Дом Единорога

      В самом деле, чародеев Айдан не взлюбил ещё задолго до встречи с лордом Бладкрауном. Будучи мальчишкой, он наблюдал за тем, как отец ведёт дипломатические беседы с некоторыми из них, и все они показались ему высокомерными скупердяями, одетыми в шелка со своими звенящими золотыми висюльками. Эдрик сам с трудом нашёл язык с Первым в Круге архимагом Аз Рафиром, хотя его жена Делара была куда более сговорчивой и вежливой. По крайней мере она, а потом и Надия, никогда не ставила себя выше других, чего другие маги старательно избегали, стараясь показать всем своё превосходство. Определённо, Айдан не любил магов, как и Аль-Сафир, с их библиотеками под потолоком, в которых всегда клубнями парил дым от ладана. Терпеть не мог этих заносчивых учёных с их пыльными трактатами по магии, а впрочем он всегда держал своё мнение о них при себе, стараясь лишний раз не соваться в Серебряные Города. Девушки там, конечно, были раздетые, с маняще сладкими губами, только и поддавайся соблазну, блуждая руками по разогретой палящим солнцем, смуглой коже и отдавайся во власть захлестнувших чувств.       Правда, это касалось простых девушек — дочек каких-нибудь купцов, торговцев драгоценностями или шелков, а не чародеек. Вот те были ещё хуже старых консервативных вредных магов.       И с чародейками Айдан дал себе словно не ложиться в постель, несмотря на всю их внешнюю притягательность и шарм.       Но дни бежали: он, Фиона и его старший брат Годрик уже не были детьми, резвящимися в садах родного замка. Против воли Драконий Рыцарь усмехнулся, сжимая в руке письмо брата с просьбой прибыть в Йорвик на свадьбу. В последний раз дома он был почти год назад и то остановился всего на пару дней, после отправившись в путь несмотря на все уговоры матери задержаться хотя бы на неделю. Никакой пользы в этом не было, так что собрав немногие вещи, бросился в дорогу, не оборачиваясь даже на резкие слова Годрика. А теперь он зовёт его на свою женитьбу с дочерью какого-то графа. Графа?! Айдан ещё раз пробежался глазами по аккуратным строчкам, не веря в написанное. Провернул клинок в туше беса, не отрываясь от чтения, не взглянув и краем глаза после издавания ургашевской тварью болезненного вскрика. — Молчи! — без злобы, но с раздражением приказал Айдан, сильнее надавив правой рукой на рукоять зачарованого стального клинка. — Отвлекаешь от чтения своими воплями. Из-за тебя и так останусь без ужина.       Бес утробно зарычал, пытаясь дотянуться до заветной склянки с маной, после чего получил ботинком по башке и закричал снова, и Айдан уже не выдержал чужие вопли, пронзил отродье Шио, сразу вытерев меч каким-то рядом валяющимся грязным платком. Вложил клинок в ножны за спиной, разбил сосуд чёрта и, сложив пополам письмо с герцогской печатью, вышел на улицу. Как-никак, а присутствовать на свадьбе брата нужно. Да и интересно стало, так ли хороша невеста, раз Годрик решил отказаться от женитьбы на дочери другого герцога и связать себя священными узами брака с этой таинственной леди.       Он прибыл в Йорвик почти к самому празднеству; герцог пожал брату руку, приветственно хлопнув по спине. От этого тёплого, родного жеста Айдану впервые стало не по себе; несмотря на это, своих чувств он не показал. Может, действительно, слишком долго отсутствовал, раз братское приветствие вызвало такой всполох неприятных чувств? Как только он передал кобылу конюху, тут же явился слуга, разодетый в цветные одежды, и сложив руки за спиной, гордо заявил, что «купальня для сэра Айдана готова!». Сам Айдан только вскинул бровь от удивления, оглядывая немолодого мужика, а после взглянул на самого Годрика. — Ну и где собака зарыта? — Годрик не понял. Только тяжело вздохнул. — Твоя невеста, что, так боится немытых мужиков? Даже слуги благоухают, как царевны, спящие в иролланских лесах.       