***
Конечно же комната Гейба и Пита — это какой-то взрыв на макаронной фабрике, внутри царит полнейший бардак, и конечно же две односпальные кровати сдвинуты в одну на другом её конце, хотя Фрэнк прекрасно знает, что эти двое не пара. Ну, в классическом понимании, то есть, по крайней мере не в моногамном смысле этого понятия. Как Фрэнк абсолютно справедливо подозревал, парни даже не скрывают, что у них не найдётся для него хотя бы спальник, но и выделенные ему одеяло и парочка подушек, из которых он обустраивает себе что-то наподобие гнезда напротив их кровати, вполне себе удобные, кроме того, комната находится в конце коридора — здесь довольно тихо по сравнению с остальным общежитием; остаётся надеяться, что никому вдруг не взбредёт в голову ночью хлопать дверью пожарного выхода, но вроде бы никто здесь и не собирается этим баловаться, так что всё просто замечательно. Этим вечером Фрэнк непривычно молчалив из-за пережитого культурного шока. Пит и Гейб таскают его за собой по всем комнатам на этаже, в которых люди ему искренне улыбаются и готовы предложить всё, что он только пожелает, и пусть он соглашается только на пару стаканчиков пива. Не столько атмосфера вечного праздника, царящая здесь, так поразила его, сколько Пит и Гейб, постоянно держащие его за руки, целующиеся друг с другом, казалось, каждые пару минут, обращающиеся к нему, как к своему дорогому несмышлёнышу, да и вообще ведущие себя, как престарелая королевская чета, правящая этим балом. Они были гораздо более раскрепощёнными теперь, по сравнению с их последней встречей. Они были рупором кэмпа вокруг себя. И никому не было дела до этого. Окей, не прямо чтобы всем, конечно. Фрэнк всё же замечает пристальные взгляды и напряженные движения желваков парней, которые слишком сильно прижимаются к стене всё время, пока Пит находится в их радиусе; за время этого маленькой «экскурсии» они втроём действительно получили пару откровенно враждебных взглядов и оскорблений от таких парней, которые, Фрэнк был готов биться об заклад, на самом деле просто мелкие закомплексованные неудачники, которые завидуют. Однако несмотря на всё это он не чувствует угрозы, потому что они такие не одни. Например, есть новые друзья Пита, с которыми ребята постоянно знакомят его, Гейб, кажется, знает всех чирлидерш, а в один прекрасный момент весь местный женский клуб дружно здоровается с ними. Да, Гейб и Пит здесь явно пользуются определённой славой, купаются в ней, и некоторые из их друзей больше смеются над ними, чем вместе с ними, но быть клоуном лучше, чем быть грушей для битья. Всё ещё непривычно Фрэнку наблюдать за жуткой в своей неестественности игрой его друзей на публику, и к тому времени, когда они возвращаются в комнату, ему уже даже кажется, что он исполняет роль в пьесе, где два совершенно незнакомых человека притворяются его лучшими друзьями. Когда дверь за ними наконец закрывается, а цепи обязательств по поддержанию имиджа спадают, Пит падает на кровать с блаженным вздохом, а Гейб проходит к мини холодильнику за пивом. Притворство заканчивается, и больше не надо голосить, нормальный голос Гейба прорезается всё отчётливее, а «дорогой» и «сладкий» произносятся гораздо реже. Они втроём в итоге сворачиваются калачиком на кровати, включают музыку и просто разговаривают и пьют — всё как в старые-добрые, во все те ночи у него дома, особенно те, что наступали после особенно хреновых дней. Когда они выключают свет и раздеваются до нижнего белья, в итоге превращаясь в беспорядочную кучу переплетённых конечностей под одеялом, Фрэнку кажется абсолютно естественным поцеловать их обоих на ночь, но когда вдруг рука Пита начинает