С днём рождения, Фрэнк!
Надеюсь, что ты проводишь его замечательно. Я не знал, что бы тебя могло порадовать, но, опять же, надеюсь, что тебе понравится эта книжица. Очень надеюсь увидеться с тобой вечером, твоя маска уже ждёт в машине Боба, если тебе всё-таки удастся сбежать. Если же нет, мы устроим квест-сессию только для тебя позже!
Засунув записку под подушку, Фрэнк ложится на спину и снимает наушники — в доме наконец-то тихо. Он осторожно соскальзывает с кровати и подходит к своей двери, прислушиваясь: слышен только скрип шагов на лестнице. Фрэнк открывает дверь и видит за ней своего отца. — Эй, Фрэнки, мама просила позвать тебя к ужину. — А что на самом деле она сказала? Криво улыбаясь, его отец слегка заводит руку за голову и чешет затылок: — Да много вещей, некоторые из которых я даже заслужил, а ещё она сказала, что я могу побыть полезным сейчас, если попрошу тебя присоединиться к нам за столом. — Я не хотел, чтобы у тебя возникли из-за меня проблемы. — Фрэнк отступил обратно в свою комнату с тяжёлым вздохом, чтобы выключить музыку в наушниках, отец последовал за ним, с неподдельным интересом осматривая его убежище, пока он разбирался с плеером, будто про себя подмечая все изменения, которые неминуемо коснулись его облика по сравнению с комнатой в прежнем доме. — Не забивай себе голову этой ерундой, сынок, просто твоя мама… У неё есть причины для такой реакции. — Ага, только не рассказывай мне страшилку про ночь моего рождения, ладно? Не то чтобы у меня было какое-то право голоса в этом вопросе, и всё же каждый раз, пока я был ребёнком, если мне вдруг удавалось посмотреть хоть минутку «Сабрины маленькой ведьмы», между переключением каналов, я всегда получал от неё по шее. — Я знаю, она становится чересчур раздражительной в это время года. Никто не говорил, что фобии поддаются логическому объяснению. — Проехали. — Фрэнк складывает особенно дорогие подарки обратно в сумку, а после распрямляется, ловя на себе странный взгляд. — Что? — Ничего, ты просто… Ты так вырос. Всего лишь будто пара месяцев прошла с того, как… — Глубоко вздыхая, отец всё-таки сдерживает порыв эмоций и хлопает в ладоши. — Что ж, чувствуешь какие-нибудь изменения? Ты ведь теперь совсем взрослый. — А должен? — фыркая, смеётся Фрэнк. — Да нет, нет… — обернув руку вокруг его плеч, отвечает отец, мягко подталкивая его к выходу из комнаты. — Нет ничего такого, во что бы ты хотел меня посвятить? Никаких новых подружек или, эм, парней? Закрыв глаза и опустив голову, Фрэнк стонет. Ох уж эти родители двадцать первого века, полностью принимающие и понимающие, замечательные. Фрэнк не собирается жаловаться, но это не делает ситуацию менее неловкой, когда они вдруг спрашивают о его личной жизни…***
Дом с Привидениями уже открыт для всех посетителей, спешащих туда прямо с уроков, Джи, Боб и Рэй уже давно находятся на своих позициях в боевой готовности, одновременно возясь с малышнёй, их мамами — скучающими домохозяйками, — и их мужьями, парочка из которых так и кружит вокруг стола Джи с принадлежностями для грима, всё пытаясь поговорить с ним, что только лишний раз наталкивает Уэя на мысль о том, что слухами о нём город всё ещё полнится, поэтому им так любопытно понять, правда ли всё то, что говорят. Лучи осеннего солнца проникают сквозь зазоры между затемняющими портьерами, маленькие дырочки, образовавшиеся на месте не самых удачных стяжков, подсвечивают кружащуюся в воздухе пыль, пронизывая её тонкими лучами света, они, словно софиты, выделяют лица пришедших детей в кромешной темноте помещения. Рэй в полном образе Мадам Торо традиционно