Терновый Двор

Кристина очнулась, когда они проезжали мимо Балакирева. Девушка не сразу смогла вспомнить произошедшее с ней за утро. Ещё она не сразу осознала, что делила лошадь с самим Дарклингом, который слегка придерживал её со спины. Как только она почувствовала легкое прикосновение его пальцев, отчаяние и гнетущие душу воспоминания накрыли её с головой. Они горцевали не спеша, и девушка отодвинулась от своего нового знакомого, насколько позволяло её положение в седле. Кристина боялась смотреть ему в лицо, боялась оглядываться. Ей вдруг стало стыдно, что именитый гриш увидел то, с каким облегчением родной отец отвернулся от дочери, а мать даже не обняла на прощание. Её голова закружилась, но это не мешало мыслям в голове вить паутину из вопросов. С каждым новым вопросом дышать становилось всё трудней. Поэтому девушка медленно повернула голову. Взгляд кварцевых глаз показался ей таким безмятежным и отстранённым, что она вдруг невольно задумалась о его возрасте. Из рассказов деревенских она знала лишь то, что существует целая династия Дарклингов, а основателем был никто иной как Чёрный Еретик, сотворивший каньон двести лет тому назад. Сидящий позади неё, должно быть, был весьма молод. Но Кристине почему-то в это не верилось. То, каким взглядом он смотрел разительно отличалось от юношей его возраста. «Так смотрят старцы, умудренные опытом» - подсказывал внутренний голос. От этой мысли внутренности Кристины будто скрутило. Её пальцы дрогнули, и Дарклинг это сразу заметил. Девушка отвернулась от него, и гриш, выждав минуту, произнёс: – У тебя много вопросов. Спроси, если хочешь. От волнения и вместе с тем переполняющего её сердце любопытства синие глаза Кристины сверкнули голубым пламенем, и девушка снова повернулась лицом к заклинателю теней. – Как Вы обо мне узнали? – как только вопрос слетел с губ, Кристина едва сдержалась, чтобы не выдохнуть от облегчения, ведь голос, вопреки её ожиданиям, не дрожал и звучал довольно твëрдо. – Я проезжал мимо, когда услышал о тебе. Ты изо дня в день вселяла в соседей ужас, ведь никто из отказников не имеет и малейшего понятия о том, что в действительности представляет собой сила гриша. Люди готовы заплатить любую цену, лишь бы избавиться от наваждения. Чтобы отгородиться от неизведанного. Её мозг лихорадочно вдумывался в каждое сказанное им слово, и затем она выпалила прежде, чем успела прикусить язык: – То есть Вы – мой спаситель? Мне следует быть благодарной, так? – Кристина никогда не отличалась сдержанностью, и ей нередко потом приходилось жалеть о сказанном. Но сейчас она ни в коем случае не жалела. Рана от расставания с семьёй была ещё совсем свежей, и хотя она всё же осознавала, что отец, презиравший её суть, сам продал её, и винить следовало бы его, она всё равно не хотела верить в свою ненужность родной семье. Легче всего же в этой ситуации было винить Дарклинга, не оставившего ей выбора. «Может, он врёт, и родители не хотели меня продавать? Что если он вынудил их?» Молодой человек улыбнулся краешком губ, прежде чем ответить: – Ты вправе злиться, Кристина. Девушка с недоумением взглянула на него, и он продолжил: – Ты гриш, и заслуживаешь иной жизни. А я тот, кто способен подарить её тебе. Малый Дворец станет твоим новым домом, там ты будешь в безопасности в кругу нам с тобой подобных. «Слишком просто. Он второй человек после царя, самый опасный гриш, забирающий жизни людей...» – Зачем Вам всё это? Я ведь одна из многих... Гришей. Какой с меня прок? – Кристине отчаянно хотелось, чтобы её голос звучал уверенно и твёрдо, но она понимала, что сейчас похожа на злого котенка, который безуспешно пытается вонзить только-только окрепшие коготки в объект, доставляющий неудобство. – Ты одна из многих, это так. Я же отвечаю за каждого гриша в этой стране и за её пределами. Знаешь, мои предки веками строили новый мир, в котором к гришам будут относиться с почтением. Кристина задумалась над его словами. В них был толк, ведь к гришам и правда относились с большим недоверием