Джерард так сосредоточен на своём скетчбуке, неиспользуемые страницы которого лежат на его коленях, так как сидит он по-турецки в огромном кресле, что даже почти не замечает, когда отец Боба высовывает голову из-за двери в комнату в аккурат перед закатом. Его домашний халат насыщенного винного цвета удачно скрывает наготу предобращения, а старые-добрые мягкие зайки-тапочки поражают своим достаточно хорошим состоянием. Большая собачья миска в его руке наполнена сырым мясом, покрытым зелёными травами, и Джерард старается не слишком обращать на это внимание
— Парни, ведите себя прилично, договорились? Не стесняйтесь брать всё, что захочется, в холодильнике, или заказывайте доставку.
— Спасибо, мистер Брайар, — толкая друг друга и ёрзая на диване, отвечают Майки и Рэй; в итоге они роняют на пол джойстики, через провода которых Боб переступает, чтобы запереть за отцом дверь. Звуки игры почти полностью заглушают стук тяжёлой двери и задвигающихся засовов, и Джи возвращается к своему занятию, дополнительно прорабатывая тень от выбившейся на лицо пряди волос.
— Итак, — начинает Боб, одновременно вытирая руки о штанины и следя за тем, чтобы парни сохранили игру перед выключением консоли, когда возвращается в гостиную, — Дом с привидениями.
— Дом с привидениями! — добавляя в голос пугающие нотки, отзывается эхом Рэй.
— И таинственная Мадам Торо, — быстро добавляет Майки, запуская руку в кудряшки Рэя. — Тебе, кстати, идёт мантилья.
— Со своей стороны хочу добавить, что мне и правда нравится моё платье, время от времени даже чувствую себя особенным в нём. — Пожимая плечами, признаётся Рэй. На самом деле, никто и мысли не допускал, что за дрэг один раз в год кто-то мог поиздеваться над парнем шести футов ростом. Особенно, когда всё это было для благой цели. К тому же, он поразительно сексуально выглядит в мантилье и с крупными золотыми серьгами...
— Мы с отцом сделаем люки и прочее, как обычно. — Обещает Боб, обращая взгляд к полу. — Я думаю, что в этом году стоить сделать упор на всячину, которая будет сваливаться с потолка, в прошлом году мы неплохо поработали со стенами.
— На которых в этот раз мы оставим только арты, — добавляет Рэй, бросая взгляд в сторону Джерарда.
А он так увлечён тенями, что ему хоть бы хны.
— Джи, — начинает Рэй, в его учительском голосе чувствуется коварная улыбка, — не хочешь поделиться со всем классом?
Джерард вздрагивает, почти роняя на пол скетчбук, и запускает руку в волосы, оставляя на щеке новую чернильную полосу.
— Ох, да, конечно, у меня уже есть пару крутых эскизов масок для нас, а ещё я думал над возможной зомби-тематикой в этом году, будет много расчленёнки, крови, костей…
— Ой, у мамы как раз есть классный рецепт искусственной крови, — замечает Майки, перемещаясь на подлокотник кресла, чтобы быть поближе к Джерарду. — Мы также можем сделать немного слизи… — он внезапно останавливается на полуслове — явный признак улыбки по-Майкосовски, — его бровь с любопытством приподнимается, прежде чем он наклоняется, чтобы лучше рассмотреть рисунок Джерарда.
— Джи-и-и-и. И кто этот красавчик?
Джерард снова дёргает страницы скетчбука, уже инстинктивно прижимая его к груди, но не успевает защитить. Лёгким движением пальцев Боб перехватывает его, поднимает в воздух и переносит через всю комнату себе в руки. Хмурясь, он начинает листать страницы, пока Рэй тоже ищет что-то из ряда вон выходящее через его плечо.
— Не смей! Они… Они ещё не готовы, я… Я просто дурачился.
Джерард чувствует на себе пристальный взгляд Майки, пытающегося забраться в его черепушку, тепло руки на своём плече, пока его брат-телепат старается хоть одним глазком заглянуть в его сознание, и прикрывает глаза. Едва заметное голубое свечение вьётся по его коже, помогая выстроить барьер и пресечь попытки Майки, отбросив его в исходное сознание.
