It's A Kind Of Magic

      Раскат грома заставляет всех вздрогнуть от неожиданности; Джерард чувствует напряжение каждой клеточкой своего тела, словно через него проходят миллионы электрических зарядов.       – Чёрт, бабушка скоро будет здесь.       Майки кивает, не отводя взгляда от Джерарда; между ними будто происходит целый разговор, хоть они не произносят ни слова. Когда спустя мгновение Фрэнк ловит на себе виноватый, смущённый взгляд Джи, он без лишних объяснений понимает, что ему сейчас придётся услышать плохие новости.       – Фрэнк, наверное, было бы лучше, если бы мы… Мы не должны никому рассказывать о том, что произошло, – выпаливает Джи. Он пытается смотреть Фрэнку в глаза не отрываясь, но всё же не выдерживает и опускает взгляд на их всё ещё переплетённые пальцы. – Это опасно, и нам не следует втягивать магл… Не связанных с магией людей во всё это, особенно, когда речь идёт об оборотне.       Фрэнк кивает и осторожно отпускает руку Джерарда. Он слегка отстраняется и проверяет время на своих наручных часах: они пробыли здесь едва ли полчаса, а такое ощущение, будто он сидел на этой траве целую вечность. Его одежда промокла и неприятно холодит кожу.       – Да, конечно, я всё понимаю. Я тогда…       – Машина открыта, – находится Рэй, слегка двигая ногой, на которой лежит голова Боба; тот тихо возмущается и обхватывает бедро парня покрепче, призывая, чтобы он принял прежнее положение и успокоился. – На заднем сидении есть плед. Мы не задержимся надолго.       – Спасибо. Не переживайте, я сделаю вид, будто ничего не случилось, – пряча руки в карманы, бормочет Фрэнк, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, как глаза Джи наполняются отчаянным сожалением. Чтоб его, он не будет переживать из-за Джерарда-чёртовой-ведьмы-Уэя сейчас. – Если я вдруг понадоблюсь вам, я буду в машине.       – Фрэнк… – начинает Джи, но так же внезапно замолкает, чувствуя руку Майки на своём плече.       Стараясь не слишком заметно сутулиться и не позволяя щемящему чувству ненужности поглотить его с головой, Фрэнк идёт к машине через весь Сад по следам созданных ими разрушений. По крайней мере, теперь он знает, что не возраст, ориентация, неподходящее время или что-то в этом роде удерживает Джи от того, чтобы быть с ним.       «Это всё потому, что я не такой, как они».       Когда Фрэнк считал, что дело всего лишь в возрасте, в его душе теплилась надежда, что однажды придёт время, и Джи сможет относиться к нему серьёзнее, или, если он всё-таки оказался бы гетеро, Фрэнк, конечно же, приложил бы все усилия, чтобы усмирить свои желания и сохранить их дружбу, но это? Обрести возможность открыть для себя целый новый мир только лишь для того, чтобы узнать, что ему никогда не будет позволено стать его частью… Кажется, теперь он куда лучше понимает тётю Гарри Поттера, которая была всего лишь маглом. Когда Фрэнк забирается на заднее сидение машины, он укутывается в оставленный там плед и изо всех сил старается сдержать рвущиеся наружу слёзы.

