***
Первая неделя Фрэнка на новом месте проходит почти без происшествий. Он берёт из дома бумажные пакеты с едой, чтобы не есть в столовой, понимает, в какое время лучше всего подойти к своему шкафчику, чтобы избежать толкучки, узнаёт, где на заднем дворе можно спокойно покурить, а потом и спрятать улики, заклеивает скотчем зазубренный край шкафчика, и наконец заставляет всех учителей выучить правильное произношение его фамилии. У него даже была самая лёгкая футбольная тренировка в его жизни. У тренера — взгляд мертвеца, которого против его воли подняли и заставили работать, а большую часть времени он тратит на то, чтобы уберечь своих доходяг-игроков от членовредительства, поэтому ему действительно наплевать на детей-бездельников, пришедших на его урок — вместо тренировок у них «отработка пасов» и наворачивание кругов по стадиону. Пока они хоть что-то делают, ему, похоже, всё равно, что именно они делают. Что вполне устраивает Фрэнка. Кладбище и старая церковь за его домом превосходят все ожидания и кажутся почти безлюдными в любое время суток, хотя, может, просто никому нет дела до тощего парнишки, крадущегося мимо надгробий в поисках тишины и спокойствия. Он относится с уважением к умершим и никогда не сидит на надгробиях и не ходит по могилам, всегда забирает свои окурки, даже иногда вырывает сорняки с могильных клумб, чтобы чем-то занять свои руки, и, если кто-то, помимо него, находится на кладбище, он обходит их стороной, предоставляя нужное в таких местах время и уединение. Иногда у него возникает жуткое ощущение, как будто за ним наблюдают: он даже слышит шорох между деревьев, как будто кто-то там есть, но, когда он оглядывается, там никого нет. Это жутко, но ему это даже нравится, каждый хруст или скрип посылает по его телу волну возбуждения, которая заставляет его маниакально улыбаться. Кажется, он всё-таки адреналиновый маньяк. На самом деле это кладбище оказалось чертовски классным местом; хотел бы он однажды позвать кого-нибудь сюда на свидание, сидеть вместе, прижавшись друг к другу как можно сильнее, и оставаться в таком положении как можно дольше, ощущая комфорт, тепло и… Всё прилагающееся. Что ж, он понемногу привыкает, и его мама, кажется, даже наслаждается своей новой работой, в её шагах появляется давно не виденная им упругость, как будто она наконец смогла немного расслабиться, отпустить себя. Она даже снова начинает подпевать радио и однажды говорит о том, что пора бы сменить прическу и пройтись по магазинам. Она счастлива. Он, кажется, совершенно упустил из виду тот момент, когда всё так изменилось. В общем неделя выдалась неплохой. Стоит признать, что новых друзей или кого поважнее у него так и не появилось, однако и врагов он не нажил, что уже было хорошим знаком. К тому же у него даже осталось немного карманных денег, и как раз вышел новый выпуск Людей Икс, о котором он мечтал с момента его анонса. То есть, целую неделю. Если быть точнее, то почти каждую свободную минуту на неделе. Он любил комиксы и скупал их в больших количествах, но никогда прежде он не грезил походом в магазин комиксов каждую секунду. К слову, таких реалистичных снов у него тоже раньше не бывало, уж точно не каждую чёртову ночь. Более того, раньше ему не приходилось покупать комиксы в таком же уникальном месте, как Charlie’s Comics, где его бы обслуживал кто-то хоть на крохотную часть такой же невероятный, как Джерард. Это крышесносно. И чем скорее его ноги приводят его к магазину комиксов, тем больше он начинает светиться. Нет, не буквально, хотя… Он просто втрескался, как глупый школьник, сильно и безнадёжно. Ощущения схожи с теми, которые он испытал, однажды прикоснувшись к руке Билли Джо Армстронга на выходе с концерта, только позже поняв, как болезненно сильно и быстро билось его сердце от восторга. С Джерардом его ощущения пока находятся не в зоне «О боже, я до смерти хочу тебя трахнуть» (правда, в опасной близости от неё), но уже и преодолели «Когда я вырасту, то хочу стать таким же». Он понимал, что Джерард — крутой