***
Майки зевает прямо над своими макаронами с сыром, пытаясь не обращать внимание на то, насколько они переварены, раз большая половина пасты превратилась в какую-то малоприятную на вид массу, а другая — такая засохшая, что, кажется, и вилку способна сломать. Еда в столовой как всегда ужасна, но он сегодня проспал будильник и не успел взять что-нибудь из дома на ланч. Фрэнк привычно гудит рядом с ним, и, поверьте, это очень изматывает — пытаться не слушать его мысли, которые даже через гул сотен чужих звучали громче всех в столовой. Похоже, сегодня его снова будет мучить мигрень. Засунув руку в сумку, Майки некоторое время ищет заветный пузырёк обезболивающих, пока наконец не выуживает его и, открыв крышку, не вытряхивает привычным движением две таблетки на ладонь. Проглотив их, он снова обращает внимание на тарелку перед собой и с отвращением втыкает вилку в массу. — Ужасно, правда? — Фрэнк придурковато улыбается, ковыряясь в своём стрёмном веганском салате, который выглядит как птичий корм, залитый соусом, а Майки медленно моргает, ведь его головная боль пока только усиливается, и он чувствует, что ещё немного Тайленола, и Смерть радостно помашет ему рукой. — Я думаю, что они пытаются вывести сорт макарон, устойчивых к ядерному удару. Кажется, я даже из этой порции уже смогу построить надёжное бомбоубежище. Фрэнк смеётся, прислоняясь плечом к Майки, и осматривает собравшихся за столиком, прежде чем понижает голос: — Я хотел спросить, мой день рождения скоро, и так как я не могу устроить вечеринку… — Кто-то сказал «вечеринка»? — Брендон резко поднимает взгляд от своей тарелки и широко улыбается, так радостно, что даже раздражает. — Где и когда, я в деле, детка! — Фрэнк выглядит опешившим от такого заявления, а Майки тут же видит картинку из его сознания с мамой Айеро, строго смотрящей на своего сына. — Ты в деле, Брендон? Так это многое меняет, — реагирует Майки, отвлекая Брендона от его мыслей насколько это возможно. — Речь шла о костюмированной вечеринке на Хэллоуин в Доме, ты придёшь? — Как только так сразу! Закатывая глаза, Майки дожидается, пока Ури переключит своё внимание на остальных, после чего замечает благодарную улыбку Фрэнка. — Костюмированная вечеринка? Неопределённо махнув рукой, Майки кивает: — Просто пиво, пока первая группа посетителей нашего традиционного квеста достаёт своё снаряжение, а мы настраиваем камеры видеонаблюдения. Ничего серьёзного. Так что ты там говорил? — Ах да, я не смогу присоединиться к вам в Доме, мама немного… — Ага, понимаю. — А потом я собираюсь навестить своих старых друзей, но я бы не хотел, чтобы вы подумали, что… Я имею в виду, что я бы с радостью провёл этот день с вами, но… Фыркая, Майки втыкает вилку в макароны и наблюдает, как сухая макаронина пролетает через весь стол, в итоге приземляясь на руку Брендона. — Это круто, чувак, и я уверен, что мы сможем придумать другой способ отпраздновать. — Соскребая немного расплавленного сыра с края тарелки, он одновременно чувствует смущение Фрэнка из-за того, что он не может устроить настоящую вечеринку, а потом и его удивление, что у него теперь даже есть достаточно друзей, чтобы это оказалось возможным. — Так когда ты навещаешь своих друзей? — Через субботу после Хэллоуина, вернусь в Нью-Йорк, чтобы увидеться с Питом и Гейбом. Они классные ребята, вам бы понравились. Майки задумывается. Он не так много о них слышал, а Фрэнк подозрительно тихий даже в мыслях, не даёт и малейшей возможности заглянуть в его прошлое, зато какой экспрессивный по любому другому поводу… Не будем вспоминать инцидент с комментарием о ебабельности. Наконец Майки кивает, коротко улыбаясь: — Да, я уверен, что мы бы поладили. Фрэнк снова выглядит смущённым, вспоминая что-то, а затем тоже кивает: — Это будет отличный уикенд, не виделся с ними очень давно. Майки опять кивает и втыкает вилку в макароны: — Звучит здорово. И я уверен, что мы потом устроим какой-нибудь DVD-марафон или как-то по-другому отпразднуем вместе. — Откусывая с краю, он сдаётся и отставляет тарелку, решая по пути в класс пройти мимо автомата со снеками. — Так что бы ты хотел на день рождения? Фрэнк улыбается, его лицо принимает загадочное выражение, а Майки старается не сморщиться, когда в его голове звучит отчётливо, громко и даже дважды: *Твоего брата*. — Ам, я подумаю. Майки выдыхает, сосредотачивается на Брендоне, и очень надеется, что неправильно понял настоящее желание Фрэнка на день рождения.***