***

      Вернувшись к машине, никто не произносит ни слова; в итоге Фрэнк оказывается зажатым между Майки и Джи на заднем сидении. Джерард постоянно всхлипывает, как будто простудился, и не отрываясь смотрит в окно, в то время как Боб на пассажирском сидении спереди каждые несколько секунд стучит рукой по своему бедру в ритм известной только ему мелодии. Рэй, который из всех выглядит наименее потрёпанным, снова за рулём, а Майки... Фрэнк старается как можно больше от него отстраниться, пытаясь удержать равновесие, чтобы не прислониться ни к одному из братьев сильнее, даже когда машину заносит на крутых поворотах.       Но у него создаётся впечатление, что это абсолютно бессмысленно: взгляд, которым одаривает его Майки, – такой обеспокоенный и грустный – заставляет почувствовать Фрэнка себя так, будто каждая его мысль и каждая эмоция написаны у него на лбу. Поэтому он вспоминает слова песен в голове, перебирает аккорды, пытается проигрывать любимые сцены из фильмов – всё, что угодно, лишь бы лицо одного конкретного человека не всплывало в его сознании каждую секунду.       Они высаживают Боба у больницы; миссис Уэй встречает его на входе и приветственно машет рукой остальным, пока Фрэнк наклоняется вниз, прячась за передними сидениями, чувствуя себя прокажённым, каким-то грязным маленьким секретом. Его телефон начинает гудеть в кармане, когда они возвращаются в город, и он отвечает на полдюжины пропущенных звонков и сообщений от матери, оправдываясь проблемами с машиной и отсутствием связи. Это, конечно, правда лишь отчасти. Он точно будет наказан и посажен под домашний арест возможно прямо до окончания школы, но после сегодняшнего вечера он сомневается, что ему будет куда пойти снова, особенно когда Джи проведёт с ним тот самый Серьёзный Разговор.       Он будто бы уже слышит это заезженное «дело не в тебе, а во мне», только вот на этот раз не получится притвориться, что это ничего не значит.       Когда они наконец останавливаются у дома Уэев, Майки устало вываливается из машины и пару раз роняет ключи от входной двери, прежде чем ему всё же удаётся открыть её и зайти внутрь. Рэй неразборчиво сообщает о том, что ему нужно отлучиться в туалет перед тем, как он сможет вернуться в больницу, и тоже выходит из машины, а затем растворяется во тьме дома вслед за Майки. Фрэнк остаётся с Джерардом наедине. С каждой проходящей секундой гнетущая тишина сдавливает всё сильнее. Джерард делает несколько безуспешных попыток начать разговор, когда наконец произносит:       – Я отвезу тебя домой.       – Я лучше пройдусь, – бормочет Фрэнк и открывает дверь машины, спеша уйти, но тут же замирает, чувствуя руку Джи на своём плече. – Не волнуйся, я всё понимаю, ты не должен ничего объяснять. Я оставлю тебя в покое.       – Фрэнк…       Вырывавшись из цепких пальцев Джи, Фрэнк всё же выбирается из машины, захлопывает за собой дверь и надеется как можно быстрее скрыться в ночи; ему кажется, будто все его внутренности выворачивает наизнанку, а к горлу подступает горький комок.       – Фрэнк! – он слышит, как позади него снова хлопает дверь машины и как кроссовки Джерарда скрипят на мокрой траве, пока он пытается его догнать. – Подожди, я не… Дело не в том, что я…       Фрэнк понимает, что бежит. Он не может с собой совладать, ему нужно что-то сделать, что угодно, чтобы избавиться от давления в голове, которое становится невыносимым. И Джерард, должно быть, знает это, а потому и бежит за ним, ведь он всего лишь хочет помочь, хочет облегчить эту чёртову боль.       Вот только Фрэнку это не нужно. Он хочет чувствовать боль. Это то, что он заслуживает, единственное, чего он достоен. В его жизни нет места чему-то хорошему: ни верным друзьям, ни уж тем более таким привлекательным, невероятным парням, как Джи.       