The Legend of Harry Potter

Небольшая повозка лениво тащилась по широкой лесной дороге. Лучи утреннего солнца с трудом пробивались через густые кроны деревьев. В плотном влажном воздухе треск сухих сучьев под колесами казался оглушительным, и сидевшие в повозке люди тихо переговаривались, чтобы отвлечься от нехороших мыслей. Было жутковато. Грир уже сто раз пожалел, что пожадничал и не нанял охранника. Зерна у него не было, но карман оттягивали сто золотых, честно вырученных за товар. Внешне невозмутимый торговец на самом деле дрожал от страха и почти каждую минуту нырял рукой в карман, чтобы проверить, не исчезли ли оттуда деньги. Лес, который уже несколько лет называли не иначе, как Запретным, наводил ужас на проезжающих через него торговцев, вельмож и монахов. Лишь недавно он снова стал безопасен. Но это было слабым утешением. Даже сейчас никто не мог ехать через этот лес, не оглядываясь через плечо. Чаще, чем он беспокоился о своих деньгах, Грир косился на монаха, которого они подобрали по дороге из Ноттингема. В эти смутные времена опасно было брать попутчиков, потому что любой из них мог оказаться разбойником, но Грир пересилил свой страх, когда монах предложил за помощь весьма щедрое вознаграждение. К тому же, святой отец был худ и невысок, а лицо его было бледно, словно он только перенес тяжелую болезнь, и Грир решил, что он неопасный противник. Во всяком случае, они втроём с товарищами запросто могли заткнуть того за пояс (хотя, скорее вдвоем, потому что от пьяного в хлам Томаса толку было мало). Конечно, у монаха могли быть сообщники в лесу, но Грир предпочитал об этом не думать. Изредка он прислушивался к болтовне своего брата, но Джон, который трясся от страха как осиновый лист каждый раз, когда они ехали через Запретный лес, не добавлял уверенности в себе. К тому же, его рот не закрывался ни на минуту, и со временем, Грир стал подумывать о том, не бросить ли его где-нибудь в лесу. — А если на нас всё-таки нападут? Что мы будем делать? — в сотый раз спросил Джон. — Ты замолчишь или нет?! Я же говорил, что в лесу уже давно не было нападений разбойников! С тех пор, как этого Поттера подстрелили, его шайка притихла. И я надеюсь, он сдох, — Грир смело сплюнул в сторону, показывая, что ничего не боится, но лошадей всё же пришпорил. Он очень надеялся, что они благополучно доберутся до деревни Хогсмид. Всё-таки от этих разговоров было не по себе, как бы он ни храбрился. — Разбойники? — монах, до этого дремавший в повозке в обнимку со своим посохом, подскочил на месте, испуганно глядя по сторонам. — Кто сказал — разбойники? Где разбойники?! — Вы, видать, не местный, святой отец, раз не слышали ничего о разбойниках Шервуда, — торговец усмехнулся. — Эти края — родные мне, — покачал головой монах. — Но когда я уходил в паломничество на Святую землю, здесь не было никаких разбойников. — Наверно я огорчу вас, святой отец, но пока вы отсутствовали, многое изменилось. Ни Грир, ни Джон, ни тем более зычно храпевший Томас, совершенно не задумались о том, что их попутчик слишком молод для священнослужителя, и ещё более молод для монаха, отсутствующего дома несколько лет. — Это всё Поттер. Гарри Поттер, — сказал Грир. Он взглянул на монаха, но было видно, что это имя ничего ему не говорит. — Я ни разу не встречался с ним лично, но это чёртов ворюга и его люди ограбили не одну мою повозку. Все, кто его видел, сходятся в одном — кем был ни был этот парень — он не человек. Говорят, что он здоров, как бык, силён, словно медведь, но при этом ловок, словно ласка! — Пресвятая Дева, спаси и сохрани, — монах несколько раз перекрестился и поцеловал висевший на груди здоровенный