I. На прахе малина слаще.

                   Проблема могла иметь определенные масштабы. На ночь в дом заполз Каки, что довольный успешной охотой тащил к порогу небольшую лесную птицу. Я не орнитолог, потому вид/род/пол узнать и знать не могла. Да и о таком интересном презенте узнала, когда шла в кухню пить воды. Небольшая прогулка по родной площади позволила насладиться прохладным сквозняком. Так, как мы с Сашей являлись маленькими детьми не только из—за возраста, но и благодаря комплекции, то нас устроили спать на большом, но удобном диване. А удобен он был пока только тем, что не гнулся под нашим мышиным весом, да и мы могли в позе звезд расположиться на любой его части, что даже не помешали бы друг другу в час отдыха. Собственно, посетив кухню и напившись вдоволь, я шла из трапезной назад, заметив в проеме входной двери при коридорчике тушку некого существа и нашего домашнего путешественника. Каки чуть дрогнул, когда дверь открылась шире, позволяя мне лучше заметить притащенную добычу, но приветливо махнул хвостом и, отпустив презент на пол, зашел дальше в дом.       — Кiт, нам пиздец. — спокойно бросила рыжему, что принялся подражать поведению глупого животного и тереться о худые ноги.       — Совсем все плохо? — чуть приподнял морду он, продолжая чесать свои треугольные уши о сухую и шершавую кожу конечностей.       — К нам коноховские пожаловали, причем те, что не малую роль в будущем могут сыграть. — посвятила в таинства своего маленького приспешника, хотя на самом деле ниннеко мог с легкостью прибить меня при должном желании, а учитывая мою манеру поведения в купе с нервозными привычками, то день моего конца от кошачьих лап будет не за горами.        — Что—то хочешь предпринять? — сразу же догадался кот, что послушно присаживал свою пушистую жопу на дощатый пол.       — Пока ничего, но полгода назад меня пытались спиздить и утащить в Каунтри Фаер, так что будь со мной рядом. Надеюсь, что ситуация до прямого столкновения не дойдет, но кто их знает? — моя ухмылка зверю не понравилась, учитывая то, что голос и речь были полны беспечности, а вот глаза смотрели со всей серьезностью.       — «Каунтри» нам враги? — замялся кошак, что трусцой последовал со за мной обратно на кухню. Лучше говорить при меньшем количестве свидетелей, а родители вроде бы не спали и о чем—то шептались за тонкой деревянной стеной, под боком сопел брат, что тоже мог проснуться в не самый благоприятный момент.       — И те, и те — гондоны. — отмахнулась от дальнейших комментариев, усаживаясь на диванчик, а маленький четвероногий друг прилег рядом, складывая тело максимально компактно, создав фигуру батона.Не объяснять же коту тонкости иностранного языка? — Понимаешь, не сегодня так завтра масштаб проблем только увеличиться. Уже который день пребывания здесь гадаю — когда же придет тот самый пиздец, что устроит армагеддон?        — Ближайшие деревни не вызывают подозрений: здесь только шиноби из Кусы и Конохи; гражданские работают; разведчики и агенты не наблюдаются близ Кусы; Даже Камень ушел к своим границам, а Дайме Огня подсобил ниндзя и ведет свое войско уже на территории Страны Земли. — отрапортовало животное, склоняя голову под мою руку, чтобы получить ласку. Против воли моя ладонь сама опустилась на ушастую макушку, чтобы перебрать под пальцами тонкую и бархатную шкуру. Ниннеко на то и разумный кот, чтобы со своим iq подмечать элементарные детали политситуации, как шпион, но он скорее пытался меня успокоить, чем действительно поделиться важными сведениями.              — Скажу так, Каки, я знаю истинный масштаб дерьма, поэтому поверь мне и сделай, как я прошу: мужик в зеленом костюме важная цель для будущего, поэтому он умереть не должен, и если его увидишь на улице, то на всякий случай следи; другое дело, что если под жопой нет других сомнительных личностей, то гуляй со мной, потому что веры коноховцам нет. — на самом деле это и было две причины моего беспокойства, потому что жизнь Гая важна для будущего, где он отпиздит Мадару, пускай и останется калекой, и потому что прекрасно знаю, что шиноби очень охочи для дорогих, но простых заказов, где им необходимо просто что—то украсть или перехватить, а я достаточно лакомый кусочек съестного под носом.       