медленно скользить по его животу, едва касаясь кончиками пальцем дорожки волос, ведущей к промежности, Фрэнк качает головой. Пит не задаёт вопросов и покорно убирает руку, запуская её в итоге в его волосы, чтобы в следующее мгновение взъерошить их, и обнимает его, за считанные секунды превращаясь из потенциального любовника в старшего брата. Гейб оставляет нежный поцелуй на плече Фрэнка, после едва ли пряча довольную улыбку. — Так ты уже переспал с тем Джерардом? Немного краснея, но ничего не отвечая, Фрэнк улыбается и пожимает плечами. — Наш мальчик уже почти взрослый, — с гордостью выдыхает Пит и целует Фрэнка в лоб. — Но помни, что когда время придёт, мы хотим узнать обо всём в подробностях. — Нам нужны диаграммы. — Измерения. — Транскрипции. — И видео! — И что самое важное, оценка от одного до десяти по всем возможным критериям, чтобы мы наконец уже разрешили ключевой спор, — добавляет Гейб, плотоядно улыбаясь Питу из-за плеча Фрэнка. — Кто из нас лучший. — Это нечестно, вас-то двое. — Закрыв глаза, Фрэнк снова качает головой, но не может сдержать улыбки. — Что, к слову, напомнило мне, — встревает Пит, — что мы до сих пор должны тебе подарок на день рождения. Ты уверен, что в этот раз нам не удастся тебя соблазнить? Мы могли бы научить тебя парочке новых приёмов, чтобы твой старичок совсем уж растаял. Издав что-то между рыком и стоном, Фрэнк перекатывается на спину, оказываясь между ними, и обращает взгляд к потолку. — Он вовсе не старичок. — Но практики никогда много не бывает, — шепчет Гейб, и в его голосе снова слышатся кэмповые нотки, то, что он прикалывается, очевидно, как день. — Уверяю, я справлюсь. А сейчас вы оба затыкаетесь и даёте мне наконец спокойно поспать, иначе мне придётся постучаться к тому милому парню, живущему через две комнаты, который предлагал мне защиту от вас двоих, грешников. — О, к нему-то? — фыркает Пит. — Ты находишься в большей безопасности с нами, малыш, чем с ним. — Я знаю, — уверенно заявляет Фрэнк, останавливая свой сосредоточенный взгляд на Пите в полутьме комнаты. — И всегда был. — И всегда будешь, — утверждает Гейб, оборачивая руку поперёк его живота, несмотря на то, что то же самое уже сделал Пит, но с другой стороны. — Спи сладко, наш ангелочек Фрэнки. Закрыв глаза, Фрэнк пытается абстрагироваться от непривычных звуков, которые доносятся в здании, полном людей, в какой-то момент уже уверенный, что ему никогда не удастся заснуть. Но ему тепло и уютно, а парни пахнут так знакомо, по-родному, что он засыпает задолго до того, как первые студенты начинают возвращаться из баров.***
В клубе шумно, многолюдно и грязно, и Фрэнк должен чувствовать себя неуютно, ведь он ниже большинства людей на целый фут, но на самом деле он в своей стихии. Музыка бьёт, кажется, прямо в душу, он отрывается, как в последний раз, а Пит и Гейб даже не пытаются за ним угнаться. Он абсолютно трезв, но это даже неважно, ему больше ничего не нужно, просто атмосферы этого места достаточно, чтобы поддерживать огонь внутри него. Однако это не мешает ему время от времени делать перерыв, чтобы выкурить сигарету. В один из таких Фрэнк еле протискивается сквозь толпу к балкону, на котором временно устроили курилку; ему потребовалось три попытки, чтобы наконец пройти мимо огромной группы девушек, визжащих по какому-то своему поводу, но в итоге он всё-таки выбирается через дверь на балкон. Холодно, воздух хрустит на его мокрой от пота коже, а влажные волосы, кажется, притягивают малейший сквозняк и направляют его прямо к мозгу. И всё же это приносит облегчение после жаркого клуба. Подкурив сигарету, Фрэнк подходит к краю и смотрит на улицу внизу. Несмотря на поздний