Толстячок, кажись, обиделся на слова младшего брата своего герцога. Нахмурил лицо, но промолчал. Негоже какому-то слуге прерывать беседу двух господ или высказывать неуважение — особенно если один из них твой герцог. Но Годрик подтолкнул запыленного с дороги брата в сторону распахнутых ворот, рядом с которыми росли пурпурные цветы, которых не было, когда он приезжал сюда в последний раз. Да и сам двор преобразился что ли?.. — Моя невеста о тебе даже не знает, — бросил Годрик напоследок. — Но по смердящему запаху можно определить масть твоей кобылы. — У твоей будущей жёнушки настолько чуткое обоняние, что она определяет породы кобыл по их наездникам? — съязвил Айдан. — Ты бы ещё подумал о женитьбе, брат! А то достижение-то у неё сомнительное, раз ей так нравится нюхать лошадей. — Айдан… — тот обернулся. — Заткнись.       Кстати говоря о будущей герцогине. Айдан вообще был настроен скептически к знакомству с этой женщиной. О ней Годрик ничего не писал и не говорил, заранее никакого образа в голове не сложилось, но имперские женщины — особенно аристократки, выросшие в роскоши — не отличались большим умом. Однако эта Годрику приглянулась, раз он решил брать в жёны невыгодную партию, о которой, пока он ехал в Йорвик, наслушался разного, и далеко неприятного. Но да не его дело.       А женщина она действительно была красивая… После длительного купания не до конца высохший Айдан заявился в кабинет брата, где тот беседовал с невысокой молодой леди в белом платье, с надетой поверх золотистой подволокой из слоистого шёлка, украшенного хасимским жемчугом. В светлых волосах, благо, не было никаких украшений, а то звон золотых побрякушек после Серебряных Городов он бы не выдержал. Айдан не улыбнулся ей — так, окинул равнодушным взглядом, вернувшись к брату, хотя Шира сделала реверанс, как и полагается воспитанной леди. Мордашка красивая, а больше ничего. Наверняка, такая же пустышка, как и многие другие, но Годрику всегда нравились блондинки. — Прошу, Айдан, — герцог взял под руку будущую супругу, почти торжественно представив её младшему брату. Та солнечно улыбалась, и… да никакая она не ведьма! Обычная баба в дорогих шелках. — Моя невеста — леди Шира Балфор! — Бородавок что-то не видно, — взгляд Годрика тут же потемнел, а радостная улыбка с лица девушки тут же пропала, уступая место недоумению. Какие бородавки? — Любите лошадей, леди Шира?       «Ох, и нарываешься ты Айдан!» — примерно это слышалось в немом молчании между двумя братьями. Шира чуть вздёрнула подбородок, осознавая, что над ней начали прямо насмехаться, но причём тут лошади, ей явно было не ясно. А вот то, что Айдан — очередной кретин, возомнивший о себе слишком много, стало понятно очень быстро. Годрик так и сверлил его взглядом, приказывая замолчать. Весь семейный ужин эти трое провели в напряжённой атмосфере, точнее провёл Годрик, чего нельзя было сказать об Айдане, продолжавшем думать о его невесте непонятно что. Принял он Ширу явно за очередную дурочку, а та просто терпела все его выходки весь вечер. Но молчание было каким-то опасным. Потом, внезапно для Годрика и очевидно для Айдана, эта женщина начала неестественно смеяться над рассказами Драконьего Рыцаря. «Дура, — подумал он. — Не ведьма, а просто дура», — и быстро устал от неё.       Годрик околдован тоже не был. Не так себя ведут люди под действием чар, а просто из большой, но, вероятно, недолгой любви защищает её честь. Потому накинулся на него с гневной тирадой, которую Айдан пропустил мимо ушей. Благо, хоть не подрались, но Драконий Рыцарь прямо высказал брату, что думает о его жене. Точнее — пока невесте, но да на следующей неделе это слово будет уже не актуально. — … Знаешь, пока я добирался сюда, всякого о ней наслушался, — без стеснений Айдан рухнул на диван с кубком иролланского в руке, развалившись перед камином. Годрик так и остался ворчать за спиной, но вот подбирать осторожные слова, чтобы не разозлить других, Айдан никогда не умел. Чем частенько в детстве выводил отца из себя. — У неё же правда, кроме красивой мордашки, ничего нет. В голове явно ветер свищет да перекати поле. Чем она их там пугала? — он откровенно рассмеялся, пригубив кубок. Хорошим же вином для свадьбы запаслись! — Айдан! — откровенно рявкнул Годрик, и в голубых глазах мелькнула дымка зарождающегося гнева. Видно, в младшем брате действительно какой-то чёрт сидит. — Ещё одна такая выходка… У меня без едких подколок проблем хватает. Не порть мне свадьбу и ей настроение. — Пф. Будто она поняла, о чём я говорил за столом. Сначала молчала, а потом начала смеяться, даже не понимая, что хохочет над собой.       