Звуки в родительской спальне стали громче. Так! Щеки предательски краснели, а глаза против воли смотрели куда угодно, пытаясь зацепить взгляд на каком—нибудь нейтральном объекте, но то и дело лицо поворачивалось в сторону окна, где была тихая и ночная улица без саундтреков Sims'a с вуху. Высокоинтеллектуальную беседу придется отложить на неопределенное время, но этот час стоило провести с пользой. Думаю, если я полчаса погуляю у нас во дворе, то как раз приду в тишину.       Каки действовал куда оперативнее меня, потому что он спокойно встал, вскочил на стол, а потом перешел на подоконник, куда пополз в открытую форточку. — Вот зараза! — против воли проворчала, наблюдая за чужой возможностью легко и быстро уйти. Будь и я кошкой, то присоединилась бы к чужой прогулке. — Меня подожди! — зашипела, как гусь, вдогонку призыву, а сама стремительно вышла в предбанник, где висело несколько вязаных кофт, которые мать использовала в холодную погоду. Не думаю, что Гаруда против того, что я воспользуюсь ее вещами во благо своего здоровья. Как это обычно бывает, что в теплый сезон ночи прохладные и сквозные, от того и я рискую заболеть, если буду щеголять просто в короткой пижаме.       Тихо выбраться из дома на участок было возможно. Окна родительской спальни выходили в сторону соседского участка, поэтому труда просто выйти через главную дверь в огороды не составило. Вдоль забора росли кусты смородины, — красной и черной, — ее листья вкусно пахли под влагой росы. Кардиган чувствовался достаточно объемным грузом на плечах, чья вязанная ткань спускалась мне за спину, почти до земли. Рукава пришлось закатать, да так, что теперь на предплечьях находились объемные валики собранного полотна. Ноги, слава Ками, не утопали в черноземе, да и в этот раз на ногах были галоши из пластика, что неплохо защищали от влаги, жаль только, что не от холода. Кошак сидел чуть дальше, где на самом сухом месте под навесом находились чурки поленьев. Наш дом не нуждался в печном отоплении, и все же на чердаке можно было увидеть железную буржуйку. И поленья нам достались от старых хозяев, и, к моему счастью, на них можно было посидеть в тишине и покое, продолжив разговор.       Темнота не позволяла разглядеть хоть что—то дальше, за участком, однако игра света и теней луны и звезд позволяли увидеть очертания забора, некоторых кустов растений, что удобно находились вне преград, и припыленные тропки, которые уже не размокали от дождя, потому что долгие годы их утрамбовывали предыдущая семья этого дома.       Когда пара сотен метро были преодолены, я умостилась на пень, на котором отец рубил куда более мелкие поленья. Рядом, на горе деревяшек сидел рыжий, что рассматривал со своей высоты просторы собственной территории. Такие грызуны, как полевки и хомяки были постоянным явлением, как и посещение нашей обители ласок или хорей, что искали по участкам кур и цыплят. Судя по мелькавшим бликам красного и зеленого в глазах компактного хищника, мой кошак активно участвует в охоте, просто наблюдая за мелкими жертвами с высоты.       — А птицы тебе не хватило, да? — памятуя о том, что пару минут назад я на пороге переступила тушку какой пернатой живности, вполне вероятно, что ниннеко теперь решить постараться для себя, балуясь охотой, чем вновь тащить в дом презент.       — Тебе не понравился подарок? — вопросом на вопрос ответил кошак.              — Я не таксидермист, чтобы баловаться с птицей. Вряд ли мы ее в еду будем использовать, но за старание — спасибо!       Рыжий фыркнул, прижимаясь всем телом к деревяшкам. Видимо, кого—то приметил для выпада, ну, удачи ему с охотой. А у меня и другие дела есть для заботы.       