— Чёрт, да мне просто интересно! Ты же знаешь, что я всё равно ничего полезного не достану из твоей головы. — Майки обиженно потирает виски, будто его ударили резинкой от рогатки, и соскальзывает с подлокотника; цепляясь ногой за кресло, он в итоге падает на диван, мельком успевая заглянуть в скетчбук через плечо Боба.
Джерарду требуется пару мгновений, чтобы прийти в себя и вернуть своим конечностям обычную подвижность, он встаёт с кресла, уже пунцовый от смущения, и направляется за скетчбуком, но Боб уже держит его над собой.
— Я просто… Работаю над новым персонажем, окей?
Рэй забирает скетчбук из воздушного пространства над Бобом и возвращает владельцу, но с таким выражением лица… Джерард имел удовольствие раньше его видеть. Чёрт. Да им не нужны телепатические способности Майки, чтобы покопаться у него в голове, они слишком давно и слишком хорошо его знают. Ублюдки.
— И как его зовут? — мягко спрашивает Рэй, воодушевлённо улыбаясь.
— Он просто… — Джерард сдаётся и падает обратно в кресло, пряча лицо за волосами. — Фрэнк. Он пришёл сегодня в магазин, и я просто… У него интересные линии.
— О, мы видим, — бурчит Боб, и Рэй толкает его локтём в бок. Майки радостно сияет от уха до уха (на самом деле, приподняты только уголки его губ, но для него это уже равнозначно по-детски восторженным подпрыгиваниям и визгам), и Джи просто знает, что не выдержит, если это произойдёт в реальности.
— Ну, ты взял у него номер? — наконец интересуется Майки, спрыгивая с дивана, чтобы подскочить к креслу Джи и взъерошить ему волосы, прежде чем отдёрнуть руку и вытереть её о джинсы. Он любит своего брата, но серьёзно, шампунь должен чаще появляться в его повседневности.
— Всё не так просто, — бормочет Джи в ответ.
Рэй, Боб и Майки обмениваются взглядами, так и кричащими: «Да проще некуда!»
— Он обычный покупатель, я просто был вежлив, и из него вышел бы классный охотник на зомби. Кроме того, с чего бы ему, — говорит Джи, указывая на потрясающе детально прорисованную, с идеально резкими чертами и по-настоящему манящим взглядом, фигуру на странице скетчбука, — быть заинтересованным в таком, как я?
— Потому что ты невероятный? — предполагает Рэй, садясь перед ним на корточки.
— Ага, а ещё фрик, — замечает Джи. — Да ладно вам, и что я ему скажу? Привет, я потомок старинного ведьмовского рода, моя бабуля прокляла местную футбольную команду и до сих пор внимательно следит за тем, чтобы на день рождения Стиви Пеннебэйкера каждый год исправно шёл дождь, из-за того инцидента с машиной, когда она недостаточно убедилась в том, что местные фермеры — лучшие в своём деле и выращивают только лучшее… да всё, что угодно! Мой брат может читать мысли, поэтому тебе лучше не играть с моими чувствами, а ещё лучше — даже не думать обо мне в его присутствии. О, и если я потеряю контроль, то начну исцелять всех в этом чёртовом городе, просто чтобы перестать испытывать адский зуд из-за их грёбаных болезней, или, если ты вдруг напугаешь меня, то есть вероятность, что я случайно отброшу тебя в стену.
— Ты так говоришь, будто всё это плохо, — успевает сказать Боб прежде, чем Джи его перебивает:
— А, ещё мои лучшие друзья: парень, который может передвинуть всё, что захочет, силой мысли, если только это не жидкость…
— Пошёл ты, я работаю над этим!
— …и парень, который в подробностях расскажет о твоём будущем, но не то, что бы ты хотел услышать, а скорее из разряда «что ты будешь есть на обед в следующий четверг и пойдёт ли тебе твоя новая стрижка».
— Мама подарила мне новый стеклянный шар для тренировок и выхватывания большего количества деталей из видений. — Возражает Рэй. — А ещё я могу видеть важные вещи во сне, я просто…
— Ну просто запоминаешь ты их не всегда правильно, — замечает Боб, ухмыляясь. — Например где, когда и что у тебя частенько путаются.
— Всё встаёт на свои места, когда увиденное случается.