Годрик недовольно фыркнул, скинув чужие ноги со своего дивана. Вино разлилось по полу, запачкав ковер, оставив на нём потемневшее алое пятно, на которое никто не обратил внимания. Наверное, глупо было надеяться на манеры брата. Теперь в вольном плавании он наверняка растерял остатки тех, которые ему ещё вбили их родители. Впрочем, Годрик дал брату ценный совет, что не стоит злить Ширу, хотя бы в целях собственной безопасности. Магией она владеет прекрасно, умеет изготавливать эликсиры, однако стоило герцогу заикнуться об алхимии, то опьяневший рыцарь чуть было не упал с дивана, потянув за собой брата. — Дурак ты! — раскрасневшись, буркнул тот. — Я с трудом поверю, что мадам твоего сердца отличит дракона от ящерицы, чего уж говорить об крайне токсичных эликсирах. Это тебе не зелья, после которых самое худшее — просидеть несколько дней в отходнике. Даже я, Драконий Рыцарь, не все умею готовить для предстоящих схваток. В основном мы запасаемся ими в Скрытом Доме, где их готовит женщина из нашей рыцарской общины, либо прибегаем к помощи алхимиков, а те потом сдирают последний золотой. Так что, дурочка твоя, мой дорогой братец, пусть сначала шутки над собой научится понимать! — Годрик устало потёр глаза.       Мало ему было дворян и недовольных подданных этой женитьбой, тут ещё и младший из Единорогов отпускает свои шуточки, и судя по всему, видя упадническое настроение брата, Айдан понял, в чём корень проблем, приносящих Годрику такую усталость. Говорить о таком с опустошёнными кубками было просто неприлично, да и сам рыцарь не мог умело разговаривать о таких деликатных вещах, а вот Годрик вспылить может. Всё-таки дам защищать — святое. Особенно, если одна из них, без недели твоя жена. — Слышал, невесту твою, один священнослужитель Эльрата, Матиас, если мне память не изменяет, называет герцогской шл… — Годрик больно устрашающе уставился на него, и Айдан решил попридержать язык. — Падшей женщиной для знатных особ. Ювелир, вроде, украшение не захотел продавать по этому поводу, мол, репутация важнее денег и вообще побрякушки продаёт только для благородных кровей женщин. Мамзель-то твоя знает, как к ней относятся? — Знает.       Айдан вздохнул. — Ну, всех не заткнёшь. Рано или поздно всё стихнет, будут шушукаться разве что за спиной. — Чёрт с этими торгашами! Воевать с ними — всё равно что жевать подошву своих ботинок в попытках насытить желудок. Бесполезно. Любовницам Олега вон всё продавали ещё и с милой улыбочкой на лице, так что успокойся, Годрик. Переживёт твоя ненаглядная как-нибудь, — язычки пламени на свечах качнулись, когда Айдан взмахнул рукой, пытаясь поддержать брата. Расстраиваться в самом деле из-за этого?! Чушь какая! — Припугни их, раз тебя это так раздражает, и будет тебе счастье. Тебе и твоей герцогине. Тем более у жены твоей одно должно быть в голове после свадьбы — рожать мне сопливых племянничков.       Следовало признать, что Айдан был прав во многих своих рассуждениях, несмотря на их грубые формулировки. Наконец допив бутылку и побеседовав ещё немного, братья разошлись каждый по своим комнатам, обещая увидеться завтрашним утром, вот только утро Драконьего Рыцаря и весь последующий день самой судьбой был уготован безрадостным сюрпризом…       Но на всё воля пресветлого Эльрата и переменчивого Илата.       Потому что нужно следить за своим длинным языком и не расплёскивать яд там, где этого не просят. В конце концов, что посеешь, то пожнёшь.       А утром Айдана определённо подстерегала одна неудача за другой. Сначала разбудили в самую рань — но хоть позавтракать дали — потом уговаривали отправиться на утреннюю молитву Дракону Света, благо, он сумел увильнуть от слишком настойчивого слуги с его щедрыми и такими непритягательными предложениями, как на его пути возникла та, о ком они вчера с Годриком весь вечер беседовали. Странная, почти опасная аура исходила от Ширы, какой не было ещё вчера при первой встрече, но Айдан отчего-то решил не прислушиваться к внутреннему чувству, предостерегавшему его об опасности. Зря. С Годриком он должен встретиться после утренней службы, но она ещё не скоро закончится, а настойчивые просьбы леди Ширы быстро ему надоели, и он решил поскорее управиться с этим делом и пойти немного поупражняться с клинком. — Это не займёт много времени, — пропищала она, сложив руки в каком-то напоминающем молитвенный жесте. Голос, однако, звучал не так, как вчера. — Я просила служанку не убирать холсты так высоко, увы, по всей видимости, она не запомнила моих слов. — Ладно, — согласился он. — Веди.       