За одной из двух горок поленницы находился мой личный тайник, который я наспех переоборудовала из ряда чурок. В небольшой картонной коробке лежали обмотанные старыми тряпками мои находки — горячие камни. На самом деле, это были минералы, которые по каким—то причинам мироздания были горячими, будто бы их держали в кипятке, но даже с учетом таких фантомных чувств их можно было трогать непродолжительное время. Джоунины по своему ремеслу и статусу должны быть хорошими сенсорами, но Ро и его компания и близко не почувствовал в камне что—то лишнее. Мать и тетя тоже гладили, искали и применяли дзюцу к галькам, обломкам породы и не находили чего—то стоящего. Закономерностей среди образцов выявить не удалось: все находились в разных местах, при разных обстоятельствах и разном виде. Единственным на данный момент фактором их между собой родства был регион. В Аме, как городе, по дороге не было найдено камней что с свойствами, что без, а тут это село и прилегающие территории были единственным местом данного феномена. Не исключено, что я, аки волшебник без совы и письма из Хогга, владею какой—то потусторонней силой, что помогла мне обнаружить этакие природные артефакты. А что? Мир другой, обстоятельства странные, а я попаданец. Помню, было нечто подобное в фантастических и фэнтезийных рассказах. Вдруг я та самая Элли, что из—за стихийного бедствия оказалась в стране Оз? Но рядом ведьмы с серебристыми башмачками не наблюдалось, да и волшебник из Изумрудного Города в ближайшее время точно не появится.        В руках оказалась самая первая находка. «Золото дураков», как назвал его папа, было небольшим блестящим и золотым булыжником, чуть меньше моей ладони, и от его поверхности исходило мерное и приятное тепло. Были и другие минералы, по типу бирюзы, аметиста и маленькой груды изумруда, что так же передавали через свою оболочку спокойное ощущение и «домашний» жар. Каки тоже не видел в моих находках что—то стоящее, быть может придется отнести на осмотр пару галек Баст. Существо оно великое, вполне возможно, что почует что—то мистическое в предмете.        Сложив предметы назад в тайник, уселась на пенек, наслаждаясь шелестением листвы наших кустов, песней сверчков и свистом ветра. Теплая ночь была спокойной, яркие звезды тысячью точек мерцали на бархатном небе, а я чувствовала странного рода замешательство. Свобода. Осознание причастности к чему—то великому и значительному повергло в некоторую прострацию и шок. На самом деле я свободна. Свободна от всего: обязательств, связей, прошлого мира, своих идей, желаний и мечт. Весь мир вокруг — чистый и новый лист, который даже не запачкан штрихами чертежа. Потому что выбор действий велик и огромен. Потому мое существо, я сама целиком и полностью, знает негативную цепочку другой, смежной реальности тех событий, что имеют предпосылки и здесь. Гаруда являются частью Песка и своей семьи, что, скорее всего, ждет второго или третьего ребенка. Прямо здесь и сейчас еще жив Минато. Жив Джирайя. Наруто еще нет в планах, а если и есть, то он появится через несколько лет. Итачи еще не ушел за бугор, делить свою жизнь с Мечниками в террористической организации. Многие судьбы еще не сломаны, а та же Карина пьет у нас дома на полдник чай и счастливо улыбается. Да даже Кэори ходит без меток укусов и прочего!       Сердце наполнилось теплом и решимостью. Саша меня целует и обнимает, делится своими переживаниями и игрушками. Карин мило дуется на мои склонения, а потом позволяет чесать голову и расчесывать волосы, чтобы после собрать их в милую косичку. Мама нежно улыбается и помогает преодолеть первые трудности моего врачебного поприща. Отец горд моим успехам и встает за моей спиной неприступной горой. Терять все это, — чувства, связи, эмоции, — не хотелось. Теперь жизнь в техногенном мире казался неприятным сном, сродни реалистичному кошмару. Хотелось поделиться мыслями философии, но мой собеседник был занят своим делом.       