даже в Равке, в стране, в которой существует элитная армия, состоящая исключительно из гришей. Когда она жила в деревне, ей не раз приходилось сталкиваться с грубостью и холодным отношением со стороны крестьян, да даже в собственной семье она была чужачкой. Отец не раз оскорблял её, называя ошибкой природы, мать же, хоть и любила старшую дочь, чувствовала себя с ней некомфортно. Кристине иногда даже казалось, что она попросту испытывает чувство вины за то, что родила не простого человека, а "ведьму". Брат соглашался с тем, что лучше бы она оказалась простой отказницей. Что касается сестер, то они в упор отказывались принимать сестру в качестве своей плоти и крови. Хоть Ваня и говорил, что они завидовали довольно красивой незаурядной внешности Кристины, в то время как сами они были довольно блëклой наружности, несмотря на рыжие волосы, присущие всем детям Беловым от матери. Случай же, произошедший с Аглаей, навсегда отвратил девочек от Кристины. Они в основном всегда держались с ней отчужденно, словно девушки в комнате и не было вовсе. У Кристины по спине пробежал холодок. Несмотря на то что в Равке ценили гришей как солдат, люди всё равно относились к ним с неприкрытой неприязнью, а порой даже и ненавистью. Её семья, скорее всего, далеко не самый худший пример нетерпимости. – Так, Вы везëте меня в Малый дворец, чтобы подарить мне семью или чтобы сделать из меня своего солдата? – прозвучало так, будто подразумевалось – сделать из неё убийцу, а не солдата. Хотя Кристина итак осознавала, что ей предстоит пополнить ряды армии гришей, её сердце отчаянно хотело услышать, что там о ней позаботятся, что там о ней будет хоть кому-нибудь дело и что в Малом дворце она будет кому-то важна, даже если это будет ложью... Дарклинг будто прочитал её мысли. Он снова улыбнулся и его голос потеплел, отчего сердце Кристины забилось быстрее. – Ты – гриш, и в Малом дворце тебе всегда будут рады. Это место станет твоим настоящим домом, – хотя он и не ответил на её вопрос целиком, на душе у Кристины стало спокойнее, часть невидимого груза спала, и дышалось ей гораздо легче. Они ехали молча остаток дня, а к вечеру устроили привал рядом с небольшим озером. Пока лошадь пила воду, Кристина стояла рядом с ней и невольно вслушивалась в звуки, издаваемые природой. Пение кукушки, стрекотание сверчков и кузнечиков в траве – всë это успокаивало юную девушку и отвлекало от тяжёлых мыслей. В воздухе повеяло свежестью и вечерней прохладой, отчего Кристина прикрыла пушистые ресницы цвета меди. Но звуки тяжёлых шагов и шелест травы заставили её резко раскрыть ярко синие глаза. Несмотря на то что девушка более или менее привыкла к обществу своего нового знакомого, она по-прежнему смущалась, испытывала напряжение и скованность в его присутствии. И хотя Дарклинг был с ней вежлив и, казалось, проигнорировал её агрессивное утреннее поведение, Кристина его боялась. Будто сам воздух в его присутствии накалялся, а лёгкие сковывало ледяными щупальцами. А когда их взгляды встречались, ей и вовсе казалось, что Дарклинг видел её насквозь. Это пугало и притягивало одновременно. К тому же, она никогда за свои четырнадцать лет жизни не видела таких как он. Дарклинг, казалось, был существом из другого мира. В деревне все в основном были такими простыми и зачастую грубыми. Их лица были незапоминающимися и серыми. Его же лицо, она была в этом уверена, забыть очень трудно. Оно так крепко врезалось в память, что когда девушка закрывала глаза, перед ней вырисовывались его изысканные черты, сочетаемые с острым подбородком и пронизывающим до глубины взглядом почти прозрачных кварцевых глаз в оправе угольно-черных длинных ресниц. Он определённо был самым красивым мужчиной, которого Кристине приходилось встречать. «Интересно, все ли гриши такие прекрасные, но вместе с тем неприступные?» Дарклинг встал рядом и передал Кристине флягу с водой. Девушка приняла её из рук гриша и сделала сначала один осторожный глоток, а затем ещё и ещё. Святые, она не представляла