в центре внимания, хрустальный шар в его руках и мантилья, скрывающая лицо, чарующе поблёскивают в лучах воровато проникающего солнца, однако множественные слои пурпурной ткани платья-балахона не особо скрывают его атлетическую фигуру. Очередь к его столу, как и всегда, постоянная, — людям нравится от души посмеяться над странными, курьёзными предсказаниями о будущем, сказанными им загадочным голосом. А Джи слишком давно и хорошо знаком с Рэем, чтобы без труда улавливать зерно правды в этой тарабарщине. Именно эта особенность Торо делает его таким известным и ежегодно обеспечивает постоянный приток посетителей в Доме. Как только, судя по времени, уроки в школе заканчиваются, Боб оставляет свой кроваво-красный плащ и маску демона, чтобы переодеться и поехать за Майки. Пара минут уходит у Джи на его грим, постоянная необходимость в оправе делает ношение масок для него невозможным, поэтому он стоически выдерживает процесс подчеркивания его синяков под глазами и щекотку кисти на подбородке, когда та задевает юношеский пушок. Когда макияж закончен, Майки занимает свою позицию в доме, уже слыша гул подъезжающих машин с первыми посетителями; группы старшеклассников толпятся вокруг своих «трезвых водителей», нагруженные сладостями и пивом для вечеринки после квеста, не спеша заходить. Джерард как обычно наблюдает за прибывающими гостями, всё та же, повторяющаяся из года в год закономерность: дети постарше сменяют детей помладше, а затем появляются и подростки. Вот они, следуя каждый своему ритму жизни, приходят то группами, то поодиночке, некоторые явно спешили в Дом сразу после школы, что заметно по их форменным бомберам, скрывающим под собой модную и не очень одежду, и рюкзакам с сумками, небрежно оставленным в машине, — они приходят сюда в качестве разминки перед главной вечеринкой. Позже начинают подтягиваться первые ребята в костюмах: сексуальные ведьмы, вампиры, кошки… Большинство парней предпочитает ограничиться парой брызг искусственной крови на футболке, плащом и вставными клыками. Они и есть хлеб Джи каждый Хэллоуин, особенно те, кто готов платить ему за нанесение грима поинтереснее. А если иные из парней настаивают на том, чтобы постоянно крутиться вокруг него и мешать работать, простите, быть рядом со своими девушками, а то вдруг он одним своим видом сможет заразить их геевщиной, ему всё равно, Джи просто озвучивает им цену за свои услуги вдвое больше и несколько раз проверяет, чтобы каждый прыщик, рытвинка на коже или синячок был заметен на их лицах с любого расстояния. Между делом он поглядывает на заходящее солнце и ничего не может с собой поделать, ведь все его мысли о Фрэнке, о том, хорошо ли прошёл его день и ужин с мамой, смог ли порадовать его отец своим подарком. Но главное, Джерард не перестаёт надеяться на то, что Фрэнку удастся вечером сбежать в Дом, насладиться плодами своих трудов и просто повеселиться от души. И, может быть, сегодня вечером, скрываясь под маской нежити, Джи удастся, наконец, набраться смелости, чтобы действительно всё исправить, объяснить, почему он напуган, почему вёл себя, как мудак, рассказать о Берте, и, возможно, загладить вину за то, что оттолкнул его тогда… Когда становится слишком темно для того, чтобы продолжать работу на улице, он собирает свои краски и прочие принадлежности, направляясь в Дом — впереди самая интересная часть сегодняшнего вечера, а ещё скоро заявятся детки, всегда основательно готовящиеся к Хэлу, в хороших костюмах и с неплохим гримом. Они более шумные, но в то же время их и легче напугать или, по крайней мере, заставить вздрогнуть