крест. — А все его стрелы, как заговоренные, попадают в цель с первого раза! — Грир понизил голос. Ему доставляло немалое удовольствие пугать несчастного монаха. Тот побледнел и ещё сильнее вжался в борт повозки. — Не иначе, как нечистая сила! — Точно-точно! И я так думаю, — согласился Джон, перекрестившись следом. — Глаза его горят огнем, и он может голыми руками сломать тебе хребет. — Спаси и сохрани, Святая Дева, — перепуганный святоша крестился, не останавливаясь. — Но несколько месяцев назад шерифу ноттингемскому, с которым они смертельные враги, удалось разбить разбойничье войско и ранить Поттера! Ещё пять минут назад Грир говорил о «шайке» Поттера, но решил приукрасить историю, превратив шайку в «войско». — Хвала этому меткому человеку! — подхватил монах и ещё раз перекрестился. — Возможно, Поттер умер, но нет ни одного доказательства этому, кроме того, что нападения в лесах прекратились. В качестве трофея шерифу удалось забрать лук разбойника, который теперь висит в его покоях, как напоминание о тяжелой победе. — А я слышал, что шериф поместил лук в специальную комнату, куда за деньги пускает любого желающего посмотреть! Говорят, этот лук огромен так же, как и его владелец! — ответил Джон. — А ещё говорят, что шериф так и не смог ни разу воспользоваться этим луком, потому что его тетива натянута слишком туго. Если бы увлеченные разговорами торговцы в этот момент обратили внимание на монаха, то увидели бы едва заметную улыбку, скользнувшую по его бледным губам. Проснулся Томас, и, громко рыгнув, решил вставить свою лепту в разговор: — А я слышал, что шериф по-прежнему жаждет получить голову Поттера и не остановится, пока не насадит её на копьё возле своего замка. Так что я думаю — этот Поттер живёхонек. — Томас, ты бы лучше спал, — осадил его Джон. — Если на нас нападут, от тебя точно никакой пользы не будет. Разговоры и смех спутников отвлекли Грира от тягостных мыслей. Он и думать забыл про свой страх, подозрительного монаха и тревожные слухи. И только когда они добрались до Хогсмида, Грир внезапно обнаружил, что монах исчез. Его место в повозке пустовало. Предчувствуя неладное, торговец опустил дрожащую руку в карман и тяжело вздохнул. В кармане он нащупал лишь десять золотых монет, которые ему заплатил монах. *** — Ты отдал этим прохвостам целых десять золотых?! Ты что — с ума сошел? У нас денег куры не клюют! — Я не виноват, что вы без меня никого толком ограбить не можете, — фыркнул Гарри. — Эй! — Я шучу, Рон, — сказал Гарри и бросил ему какой-то сверток. Уизли успел перехватить летевший навстречу предмет. Это оказался мешочек с монетами. — Отдал десять, забрал сто — всё честно, — пожал плечами Гарри. Рон засмеялся и хотел было хлопнуть его по плечу, но вовремя опомнился. — Дружище, я так рад, что ты снова с нами! — И я, — улыбнулся в ответ Гарри, хотя улыбка вышла тусклой. — Пойдём, я провожу тебя до твоей палатки, пока не вернулась Гермиона. Но стоило Рону проговорить это, как воздух сотряс возмущенный крик. — Гарри Поттер!!! — Не успели, — поморщившись от досады, констатировал Гарри. Он скрестил руки на груди и, настороженно переглядываясь с Роном, стал ждать урагана в лице лучшей подруги. Гарри Поттера боялись очень многие, но сам он мог с уверенностью сказать, что не боится ничего и никого. Кроме Гермионы Грейнджер. Спустя несколько секунд показалась Гермиона. Когда она увидела Гарри, со сдержанной улыбкой облокотившегося на дерево, её лицо приняло странное выражение. Казалось, она усиленно борется с собой. Она не знала, что ей делать — топать ногами и читать нотации или кричать от радости, потому что Гарри наконец-то встал на ноги! Пусть