насколько сильно ей хотелось пить до этого момента. – Когда мы приедем? – глухо произнесла девушка, когда передавала флягу обратно. – Завтра вечером. Но ты ведь хочешь узнать что-то ещё, – он даже не посмотрел на неё, и от этого в груди у Кристины неприятно кольнуло... Она опустила голову и на секунду задумалась: «Что он тогда сказал родителям? Едва ли ответит правду... Или, как так получилось, что он путешествовал без сопровождения?» При этой мысли девушка поежилась и вспомнила слова бабы Зины, старой соседки, которая одна из немногих вела с Кристиной разговоры по тёплым летним вечерам и делилась старческой мудростью. «Помню, бывал у нас здесь мальчишка из первой армии. То была война с Шуханом на морской границе, и у паренька была контужена рука. И вот тогда в бою ему довелось собственными глазами увидеть самого генерала гришей! Я тогда была ещё молоденькой девчушкой и всё донимала с расспросами. Сама понимаешь, о Дарклинге много ходило разговоров в округе. Одни говорили, что генерал страшный снаружи и внутри, а его душа полностью гнилая, и в зверствах ему равны только убогие фьерданцы - эти чертовы дикари! Другие, будто бы он до смерти красив, но от него так и веет холодом... Ну и тот мальчишка говаривал, что от одного то взгляда на него в глазах рябит, что генерал будто и не человек вовсе, а дьявол во плоти, ибо ни людям, ни гришам неподвластно рассекать воздух тенями, а когда он пополам разрубает врага, лицо его как маска, не дрогает вовсе, от него так и веет ледяным холодом. Вроде и молод снаружи, да только вот не верится в это никак. Мол, и старым то убивать непросто, а что о юнцах говорить? Тёмный генерал будто сама смерть, страшный очень...» Кристина ухватилась за воспоминание и осмелилась спросить: – Сколько Вам лет? – Дарклинг слегка улыбнулся и, глядя ей в глаза, произнёс: – И это то, что ты хочешь знать – мой возраст? – Мне интересно... Просто Вы выглядите молодо, но всё говорит об обратном. – Что всё? – он изогнул бровь. – То, как Вы держитесь непохоже на юношей Вашего возраста... – Кристина не хотела упоминать об историях, которые ей довелось услышать о нём в детстве. – Хм... – он задумчиво всмотрелся вслед уходящего солнца. – Около ста. – Я думала больше, – Кристина сама не поняла, зачем произнесла это вслух. – Да неужели? И тебя не удивила цифра? – Но ведь Вы самый сильный гриш из ныне живущих. Я могу ошибаться, но... Может, чем сильнее гриш, тем и стареет он... Медленнее? – её голос звучал неуверенно, но природное любопытство и деревенскую простоту довольно тяжело искоренить. К тому же, это неплохой способ отвлечься – спросить о чем-то на первый взгляд незначительном, чем заниматься самобичеванием в присутствии генерала Второй армии. – Верно, возраст гриша и вправду прямо пропорционален его силе, – его взгляд больше не казался таким отрешенным. Кристине даже показалось, что он смотрит с толикой интереса... Или ей только показалось? – И что же получается? Я тоже могу прожить сотню лет, оставаясь молодой, если буду развивать силу? – Если будешь усердно оттачивать свои навыки, то это возможно. Но, вопрос в том – нужна ли тебе столь долгая жизнь? – А Вам она нужна, – Кристина внимательно следила за его лицом, и заметила, что его губы дрогнули на долю секунды. От этого ей почему-то стало не по себе. – У меня была и есть цель, так что время скорее мой союзник, – затем он выждал паузу, достаточную, чтобы девушка смогла осознать сказанное, но недостаточную, чтобы Кристина успела задать следующий вопрос и произнёс: – Что ж, я думаю тебе пора отдыхать, – с этими словами он развернулся и зашагал прочь, длинные полы его кафтана изящно развивались на ветру, придавая величественность его и без того грациозной фигуре. От его слов в груди у Кристины неприятно кольнуло. Незаданный вопрос застрял в горле, и девушка почувствовала горечь досады... «Сам начал разговор, а как только вопросы стали неудобными, так сразу и голову в песок! Вот вам и Дарклинг – самый могущественный гриш на всём белом свете!»