В ржаво-карих глазах блеснул азарт, а на губах расплылась совсем зловещая улыбка, не принадлежавшая несмышлёной даме. Впрочем, Айдан счёл бы её опасной только в том случае, если бы Шира при нём обратилась в суккуба и обросла рогами с копытами, но замаскированных под людей искусительниц из жаркого Шио Айдан сразу распознавал. Шира суккубом не была, однако наверняка пакость задумала какую. Может, ведро с водой на него выльет? Другая безобидная шалость? Ну, пускай бесится. Правда, доставал он её запылённые холсты с самых верхних полок шкафов. Одного барышне оказалось мало, и она решила заставить его вытаскивать все поочерёдно, сама чего-то маячила за спиной, бормоча себе под нос. Ещё и выбирала, зараза привередливая, какой холст чище будет. Порисовать ей каракули захотелось, видите ли! Айдан готов был сказать прямо в лицо, но вспомнив просьбы брата, держал всю скопившуюся ругань при себе, однако устав от этих бабский выходок касательно «нет этот слишком грязный. Давайте посмотрим другой. Там справа. Ой, нет, он слишком большой. Может, есть поменьше?». Глупая дура, умом не блещет и так, а теперь ещё ерундой страдает, лучше бы пошла молиться! Раздражённый, Айдан спрыгнул, не смотря под ноги, и оперевшись об дверной косяк, Шира ехидно усмехнулась, закрыв за собой дверь.       Попался.       Тело внезапно потяжелело, словно покрылось каменной кожей. Потом парализовало конечности. Айдан напрягся, стиснул зубы и собрал всю волю в кулак, попытавшись побороть чары, но магический барьер на мгновение озарил нежно-голубым, тусклым светом комнату, потухая сразу после очередных попыток Драконьего Рыцаря разрушить примитивную ловушку. Теперь он был похож на деревянный столб, вбитый в землю. Знаки на полу Шира старательно обходила, задевая лишь подолом платья тонкие линии пентаграммы. Айдан смотрел на неё внимательно, осознавая, как он ошибался в своих словах, а ведьма в свою очередь больше не строила из себя милую недалёкую барышню.       Чародейка повела рукой, заполняя комнату серо-мутным туманом, который в свою очередь одурманивал. Почему-то лишь сейчас до Айдана дошло, что ведьма всё это время колдовала за его спиной, пока он не видел, и судя по всему, бороться прямо сейчас с её чарами будет бесполезно. Что теперь? Превратит его в козла или заставит вылизывать туфли в качестве наказания? Он даже слово вымолвить не мог, а потом внезапно осознал, как ему начали проникать в голову. — Не сопротивляйся! — зловеще поморщилась она. — Сэкономишь нам обоим время. Всё равно один ты не справишься, а на помощь к тебе никто не придёт. Вот ты дурень, конечно! И это легендарные Драконьи Рыцари?! Ха, вижу Годрик переоценил твои возможности. У тебя по меньшей мере было около пяти попыток остановить действие моих чар, пока ты возился с этими холстами, но ты, полный кретин, уверенный, что женщина позади тебя полное ничтожество, умудрился упустить все свои шансы. Мужчины вечно недооценивают женщин.       Разум начал затуманиваться. Перед глазами возникла пелена, а голос женщины, околдовавшей его, слышался сзади. И вот как он мог попасться? Шира обходила начертанные на полу знаки. Айдан молча слушал длинную речь о своём ничтожестве. Вот же стерва! Интересно, Годрик тоже попадал в такие ловушки или его благоверная притворяется при нём ничтожной мышью? Мог бы говорить, сказал бы этой любительнице острых ощущений пару ласковых. Правда, сейчас она копошится его в голове, как надоедливый паразит, подавляя волю. Нет. Нельзя сдаваться. Однако несмотря на его отличную сопротивляемость к магии, Шира прямо высказалась, что уже уязвила его мужское достоинство и сейчас демонстрация несгибаемой воли будет лишь пустой тратой времени. Айдан мысленно грязно выругался, осознавая, что с позором проиграл этот бой из-за собственной