он бледен и слаб, но с ним всё в порядке! Видя её терзания, Гарри сам подбежал к подруге, приподнял её и покружил. Но почти сразу опустил, поморщившись от боли. — Кажется, я говорила, что тебе пока нельзя вставать, — спокойно сказала она, оглядывая его с беспокойством. — В прошлый раз твоя бравада едва не стоила тебе жизни. — Я знаю, Герм, я знаю! — воскликнул Гарри. Он поцеловал её в лоб и крепко обнял. — Но я больше не могу сидеть в лагере! Я просто изнываю от безделья! — Но ты же ещё очень слаб! Конечно, Гермиона была права. В конце концов, она всегда была права. Но сколько можно сидеть на одном месте?! Он и раньше получал ранения, но в этот раз рана оказалась куда серьезней. Видимо, серебряная стрела, которую в него пустил проклятый шериф, была чем-то отравлена. Почти месяц Гарри находился между жизнью и смертью, и выжил только благодаря Хагриду и Невиллу, чьи познания в травах оказались неоценимыми. — А что это на тебе? — девушка оглядела монашескую рясу, подпоясанную веревкой, и нахмурилась. — Где ты был? Гарри закусил губу и отвёл взгляд. — Разминал кости. — Поттер… — Ну, ладно-ладно, я всего лишь ходил на разведку. — Гарри! — Гермиона, перестань. Со мной всё хорошо! И я узнал, где мой лук! — Правда? — недоверчиво переспросила подруга. — И где же? — Шериф хранит его в своей комнате! — Не удивлюсь, если он его и в кровать с собой кладёт, — буркнул Рон. — Всего-то и надо — проникнуть в Королевский замок Ноттингема, зайти в комнату шерифа и забрать лук! — губы Гарри расплылись в широкой улыбке. — Всего то! — фыркнула Гермиона. — Только не вздумай прямо сейчас этим заниматься! Гарри засмеялся и снова привлек её к себе. — Не волнуйся, сейчас я даже не помышляю об этом, — сказал он и подмигнул Рону. — И нечего переглядываться за моей спиной! — строго сказала Гермиона, но её губы всё-таки дрогнули в улыбке. — А ты! — девушка ткнула пальцем в Рона, снова превратившись в грозную фурию. — Ты же его лучший друг! И ты отпустил его одного! — Вообще-то я приглядывал за ним! — самодовольно сказал Рон. — Из-за деревьев. — Правда?! — спросили в один голос Гарри и Гермиона. Он возмущенно, а она недоверчиво. — Я действительно не мог отпустить тебя одного. Ты ещё не окреп, — серьезно сказал Рон, и у Гарри просто не хватило мужества злиться на лучшего друга. Всё возвращалось на круги своя. *** Лагерь разбойников вернулся к жизни. По случаю возвращения в строй своего атамана вольные стрелки закатили настоящий пир. Жалко только, что не было Хагрида — несколько дней назад монах отправился в аббатство Кирклис по просьбе одного своего друга, которого разбила какая-то костная хворь. Он должен был вернуться со дня на день. Счастливо улыбаясь, Гарри слушал тосты за своё здоровье, пил, ел и радовался компании лучших друзей. Они многим рисковали ради него, хотя и не были обязаны. Вот уже три года, как они вместе. Гарри как раз хотел напомнить об этом, подняв кружку с элем, когда на залитую светом костра поляну, спотыкаясь, выбежала женщина. — Слава Богу, я нашла вас! Все узнали её — это была вдова Криви, не раз укрывавшая кого-то из них у себя дома. Отчаяние страшной маской застыло на её лице. Она бросилась на колени перед Гарри. — Прошу! Молю! Гарри… милый, мои мальчики… — она обняла его колени и зарыдала. — Успокойтесь, миссис Криви, что случилось? — Гарри опустился на землю рядом с ней и приобнял. — Мои мальчики… Их обвинили в краже зерна! Они не могли такого сделать! — Гарри с трудом понимал слова сквозь её рыдания. Разбойники сидели неподвижно. — Завтра по полудню шериф велел казнить… Казнить! — крикнула она и снова зашлась в рыданиях. — Казнь? За кражу зерна? — Невилл не верил