от неожиданности, ведь именно они больше всего хотят повеселиться, не заботясь о том, что могут выглядеть глупо. Рэй продолжает сеанс предсказаний до тех пор, пока очередь не подходит к концу, и затем наконец приходит время сбросить костюм гадалки и надеть свой основной костюм, а затем подойти к Джи для грима при тусклом свете свечи. После того, как Джерард заканчивает добавлять последние шрамы на его «кожу зомби», Рэй открывает глаза, окидывает друга особенным взглядом и с заговорщической улыбкой говорит: — Он обязательно придёт, вот увидишь. Натянуто улыбаясь в ответ, Джерард оттеняет последнюю рану на шее Рэя, усиливая добавленные синяки. — Ты видел это? — Нет, но я хорошо знаю этого парня. И он обязательно придёт, сделает для этого всё возможное, даже если ему придётся сбежать из дома, а потом сидеть под домашним арестом всю оставшуюся жизнь. Откинувшись на спинку стула, Джи откладывает кисти и пытается не улыбаться так широко, но уверенность в словах Рэя пропадает тут же, когда он вспоминает, каким скованным был Фрэнк с ним с тех пор, как они тогда поцеловались, и теперь Джи задавался вопросом, действительно ли он вообще захочет прийти после всего этого. — Эй, ты в порядке? Быстро кивнув, Джи закрывает свой набор косметики и передаёт его Рэю, чтобы тот спрятал его в своей машине. — Всё отлично. — Ага, точно, — добродушно посмеивается Рэй и перекладывает коробку в руках. — Тебе нужно кого-нибудь напугать, Уэй, ты сразу же почувствуешь себя лучше, как только заставишь парочку здоровенных спортсменов намочить штаны. — Аминь.***
К тому моменту, как Фрэнк спускается на первый этаж, его мама уже спокойна, грациозно сервирует стол для праздничного ужина, довольствуясь лишь злобными взглядами в сторону бывшего мужа, когда он кривится над блюдом с ризотто. Фрэнк просто счастлив, что она ещё не швыряется этим ризотто в него. На этот раз они ведут себя, как образцовая семья, и Фрэнк в полной мере использует это преимущество, рассказывая отцу о том, что происходило с ним в последнее время, как он устраивался в новом городе, уверяя их обоих в том, что на самом деле у него всё в порядке. Что было бы проще, если бы его мама не продолжала бросать на него странные взгляды, а в ответ его отец не смотрел бы на неё так, как будто она собиралась содрать с себя кожу и превратиться в инопланетянина. С приближением вечерних сумерек радостные возгласы «сладость или гадость» становятся всё громче, смех и всеобщее воодушевление заполняет собой будто бы всё пространство их района, а Фрэнк изо всех сил старается не поддаться этим чарам, видя, как его мама мрачнеет с каждой минутой всё больше. Из года в год происходит одно и то же — даже намёк на то, что Хэллоуин может быть весёлым праздником, выводит её из себя, и, честно, Фрэнк по горло уже сыт этим. Особенно теперь, когда всё, о чём он может думать, — Дом с Привидениями, в котором его ждут. Но сейчас время десерта, и отец купил ему сладости для, как они оба знают, «сладости или гадости», но даже если не вешать огромный плакат над их домом с надписью «катитесь к чёрту отсюда», то уже его совершенно непраздничный внешний вид без слов говорит всем о том, что сладости выпрашить здесь бесполезно, — никто и не стучится в их дверь. Поэтому ужин заканчивается тем, что Фрэнк с отцом размещаются на диване, объедаясь конфетами, пока мама делает вид, что следит за происходящим на экране телевизора, чей звук выкручен почти на максимум, лишь бы заглушить доносящееся с улицы «безобразие». На самом деле, она то и дело бросает на сына внимательный взгляд, а потом опасливо косится в