Разговор с охотником не мог завязаться, по причине его слежки из укрытия, а я одна пока не могла и не хотела возвращаться в теплый дом. Из—за сидячего положения, пришлось назад раскатать рукава кардигана, кутаясь в вязанное изделие, как в одеяло. Шерсть приятно грела прохладную кожу, но и этого тряпья мне будет мало, если эти пятнадцать минут перевалят за час. Невольно вспомнилась Конан, ее слежка, интерес, улыбка от ожидания встречи. С одной стороны, по изначальному лору, мне было жалко женщину, но с другой — меня бросили, передали в другую семью, с которой мне сейчас хорошо, и попытались навязать контакт. Тогда мной руководил страх, и я вряд ли бы осмелилась подойти и прийти в назначенное место, но сейчас, когда эмоции поутихли, то могу с честностью сказать, что мое «да» имело семьдесят процентов из ста.        — И где ты сейчас? — вопрос в пустоту навеял грусть.       Учитывая фракцию, происхождение и союзников Конан, могу предположить, что она занята охотой за джинчурики. Точнее будет сказать «вынуждена работать на двух психов с синдромом бога», где первой падлой является старый фрэнд, а другой — гуль. Не, ну, серьезно? Вот и как ей жить, если оба обладают способностью отыскать ее где угодно, так еще и убьют за идею? Никак! А было ли у меня желание помочь ей?       Перед глазами всплыло воспоминание, как меня на костлявых руках держала женщина с сине—серыми волосами. Потные локоны липли к шее и лицу, которое покраснело от давления и натуги. Пальцы у нее были гибкими и крепкими, но она держала сверток так, будто в любой момент была готова расставить конечности в стороны и уронить меня, как какую—то хрустальную посуду, что разбилась бы на тысячу осколков. И глаза ее, вымученные и слезные, не выражали нежности, а скорее скупое удовлетворение от проделанной работы. Наверняка чувствовала легкость, что смогла выносить, родить и выжить, избавившись от бремени. Повезло еще, что я являюсь отказницей, которую забыли на тройку суток, иначе бы в мягкие и теплые руки Гаруды я никогда бы не попала. Но ее дальнейшая слежка, как у сталкера, меня пугала, потому что мотивов поступков не понимала или старалась до последнего не замечать.       Баба преследуют своего ребенка, не важно в чужой ли он семье или сидит в приюте, если у нее начался крышетек. А начался он либо из—за чувства вины или эгоистичного желания держать подле себя свое, и, сдается мне, что первый вариант был решающим в ее поведении. Но могло быть и так, что тот же Нагато отказался меня принимать, — стоило держать себя в курсе, что он был влюблен в синеволосую, — и потребовал избавления или же Тоби все прознал и вынюхал, и пока не запахло жареным, Конан оставила личинку на попечение врачей. И, — кто бы мог подумать? — все варианты могут быть одновременно. Чувство тоски окатило вновь, потому что осознавать себя нелюбимым родным, если судить по крови, человеком было тяжело, даже если имелась другая семья, а держала и душила за горло эта ситуация только по той причине, что не знала всей подоплеки ситуации. Так бы все точки над «i» были расставлены, и я знала бы, как относиться к этой женщине. Привыкла же, что рядом где—нибудь парят бумажные фигурки.       Неожиданная мысль пронзила мое сознание — а могла ли я обладать той же предрасположенностью, что и Конан? Управление бумагой звучало странно, но если помнить, что, чисто технически, любая растительность могла быть основой для листов, то выходило, что все царство живых существ было в моем подчинении. Береста, цветочная бумага, газеты, журналы, пергамент и т.д. были подвластны чужой воле. Конан вообще могла летать, пользуясь весом бумажных изделий и их сложенными углами, которые позволяли ей парить по потокам воздуха. Кажется, раздел «ян»—энергии, которые мне преподавали Кэори и окаа—сан, где я точно так же могла преобразовать чакру в две энергии и насытить яном другой объект. Так у меня и запрыгала рыба. Так у меня и полетят в будущем листы. А ведь, если помнить, что у меня еще и суйтон где—то маячит среди арсенала, то вообще сказка, потому что на эти же листы можно нанести чернила, осталось только разобраться в фуин и меня можно считать машиной для убийств.       