час, машин на улице много, кажется, их плотный поток не иссякает, Фрэнк внимательно наблюдает за тем, как фары мерцают над дорогой, а шины скрипят по асфальту. Это завораживает, поэтому курит он как-то даже на автомате, ничто не отвлекает его от созерцания пульсации жизни улиц. — Пенни за предсказание? Фрэнк поворачивает голову и вежливо улыбается незнакомцу, удивляясь про себя, как это он не видел его здесь раньше. В клубе его было бы проблематично не заметить. Большинство парней здесь одеты в майки или футболки, джинсы и кроссовки; этот парень не выглядел бы неуместным только в одной из старых британских костюмированных драм, которые так любит его мама. Таких, знаете, со всеми этими странными нарядами, снобисткими разговорами, слугами и прочим дерьмом. Его брюки ничем необычным не отличались: тёмные скини. Они демонстрируют невероятно длинные ноги таким выгодным образом, что даже кажется, будто их нарисовали. А вот с ботинок начинается нечто непривычное: они поднимаются вверх по икрам и крепко зашнурованы, а не застегнуты, на них нет привычных байкерских пряжек, только простая, хорошо поношенная, но полированная чёрная кожа. Особенно же выделяется в его образе рубашка. Точнее, жилетка поверх рубашки. Вообще-то, Фрэнк должен признаться, сверху незнакомец весь как будто из другого времени вышел. У него длинные волосы, мягкими волнами завивающиеся вокруг плеч, тёмно-русого, почти каштанового цвета, которые, кажется, не делает хотя бы на полтона светлее ни один уличный фонарь, — лишь сплошное, непроглядное, густое облако тёмных волос, напоминающее Фрэнку о всех его неудачных экспериментах с краской для волос, которые он, тем не менее, благополучно пережил. Лицо незнакомца нежное, глаза довольно выразительные, они внимательно изучают Фрэнка, кажется, их обладателю совершенно всё равно, что он, очень мягко говоря, не вписывается в обстановку этого мрачного маленького клуба, и что его совершенно нельзя и близко подпускать к мош-питу, а иначе он просто рассыпется. Положа руку на сердце, незнакомец похож на очень интеллигентного пирата, такого прямо пирата-аристократа. Конечно, для Фрэнка эталоном этого образа бесспорно является Орландо Блум, но все же это справедливое сравнение. Его рубашка кремового цвета, немного приталенная, но с завязками на вырезе, чтобы удержать её на этом худощавом теле. Жилет из какой-то плотной ткани, Фрэнк не большой эксперт в этом, но по виду что-то основательное, возможно, бархат или даже замша, и Фрэнк вдруг ловит себя на мысли, что задаётся вопросом, где, чёрт возьми, можно сейчас купить такую вещь. Но завершает образ именно пояс — широкий пояс, повязанный на талии, который так и кричит о том, что его братьев носили в своё время пираты или же статисты из музыкальных клипов восьмидесятых. Проще говоря, образ был винтажным, в ретро-стиле. Фрэнк знает, что разглядывать человека, с которым вы пока даже не знакомы, очень невежливо, но кто так не делал, а? Ему кажется странным, что вокруг них нет целой толпы людей, указывающих на парня и хихикающих над ним; он кажется даже безразличным ко всему происходящему вокруг, как будто он и Фрэнк — единственные два человека в мире. И он задал Фрэнку вопрос. И что же он спросил? Улыбка Фрэнка сменяется озадаченным взглядом, мозг мужественно борется с памятью, пытаясь найти ответ, а рот в панике посылает запросы на дальнейшие инструкции, но в итоге лишь безвольно и очень по-идиотски открывается, выдавая: — А? Мозг Фрэнка хлопает рукой по лицу, потому что ну мать твою, Айеро, как ты додумался до этого, память забивается в угол и будто вообще покидает его, будто и не бывало. — Я спросил, — повторяет