сторону окон, совершенно не обращая внимание на шоу на экране. После очередного полувскрика-полувизга с улицы, заставившего её буквально подпрыгнуть на месте, отец Фрэнка громко вздыхает и качает головой: — Ради всего святого, женщина, прими успокоительное уже и иди спать, если тебя это настолько беспокоит! — Чудный совет, спасибо. — Я просто пытаюсь тебе помочь, дорогая. — Дорогая? Ты не имеешь права называть меня дорогой… — И кто в этом виноват, м? — О, не смей пытаться обвинять меня в чём-то, ты прекрасно знаешь, под каким давлением я находилась, когда родился Фрэнк… — Фрэнк, — тут же перебивает её отец, убирая руку с плеч сына, чтобы указать на неё, — совершенно не виноват в том, что с тобой невозможно жить! — По-моему, он прекрасно справляется, в отличие от некоторых… — Знаете что, — встревает Фрэнк, быстро поднимаясь на ноги и ставя миску со сладостями на пол, — мне кажется, я переел немного, пойду полежу или почитаю что-нибудь. — Всё хорошо, дорогой? — настроение его мамы меняется за долю секунды с воинственного на крайне обеспокоенное, она буквально подскакивает с дивана, смотря на него таким взглядом, что хочется раздеться догола и вставить термометр в задницу, лишь бы убедить её, всовывая в руки градусник: «вот, на, смотри, всё в норме!» Строго говоря, он почти что воплотил этот сценарий в жизнь однажды: пару лет назад в больнице они сцепились с мамой не на шутку, споря о том, пора ли ему выписываться домой, но медсёстры обладали прекрасной реакцией, и не позволили ему поиздеваться над градусником, потому что к тому моменту он и так им всем порядком надоел. Поэтому на этот раз Фрэнк закатил глаза и просто кивнул. — Я в порядке, просто переборщил со сладким, и я… Я устал, ладно? Наверное, лягу сегодня спать пораньше. Она действительно кладёт руку ему на лоб, чтобы проверить температуру, и ему приходится буквально бороться с желанием грубо отпихнуть её руку. Вместо этого Фрэнк заставляет себя мило улыбнуться и добровольно прижаться лбом к ладони матери. — Всё хорошо, мам, правда. — Ты слышала парня, он в порядке, перестань уже суетиться. — Я имею право суетиться и беспокоиться сколько мне вздумается, не тебе сидеть ночи напролёт у его кровати, если он вдруг опять заболеет. — Отнимая руку от его лба, женщина притягивает Фрэнка в объятия, и, обмениваясь уставшими взглядами с отцом, он обнимает её в ответ. — С днём рождения, милый. — Спасибо, мам, — отстраняясь, Фрэнк наклоняется к отцу за объятиями тоже. — Ты же будешь ещё здесь утром? — Конечно, сын. Сладких снов. — Ночи! Из последних сил он заставляет себя спокойно подняться по лестнице, а не взлететь по ней на крыльях счастья, но как только он заходит в комнату и закрывает за собой дверь, то хватается за телефон и подрагивающими от предвкушения пальцами набирает номер Боба, давно заученными движениями по кнопкам. Роясь под кроватью в поисках сумки со своим костюмом, Фрэнк начинает лихорадочно сбрасывать одежду с себя, переодеваясь, а потом расстилать кровать, чтобы соорудить на ней из подушек и грязного белья примерно напоминающий его спящую фигуру комок. — Боб? Я готов. Увидимся через двадцать минут.***