***

Кристине никогда не приходилось засыпать под открытым небом, но сейчас, лежа на высохшей от палящего солнца траве, глядя в бескрайнее звёздное небо, она впервые за всю свою жизнь ощутила пьянящее чувство свободы. Дышалось так легко! Её внутренний голос то и дело твердил, что теперь всё изменится... Она ещё не знала в худшую или в лучшую сторону, но всё равно что-то подсказывало ей, что она встала на путь истины. Кристина всегда втайне мечтала о том, чтобы её сила нашла выход. Там, в деревне, все смотрели на неё, как на юродивую не иначе... Это всегда больно ранило Кристину и приносило душевные муки. А сейчас она знала, что огонь, который она всю жизнь держала в себе вот-вот вырвется наружу и воспылает жарким пламенем. Пожалуй, в действительности её терзала лишь разлука с матерью и братом. От осознания того, что она их больше никогда не увидит, не услышит ласкового, убаюкивающего голоса Катерины, не прижмётся к её тёплой груди и не посмеется вместе с Ваней после тяжёлого дня, не услышит слов поддержки, в груди саднило. Больше никто не вытрет её слёз, не прочтёт молитву у изголовья кровати и не принесёт стакан тёплого молока на ночь... Разум Кристины подсказывал ей, что матушка всё-таки не хотела продавать её... «Несмотря на всё, она желала мне добра как никто другой» От этой мысли на душе у девушки стало спокойнее, и она наконец-таки погрузилась в беспокойный сон.

***

Всю ночь Кристине снились кошмары, в которых родители продают её снова. Во сне отец раз за разом повторял, что Кристина не их дочь, ведь ведьма не может быть им родной по крови, отчего губы девушки онемели, она отчаянно умоляла мать уговорить отца не отдавать её, но та смотрела невидящим взглядом словно статуя, не шевелясь. Тогда голос Кристины становился всё тише и тише и в конце концов совсем стих. Затем в безмолвной тишине девушка почувствовала на себе взгляд ледяных глаз цвета кварца, и наконец проснулась… В этот момент её сердце бешено колотилось о грудную клетку, но, к её же собственному удивлению, она не вскрикнула и осталась лежать на земле будто и не было сна, что разъедал её израненную душу… Окинув взглядом поляну, она увидела, что Дарклинг уже не спал. Напротив, он поправлял поводья, готовясь вновь отправится в путь. Девушка медленно поднялась и затем подошла к нему со спины. Сама не зная зачем, она старалась не шелестеть полами юбки о землю. Какой-то безрассудный интерес заставлял её ступать по траве беззвучно. «Интересно, мне удастся подойти незаметно и застать его врасплох?» Кристина с трудом могла уловить малейшие изменения на его лице, ей казалось, что оно подобно маске, поэтому увидеть на нём отголосок растерянности было такой заманчивой идеей… Но как только до Дарклинга оставалось всего каких-то несколько шагов, ветка под её ногами громко хрустнула. Сердце в её груди будто замерло, а сама она приросла к земле. Кристина поджала губы и прикрыла веки. Девушка молча стояла около минуты, прежде чем Дарклинг медленно повернулся лицом к ней. Оно было расслабленным, а эмоции на нём были нечитаемы. Но в какой-то момент, когда Кристина уже собиралась двинуться с места, он вдруг опустил голову, а затем