своим ушам. — Шериф совсем с катушек слетел?! — Ему стало скучно, — мрачно заметил Дин Томас, потягивая трубку. Гарри не нужно было время, чтобы принять решение. Его лицо приняло жесткое выражение, губы сжались в тонкую линию. — Пора его развеселить. Пир отменяется, господа. У нас есть дело. *** — Симус, что скажешь? Гарри с подозрением оглядел небольшие промасленные свертки из неизвестного материала. — Что это? — спросил он. — Наш шанс спасти мальчишек. Дымовые шашки, — гордо сказал Финниган, с любовью глядя на вонючие комки сомнительного происхождения. Гарри это название не сказало ничего, но он понял самое главное — дым. Там будет дым. — Гарри, — за его спиной послышался голос Гермионы. — Нет, — сказал он, даже не глядя на неё. — Но ты же… — Нет. Гермиона уже не первый раз за вечер подошла к нему, пытаясь убедить остаться в лагере. — Мы и сами сможем… — Нет, — в очередной раз повторил Гарри. — Да послушай же ты! — в отчаянии крикнула Гермиона, стараясь схватить его за рукав кожаной куртки. — Нет, это ты послушай! — Гарри остановился и взял её за плечи. — Я должен пойти, ты понимаешь меня, Гермиона? Я должен. Отчаяние и холодная решимость в его глазах заставили Гермиону принять неизбежное. Гарри Поттер принял решение. Его уже было не переубедить. — Но ты ведь даже не знаешь, сможешь ли… — она прикусила язык, не договорив фразу. Но Гарри понял. Он сам думал о том же. Плечо болело. Не было никаких гарантий, что он снова сможет стрелять как прежде. Его это пугало. Одним ранним утром, несколько недель назад, он очнулся, наконец, вырвавшись из небытия, в котором пребывал слишком долго. Гарри тут же взял первый попавшийся под руку лук (кажется, Дина) и направился за северный склон, к поляне у большого дуба, где они с товарищами упражнялись в стрельбе. Пока он шел, несколько раз накатывала слабость, рискуя лишить его сознания, но он боролся и побеждал. Он упрямо шел к своей цели и ни за что бы не отступил. Установив одну из мишеней, спрятанных под валежником, он отошел на тридцать шагов и поднял лук. Глаза застилал пот, спина была мокрой, сердце громко билось. Он занял позицию, распрямился и выдохнул. Но едва подняв лук, он почувствовал, как боль заполняет его сознание. Стараясь не обращать внимания на повязку, он упрямо натягивал тетиву, пока рука не онемела. Он даже не успел прицелиться, как пальцы свела судорога, и они разжались, словно вовсе не принадлежали Гарри. Стрела с тихим свистом умчалась в предрассветные сумерки и воткнулась в самый нижний край мишени. Гарри упал на колени, прижимая к себе руку, и сжал зубы, стараясь сдержать крик. Боль была адской. Но когда она утихла, Гарри попробовал снова. А потом снова. И потерял сознание. Когда он очнулся — онемел от ужаса и не двигался долгие минуты. А может и часы. Он не мог стрелять. Почти ползком, борясь с тошнотой, он доковылял до мишени и потерянно дотронулся до неё здоровой рукой, которая сейчас дрожала, как у алкоголика. Из трех выпущенных им стрел, цели достигли лишь две, и они обе были рядом друг с другом у самой нижней кромки мишени. Господи, если он не смог попасть с тридцати шагов, что говорить о больших расстояниях?! Не сдерживаясь, Гарри рухнул на колени и зарыдал. Зарыдал, как в тот день, когда дядя Вернон впервые порол его розгами. Тогда его отчаяние — было отчаянием одиночества. Но теперь отчаяние было другим. Опустошающим и разъедающим — отчаяние бессилия. Нет, может, он просто пока не выздоровел до конца, рана не зажила, он не окреп — убеждал себя Гарри, но в глубине души он был в панике. А что если это навсегда?.. Что если его рука больше не придет в нормальное состояние?.. Почти задыхаясь от