Он по идее должен чувствовать угрызения совести за то, что вот так сбегает из дома, особенно после приезда отца, но отговорка «болью в животе» не просто срабатывает, а обеспечивает ему превосходное прикрытие, к тому же, похоже, его родители выясняют отношения гораздо эффективнее без его молчаливого присутствия. Их голоса слышны благодаря открытому на кухне окну, обрывки некоторых фраз даже долетают до комнаты Фрэнка. Голоса становятся только громче, когда он открывает окно пошире, чтобы оценить водосток и деревья снаружи, пытаясь прикинуть наилучшие пути отступления. В итоге он сбрасывает сумку прямо из окна в кусты, что становится причиной громкого шороха листвы и веток, который оказывается практически неразличим на фоне жаркой дискуссии в доме, случайные обрывки которой доносятся до него, пока он готовится покинуть свою комнату. — …и рядом с кладбищем, ради всего святого… — Нет, я убедилась! И если бы он… — Да прекрати уже! Ему семнадцать, и всё замечательно… Фрэнк с тяжёлым вздохом закатил глаза, а затем свесил ноги из окна. Родители опять зацепились за свою любимую тему — своего сына. Большинство их ссор, невольным свидетелем которых он становился в детстве, были из-за него, поэтому обвинение себя в их разводе было одним из постоянных развлечений маленького Фрэнка. Сейчас же ему просто хотелось, чтобы они поскорее закончили эти бессмысленные препирательства, потому как ему было гораздо проще иметь дело с ними по-отдельности. Всего пару минут ушло у Фрэнка на то, чтобы выскользнуть из дома, пока он спрыгивал с дерева на землю, его конверсы жалобно ныли и скрипели, касаясь влажной коры дерева на заднем дворе, но не настолько громко, чтобы быть услышанными в доме. Не то чтобы его родители вообще бы что-нибудь услышали в пылу ссоры; Фрэнк всё ещё мог различить слабые отголоски их спора: отец почему-то громко возмущался по поводу Гарри Поттера, гиперопеки и зомби. Подтянув сумку повыше на плече, Фрэнк торопливо пересёк лужайку, звуки его шагов по мёрзлой траве тонули в голосах, доносящихся из дома. Всего лишь небольшой прыжок, и он уже оказывается на землях кладбища, самый короткий путь на другую его сторону ему прекрасно знаком, но сегодня здесь поразительно… Оживлённо, что ли, не так, как обычно, будто мягкий хохот и тихие счастливые вскрики кружили над надгробиями. Лишь на одну секунду это могло показаться жутким, но после того, как он заметил возящуюся прямо на земле между надгробий парочку, все опасения испарились без следа. Надо отметить, что кладбище — до жути прекрасный выбор для свидания в Хэллоуин, по его скромному мнению; ночи довольно уже холодные, воздух буквально трещит от приближающихся заморозков, которые очень скоро станут полноценными морозами. Наверняка в Доме с Привидениями сейчас ажиотаж, его стены защищают от самых суровых холодных ветров, а мерцающий свет и витающий в воздухе страх перед неизвестным, лишь помогают создать нужную атмосферу самой загадочной ночи в году. И скоро он тоже окажется там: отправляя ещё одно сообщение Бобу, Фрэнк ускоряет шаг, замечая привычное место встречи на другом конце кладбища. — Бу! Оклик был таким неожиданным, фигура, буквально выпрыгнувшая на него из-за могилы, настолько ужасной и похожей на худший его кошмар, что Фрэнк ничего не смог с собой поделать, звонко вскрикнув и подпрыгнув на месте… Он тут же падает на задницу, к большому удовольствию этого упыря. — Оу, чувак, — он хохочет над Фрэнком, сгибаясь пополам от веселья, длинные волосы существа измазаны в искусственной крови, а одежда кое-где висит клочьями на долговязом, тоже покрытом кровью теле. Всё это очень напоминает костюм зомби, если бы в нём было меньше зомби-серого, но больше кроваво-красного. — Какой же ты трусишка! Я чуть раньше встретил девчонку, так она даже не моргнув прошла мимо! Фрэнк грозно посмотрел на этого парня, принимаясь отряхиваться и подтянул рядом лежащую сумку. — Счастливица, — мрачно прокомментировал он. Гуль окинул его странным взглядом, затем улыбнулся да так жутко, что мурашки пошли по коже