невнимательности. — Откинь напускную гордость! Сейчас ты в моей власти, так что прекрати строить из себя неукротимого. Куда вообще подевались рыцари, защищающие достоинства дам? Вы же сейчас все, как один: задираете подолы девушек, кичитесь успехами в постели, а потом втаптываете в грязь даже тех, кто вам отказывает. Какое ничтожество, но знаешь, я несколько старомодна, потому до сих пор люблю истории про старые-добрые времена, когда рыцари посвящали свои подвиги женщинам, как доказательство настоящей любви. — Просто… они поумнели со временем… — с трудом, пусть и напрасно, смог ответить Айдан, чувствуя, как его хватают за волосы. Вот тебе и безобидная баба. — Карга ты старая… — О-о-о, ты ещё не потерял способность говорить, — почти удивилась она, наматывая рыжие волосы на кулах. — Что ж, так даже интереснее… Я прощу тебе твои слова, Айдан. Прощу и даже Годрику ничего не скажу, хоть за последние два дня ты не первый раз позволил себе оскорблять меня! Но сначала ты мне послужишь. Побудешь моим рыцарем в сияющих доспехах. Отработаешь каждое оскорбление, произнесённое в мой адрес. Понял меня?       Её пальцы вцепились в рыжую голову сомкнувшись так, что Айдану показалось, как ногти впиваются в его кожу. Плати, Айдан, за свои слова. В голове сверкнуло, в ушах зазвенело. Собственные чары чародейку никак не трогали, раз она подошла к нему вплотную, или быть может они перестали действовать, потому как постепенно погружаясь во мрак, его тело вновь наполнялось силой. Паралич медленно, но верно спадал, а злобный голос Ширы неожиданно стал мягким, как и взгляд карих глаз. — Иди и защити мою честь! — приказала она ему, прежде чем выкинуть в чёрную воронку, открывшуюся позади него. — Да, госпожа, — ответил Айдан не своим голосом.       Волшебница кокетливо улыбнулась. Вытолкнула нерадивого без пяти минут родственника в портал и как можно скорее закрыла его, скрывая магический след и следы магической ловушки на полу. Белые линии трещинами покрывались на деревянных дощечках, вздымаясь вверх, подобно искрам от огня, растворяясь в прохладной тёмной комнате.

***

      Запах… нет, скорее вонь тюремной камеры, мочи, гнилой соломы и писк крыс — единственное, что отложилось в раскалывающейся на двое голове. А ещё резал резкий солнечный свет, слепящий прямо и беспощадно в глаза. Айдан проморгал, прикрывая рукой лицо, прежде чем слуга оповестил, что раз его милость проснулась, то непременно стоит приступить к водным процедурам, после чего его без малейшего промедления ждёт у себя герцог. Айдан отёр лицо ладонью и осмотрелся: он определённо спал в своей старой комнате: тот же гобелен на противоположной стене, изображающий одну из битв Десятилетней войны, справа широко распахнутые окна, пропускающие солнечный свет и свежий воздух из сада. Пустой стол в левом углу, за которым он практически никогда не сидел, рядом с кроватью валялась целая куча различного тряпья, вперемешку с его сапогами.       «Значит я в Йорвике, — угрюмо подумал Айдан. — Ничего не помню, но боги! Какая же сильная вонь! И это от меня так несёт?» — Если Ваша Милость вновь обрела способность мыслить, то прошу следовать за мной. — Куда? — грубо рявкнул Айдан, попытавшись собраться с мыслями и вспомнить последние события. — В купальню, разумеется. После чего вы будете объясняться перед лордом Годриком за своё поведение.       Неслыханное поведение! Но постойте… поведение? Словно молния мелькнула, на мгновение озаряя воспоминание ушедшего дня. Ловушка… невеста Годрика… эта её отвратительная улыбка и магия, засасывающая чёрт знает куда. Магия! Точно. Эта ведьма заколдовала его! Он точно помнил город, ноги сами вели его по нужным улочкам, помнил, как бормотал какую-то чушь про благодетели и защиту достоинства невинных дев. Опустив взгляд на разбитый кулак, Айдан понял, что этим не ограничилось. — Дрянь чародейская!       