посмотрел на девушку снова, но уже с едва уловимым весельем. Его губы изогнулись в подобии лёгкой улыбки, и он наконец произнёс: – Так и будешь стоять там? Или всё-таки соизволишь подойти, и мы продолжим путь? Щёки Кристины заалели, и она судорожно пыталась найти оправдание своему глупому порыву. – Я боялась, что лошадь испугается, если подойду сразу! Моя матушка говорила, что лошади – очень чуткие животные. К ним нельзя подходить резко! – Аа… Вот оно что. В целом твоя матушка была права, – он похлопал лошадь по холке, и Кристина засмотрелась на то, как прядь его чернильных волос спала на лоб, и в этот момент Дарклинг показался ей таким естественным. Будто один из камней его фасада выпал, и Кристина не нашла лучшего мгновения, чтобы спросить: – У Вашей лошади есть имя? – его рука замерла на лошадиной спине, и взор почти прозрачных глаз снова был прикован к ней, когда он ответил: – Нет. – Может тогда дадим ей имя? – девушка подошла ближе и встала рядом с Дарклингом, положив руку на лошадиную спину. Заклинатель теней изогнул губы в снисходительной улыбке, которой обычно одаривают людей, сморозивших забавную глупость, и произнёс: – Давая животному имя, человек хочет привязать его к себе, забывая, что животное – не человек. Его слова снова заставили Кристину почувствовать себя глупо. Если в прошлый раз она просто не успела и слова сказать, как Дарклинг уже ушёл, то сейчас она просто понятия не имела, что ему отвечать… Дома у многих животных так или иначе были какие-либо клички, и до этого она никогда не думала, что у её питомца имени может и не быть вовсе… – Вы, наверное, просто не испытываете к ним привязанности, поэтому так говорите… Эта лошадь для Вас всего лишь средство для передвижения, для меня же она может стать другом. – Лошадь не станет твоим другом только если ты дашь ей имя. – Вы правы – моим другом она уже не станет, но вот Вашим вполне… Дарклинг снова улыбнулся краешком губ, склонив голову набок. Кристина углядела в его жесте беззлобную насмешку. – Хорошо, дай ей имя, если тебе это важно. Девушка нахмурила брови и задумчиво прокрутила в памяти все знакомые клички, которыми нарекали животных у неё дома. Но ни одна из них не подходила грациозной кобыле Дарклинга. Спустя минуту Кристина наконец-то подобрала верное, на её взгляд, имя и сверкнула белозубой улыбкой, взглянув при этом на заклинателя теней. В её глазах засияли голубые искорки и она торжественно произнесла: – Я нарекаю Вашу кобылу – Ночью! – Кристина попыталась придать своему голосу важности, что вызвало у Дарклинга мягкую полуулыбку, которая отозвалась волной приятного тепла в груди юной ведьмы. – Прекрасно, теперь, когда мы определились с именем, можем ехать? – спросил Дарклинг, с ноткой веселья в голосе. – Раз Ночь – наш будущий друг, мы просто обязаны спросить у неё разрешения! – девушка наклонилась к лошадиной морде и, когда та кивнула, тряхнув блестящей гривой, Кристина повернулась к Дарклингу и заговорщически прошептала: – Ночь говорит, что будет рада доставить нас в Ос-Альту прямо сейчас! Гриш рассмеялся мягким бархатистым смехом и произнёс: – Что ж, благодаря тебе, Кристина, я теперь знаю, как заводить друзей.