Оказывается, Джерард совершенно не шутил, называя краски едкими. Фрэнк наблюдает с другого конца крыльца, аккуратно расположившись с подветренной стороны, как Джи смешивает свои краски, как ингредиенты для зелья: немного того и каплю другого — цвета меняются под его присмотром, как по волшебству. Его ноги расставлены по обе стороны от чана с «зельем», краски и прочие принадлежности разложены вокруг него в строго определённом порядке, как он заявлял всем (хотя, для Фрэнка это всё выглядит как сущий беспорядок, и не более); Джерард помешивает свою смесь палочкой, приговаривая над ней то, что это ещё не тот самый оттенок зелёного. Фрэнк не знает, в чём такая принципиальная разница между разными оттенками зелёного, вернее, зачем это нужно Джи, но всё же продолжает наблюдать, сидя скрестив ноги на крыльце и сшивая длинные отрезы чёрной ткани плохими стяжками и своей кровью. После того, как он в пятый раз укалывает палец, он отбрасывает ткань в сторону и берёт пострадавший палец в рот, сильно посасывая его, чтобы остановить кровь. — Чёртовы иголки, — шипит Фрэнк. Он сосредотачивается на пострадавшем пальце, проводя несколько раз по нему языком, чтобы проверить, остановилась ли кровь, затем отнимает его ото рта и слегка сжимает подушечку, а когда он поднимает взгляд, то обнаруживает, что Джи внимательно наблюдает за ним, его волосы откинуты назад, придерживаемые чёрной повязкой с каплями краски на ней. Как только его замечают, Джи наклоняет голову, возвращаясь к своим краскам, на его лице появляется лёгкий румянец, причину которого Фрэнк никак не может понять. Снова посасывая палец, он размышляет над этим, задаваясь также вопросом, включает ли непримиримость Джерарда с иглами и швейные тоже. Выпуская палец изо рта с лёгким причмокиванием, он наконец понимает, в чём дело. — Оу. — Склонив голову, Фрэнк пытается не улыбаться так широко; ему очень хочется поиздеваться над Джерардом немного, но не будет ли это слишком жестоко?.. Не сегодня уж точно. Дожидаясь, пока наваждение пройдёт, он снова берёт в руки шитьё и пытается вспомнить, что ему показывал Рэй. Соедини два шва вместе, протолкни иглу через оба, не уколов себя, потяни её сильно, немного пододвинь с изнанки, затем повтори… — Да блять! В этот раз Джи уже откровенно покатывается со смеху, когда Фрэнк резко отдёргивает руку, снова беря в рот многострадальный палец, а потом резко разворачивается к нему: — Ты хочешь, чтобы я показал тебе, насколько это смешно? — Фрэнк издевается, размахивая иглой и стараясь не получать слишком большого удовольствия от того, как Джи мгновенно бледнеет, поднимая руки, пока краска капает с палочки, которую он держит над джинсами. Джерард даже не замечает, и через несколько секунд краска смешивается с остальными пятнами, неопознанными каплями, чернилами и чем-то похожим на неоново-розовый лак для ногтей на джинсе. — Нет-нет, что ты, шитьё — это невероятно сложное занятие. Только для настоящих мужчин. — «Для настоящих мужчин», ага, и это я слышу от парня, у которого есть перламутрово-персиковыый лак для ногтей? — Это было нужно для занятий… — Джи снова краснеет, возвращая свою палочку в исходное положение и обращая внимание на краску, но улыбка не сходит с его губ, и Фрэнк осторожно ползёт к нему через крыльцо, стараясь не подходить слишком близко к чану с краской. — Ну конечно, я верю тебе, Джи, но миллионы других не станут. — Схватив маску с половицы, он надевает её на лицо и морщится от запаха краски, прежде чем посмотреть на Джерарда. — Не знаю, как ты это терпишь… — Ты привыкнешь, — уверяет Джерард, размешивая краску зловещего цвета. — Я буду носить маску только внутри дома, снаружи она мне не нужна. Никто не обращает внимание на грохот, доносящийся изнутри, сопровождающийся руганью Майки и Рэя. — Это уже четвёртый или пятый раз, как они уронили эту платформу? — Шестой. — Джерард всё помешивает краски в чане, периодически добавляя чуть-чуть из той или иной баночки, пытаясь добиться нужного оттенка. Взяв кисть, он едва окунает её в чан, прежде чем схватить деревяшку от сломанного забора, которую он использовал для того, чтобы проверять цвета. Сосредоточенный на своей работе, он наносит яркую зелёную полосу