А Годрик неизменно сидел за дубовым столом, который ещё принадлежал их отцу, развалившись поперёк в кресле, читая отчёт о нанесённом Айданом ущербе. На лбу постоянно вздувалась вена после очередного прочитанного предложения. Ещё и этот залог, чтобы этого певуна вытащили из тюрьмы, куда его с трудом, но всё-таки запихнули после устроенного балагана. Иначе это никак не назвать. Годрик бы и вызволять его не стал. Посидел бы недельку-другую для профилактики, но свадьба уже через пять дней, вдобавок мать почти удар хватил, так что пришлось освободить этого горе-рыцаря. — Ну как? — исподлобья спросил Годрик, не отвлекаясь от мысленных подсчётов суммы ущерба. — Песни поорать не тянет? Кулаками помахать? Может, водки тебе налить?       Было стыдно. Стыдно и погано. Все мысли будто в тумане. Так урывками можно было что-то выхватить, но несомненно, приложила руку к его амнезии и подвигах будущая герцогиня, которой вокруг пальца не нужно было его обводить. Слепой дурак.       Годрик фыркнул, глядя на заросшего брата. — Мне интересно, тебя чего так на подвиги потянуло? День назад ты говорил совсем другое. — Ты хоть просвети для пущей «радости», чего я там наворотил. — Ах ты не помнишь! — Айдану стало не по себе от язвительного тона брата. — Что ж, я любезно пролью свет на ВСЕ твои выходки!       Айдан проглотил вязкую слюну. Дела явно плохи. Оставалось надеяться, что он по приказу этой ведьмы хотя бы никого не убил. Он отступил от раздраконенного брата, который, кажется, прямо сейчас обретёт собственного внутреннего дракона и разнесёт тут всё на мелкие щепки. Да, злого Годрика определённо лучше не трогать и стараться говорить как можно осторожнее. — Последнее что я помню это лавка… — Ювелира, — перебил Годрик. — Я вошёл туда и… — С криком «за честь прекраснейшей дамы во всем Асхане!» сразу же вломил ему так, что тот опомниться не успел. Крепко же ты ему врезал. Три выбитых зуба и заплывший глаз. Юлиан как малый ребёнок спрятался от тебя под столом — с перепугу подумал, что ты грабитель — бросил тебе все украшения, молил о прощении и помиловании. А ты запел, как соловей. Я вообще не знал, что ты умеешь петь!       У Айдана округлились глаза. Блестяще. Он сдержался, чтобы грязно не выругаться при брате, а Годрик тем временем продолжил не менее красноречиво: — … опрокинул стол, вещая о достоинствах девушек, имевших не самый высокий титул в дворянском обществе. Выкинул двух его слуг в окно, которые были не при делах. Причём сделал ты это тоже не молча. — За компанию?       Оказывается он так и сказал, оставляя алеющий след своего сапога на задницах тех несчастных. У Годрика же начал дёргаться глаз. — Восклицая «за прекрасных дам!», ты не остановился. Отправился прямиком в церковь к священнику Матиасу, распихивая локтями недовольных граждан. — Мы с ним не об Эльрате беседовали, как я понимаю? — с опаской спросил Айдан. — Верно понимаешь. Священник сидел в сортире, когда ты с очередным криком «напролом!» — судя по всему тебя не хотели впускать в обитель Света — распахнул дверь и, взяв за шкирку этого поганца, выволок на всеобщее обозрение. Перекинул через балку, откуда столько сил у тебя, конечно, это другой вопрос, но ты снял с него его портки и отхлестал по заднице так, что он не молитвы Эльрату начал возносить, а мать родную на помощь звать. И снова ты отличился просто великолепной речью.       Стыдно. Как же было стыдно. Щёки полыхали огнём до самых ушей, заставив Драконьего Рыцаря присесть и спрятать лицо в руках. — Я процитирую? — Давай, Годрик, не жалей меня, — согласился он.       Герцог вытащил из-под кипы бумаг исписанный лист, прочистил горло, глубоко вздохнув, и, выдохнув, продолжил: — «Я, Айдан Свирепый, прозванный также Убийца Демонов, доходчиво объясняю при свидетелях этому презренному червю в монашеской робе, что ни один уважающий себя мужчина никогда не должен именовать женщину шлюхой, даже если она такой является по профессии своей, ибо это богомерзко и низко. Особенно, если ты никогда… не имел эту женщину и знаешь только по грязным слухам». А потом ты ещё пять или шесть раз отхлестал его пряжкой ремня, пока тот не стал просить у тебя пощады. — Я так понимаю, после этой прекрасной поучительной речи меня скрутили и бросили в тюрьму, где я начал распевать похабные песни? — Да где там, — буркнул Годрик. — Ты на этом подвиги совершать не остановился. Конечно, лупцевал ты этого Матиаса не жалея сил, всё такой же вдохновлённый. Стражников ты раскидал как детей малых. Один. Безоружный. С одной мухобойкой в руке против вооружённой гвардии. Одного так отчехвостил по лицу, что его бы и мать не узнала при всём желании. И вот тогда, — Годрик повысил голос, а его глаза заблестели. На мгновение Айдану показалось, будто бы брат им даже восхищён. — Ты начал слагать такие куплеты, что тебе сильваны бы позавидовали. Запел во всю глотку, как соловей. Откуда-то достал лютню, по всей видимости, когда мухобойка тебе надоела, и играл на ней так, словно всю жизнь был трубадуром. Не думаю, что имею право утаивать это от тебя, но окружающих женщин ты поразил своим пением в самое сердце. Ты играть-то где научился?       