парень, который старше его, а значит, возможно, у них что-то выйдет в плоскости покровительственно-дружеских отношений. Если не брать во внимание, конечно, грёзы о том, как он слизывает этот чёртов маркер с щёки Джи и падает на колени перед ним с совершенно не дружескими намерениями. Заставляя себя глубоко вдохнуть и тут же выдохнуть, Фрэнк поправляет сумку на плече и прочёсывает шевелюру пальцами в надежде придать ей более-менее опрятный вид и наконец убрать со лба надоевшую чёлку. Ему кажется, что у него на лбу написано: «Я тебя хочу», а неоновая стрелка указывает прямиком ниже пояса, туда, где ему уже становится немного тесно. Это безумие, ну не может быть парень настолько милым, не может быть горячим настолько, что не выходит из мыслей Фрэнка уже неделю, это всё игры его разума, его разыгравшаяся фантазия и придуманные воспоминания. Джерард не настолько горяч. Когда он толкает дверь и заходит внутрь, звук транспортера приветствует его, а воодушевлённая мордашка Джерарда тут же показывается из-за шторки из бусин, его губы растягиваются в радушной улыбке. — Фрэнк! Здорово видеть тебя снова! Фрэнк был прав. Джерард не настолько горячий, каким он его запомнил. Он гораздо горячее. Да как, чёрт возьми, это возможно? — Привет. Эм, да, я собирался использовать свой купон и, эм, новые Люди Икс вышли, так что… — О Боже, да, они невероятные! Эта битва грандиозна, и профессор Икс идёт на всё, чтобы… — Джерард вдруг замолкает и его руки перестают эмоционально описывать новые орбиты вдоль его туловища. Он смущённо запускает их в карманы, потом принимаясь виновато тереть заднюю часть шеи, — боги, теперь Фрэнку нестерпимо хочется прикоснуться к этому маленькому участку кожи хотя бы на мгновение. — Прости, ты, наверное, хочешь прочитать об этом сам. Он в первом ряду, вон там в углу. — Спасибо. Зато я знаю, что он стоил ожидания. — О, несомненно! — Фрэнк отступает и еле протискивается между стеллажами к нужному, почти на каждом углу цепляясь за какой-нибудь угол сумкой. Серьёзно, им стоит пересмотреть расстановку стеллажей, между ними даже муха не смогла бы пролететь, не то что кошка пролезть. Он следует в направлении, указанным Джи пальцем. И ему совершенно не хочется вернуться и взять этот палец в рот, нежно обхватить губами, почувствовать вкус чернил на нём, и… Нет-нет, что вы. Он уже берёт в руки комикс, когда его внимание привлекает тёмная обложка, оформленная в стиле готических хорроров, в самом конце секции с большой неоново-жёлтой наклейкой «бесплатно» в форме звездочки прямо под надписью «новые имена». Вытащив комикс, он подносит его к свету, чтобы наконец разглядеть жуткую фигуру, смотрящую на него из-под названия «На крыльях Ворона», и улыбается находке, восторженно выдыхая: «Круто». — Оу, — вдруг отзывается Джерард, продолжая вырисовывать кончиками пальцев круги на столешнице у кассы, — да, эти малыши бесплатны, бери, какие хочешь. — Что, правда? — Фрэнк не может поверить своему счастью и спешно возвращается к стойке, лишь раз прикладываясь об полки. Он быстро пролистывает Людей Икс и кладёт их перед Джерардом, чтобы он пробил покупку. — Кем бы ни был этот Гарри Уэй, он невероятно талантлив. — Ох, спасибо. Он, эм, в общем… Это я. Фрэнк поднимает на него удивлённый взгляд. — Меня зовут Джерард Уэй, но я нарисовал этот комикс под псевдонимом Гарри, ну знаешь, на случай, если бы получилась фигня. Джи краснеет, и Фрэнк еле сдерживается, чтобы не подпрыгнуть и, опираясь на прилавок, поцеловать его. — Ты, — трепетно прижимая комикс к груди и улыбаясь, выдыхает Фрэнк. — Ты его написал? — Да, но он вышел не очень удачным. Просто, знаешь, это была одна из попыток. — Но… Но у тебя же настоящий талант, чувак, ты должен пойти учиться в школу искусств, не знаю, да хоть куда-нибудь! Джи смотрит вниз, словно уговаривая себя на что-то, и пожимает плечами: — Может быть, в следующем году, мне нужно остаться и помочь моему младшему брату. Но когда он закончит школу, мы сможем уехать из города. Это всего лишь ещё один год, не так уж и долго, да и, кстати, без