Пока я рассуждала над проблемами минувших дней, успела замерзнуть, поэтому и побрела домой, по пути желая питомцу хорошей охоты.       Естественно, что на следующие утро чувствовала себя выжатой, как лимон. И ведь, зараза, ни кофе выпить, ни энергетика купить. Первый напиток слишком дорогой и его тяжело найти, ибо везется с южных островов, что находятся дальше Воды, а второй существует только в виде пилюль и тоников, и продается в специализированных магазинах для шиноби. Так и пошла квелой и вялой на работу помогать матери. Ками были милостивы и прогулка не простудила меня, зато мать довольная ходила по известной причине. Отчасти было завидно, потому что напряжение подобным образом еще, как минимум двенадцать лет, нельзя было сбрасывать, и не только по причине рейтинга и возрастного ценза, но и потому что местные "вторичку» не брали, и, если уж симпатичные и клановые девки перед кем ноги раздвигали, то и шли за своих первых, потому что домой с позором не пустили бы.       Дополнительным плюсом к настроению стало то, что в лазарете занимала должность медсестры и помощницы, так что сидела все время на видно месте, заполняя документы, или подготавливала заготовки трав и препаратов для местных. Нужды в утках и прочих прелестях трудной работы врача уже не было, ибо лагерь, как я поняла, потихоньку сворачивали и распускали. Войны в Траве уже не будет, так что солдат на больничном уже не представиться. Зато на обслуживание шли, как на выписку, причем все, хотя от матери до этого сбежало, наверное, всего пять человек, что считается верхом сознательного отношения солдата. В той же Конохе вообще все уходили, оставляя документацию на врачей, которые перекладывали свою работу на младший персонал, а те уже начинали зашивать в своей макулатуре.       Очередной парень покидал кабинет матери со счастливой улыбкой, возвращаясь в свою деревню. Ирьенины радовались за всех и каждого также, как кровные родственники. Хорошо же, когда есть куда и к кому возвращаться! Тем более, что через наши светлые головы и руки проходили совсем уж молодые люди. Помня о том, что на земле вообще возраст совершеннолетия обозначен в восемнадцать единиц жизни, то стоило огромных усилий глушить удивление о таких сопляках, которым было от силы хотя бы двенадцать. Знаю же, что во Вторую Мировую были и дети полка, что могли и в четыре и шесть выполнять простые поручение на благо своего отряда, но те случаи были единичными. Никак здесь.       — Добрый день! — пробасил незнаковый голос, когда я склонилась над каменной чашей мельницы, а руки завозили пестиком по семечкам трав. — Нам нужно пройти осмотр.       — Разве вас в Конохе не осматривали перед путешествием? — судя по интонации матери, она была насторожена и недовольна таким известием. Лечить и осматривать она могла, просто ей, как и мне, показалось странным, что коноховские пришли неготовыми к миссии.       — Война унесла многих талантливых ирьенинов, так что нас бегло осмотрели гражданские медики и отправили в путь. Мои парни не так давно были на миссии, и я хочу быть уверен, что их рука не дрогнет перед противником! — разъяснения были просты, как мир, и мать встала со своего места, чтобы освободить кушетки вдоль стены палатки, на которых стояли коробки и ящики с гражданскими припасами для деревни.       Я вздохнула против воли, качая головой. Забота за ребят была не таким частым, но полезным явлением. Единственное, что за дополнительную работу надбавку давали продуктами. Неплохо в условиях военного времени, но овощи и фрукты начинают гнить, если их никто не поспевает есть. Развернувшись, я видела, как на пороге стоял Чоуза Акимичи, а за ним в ряд стояли Эбису, Хаяте и Гай.       — Зараза. — просипела кисло, вспоминая знаменитое и частое ругательство Геральда. Не сифилис, чума и проказа, но тоже отлично передает все мое настроение.