It's A Kind Of Magic

      — Доброе утро, солнышко, с днём рождения!       Фрэнк сонно переворачивается и трёт глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на маме. Он замечает чашку кофе в одной её руке и конверты в другой. Улыбаясь, как Чеширский кот, Фрэнк принимает сидячее положение и протягивает руки к чашке, будто он умирает от жажды, в итоге не обращая внимание на протесты языка от того, какой кофе горячий, и выпивая его жадными большими глотками. Откидываясь на подушки с довольным вздохом, он наконец отставляет чашку на тумбочку и принимается за конверты.       — Спасибо, мамуль!       — Не благодари меня раньше времени, сначала открой их, — отвечает она, присаживаясь на кровать рядом с ним, её привычный внимательный взгляд снова останавливается на Фрэнке.       В течение следующего получаса Фрэнк разбирает конверты и поздравительные открытки, сперва те, что потоньше, удостаиваются его внимания, — они от родственников, поэтому на кровати постепенно растёт число банковских чеков и каких-то тщательно упакованных стеклянных безделушек. Потом он замечает куриный почерк Гейба на одном из конвертов и откладывает синий, который только что держал в руках, в общую кучку просмотренных поздравлений. Даже если внешне открытка будет казаться приемлемой для просмотра в присутствии родителей, за её содержание Фрэнк не мог поручиться — это же Гейб… Тем временем его мама всё ещё пристально наблюдает за ним, хотя очень старается делать вид, что это не так, правда лёгкая улыбка выдает её с потрохами.       Рядом с открыткой от Пита, подписанной пугающе аккуратным почерком, дожидается своего часа коричневый конверт большего, чем необходим для простой открытки, размера, вызывающий неподдельный интерес у Фрэнка. Перевернув его, он замечает эмблему Charlie’s Comics на обратной стороне. Джерард. Вскрывая его, он ожидает увидеть новый выпуск Людей Икс или Человека-паука, но вместо этого в его руках оказывается простая тетрадь в твёрдой обложке, чем-то напоминающая даже ежедневник.       — Новый комикс?       Фрэнк буквально забывает, как дышать, и не может произнести ни слова, уставившись на обложку этой «тетради». На ней изображён он сам. Изображение недостаточно приближено, чтобы можно было тут же узнать в этой фигуре с обложки именно его, лицо персонажа повёрнуто в пол-оборота и затемняется ночными тенями на фоне усыпанного звёздами неба, но у Фрэнка не возникает ни малейших сомнений, что он видит себя, к тому же, там же он замечает ещё две фигуры, стоящие в дверном проёме Дома — Джерарда и Майки, присевшего рядом с ним. Это они.       — Фрэнки? — заставляя себя переключить внимание на маму, он быстро (но очень бережно) откладывает комикс на другую сторону кровати и тянется за оставшимися открытками, очень надеясь, что она не захочет рассмотреть этот подарок поближе. — Всё хорошо?       — Да-да, просто задумался. Больше подарков!       Тепло посмеиваясь, она смотрит, как её сын расправляется с оставшимися конвертами, разрывает упаковки подарков, из которых в итоге образуется целая гора обёрточной бумаги. Фрэнк дожидается, когда мама заберёт лишнее с его кровати, попивая уже подостывший кофе и вопросительно изгибая бровь.       — И?       — Что и, дорогой?       — Где он?       — Твой завтрак ждёт тебя внизу, если ты это имеешь в виду…       Фрэнк провожает взглядом маму до двери и стонет, забираясь под одеяло. Его разрывает от желания настоять на том, что уж в свой-то день рождения он имеет право прогулять школу и проваляться целый день в кровати, и соблазна подняться и посмотреть остальные подарки и попытаться использовать факт этого подвига как способ манипуляции, целью которой является заветная картошка фри на обед.       К слову, подарки побеждают, не говоря уже о том, что если он пропустит сегодня школу, то сбежать вечером в Дом с Привидениями будет сложнее, поэтому усилием воли Фрэнк поднимает свою бренную, повзрослевшую на год тушку с кровати, а затем натягивает первые попавшиеся под руку штаны, перед этим лениво продефилировав по комнате в одной футболке и боксёрах, и спускается вниз. Аромат блинчиков наполняет, кажется, каждый уголок первого этажа, Фрэнк как раз допивает свой кофе, когда занимает место за столом, даже не пытаясь сдержать улыбку.       Выглядывая в окно в ожидании своих блинчиков, Фрэнк даже моргает несколько раз, когда замечает несколько едва различимых вдалеке фигур, плывущих по дорожке в верхней части кладбища. Либо у кого-то чертовски ранние похороны, либо в этом городе рано начинаются празднования Хэллоуина. Ох уж эти маленькие городки…       — Всё точно хорошо? — кивая, он склоняет голову ниже, когда понимает, что его снова слишком внимательно рассматривают. — Ты уверен?       — Абсолютно, мам. — Фрэнк быстро уничтожает порцию блинчиков, подгоняемый любопытством, что же скрывается в маленькой завёрнутой в подарочную упаковку коробочке, лежащей на столе перед ним. — Это не диск, да?       Закатывая глаза, его мама садится на стул напротив и обнимает руками свою излюбленную чашку, наблюдая за тем, как он нетерпеливо распаковывает подарок. В руках Фрэнка оказывается коробочка, отделанная чёрной кожей, потрескавшейся от времени, с изношенным тиснёным названием семейного ювелирного бренда, имя которого ему ни о чём не говорит, хотя по шрифту и виду коробочки Фрэнк догадывается, что она намного старше его. Вместо самооткрывающегося пружинного механизма в ней есть маленькая защёлка спереди, и ему приходится повозиться с ней немного, чтобы открыть крышку. Коробка слегка протестует и скрипит, когда наконец открывается.       — Мам…       — Прости, что они не новые, я догадывалась, что тебе, наверное, больше бы понравились электронные…       — Они невероятные! — Фрэнк вынимает часы и широко улыбается. У них массивный чёрный кожаный ремешок, блестящий и новый, широкий, в авиаторском стиле, с небольшим дополнительным креплением у основания ремешка для защиты циферблата, который, по идее, не должен сочетаться с изящными серебряными часами, но каким-то образом сочетается. Сами по себе часы очень аккуратные, слегка серебристого цвета и немного поцарапаны по краям, но тем не менее качество работы мастера видно невооружённым глазом, что только подтверждает теорию Фрэнка о том, что в руках он держит нечто уникальное.       Часы на циферблате обозначены арабскими цифрами, тонкие серебряные стрелки грациозно огибают круг, а в верхней и нижней части циферблата есть ещё пара дополнительных, сбоку на корпусе также он обнаруживает кнопочку, которая приводит его в чистый восторг:       — Секундомер, круто!       — И на дополнительном циферблате вверху, на том, что с кружочкам, изображены фазы Луны, а ещё ты можешь сохранить несколько часов поясов одновременно….       — Обалдеть!       — Они принадлежали твоему дедушке, — поясняет женщина, нежно улыбаясь. — Я попросила обновить ремешок, старый был браслетным, и я подумала, что молодые люди больше не склонны носить серебряные украшения…       — Мам, ты лучшая! Мне очень нравится! — надевая часы и чувствуя их успокаивающий вес на запястье, Фрэнк улыбается и вскакивает из-за стола, крепко обнимая маму и чувствуя, как она обнимает его в ответ. Она обнимает его прямо как раньше, в те дни, когда он болел, как будто пытается проверить его давление и температуру одновременно и волшебным образом обнаружить простуду, грипп, вши и микробы только своими руками. Ему приходится приложить некоторые усилия, чтобы вырваться из её объятий, но она так и не сводит внимательного взгляда с него, будто ищет малейшие изменения в нём или признаки какой-то болезни, так долго, что он начинает чувствовать себя неуютно.       — Мам, всё в порядке?       Быстро кивнув, она взъерошивает его волосы, но взгляд не отводит, думая о чём-то своём.       — Я просто… Ох, ты взрослеешь, и скоро тебе уже будет не нужна твоя стареющая мама.       Хитро улыбнувшись, Фрэнк пытается придать своему лицу максимально серьёзное, равнодушное, даже немного надменное выражение, правда быстро сдаётся, не в силах удержать расползающиеся в улыбке губы или погасить озорные огоньки в глазах, когда, приосанившись и попытавшись сымитировать акцент, смутно напоминающий британский, торжественно произносит:       — Вы не правы, моя добрая матушка, однако один юноша почувствовал себя наконец достаточно зрелым сегодня, чтобы попросить вас о возможности одолжить ему моторизованный экипаж…       — Я не дам тебе ключи от машины, даже не надейся! — добродушно смеясь, она покрывает его голову быстрыми поцелуями, после чего подталкивает его закончить завтрак: — Доедайте, юноша, пока вам не взбрело в голову мне заявить, что и в росте вы остановились, и пища вам больше не нужна.       — Не-е-ет, чёрта с два я откажусь от такой вкуснятины когда-нибудь, — протестует Фрэнк, возвращаясь на свой стул; он мельком поглядывает на тихо тикающие часы на своём запястье и чуть ли не лопается от гордости, пока расправляется с оставшимися блинчиками.       — Знаешь, сегодня ведь твой день рождения, мне кажется, обидно провести большую его часть в школе…       Фрэнку кажется, что он всё ещё спит, либо уснул прямо за столом и не заметил, но это всё точно ему кажется. Нарисованный специально для него и только для него вручную комикс, крутые часы, которые вообще оказались семейной реликвией, теперь ещё и мама сама предлагает ему пропустить школу. Это должно быть сон, в любую минуту он проснётся и поймёт, что на самом деле вернулся в Нью-Йорк, Пит и Гейб только уехали в колледж, а ему предстоит ещё один год в Гомофоб Хай.       — Мам? — а она всё продолжает искать что-то новое в нём, будто залезает под кожу своим взглядом, вызывая у Фрэнка чувство беспокойства. — Точно всё хорошо?       Она быстро отворачивается, снова качая головой так, что у него по спине пробегают мурашки. Фрэнк уже видел этот взгляд раньше: каждый раз, когда она посещала школьного психолога по поводу его «выходок» или «несоответствия», каждый раз, когда они с отцом ссорились, каждый раз, когда её боссу приходилось сокращать её часы из-за какого-то дерьмового оправдания, и им приходилось выживать на супе и карри из нута в течение недели или двух, каждый раз, когда доктор торопливо разговаривал с ней за пределами его больничной палаты. Вот, что означает этот её взгляд «всё в порядке».       Опуская взгляд к тарелке, Фрэнк изо всех сил старается не зацикливаться на этих мыслях, вести себя, как обычно, но не выдерживает и всё-таки спрашивает:       — Папа звонил?       Её вздох едва слышен — тихий вздох разочарования, но затем её рука снова оказывается на его голове, опять взъерошивая ему волосы, когда она встаёт за ним.       — Я уверена, он позвонит вечером, возможно, не хотел тебя будить рано своим звонком, в конце концов, это твой день.       — Да, кстати, по поводу сегодняшнего вечера…       — Я приготовлю твоё любимое ризотто, так что не объедайся всякой гадостью по дороге домой, и я знаю, что сегодня Хэллоуин, но постарайся держаться подальше от всех этих игрищ в костюмах и выклянчивания сладостей, никогда не знаешь, какая у них начинка на самом деле!       Проглотив своё желание рассказать о Доме с Привидениями, Фрэнк думает о сумке со своим костюмом наверху, собранной им заранее, и маске, над которой, как обещал Майки, Джи работал все последние дни, и будет дожидаться его уже в доме. Укол вины скручивает его желудок в узел, но он игнорирует это. Его мама всё равно уже будет спать к одиннадцати часам вечера, может быть, даже раньше, так как ей не нравится участвовать в традиционном Сладость или Гадость в этот день, — получается, он сможет улизнуть из дома незамеченным и несмотря ни на что прочувствовать Хэллоуин в этом году.       — И если ты не хочешь идти сегодня в школу, я не возражаю, правда…       Фрэнк давится куском блинчика и смеётся, тряся головой:       — Это здорово, честно, спасибо огромное, единственное, в этом году я, похоже, могу надеяться на настоящие подарки от пары ребят из школы.       — Ты имеешь в виду, надеюсь, не такие подарки, какими тебя порадовали Пит и Гейб в прошлом году?       Фрэнк чувствует, как моментально краснеет, его лицо, кажется, превратилось в раскалённую сковороду за секунду, он пытается не воскрешать в памяти прямо сейчас, в присутствии мамы, ЧТО на самом деле они подарили ему в прошлый раз, вместо этого быстро запихивая в рот последние блинчики, чтобы обезопасить себя на случай дальнейших расспросов.       — Что же, если ты уверен в своём решении, то хорошо тебе провести этот день, солнышко, но если вдруг ты почувствуешь лёгкое недомогание или что-то подобное… Или если тебе просто вдруг захочется уйти, то сразу же иди домой, хорошо? Или позвони мне, я тебя заберу.       Фрэнк совершенно не понимает, что происходит, может, его мама просто вдруг стала чересчур сентиментальной или что-то в этом роде, но её поведение начинает его серьёзно пугать, такое ощущение, будто он умирает от рака или ещё какого-то дерьма, а она его забыла предупредить. Либо так, либо она действительно знает, чем он занимался в ночь своего шестнадцатилетия…       Быстро поднимаясь из-за стола, он отправляет тарелку в раковину и сладко целует маму в щёку, вовремя уклоняясь от очередной её попытки испортить ему причёску, извиняется и убегает в душ. Его щёки всё такие же красные. Заходя под струи воды, он пытается отогнать мысли о прошлом годе, обо всём, что с ним случилось, напоминая себе, что открытки от парней всё ещё лежат на его кровати, но затянувшееся горькое воспоминание погружает его в тоску. Пытаясь сконцентрироваться на других воспоминаниях, он без лишних нежностей дрочит, но внезапно картинки в его голове меняются, и когда он кончает, то видит перед глазами лицо Джерарда, даже почти чувствует его губы на своих, и в итоге вместо облегчения ощущает болезненный комок в груди.       «Никогда тому не бывать», — уверяет себя Фрэнк, пока вытирается, он старается не слишком надеяться на объятия Джи в качестве ещё одного подарка сегодня, не говоря уже об остальном, на что он ещё недавно имел хоть какие-то шансы в своих мечтах. Потом он вспоминает о комиксе, присланном ему, и улыбается. Это же означает, что он прощён, ведь так? Чувствуя себя уже гораздо лучше от этого осознания, Фрэнк отбрасывает полотенце и выходит из ванной, чтобы начать сборы в школу, напевая «С днём рождения тебя».