Фрэнк наконец-то чувствует твёрдость асфальта под ногами и решает срезать дорогу через парк; он бежит по траве возле деревьев, замечая, как осенние листья хрустят под ногами. Он слышит, как Джерард тоже наступает на них, отставая лишь на пару метров.       – Фр… – внезапный грохот и жуткий шорох, раздающиеся сзади, всё же заставляют Фрэнка остановиться. Кажется, Джерард споткнулся или поскользнулся и упал и теперь лежит на земле, свернувшись калачиком. Фрэнк не может ничего с собой поделать – он резко разворачивается и спешит к другу, даже не думая о том, что это был отличный шанс, чтобы всё-таки сбежать. Когда Фрэнк видит лицо Джерарда, он ужасается, как мог не заметить раньше, насколько бледным выглядит Джи или как синяки под его глазами сегодня темнее, чем когда-либо. Он выглядит ужасно, и внезапно Фрэнк осознаёт, что совсем не знает, как именно сегодняшняя ночь повлияла на Джерарда и как много отняла у него сил.       Падая на колени рядом с Джи, он чувствует, как мокрая холодная листва прилипает к его коже через прорези на его джинсах; Фрэнк помогает парню сесть, обнимая его со спины так же, как недавно делал это в ванной комнате миссис Брайар, и прижимает Джерарда к своей груди. Это неконтролируемый порыв, он не может себя остановить, и то, с каким умиротворением и счастьем, оказавшись в его объятиях, вздыхает Джерард, заставляет его улыбнуться несмотря ни на что.       – Какая же ты неженка, – шепчет Фрэнк спустя некоторое время, нежно убирая волосы Джи с его лба, когда тот разгибает ногу и резко рвано выдыхает от растекающейся по ней боли.       – Листья очень скользкие, – жалобно отзывается Джерард, осторожно разминая пострадавшую лодыжку. – Фрэнк, прости меня, я…       – Проехали, – отвечает Фрэнк, поднимая взгляд на кроны деревьев, за которыми скрывается ночное небо, чтобы хоть как-то отвлечь себя и не думать о парне в его руках – он мечтал об этом так невыносимо долго – и то, что происходит сейчас, просто… Не может быть реальным; вернее, это не продлится долго. – Я понимаю, всё в порядке. Я не… Ты не хочешь быть со мной, потому что я… Потому что тебе нужно нечто большее, чем то, что я могу предложить.       Джерард замирает в его объятиях, а затем отчаянно начинает мотать головой. Он накрывает руки Фрэнка своими, как будто это единственное, что позволяет ему не развалиться на много маленьких частей в этот момент.       – Фрэнки, я… Мне нужен только ты. С нашей самой первой встречи, я просто не могу… Это всё очень опасно, и ты заслуживаешь кого-то нормального, а не такого фрика, как…       – Прости, что?       – Всё в нормально, правда, – продолжает шептать Джерард, – это не первый раз, когда кто-то осознаёт, что я всего лишь… Что я никогда не буду нормальным. Никогда не смогу быть тем, кто должен быть рядом с тобой.       – Ты, блять, серьёзно сейчас?       – Я понимаю, что всё произошедшее сегодня, это просто безумие, и это вполне естественно, что после такого ты не захочешь иметь со мной ничего общего и мы никогда не...       – Заткнись, – Фрэнк резко прерывает Джерарда, не позволяя ему договорить. Он хватает его за плечи и отстраняет от себя, чтобы они изменили своё положение и Фрэнк мог забраться на вытянутые ноги Джерарда, оказавшись с ним лицом к лицу. – Что ты думал? Что я испугаюсь? Обзову тебя ненормальным и начну ненавидеть за то, кем ты являешься? Ты серьёзно считаешь, что я способен на подобное?       – Обычно так всё и происходит: я влюбляюсь, и если по чудесной случайности человека с первых секунд не отталкивают мои гиковские заморочки, и он отвечает мне взаимностью, сначала всё идёт хорошо, но потом я... Совершаю ошибку, что-то делаю не так, использую магию, и тогда просто... Все всегда оставляют меня. Дело не только во мне, – быстро добавляет он, видя, как в ужасе искажается лицо Фрэнка, – просто… Так будет всегда. Я другой, и никто не захочет с этим мириться.       – И ты решил, что я буду стесняться или стыдиться того, что встречаюсь с ведьмой?       Джи неуверенно кивает, когда Фрэнк заключает его лицо в свои ладони, прижимая их к щекам, запуская пальцы в волосы парня.       – Тебе, умнику, стоило бы хорошенько вмазать по твоей светлой головушке. Ты же… Да я хотел быть с тобой с тех самых пор, как узнал все твои гиковские заморочки! Это не просто не отталкивает меня, совсем наоборот. А ты…Ты не фрик, Джерард! Ты – герой! То, что ты сделал сегодня… Это невероятно! Ты спас ей жизнь, – движимый внезапным порывом Фрэнк наклоняется вперёд и нежно целует Джерарда в лоб, – защитил всех нас, – следующий поцелуй опускается на кончик его носа, затем в уголок его губ, на подбородок, на шею, – в одиночку сражался с грёбаным оборотнем…       В этот раз Джерард реагирует, почти набрасываясь голодными поцелуями на Фрэнка. Он тянет к нему руки, будто пытаясь ухватиться за спасательный круг, цепляется за футболку парня, а затем скользит под неё, заключая Фрэнка в объятия. Фрэнк крепче прижимается к нему и яростно отвечает на поцелуй. Недели накопившегося страха, напряжения и сомнений в одночасье вырываются наружу.       Фрэнк уже целовался раньше, но в этот раз… Это ощущается как нечто большее, чем просто поцелуй: это гнев, прощение и освобождение, смешанные с привкусом сигарет и запахом скованной первыми заморозками травы и пожухлой листвы, осени, влажной земли. Это не робкий или нерешительный поцелуй; он небрежный, грубый до боли. Фрэнк чувствует, как слегка кровит его губа в том месте, где Джерард слишком сильно прихватывает её зубами, но это именно то, что ему сейчас нужно. Ему нужна эта боль так же, как когда ты просишь ущипнуть тебя, чтобы убедиться, что это не сон, что это происходит на самом деле.       Ему хочется чувствовать боль, он буквально нуждается в том, чтобы его физическое состояние совпало с ментальным, чтобы стремительно нарастающее возбуждение чувствовалось так же, как и готовое вот-вот взорваться от переизбытка чувств сердце. Когда запачканные чернилами пальцы Джерарда неровными ногтями впиваются в его спину, Фрэнк шипит ему в губы, но не отстраняется. Вместо этого он скользит ладонями по шее Джи, спускаясь к его ключицам. Он хочет вцепиться в эту нежную кожу зубами, хочет оставить на ней свой след, хочет, чтобы Джерард в ответ оставил свои отметки на его теле. Он хочет проснуться с утра покрытым синяками и царапинами, чтобы он мог увидеть на себе доказательства тому, что эта ночь была реальной.       Он не знает, как долго длится их поцелуй, но редкие рваные вдохи помогают им продолжать как будто целую вечность. Кажется, что бег времени заигрывает с полной луной на небе, то замедляясь, то ускоряясь без предупреждения. Наконец Фрэнк прерывает поцелуй, приподнимаясь на пару сантиметров, чтобы разорвать хватку Джи, и чувствует, как ногти парня ещё сильнее впиваются ему в спину, оставляя на ней глубокие царапины, словно он пытается удержать его на месте. Это почти до слёз больно, но в то же время так приятно, горячо и необходимо.       Джерард спускается губами к его шее, и Фрэнку требуется собрать всю волю в кулак, чтобы отстраниться и посмотреть ему в глаза. Они оба возбуждены до предела, Фрэнк чувствует это и знает, что он совершенно недвусмысленно толкался и тёрся о Джи, и этого недостаточно. Но одновременно это всё слишком для одного дня, всё происходит чрезмерно стремительно, напоминая настоящее сумасшествие. По взгляду Джи и по тому, как его пальцы впиваются в его рёбра, Фрэнк понимает, что стоит ему только попросить, стоит только спуститься ниже или просто прошептать два заветных слова, Джерард сделает всё, отдаст ему себя полностью.       И, боже, он хочет. Прямо здесь, среди старой листвы в городском парке, освещённом полной Луной. Это опасно, дико и совершенно безумно, и он так сильно этого хочет.       