***

Как и предсказывал Дарклинг в Ос-Альту они добрались поздним вечером. Город встретил их роскошными аллеями, фонтанами и богатыми домами. Пока они проезжали мимо городского рынка, Кристина с упоением вдыхала ароматы специй и пряностей. Дорога, мощенная камнем, вела их всё выше, пока девушка не заприметила ворота из чистого золота, помеченные символом Равки – двуглавым орлом. Глаза Кристины распахнулись шире, и она даже приподнялась на лошади, после чего услышала спокойное замечание своего спутника: – Смотри не выпади из седла. – Не беспокойтесь – не выпаду, а если и начну падать – сразу же вцеплюсь в Вашу спину! – Кристина попыталась придать своему голосу серьезное звучание, но получилось плохо, и она едва не рассмеялась. – И тебе не будет жалко мою спину? – сказал Дарклинг с притворным удивлением в голосе. – Разве что чуть-чуть. Гриш хмыкнул и повернулся к ней, глядя на неё с лёгким укором, Кристина только приподняла одну бровь и невольно рассмеялась. Если бы девушка не обратила внимания на приподнятые уголки его губ, то она бы подумала, что он в самом деле рассержен. Когда громадные ворота распахнулись, и они оказались внутри, Кристина не смогла подавить поражённый вздох. Она показалась себе насекомым на фоне громоздкого дворца. Массивные окна, украшенные настоящим золотом сияли в опустившихся сумерках так сильно, что в глазах начало рябить. Статуи, надменно глядящие в её сторону, казалось, за что-то осуждали её, и девушке не очень хотелось задерживать на них свой взгляд… – Тебе нравится? – Он такой большой, что я кажусь себе кем-то вроде насекомого! – Дворец отстроили около сорока лет назад… Царь приветствовал большие размеры во всём, – слова Дарклинга прозвучали пренебрежительно. Кристина услышала в его голосе явную насмешку, по которой стало понятно, что дворец генералу не по вкусу. «Тут я могу его понять» – пронеслось в голове у девушки. Прошло достаточно времени, прежде чем они оказались напротив другого, отличного от царского дворца здания, при виде которого глаза Кристины наполнились неподдельным восторгом, и когда девушка обернулась в сторону Дарклинга, увидела, что его взгляд был направлен прямо на неё, будто он следил за реакцией девушки. – Мне нравится… – она тепло улыбнулась и посмотрела ему в глаза, поборов смущение. – Я рад, – голос прозвучал ровно и почти отрешенно, однако девушка разглядела тёплый огонёк в его серых глазах. Кристине на ум пришла догадка, и она тут же её озвучила: – Это ведь Вы построили? – Да, – он посмотрел на здание, напоминающее сказочный терем, с золотыми куполами и деревянными стенами. Подобравшись ближе, было видно, что дворец был украшен резьбой из птиц, цветов и магических животных. Девушке показалось, что она оказалась в одной из маминых сказок, и оттого в груди у неё защемило от светлой тоски, а в уголках глаз защипало… – Добро пожаловать в Малый Дворец, – произнёс Дарклинг, глядя на потрясëнную Кристину. – Теперь это твой новый дом. От этой фразы по телу девушки прошлась волна приятного тепла, и Кристина не сразу обратила внимание на слугу в чёрном, подошедшего к ним, чтобы взять лошадь под уздцы. Затем им навстречу вышла темноволосая молодая женщина невысокого роста в белом кафтане. На вид ей было лет двадцать семь. Когда Дарклинг и Кристина подошли ближе, на лице женщины расцвела почтенная улыбка, и она низко поклонилась, опустив взгляд ореховых глаз на землю. – Приветствую, мой суверенный, – её голос прозвучал с благоговейным трепетом. – Милена, предоставь девочке всё, что потребуется, и пусть растопят баню. – Желаете отужинать? – Да, подайте в мои покои. – Его Величество ожидает Вас в тронном зале завтра утром. – Хорошо, это всё? – Да, мой суверенный, - пролепетала Милена, слегка наклонив голову. – Тогда можете идти, – Дарклинг развернулся и отошел к другому слуге, отдавая ему какие-то поручения. От наблюдения за Дарклингом Кристину отвлёк голос Милены: – Ну! Чего стоишь? Давай-давай, пойдём! Когда Кристина с Миленой преодолели огромный коридор и оказались напротив длинной лестницы с резными перилами, женщина наконец-то повернулась к