Фрэнка. — А я тебя здесь раньше видел. Ты курил втихаря недалеко от Бесси… — Бесси, — смущённо повторил Фрэнк, а затем понимание озарило его. — Ты имеешь в виду её могилу? — Ну да, — гуль улыбнулся ещё шире, обнажив желтоватые зубы, которые, как предположил Фрэнк, такими стали, скорее, из-за злоупотребления никотином, нежели грима. — Классное место, его освещает полуденное солнце вплоть до заката, но иногда темновато из-за деревьев вокруг, на верхушке холма находится, так что земля не слишком влажная, прям завидно, честно. — Ты завидуешь… Могиле? — Фрэнк поднялся на ноги (джинсы теперь были мокрыми и грязными из-за травы), недоумевающе смотря на незнакомца и его лучезарную улыбку. Он осмотрел его с ног до головы ещё раз. Его одежда порядком измята, волосы выглядят так, как будто он не мыл их целую неделю, а то и больше, и Фрэнк чувствует лёгкий запах алкоголя в воздухе, а ещё кислого пота. Это напомнило ему о том времени, когда Пит был так раздавлен жизнью, что Гейб однажды поспорил с Фрэнком, что они могли бы напиться в стельку, просто лизнув его вспотевшую кожу. Конечно, позже Гейб делал подобную ставку и на другие телесные жидкости… — Ты бездомный или что-то в этом же роде? Ну раз подмечаешь лучшие места на кладбище. Морщась, гуль трясёт грязной головой и шмыгает носом, после чего чешет заросший щетиной подбородок грязным, обгрызанным ногтем. — Не, просто в последнее время частенько здесь зависаю. Тихо, мирно, понимаешь? — Ага, — соглашается Фрэнк, посматривая через плечо и вершины надгробий на свой дом вдалеке. Свет горел только на кухне. — Знаю. — Куда идёшь? — В Дом с Привидениями. Меня должен подвезти друг, — выругавшись про себя, неохотно отвечает Фрэнк, проверяя время по наручным часам. На парковке пока никого нет. — О, вечеринка братьев Уэй? — гуль выглядит задумчивым, странно оценивающим взглядом изучая Фрэнка. — Да, ты с ними знаком? Я помогал им с подготовкой в этом году. — О да, я их знаю. — Гуль отступил на шаг, оболоктившись на надгробный камень позади, в его голосе больше не было слышно озорства, напротив, он внезапно стал до невозможности серьёзным и мрачным. — Как тебя зовут? — Фрэнк. Фрэнк Айеро. — Послушай, Фрэнк, Фрэнк Айеро, просто… Будь с ними осторожен. — Полностью откинувшись на камень позади, гуль теперь смотрел прямо на Фрэнка. — Ты такой милый, не хочу увидеть, как тебе причинят боль. — Не придётся, я вовремя использую стоп-слово, — злобно огрызнулся Фрэнк, внезапно осознав, что он один на кладбище в компании пьяного чудака, которому нравится выпрыгивать на людей из темноты. Дрожь пробежала по его телу, он еле сдержался от того, чтобы дать себе пощёчину, мысленно напоминая, что далеко не каждый издевающийся гомофобный мудак в мире носит бомбер. — Как пожелаешь, сладкий, просто будь осторожен, ведь Джи… Фрэнк заметил свет фар и направился к нему, спеша оставить странного парня позади, торопливо выходя на кратчайшую дорогу к парковке, не бегом, он не убегал, вовсе нет, просто удалялся. Стремительно. В направлении своего сильного и высокого друга, который, он был уверен, защитит его. — Ага, — не оборачиваясь бросил Фрэнк. — Что угодно. — Ещё увидимся, Айеро! — Не дождёшься. Как только его кеды ступают на гравий автостоянки, он чувствует себя немного лучше, и к тому времени, когда он благополучно оказывается на пассажирском сиденье в машине Боба, ему уже всё равно. Если какой-то пьяный придурок хочет потратить Хэллоуин впустую, болтаясь на старом промозглом кладбище, это его выбор. Фрэнка же ждёт Дом с Привидениями, где он сможет насладиться своим первым настоящим Хэллоуином.