на дереве, цвет ярковат на вкус Фрэнка, но затем он начинает высыхать, слегка меняется и появляется мягкий блеск… — Воу, грязный зелёный! Прям как у слизи! — Именно! — широко улыбаясь, Джи протягивает выкрас Фрэнку, и тот принимает его, криво усмехнувшись, не понимая, как долго ещё он сможет притворяться, что его действительно интересуют краски. — Посмотри, как переливается на свету, я добавил немного металлика в тёмную базу, это должно помочь ему светиться как бы изнутри, к тому же праймер невероятно реагирует на УФ-лучи, и… — Охотно верю! — Фрэнк посмеивается, возвращая деревяшку. — Невероятный зелёный. — Джерард ухмыляется и наклоняет голову, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо и оставляя полоску краски на щеке. Качая головой, Фрэнк хватает влажную салфетку из пакета, оставленного тут же на крыльце и подползает ближе, Джи удивленно обращает к нему взгляд и замирает. — Фрэнк, что ты… — Помолчи секундочку. — Схватив Джи левой рукой за подбородок, Фрэнк наклоняется и медленно проводит салфеткой по его щеке, стирая краску, пока она не засохла. Он повторяет это несколько раз, прежде чем от зелёного не остаётся и следа, являя ему порозовевшую кожу щеки. Нехило так порозовевшую. Как только Фрэнк окончательно расправляется с краской, то понимает, что сидит лицом к лицу с Джерардом, застывая всего в паре инчей от его губ, и это его дико смущает. Что-то есть такое в том, как Джи на него сейчас смотрит, в том, как разрумянилось его лицо под пальцами, в том, насколько чарующе тёмные его глаза сейчас, что бьёт Фрэнка в голову осознанием: вот оно, вот он идеальный момент, чтобы сделать первый шаг; его сердце быстро-быстро стучит, а дыхание становится тяжёлым под этой маской… — Вот чёрт, — подаваясь назад на секунду, он отпускает Джи и быстро стягивает маску с лица… Но слишком поздно. Чары разрушены, Джерард берёт палочку в руки и неосознанно держит её над коленями некоторое время, словно выставляя щит перед собой, а потом возвращается к помешиванию краски. — Мне стоит начать с ней работать, пока она свежая… — Да, да, конечно, — отзывается Фрэнк, возвращаясь к своей работе и прежнему месту на крыльце, пытаясь заглушить мысли о том, что он идиот. Он берёт в руки иголку и ткань, расправляет её на коленях и сосредотачивается на шитье. Внутрь, наружу, внутрь, наружу, он шьёт, а не следит за Джи, который поднимается на ноги, двигаясь немного скованно и оставаясь повёрнутым спиной к Фрэнку до тех пор, пока не убегает в дом. Внутрь, наружу, укол… В этот раз Фрэнк игнорирует боль, разливающуюся по пальцу вместе с кровью, продолжая работать.***
— Я тебе ещё раз повторяю, если ты поставишь его здесь, то он не выдержит тяжесть платформы! — Ну и кто тебе это сказал? Твой хрустальный шар? — Нет, моя интуиция, законченная школа и «отлично» по физике, на которой я не спал в отличие от некоторых! Джерард не обращает внимание на ругань Майки и Рэя, полагая, что ему стоит вмешаться, только если они начнут бросать друг в друга вещи, но до тех пор они справятся с этим и сами. Они делают это почти каждый год, доводят друг друга до белого каления из-за различных мелочей, пока кто-то (обычно Боб) просто не приходит и не показывает им, как это сделать. Натягивая маску на лицо, уже отмеченное зелёными отпечатками его пальцев, он игнорирует остальных, надевает наушники и погружается в кое-что более приятное. У Рэя наверху играет какой-то странный плейлист, а Джи предпочитает слушать музыку помелодичнее во время рисования. Закрыв глаза и позволив ритму течь через него, он делает глубокий вдох и начинает работать. Он не знает, сколько времени это займёт, на самом деле он и не беспокоится ни о чём, кроме призрачного гоблина, постепенно обретающего форму перед ним, его эскиза, прикрепленного к стене для сверки, и его карандашных очертаний, быстро исчезающих под слоями краски. Это успокаивает, расслабляет, и он на некоторое время забывает о своих заботах и прочих отвлекающих факторах. Пока вдруг возродившаяся в памяти картина с Фрэнком, посасывающим свой палец, втягивающем при этом щёки и игриво скользящим кончиком языка по пострадавшей подушечке, не вырывает его из глубоко умиротворённого состояния. Заглушая мысли об этом насколько это возможно, Джи возвращается к работе, уже зная, какие мучительные сны будет видеть этой ночью.