душивших его слез, Гарри успел доплестись до лагеря, пока все ещё спали, и лёг обратно в кровать. В тот вечер, не выдержав напряжения, его рана снова открылась и воспалилась с новой силой, обеспечив ему постельный режим ещё на три долгих недели. С того кошмарного утра Гарри ни разу больше не брал в руки лук. Он боялся. Боялся того, что раньше было смыслом его жизни. По беглым взглядом своих товарищей, Гарри понял, что они думали о том же, что беспокоило его и Гермиону. Но что бы ни произошло, он не имел права показывать им, как он слаб. Гарри выбрал из запасов один из охотничьих луков средних размеров, из ясеня, гибкий и прочный. Скорее всего, пользоваться им он так и не рискнет. А это означало, что необходимо будет вызволять братьев Криви хитростью. В сапоге у него был верный кинжал с рукояткой из слоновой кости, отобранный у одного богатого рыцаря на дороге. В ножнах был меч, который ему когда-то подарил брат Хагрид. Они справятся, Гарри был уверен. Шериф выиграл последнюю битву. Но война ещё не окончена. — Может, стрелять и не придётся, — сказал он Гермионе. К рассвету все приготовления были закончены, и, обговорив детали будущего плана, отряд из шести человек, целое «войско», как говорил торговец Грир, выступил из лагеря. Всех охватило небывалое возбуждение перед предстоящей схваткой. Не смотря на то, что друзья переживали за Гарри, на их лицах была улыбка, когда они видели своего атамана, раздающего указания. *** На следующий день Ноттингем жужжал, словно улей. Недалеко от замковых стен был возведён помост, на котором в ожидании жертв болтались две петли. Примерно на расстоянии пятидесяти шагов за помостом высилась украшенная драпировкой трибуна, где восседали богато одетые люди, а простые англичане в ожидании зрелища переговаривались. Толпа шумела и ревела, люди приходили на казнь, как на театральное представление. Кто-то обливался слезами, оплакивая несчастных молодых парней, кто-то приготовился созерцать чужие мучения с плотоядной улыбкой на лице. Но подобные мероприятия словно магнит притягивали сюда всех жителей Ноттингема и ближайших деревень. Когда шериф приводил в действие очередной кровавый приговор, жизнь в округе останавливалась. Приговоренные к смерти мальчишки, младшему из которых едва стукнуло 13, а старшему не было и 17, стояли перед эшафотом, понуро опустив головы. — Я не хочу умирать, Колин, — по щеке Дэнниса прокатилась одинокая слеза. — Мы не умрём, Дэнни! Помнишь, что я тебе говорил? — Помню, — хлюпнул носом младший брат. — Придёт Гарри Поттер и освободит нас. — Вот именно! Он придёт, Дэнни, вот увидишь! — Колин старался выглядеть уверенным и храбрым. — А если он не придёт? — снова спросил Дэннис. — Придёт, — жестко повторил Колин, а про себя подумал: «Я надеюсь». Он не знал, кого он больше убеждал в этом — брата или самого себя. Но надежда таяла с каждой минутой. Толпа шумела всё громче, палач уже дважды проверил петли на прочность. Всё было готово. Не хватало только одного единственного человека. Того, по чьей прихоти они вот-вот должны были расстаться с жизнью. Но как только Колин подумал об этом, шум толпы внезапно стих. Все взгляды были прикованы к трибуне, на которой появился высокий, статный мужчина с жёстким лицом и холодным взглядом. Его светлые, почти белые волосы ровными прядями падали на плечи, контрастируя с массивным плащом цвета крови, а богато украшенный жемчугом и драгоценными камнями камзол сверкал в лучах неприветливого, слишком жаркого сегодня солнца. Таким перед притихшей толпой во всём своем великолепии предстал тот, кто вершил закон в этих местах уже почти двадцать лет, шериф ноттингемский — лорд Люциус Малфой.