— Послушайте, не то чтобы мне нравился этот парень, — произносит Джерард, а затем краснеет из-за одинаковых не верящих ему взглядов парней. — Хорошо, вы меня знаете, я считаю его действительно милым, но это не означает, что я могу что-то с этим поделать. Он, проще говоря,
магл, а я…
— Брось, — шепчет Майки, почти облокачиваясь на него, пытаясь выразить поддержку. — Это ерунда, посмотри на наших родителей.
— Да к тому же твои способности легко спрятать, это же не… — Боб не заканчивает мысль, потому что солнце как раз полностью садится, и вой его отца доносится из-под пола. — Тебе бы поговорить с моей мамой о том, как она обнаружила вот
такой сюрприз.
— Я просто после того, что случилось с Бертом и всего остального… Слушайте, мы когда-нибудь уже посмотрим фильм?
Парни соглашаются и двигаются, Майки вытаскивает Джи из кресла и подходит вместе с ним к дивану, чтобы затем прижаться к нему, впиваясь пальцами ног в его бедро. Боб достаёт меню пиццерии и начинает оформлять заказ, а Рэй выбирает первый диск.
***
Фрэнку никогда не снятся сны. Или же он их не запоминает. Но эта ночь… Была непростой. Когда он проснулся в три часа утра, лёжа на животе лицом в подушку с уже наполовину возбуждённым членом, которым он, как оказалось, во сне потирался о простыни, он вспоминает, что послужило этому причиной.
Или, если быть точнее,
кто.
Когда он переворачивается на спину и начинает дрочить, чтобы снять напряжение, то до сих пор чувствует морок сна, запах прелой листвы и земли, ощущение влажной почвы под спиной, тепло Джи, прижимающего его к ней, свои зажатые между ними руки, да даже запахи чернил, сигаретного дыма, пота и волос так явно, как будто всё это происходит с ним прямо сейчас. Ему никогда не снились
такие сны.
И когда он кончает, представляя вкус Джерарда на своём языке, помня, как горела кожа от его прикосновений, он не может сдержаться и закусывает губу так сильно, что после ещё долго ощущает привкус крови во рту, и, прежде чем уснуть, он понимает, что и во сне продолжит чувствовать его.
***
Джерарду редко снятся сны, вернее, именно его сны. Когда Майки обрёл свой дар, его сознание было открыто, словно окно настежь, всему, в том числе и тысячам чужих кошмаров и снов, проникавших в его голову, пока он спал. Джи научился блокировать их и делал это до тех пор, пока Майки не научился контролировать их самостоятельно, то есть он, по сути, смотрел сны брата, потому что ментально они были связаны лучше всего именно во сне. Он видел кошмары Майки, и был по-настоящему счастлив, что брат многие из его личных кошмаров пропустил.
В этот же раз, без сомнений, это был его сон.
Он видел всё сквозь пелену и одинокий свет телевизора в темноте, чувствовал запах масла в попкорне, слышал звуки фильма на фоне. Он ощущал руки, сжимающие его запястья почти до боли, но он не переживал, что они причиняют ему эту боль, это было в каком-то роде даже успокаивающе, ведь он настолько потерял контроль, что позволил подобному случиться.
Он чувствовал вкус губ, со всей силы прижимающихся к его, и он даже не был уверен, кто это, до тех пор, пока они не оторвались на секунду друг от друга, и тёмные глаза посмотрели, будто внутрь него, с такой страстью, какая буквально обжигает, как будто в этом взгляде, в этих чувствах было что-то бо́льшее, чем обычное, человеческое, что-то более глубокое, что-то настолько мощное и древнее…
Он отталкивается от его груди, прижимается к Фрэнку и целует его в ответ, яростно настолько, что сталкивается с ним зубами, становится неясно, где чьи губы, вкус крови смешивается с попкорном и пивом, и это странно, грубо, грязно, но так хорошо и так реально, настолько о
них, что он может кончить уже только от этих ощущений…
Джерард просыпается со стоном, его рука зажата между ног, он продолжает сжимать свой член через джинсы, даже когда полностью приходит в сознание. Сон растворяется, воображаемое давление тела Фрэнка заменяется рукой Джи и тканью, но он цепляется за эти воспоминания так сильно, как только может, стараясь держать свой разум и рот плотно закрытыми, боясь, что его подслушают каким-либо образом. И всё же, когда он кончает, он не может удержаться, чтобы не прошептать имя Фрэнка в черноту ночи, эти тёмные глаза посылают дрожь по его телу от предчувствия опасности, которое он не может объяснить. Он не знает, почему ему страшно.