девушке, чтобы спросить: – Как тебя зовут? – её голос раздался эхом со всех сторон. – Кристина… Кристина Белова, сударыня. – И сколько тебе лет? – Четырнадцать, – ответила девушка. – Хорошо, сейчас я отведу тебя в твою комнату, ты должна будешь отмыться с дороги, а затем переоденешься в чистую одежду и поешь. Святые, не терплю на детях эти лохмотья! Они поднялись на второй этаж и прошли по длинному коридору, покрытому узорчатым ковром, завернули за угол и дошли до конца коридора, который казался Кристине нескончаемым. Милена открыла деревянную дверь и впустила девушку в комнату. Помещение, в котором Кристина оказалась было освещено свечами. Комната была небольших размеров, но достаточно просторная с большим окном посередине. Кровать была заправлена чистыми простынями, на ней же лежала ночная одежда. Рядом стояла прикроватная тумбочка из красного дуба. Напротив висело зеркало в полный рост с рамой, украшенной резьбой с причудливыми узорами цветов. Около двери стоял деревянный шкаф. От внимания Кристины не ускользнул стоящий посередине комнаты таз, наполненный водой. – Не стой в проходе, девочка! Не трать время и раздевайся, – прозвучал сзади резкий, но беззлобный голос Милены. Кристина неуверенно подошла к тазику, и заодно оказалась напротив зеркала. Ей было неловко раздеваться при женщине, с которой она знакома от силы двадцать минут. Однако она чувствовала себя слишком грязной и уставшей, чтобы попросить её выйти или хотя бы отвернуться, поэтому просто стянула с себя то, что Милена назвала лохмотьями, а после прохладный воздух, исходящий из окна, заставил её кожу покрыться мурашками. – Святые угодники! Что же это такое? Бедный ребёнок! Тебя что – били? Какие у тебя синяки на спине! Я утром позову к тебе целителя. И какая же ты тощая! Кристина тут же погрузилась в теплую воду, и обняла свои ноги руками. – Так, ты пока вымойся, а я вернусь через пятнадцать минут, – торопливо произнесла Милена, посмотрев на Кристину с молчаливым сочувствием. Как только дверь за женщиной закрылась, девушка ощутила, как слёзы скопились в уголках глаз и дышать стало труднее. Лёгкие горели, и осознание произошедшего больно ударило в грудь, и сдерживаемые всё это время рыдания вырвались наружу. Она плакала взахлёб, совершенно не задумываясь, что Милена, когда вернëтся, увидит её опухшее лицо и красные от слëз глаза. Ей казалось, что это всё какой-то сон, и стоит ей лечь на кровать, она проснëтся не в стенах Малого Дворца, а у себя дома в деревне. Её матушка придёт, чтобы поцеловать её в щёку и скажет, что завтрак на столе. Кристина же взахлеб станет рассказывать ей о своём странном сне…

***

Когда Милена вернулась с подносом, от которого аппетитно пахло свежим хлебом с отрубями и горячим куриным супом, девушка всё ещё сидела в тазу с мокрыми от слёз щеками. Когда же она подняла глаза на вошедшую женщину, та невольно вздрогнула и проговорила: – Кристина, ну что ты… Перестань! – она аккуратно поставила поднос на тумбу и продолжила: – Тебе несказанно повезло, что ты здесь! Судьба подарила тебе такую возможность! Ты можешь стать сильной, никто тебя больше не обидит, – Милена кивнула, как бы указывая на спину девушки. – Здесь столько возможностей, а ты всё сопли утираешь! Давай-ка не глупи, а собери лучше волю в кулак! – слова молодой женщины звучали резко, но от Кристины не ускользнула и скрытая теплота в её голосе, отчего на душе стало чуть спокойней и плечи перестали вздрагивать… Сидя в чистой сорочке, Кристина впервые за долгое время засмотрелась на своё отражение в зеркале: она и вправду была тощей, словно ветка неокрепшего дерева. Ночнушка едва держалась на острых плечах и, казалось, вот-вот с них спадëт. Её бледное осунувшееся лицо обрамляли едва волнистые, почти прямые пряди слегка растрëпанных золотисто-рыжих волос, в сумраке спальни казавшихся светло медными, сейчас придававших ей болезненность ввиду контраста с бледной кожей. Глаза же раньше блестящие, светящиеся теперь напоминали мутную речку. Девушка легла в кровать и сжалась в комок. Заснуть Кристине удалось лишь ранним утром, когда солнечные лучи легли на кровать.