***

      Майки и Брендон ждут Фрэнка у школьных ворот, сразу же хватают его, когда он подходит, и тащат в сторону репетиционной, где, по их словам, его ждут остальные. Попав в засаду, Фрэнк борется с минутной паникой, пытаясь избавиться от воспоминаний о том, как его тащили по футбольному полю год назад, пока грязь забивалась в кроссовки, а сильный дождь пронизывал его насквозь, добавляя синяков на коже.       Но едва тёплое осеннее солнце согревает его через темную куртку, а земля достаточно твёрдая, чтобы легко по ней идти, и, когда они пересекают школьный газон, ранний мороз потрескивает под ногами при каждом шаге. Смеются не над ним, а скорее с ним, насмешки добродушны и заставляют его тоже хихикать, а руки позади мягко направляют его, а не принуждают к чему-либо. Ник ждёт их у репетиционной с парой наспех завернутых свёртков в руках, бросая один Брендону, когда они подходят ближе, в то время как Майки сам достаёт из своей сумки другой элегантно завёрнутый свёрток.       Это настоящее сумасшествие, остальные ребята действительно ждут их у репетиционной, делясь одной из сигарет Ника, пока Фрэнк разрывает вывернутый наизнанку пакет Walmart, обмотанный достаточным количеством скотча, чтобы сделать его почти непроницаемым. Все подарки небольшие и очень милые: пара компакт-дисков с пиратскими миксовыми плейлистами из разных жанров и исполнителей, «чтобы расширить твой отвратительный музыкальный кругозор, Айеро», как выразился Ник, DVD-диск и фигурка Бобы Фетта, которая, хотя ни он, ни Майки этого не знают, является той самой, которая ударила Джи по голове после их ссоры.       Впрочем, это не имеет значения, для Фрэнка они удивительны самим своим существованием. Он пробыл в этом городе всего пару месяцев, но у него уже есть не просто хорошие знакомые, а друзья, которым было не всё равно, что у него день рождения, — они подготовили ему подарки, и пусть эти безделушки были в основном такими, какие бы они сами могли получить от своих приятелей, а не тем, что он давно хотел, — они и не обязаны были что-нибудь дарить ему вообще. И пусть все они завернуты действительно дерьмово, как будто скотч могли каким-то волшебным образом превратит целлофан в оберточную бумагу и ленты.       Улыбаясь, как сумасшедший, Фрэнк собирает все свои подарки в сумку и крадёт последние несколько затяжек общей сигареты, отбрасывая окурок, когда звонит звонок. Когда он следует за остальными в здание школы, его удивляет улыбка необычной девушки, околачивающейся в спортзале. У неё старомодная пышная причёска — волосы идеальными кудрями спускались ей на плечи, а платье на ней было в стиле шестидесятых, её улыбка просто очаровательна, и он не может не улыбнуться ей в ответ. Он уже видел несколько «пилигримов» в городе по дороге в школу и несколько людей с вампирскими клыками на территории школы; вспоминая их, он качает головой. Этот город слишком серьёзно относится к Хэллоуину, но Фрэнк не против — дух этого праздника слишком заразителен, и он наконец-то может почувствовать его по-настоящему.       К тому же, сегодня его день рождения. И это будет чертовски круто.