Единственное, в чём он уверен — ему это нравится.
***
Рэй постоянно видит сны. Каждый. Чёртов. Раз. Каждую ночь, в обеденный сон, каждые пять минут дрёмы в архиве в пустые дни на работе, каждую поездку на машине (конечно, когда не он за рулём), каждый раз, как он идёт спать, не важно, сколько ему удаётся на это выделить времени или где он уснул. И ему никогда не снится один сон всю ночь.
Раньше у него не было этой проблемы, но каждая ночь с его семнадцатого дня рождения теперь похожа на другую. Ложись спать, проведи всю ночь, бегая, гуляя, летая, танцуя с шестом и прыгая с парашютом во сне, видя всякое причудливое дерьмо, затем просыпайся, запыхавшись, растерянный, испуганный или потерянный и совершенно удивленный тем, что ты Рэй Торо, лежащий в своей постели, которому нужно прожить очередной день из жизни Рэя Торо.
Видите, в этом и заключается суть того, чтобы быть прорицателем. Он видит будущее. Не его собственные, и не лотерейные номера, и не то, кто выиграет Суперкубок, иногда даже ничего, что имеет смысл или написано на языке, который он понимает, или в месте, которое он может узнать. Иногда это просто вспышки, изображения, как фотография на стене, дающие ему ключ к чему-то, чего он не может понять.
Его мама уверяет, что однажды, при достаточной практике, всё станет проще. Он сможет правильно различать детали и делать правдивые прогнозы, и, возможно, даже предотвратит некоторые катастрофы и боль, которые он видит каждую ночь. Медитации помогают, молитвы учат концентрации, гадание, чайные листья и хрустальные шары — все это жуткое клише, но рабочее. Сны становятся яснее, возвращение к себе легче переносится, а детали дольше остаются в его голове.
Этой ночью он просыпается всего дважды, ещё находясь во сне, он тянется рукой к ночнику, блокноту и ручке у кровати и притягивает их ближе. Свет тусклый, чтобы он не проснулся полностью, и он строчит в блокноте то, что помнит, на этот раз появляются несколько четких деталей: имя Джесси, полосатая кошка и что-то, что он не может понять, но выглядит как странная шаткая лестница, вдруг появившаяся из его самого первого сна. Это не кошмар, просто необычный сон, и он снова легко засыпает.
Второй сон более неприятный, даже крик застревает у него в горле, когда он просыпается, и всего пара вспышек образов остаётся в голове. В них кровь, куски плоти, похожие на те, которые он не раз видел в фильмах ужасов, и они будто отпечатываются на белой бумаге, странные и неправильные, выглядят как красные чернила, но слишком густые, слишком яркие, чтобы быть ими.
Второй образ ещё более странный, он смутно знаком Рэю, хотя не понятно, откуда. Это похоже на след птичьей лапки, палку с тремя ветвями, отходящими от вершины, и это маленькая, просто крошечная отметина, и у него создаётся впечатление, что она не просто так скрыта и держится в секрете. Над символом также есть точка, которая выглядит неуместно, ведь она немного другого цвета…
Застонав, он строчит свои заметки, рисует символ в блокноте и пытается избавиться от дурного предчувствия, прежде чем снова заснуть.
***
Майки снится, как он скачет на единороге по яркому, залитому солнцем лесу. Он знает, что это не его сон; для начала: у него явно не длинные светлые волосы, собранные в хвостики, да и красивое розовое платье ему не пойдёт. Когда он подумает об этом по пробуждении, он вспомнит, что у маленькой девочки через два дома есть плюшевая кукла-единорог, и поймёт, что это её сон.
Прямо сейчас он просто наслаждается поездкой. Раньше он не осознавал, насколько удивительными могут быть единороги…
***
Боб не видит снов. Он не спит, он просто сидит всю ночь, смотрит плохие телепередачи, слушает, как воет его отец, и с нетерпением ждёт восхода солнца.