парень, мило улыбаясь, — не найдется ли пенни в обмен на предсказание? Да даже его голос кажется пленительным, плавным, иногда слишком звонким, и серьезно, он, должно быть, герой какого-нибудь любовного романа или фильма о «дрянной девчонке». Он точно реален? — Я, эм… — Фрэнк замолкает, судорожно пытаясь подобрать хоть слово, в спутанном вихре мыслей найти хоть одну здравую. Его мозгу впору было отправлять поисковую группу. — Ты странно выглядишь. М-да, это было последним, что нужно было озвучить. — То есть, эм… Вот чёрт. — Фрэнк нервно хихикнул, дёрнув головой, ведь, кажется, ему скоро врежут, но потом он замечает, что парень тоже смеётся, беззаботно и очень по-доброму. — Я полагаю, что, вероятно, так и есть, но к этому привыкаешь со временем. Меня зовут Уильям, — говорит он, и Фрэнк уже ждёт, что он протянет руку или что-то в этом роде, но вместо этого Уильям просто смотрит на него в ответ. — Фрэнк. — Невероятно приятно наконец встретиться с тобой, Фрэнк. Я наблюдал за тобой уже очень давно. Так, а вот это уже стрёмно и очень пугает, но Фрэнк успокаивает себя мыслью о том, что он находится в клубе, полном людей, здесь их, наверное, десятки вокруг, да и парень не похоже чтобы в мгновение ока вдруг собирался стать Дракулой, вцепиться в его руку и унести за собой на крыльях ночи. Там в дверном проёме даже вышибала маячит, который, к слову, так подозрительно на него почему-то поглядывает… Но к чёрту, пусть это будет странный комплимент от странного парня. — Хотел бы я сказать то же самое. Уильям снова мягко смеётся, несмотря на то, что это было самое дурацкое предложение в жизни Фрэнка, и поворачивается к перилам балкона, чтобы тоже посмотреть на спешащие внизу машины. — Так много всего изменилось, но многое осталось прежним. Что же, в нашем распоряжении ещё предостаточно времени. Так, с чего бы ты хотел начать? Фрэнк давится сигаретой, осматривается по сторонам и кашляет, несколько людей на балконе закатывают глаза, мол, этот ребёнок даже с этим справится не может… — Чего, блять? Что начать? Уильям хмурится, внимательно оглядывая озадаченного Фрэнка. — Ты же знаешь, кто я такой, ты же ждал моего появления, ведь так? Я Уильям Беккет, но ты можешь звать меня Билл, ты должен был предчувствовать мой приход. Фрэнк уже ничего не понимает, но, эй, если парню так нравится вся эта чушь к концепцией истинных, «судьба свела нас вместе не случайно», то ладно, пусть будет так. — Оу, парень, прости, но ничего такого. Забыл прочитать гороскоп с утра. — Скуривая сигарету до фильтра, он вынимает её, и тушит о перила. — И всё же, приятно познакомиться, Билли. — Я Билл, и я не имел в виду… — Внезапно его лицо озаряет догадка, и он неверяще смотрит на Фрэнка. — Ты не знаешь, кто я. — К сожалению, понятия не имею, ни одной зацепки. — Я… — парень выглядит так, будто сейчас начнёт задыхаться от приступа паники, затем он передёргивает плечами, натягивает улыбку, как самый бездарный актёр из мыльной оперы, и продолжает: — Прошу прощения, я полагал, что ты… Послушай, прости, забудь всё, что я тебе сказал. — Да не переживай, чувак, — пожимает плечами Фрэнк, наконец понимая, в чём соль. — Свидание вслепую или интернет-знакомство, да? Билл выглядит озадаченным, но снова улыбается: — Ох, да, ты абсолютно прав, я думал… — Я серьёзно, не переживай, продолжает Фрэнк, обходя его по направлению ко входу в клуб. — Надеюсь, ты найдёшь того, кого ищешь. — Я тоже очень надеюсь, — как-то глубоко несчастно отвечает Билл, но Фрэнк его уже почти не слышит, потому что снова теряется в толпе внутри клуба в поисках своих друзей или нескольких дюймов свободного пространства, чтобы протанцевать остаток ночи напролёт.