Вместо этого Фрэнк заставляет себя сосредоточиться на наливающемся кровью синяке на губе Джерарда; его губы выглядят припухшими и потемневшими даже в полумраке, а синяки под глазами и впадины на щеках похожи на грим к фильму ужасов или хэллоуинской вечеринке. Фрэнк чувствует, как дрожат руки Джерарда, и понимает, что это обусловлено не только желанием, но и сильной усталостью.       – Нет, – шепчет Фрэнк, прислоняясь ко лбу Джерарда своим. Даже от этого невинного контакта по всему его телу от макушки до кончиков пальцев расходится жар; он сжимает плечи Джерарда в своих руках. – Не здесь. Не сегодня.       – Прости…       Фрэнк опускается ниже, сцеловывая остальные слова, слегка прикусывая и без того больную губу Джи.       – Не смей. Никогда не извиняйся за то, кем ты являешься, или за... Я хочу тебя, – Фрэнк улыбается, отнимает руку Джерарда от своей спины и спускает её на свои джинсы, плотно прижимая и стараясь не застонать от ощущений. Это прекрасно и мучительно, так горячо и… – Совершенно очевидно, что я хочу.       Джерард улыбается в ответ, и, боже, блять, это самая возбуждающая вещь в мире. Его улыбка такая манящая, и Фрэнку стоит огромных усилий переместить их руки в более безопасное место. Он переплетает их пальцы вместе и тихо шепчет:       – Это был сумасшедший день, – пытается объяснить Фрэнк, – я не хочу, чтобы ты думал, что... Это просто адреналин или что-то такое.       – Отношения, родившиеся при чрезвычайных обстоятельствах, никогда не бывают долгими, – выдыхает Джерард в ответ, и Фрэнк не уверен, правильно ли он узнал цитату.       – «Скорость»?       Джерард широко улыбается и краснеет, и Фрэнк, не в силах устоять, проводит языком влажную дорожку по его шее, пробуя этот румянец на вкус.       – Какой же ты гик…       Джерард стонет так надрывно и пошло, что из горла Фрэнка вырывается совершенно животный рык, но он всё же берёт себя в руки и находит в себе силы, чтобы отстраниться и подняться на ноги.       – Чёртов невероятный гик, – добавляет Фрэнк спустя мгновение и протягивает Джи руку, помогая ему встать. – И ты думал, что я откажусь от тебя из-за этого?       – Всё не так просто…       – Даже Баффи нужны были друзья и её бойфренды, у Тони Старка была Пеппер, у Питера Паркера – Мэри Джейн. Ты правда считал, что простым смертным с тобой никак не ужиться? Я не собираюсь тебя бояться и уж точно не буду боготворить или возносить тебя на какой-нибудь пьедестал.       – Мэри Джейн? Ты серьёзно? – Джерард смотрит на Фрэнка, слегка хмурясь.       – Вообще, конечно, Пеппер круче, но суть не в этом. Ты не грёбаный мутант, Джи, и не фрик, ты всего лишь парень, который работает в магазине комиксов, и да, ты особенный, невероятно крутой, а ещё можешь вытворять все эти штуки… – Фрэнк неопределённо взмахивает рукой, – Я не знаю, что это. Магия? Не важно, как это называется, ведь ты гораздо больше, чем лишь это. Майки вообще читает мысли или Боб со своими джедайскими приёмами? Ты их видел? Никто не хочет играть за целителя, – широко улыбаясь, Фрэнк снова притягивает Джерарда к себе и наслаждается теплом его тела, пусть даже запах одеколона на толстовке Боба слегка сбивает с толку. – А я намного привлекательнее тебя.       – Ну нет, – фыркает Джи, наклоняясь, чтобы снова поцеловать Фрэнка в шею. – У меня есть информация из одного очень достоверного и чертовски симпатичного источника о том, что я просто невероятно хорош.       – О, это могло бы быть правдой, если бы ты мылся почаще, – шлепок по заднице абсолютно заслужен, но Фрэнк лишь ухмыляется. – Итак, – продолжает он, – никаких отношений, на чём там они основывались? Чрезвычайных...       – Обстоятельствах.       – Ага. Так вот. Наши отношения будут строиться на взаимной любви к комиксам и научной фантастике, на хоррор фильмах и отличной музыке и ещё тысяче и одной вещи, которые нас и так уже объединяют.       – Хорошо.       – И на чрезвычайно хорошем сексе однажды.       Джерард в ответ снова стонет и накрывает губы Фрэнка своими; с каждым разом поцелуи становятся всё лучше, более вдумчивыми и умелыми, потому что они оба начинают подмечать вещи, которые в них отзываются, например, нужное место, чтобы слегка прикусить его зубами, где ускориться или наоборот задержаться, или то, где медленное скольжение языка вызывает стон, а неторопливое движение губ…       – Подожди, – Джерард внезапно отстраняется, тяжело дыша. – А как же Пит и Гейб?       Фрэнк замирает в замешательстве, прежде чем переспрашивает:       – Хочешь устроить оргию с моими лучшими друзьями?       – Что? Боже, нет! Я просто думал…       Смеясь, Фрэнк качает головой.       – Нет. На самом деле, нет, то есть, да, технически мы… – Фрэнк краснеет, пытаясь придумать, как объяснить то, что представляют собой его отношения с этими двумя. – Э-э, да, какое-то время нас можно было назвать друзьями с привилегиями, но это было… Сейчас мы не…       – Оу…       – Ага.       Джерард улыбается с облегчением.       – О, да, – счастливо вздыхает он и притягивает Фрэнка для ещё одного поцелуя, долгого и медленного, и Фрэнк клянется, что чувствует, как подгибаются его колени, и ему абсолютно всё равно, насколько это напоминает чёртово клише, он готов упасть в объятия Джерарда точно как диснеевская принцесса, если это будет означать, что Джи продолжит целовать его вот так…       – На сегодня хватит, – наконец выдыхает Джерард, неохотно отстраняясь. – Если мы не остановимся сейчас, меня уже ничто не спасёт. И так добираться до дома будет, мягко говоря, проблематично…       Фрэнк звонко, почти сумасшедше смеётся, из последних сил держа за зубами предложения около сотни разных способов, которыми он мог бы помочь решить проблему Джерарда. Но вместо этого он лишь оставляет целомудренный поцелуй на его губах.       – Мне лучше отправляться домой. Но я напишу тебе.       – Когда мы сможем увидеться снова? – с надеждой спрашивает Джи, как будто они ещё ни разу до этого не находили поводов, чтобы проводить как можно больше времени вместе. – В смысле, вдвоём. Только ты и я.       Фрэнк расплывается в довольной улыбке от одной мысли о том, что сможет остаться с Джерардом наедине.       – Да, конечно, Джи... – он закрывает глаза и рвано выдыхает, и это не предвещает ничего хорошего. – Правда, меня наверняка посадят под домашний арест за то, что я шатался до ночи непонятно где, так что, возможно, это будет не так скоро…       – Я подожду, – тут же заверяет его Джи, крепко обнимая. – Столько, сколько потребуется.       Фрэнк обнимает его в ответ и целует, неспешно и с наслаждением, потому что они оба понимают, что этот поцелуй действительно должен быть последним на сегодня. Когда им наконец удаётся остановиться и отлипнуть друг от друга, они поправляют одежду и немного отступают в разные стороны, пытаясь перевести дыхание и усмирить желание. Проходит несколько секунд, прежде чем Фрэнк понимает, что его конечности не превратились в желе окончательно, и он вообще-то всего лишь старшеклассник, так что неожиданный стояк – это не такая уж и редкость. Джи, напротив, выглядит так, будто едва держится на ногах, и Фрэнку приходится приложить массу усилий, чтобы не зависнуть на мысли о том, как бы он выглядел, если бы его движения не сковывали тесные джинсы…       – Доброй ночи, – шепчет он вместо этого и отступает ещё на пару шагов, не переставая смотреть на Джерарда, пока тот не улыбается и машет ему рукой на прощание.       – Спокойной ночи, – произносит Джи, и Фрэнк, наконец, разворачивается, пряча руки в карманы, заодно поправляя свои джинсы, чтобы хоть немного ослабить напряжение, и отправляется домой.