Без выпивки этот разговор невозможно было продолжать. Айдан никогда не вёл себя как герой-любовник и уж точно никогда бы не осмелился показать публике свои вокальные данные. Он потянул руку к кувшину с вином, налил себе полный бокал и залпом выпил, в надежде что его похождения однажды забудутся. Сам бы он тоже не отказался от этого. — Поигрываю иногда в Скрытом Доме, когда скучно, — заскрежетал зубами рыцарь. — Скажи, что на этом мои похождения закончились. — Нет, — отрезал брат. Айдан простонал. — Ты отправился в таверну. Лучше бы просто напился там, Айдан…       Годрик удобнее откинулся в кресле. Сам бы выпил чего покрепче вина, и так сил уже нет, видит Эльрат, но беседа продолжалась. У Айдана заурчал живот, напоминая ему о необходимости питаться, но об обеде явно речи не шло. По крайней мере, пока Годрик не заставит вспомнить о всех «подвигах». И не видя на лице родного братца и намёка на раскаянье, Годрик схватил первый попавшийся под руку свиток и огрел им хорошенько Айдана по голове. — Богохульник ты презренный! — тот не успел увернуться, зато смог смягчить удар подставив под голову руки. — Перейдём к моей «любимой» части.       Звучало угрожающе страшно. — Припёрся пьяный прямо на вечерню проповедь. Не скрывая явного презрения к богослужителям… — Я всегда их уважал! — Да ну?! — в сердцах крикнул Годрик, встав с места, и словно увеличился в фигуре. — Начитал лекций касательно прекрасного пола, коротко говоря, что женщин нельзя затыкать, а напротив потакать всем их прихотям. Вызвал небывалое оживление, когда преподобный попытался тебя наконец заткнуть, а ты оскорбил его различными эпитетами. — Во-первых, я не был пьян, а во-вторых, может, он это заслужил? — Ты бросил в него перчатку, Айдан, и вызвал его на дуэль дабы очистить запятнанную честь всех женщин, которых он посмел очернить. — Видишь, я не набросился на него! И я всё ещё не был пьян. — Да ты в таверне выжрал всё что только можно, щедро угощая всех, кто зайдёт в неё. Распинался в комплиментах девушкам, сходил за корзиной цветов и щедро одаривал каждую встречную. Только когда деньги у тебя закончились, ты пошёл в этот самый храм.       Годрик сел обратно на место, пытаясь стряхнуть с себя гнев. Постучал пальцами по столу, жалея внутри себя, что не может так же стучать по голове брата. Желательно чем-нибудь тяжёлым, чтобы уж наверняка. Ловелас рыжий, совсем с этими отшельниками от рук отбился. Не будь он его братом, на эшафот бы отправил без промедления. Но Айдан, судя по всему, так ничего и не вспомнил, благо хоть стыдно гадёнышу стало. Устроил тут ему непрошенные рыцарские подвиги! С трудом хватая воздух, которого в кабинете уже казалось мало, Годрик думал стоит ли ему закончить историю о вчерашних героических подвигах, или и так всё понятно, чем там всё разрешилось, но Айдан сам решил. Пусть бьёт уж наповал. — Натренировали тебя, конечно, знатно. Чтобы наконец вышвырнуть тебя из храма, рыцарям пришлось такое обмундирование надевать, что со стороны можно подумать, они не пьяного идиота с лютней ловить собрались, а орду демонов. — Ну, а там я уже попал в городскую тюрьму? — как же хотелось, чтобы они уже приступили к этой части рассказа. По крайней мере, после неё вряд ли он что-то творил. Айдана, правда, затошнило, когда он вспомнил смрад городской тюремной ямы. Потом рёбра болели. Наверное дали пару раз под дых. — Попал, но побил семерых своей драконьей магией. Спасибо, что не смертельно, — Годрик потянул руку в сторону своего бокала, немного отпив из него. — Сволота ты поганая, Айдан. Со своей брынчалкой даже в тюрьме не хотел расставаться — всех достал своими песнями про любовь рыцарей к девушкам, что они вернуть тебя без залога хотели. — А чего не отобрали-то, когда за решётку сажали? — Себе дороже с тобой бороться. Решили оставить, минуя лишние травмы. А по дороге в замок ты внезапно сам отключился.       