меня Чарли зашивался бы тут. Или разорился к чертям. Фрэнк смеётся, ведь до него и вправду только доходит, что Чарли — реальный человек и хозяин Charlie's Comics, а не голос из радиоприёмника, как в «Ангелах Чарли», и качает головой. — Ты обязательно должен попробовать, я уверен, будет круто. — Возможно, — пожимает плечами Джи, закусывая губу, и Фрэнк ощущает, что его тело снова в шаге от предательства. Отдавая деньги за свои комиксы, он наблюдает, как Джерард задерживает в руках выпуски, задумчиво пролистывает их, а затем очень медленно отдаёт, будто ищет предлог для того, чтобы побыть с Фрэнком ещё несколько секунд. — Приятного чтения, — наконец выдаёт он. — Спасибо! — засовывая их в сумку, Фрэнк переминается с ноги на ногу, пытаясь придумать, что же ему ещё сказать на прощание. Он никогда так не тормозил в подобных случаях, но ему и вправду трудно представить, как выдать фразы по типу: «Прости, но ты гей? Если да, то можно тебя поцеловать, пожалуйста?» Обычно он делал первый шаг и либо получал поцелуй, либо под дых, но это, хотя бы, помогало определиться, были ли у него шансы. Конечно, большинство из описанных случаев происходило под алкоголем, что на следующий день становилось хорошим прикрытием, в случае отказа. Тишина затягивала их, словно трясина, однако Фрэнк вскоре решил прекратить эту неловкую сцену, хмыкнув и молча направившись к выходу, с единственным желанием — убраться отсюда как можно скорее или по крайней мере до того, как он выставит себя идиотом, сделав что-то поистине безумное, как, например, перелезет через прилавок и затолкнёт Джерарда за шторку из бусин. — Эм, увидимся. — Да, конечно, — напряжённо отвечает Джерард, вероятно, удивляясь, почему этот странный ребёнок всё ещё находится в магазине, вместо того, чтобы уже быть на пути домой. Мысленно давая себе оплеуху, Фрэнк спешит уйти и пытается не чувствовать себя так невозможно глупо по дороге домой.***
Джерард должен работать над дизайнами к Хэллоуину, оборотнями и привидениями, гоблинами и всякой жуткой нежитью, которую только сможет придумать, но вместо этого он уже который раз ловит себя на скетчинге зомби и могил. И одного конкретного бледного лица, и, чёрт её дери, этой дурацкой прядки, спадающей не него, и этой невысокой фигуры, бродящей и прыгающей между могильных плит с поразительной лёгкостью. Вообще-то Джерарду хочется уже заняться масками для ребят. Он хочет подготовить проект обновления артов на стенах Дома, а особенно старой ванной комнаты. Ему хочется думать о том, откуда порция искусственной крови или слизи будет вываливаться на этих трусливых дурачков, и если бы у него осталось ещё время на макет новой горгульи, которая точно напугает всех до смерти… Вместо этого, он, почти не задумываясь, будто не властен над самим собой, без устали изображал на любой подвернувшейся поверхности острую линию скул Фрэнка и его тёмные выразительные глаза. Это наваждение, зависимость, одержимость, как вредная привычка или нервный тик, до зуда, до покалывания кожи, которые обычно возникали у него при острой необходимости выпить чего покрепче. Когда он понимает, что рисует на боковой стороне прилавка, где уже узнаётся контур профиля Фрэнка на тёмном дереве, то громко чертыхается, отскакивает от стойки, как от огня, и швыряет ручку в другой конец магазина, проводя руками по волосам, как будто пытаясь таким образом развеять наваждение. Джерард удивлённо распахивает глаза, когда наконец замечает, что все страницы его скетчбука испещрены лицом, смотрящим прямо в душу. И оно повторяется на каждой новой странице, в каждом свободном уголочке. Он даже не помнит, как изображал половину из них, его руки покрыты чернилами и следами от грифеля, а ещё оказывается, что он оставил контуры лица Фрэнка поверх готового дизайна макияжа зомби для Майки. И не заметил этого. Открыв рот в безмолвном крике, Джерард хватает скетчбук и начинает вырывать страницы, разрывая изображения и запихивая их в мусорное ведро, пытаясь избавиться от навязчивого образа так же легко, как от бумаги.