Годрик выдохнул. Позвал слугу — тот принёс два блюда, полных различной еды. У Айдана был поднос побольше, вдобавок герцог поставил перед носом брата маленький пузырёк с бирюзовой жидкостью. Объяснил, что от боли в голове после такой пьянки. Айдан уже успел надкусить куриную ножку, лишь после залпом выпил горьковатую на вкус субстанцию. Потом узнал, что невеста Годрика специально потратила на него время и приготовила это зелье для него. Вот с ней-то, Айдану стоит позже потолковать, но о магии пока заикаться брату не хотел. Отчасти сам виноват. В конце концов, она же не приказала ему убивать, зато отпечаток на чести оставила хороший. Одним ударом эта ведьма отомстила всем своим обидчикам — интересно Годрик сам-то понял, что все, по кому прошёлся Айдан, так или иначе насолили его жене? Если понял, то почему молчит? Сам-то он, конечно, может рассказать всю правду, но как же уязвляло его гордость, что он недооценил своего врага, только потому что та была женщиной. Хотя врагом её трудно было назвать. Всё же она его не прокляла, а дура какая не смогла бы проникнуть в голову Драконьего Рыцаря. Значит, сильная колдунья и варит хорошо, раз голова почти сразу прошла. — А где твоя жёнушка? — поинтересовался он. Годрик вытер руки о салфетку, пригубив из кубка, с интересом взглянув на него. — Извиниться надо перед ней, а то возникло недопонимание. — Да ты уже извинился.       Айдан не понял. Когда успел? — Когда тебя тащили до комнаты, Шира увидела, как волокли твоё тело, ну ты и проснулся для всех неожиданно. Вскочил на ноги, забрал свою лютню да начал рассыпать перед ней извинения. — Ясно, — тогда извиняться он перед ней не будет. — Устроил очередной концерт, закружил мою невесту в танце, воспевая параллельно её силу и красоту, вытащил не пойми откуда помятый цветок и, гордо вручив прямо в руки, рухнул обратно под ноги. Тебя бросили в твоей же комнате, а Шира ещё некоторое время пребывала в шоке от твоей выходки. Сказала, что как-то не так ты должен себя был вести, но ты вообще не должен был себя так вести! Мол, переборщил с извинениями уж. Надеюсь, ты не сказал ей ничего такого, что вызвало бы у меня желание снять пряжку своего ремня и отхлестать тебя так же, как тех священников?       Так ты ничего не знаешь? Айдана осенило, что старший брат понятия не имеет, кто на самом деле стоит за выходкой. Правда, угроза в виде ремня почему-то немного пугала, несмотря на то что он бы в этом даже себе никогда не признался — не мальчик уже. Вообще-то даже не соврав, он ответил Годрику, что извинялся только за шутки за совместным ужином. А вообще девушка милая! Женись! Прекрасная жена из неё получится.       Со слов Годрика Айдан понял, что Шира сама не ожидала подобный эффект, раз удивилась его поведению. Конечно, он мог бы обо всём рассказать ему, но в конце концов, Айдан поклялся не иметь дела с чародеями и переходить им дорогу. Победить-то конечно, победит, но крови они выпьют много. Тем более что эта барышня на следующее утро принесла ему его же сундучок с пополненными эликсирами, заверив, что плохо ему от них точно не станет. Годрик посчитал, что невесте не следовало беспокоиться о его брате, но с улыбкой на устах чародейка ответила, что сделала это от лица всех воспетых им женщин.       Прощение Айдан заслужил, предварительно всё же закопав топор начинающейся вражды между собой и невесткой. Незамужние девушки на свадьбе тихо хихикали в сторонке, обсуждая его последние подвиги, а некоторые начинали осторожно флиртовать. Отправившись в путь сразу после празднования, он тепло попрощался с Годриком и матерью, а потом и с самой герцогиней, оставив её, так сказать, на сладкое. Шепнув ей всё же кое-что на ухо, и со спокойной душой, как можно быстрее, стараяясь покинуть земли Империи, отправился домой.       Но эту чародейку он точно больше злить не будет. А впрочем, в этой вредности даже есть притягательный шарм, который не оставляет равнодушным.