***
Армин не удивился, увидев на кладбище Микасу. Но ему не понравился взгляд, которым она сверила Аккермана. Мужчина стоял рядом с ним, глядя на гробы перед собой. Закрыты. И пусты. Ведь там не было никого, и от этого было только более гадко. Их всех хоронили в одном месте. Не видели смысла везти куда-то в тыл. Это была уже нормальная практика. Армину казалось, что они как белые вороны среди всех присутствующих. Бросалась в глаза форма и то, как стоял каждый. Он с трудом слышал, как святой отец что-то говорит. Не хотел воспринимать его слова. Но понимал, что отрицание это тоже нормально. Просто попытка его сознания защитить себя. Реакция на потрясение. Он не принимал факта смерти Жана и Эрена даже спустя четыре дня. Для него парни будут жить всегда. Да и не для него одного. Они всегда будут живы в памяти людей, которым были дороги. Он не слышал речи ребят, каждый из них посчитал нужным что-то сказать. Он слышал лишь обрывки фраз. ─ Верные друзья… ─ Всегда готовы прийти на помощь… ─ Никогда не унывал… ─ Он сделал многое для нас всех… ─ Ханджи была тем человеком, которого нам всегда будет не хватать… ─ Мы будем скучать… А у самого горло сковало спазмом. Ведь и ему нужно было что-то сказать. Он должен был, но из него словно вытянуло все силы. Хотелось только лечь в пустой гроб и чтобы его засыпали землёй. Не хочет он жить, совсем. Не хочет принимать смерти друзей. Это могло случится с кем угодно, но не с ними. Армин вздрогнул от голоса Аккермана. Тот нашел в себе силы. Хотя другие посчитают, что он безразличен сейчас. Такой же хмурый, такой же строгий, с таким же отстранённым взглядом. ─ Здесь было сказано много. И все сказанное было истинной правдой, ни слова лжи или приукрашений. Каждый из них занимал особое место среди нас. «В наших сердцах», остаётся не сказанным. ─ Каждый из нас тяжело переносит потерю товарищей и оплакивает их. «Умереть хочется, чтобы быть рядом» ─ Они многого не успели. Каждый из них был амбициозным. Каждый о чем-то мечтал. И мы будем здесь, продолжать их дело. Чтобы их желания стали реальными. «Умирать будем каждую ночь. Убивать себя воспоминаниями. Будем себя корить, что не успели сказать самых главных слов.» ─ Мы будем помнить их жертву. Армин опустил голову. Стандартная речь. Леви не сказал ничего лишнего, но каждый из них знал вторую сторону этой медали. С трудом переставляя ноги он занял место перед «могилой» Жана. ─ Здесь было сказано много и я даже не знаю, что дополнить. Мы будем помнить их. Они будут жить, пока живы мы. Ведь каждый из них был и будет важным человеком в нашей жизни. Каждый привнёс свою лепту. Пусть… Покоятся с миром. «А мы придём к ним позже. Пусть совсем немного подождут. Совсем чуть-чуть». Удивительно, но слез сейчас не было, словно все высохло. Словно эту функцию мозг отключил. Словно сейчас нельзя было показывать слезы, нельзя было показывать всю глубину их боли и печали. ─ Мы будем помнить их самоотверженность и стойкое желание победить… Будем помнить их. Самым тяжелым моментом для Армина было когда начали засыпать их могилы. Он понимал, что там никого не было. Понимал, что гробы пусты, но хотелось броситься следом. Так глупо и так по детски. Просто не хотелось искать иного выхода. Не хотелось дышать, когда не дышит он. Кладбище пустело, а возле могил стояли все те же люди, не шелохнувшись до последней лопаты земли, правда стоило уйти работникам, как случилось то, чего Армин меньше всего хотел. ─ Это твоя вина! Арлерт вздрогнул и перевел взгляд в сторону, где слышался голос Микасы. Казалось ещё немного и она просто бросится на Аккермана с кулаками. ─ Это все ты! Ты запудрил ему мозги! Ты испортил его! Ты испортил все! Ты и только ты виноват, что Эрен погиб! ─ Микаса! ─ Армина сорвало с месте. Он не знал, как может отреагировать капитан, но понимал, что последствия могу быть самыми разными. Но никому из них не хотелось, чтобы капитана отправили под трибунал за то, что он поднял руку на девчонку. ─ Не лезь, Армин, ─ огрызнулась разъярённая девушка. ─ Это не твоё дело! ─ Ты ошибаешься, Микаса. Возьми себя руки! ─ Армин втиснулся между девушкой и своим капитаном, глядя в её глаза. Конечно она расстроенная и можно сказать, убита горем. Ни для кого не было секретом, как она любила Эрена и как ненавидела Аккермана. Ведь Эрен выбрал его. Мужчину. И не оценил по достоинству её, наплевав на все её чувства и желания. ─ Это я ошибаюсь?! Он тебе мозги промыл тоже? Он виноват в том, что его люди погибли! Он виноват, что не смог сберечь своих подопечных! Он виноват в том, что Эрен пошел на дальнейшую службу! Только он, этот чертов эгоист! Во всем этом только его вина и никого другого! Армин лишь вздрогнул от её криков и чуть опустил голову, отводя взгляд. Какой же она была глупой, раз не видела истинного Эрена. Какой же она была глупой, полагая, что всему виной их капитан. ─ Вот! Он снова уходит! Правда глаза колет?! Вернись и поговори со мной, чертов кретин! ─ девушка сделала шаг следом, но… Армин преградил ей дорогу, уже глядя в глаза подруге, практически сестре, ведь вырос с ней под одной крышей. От этого взгляда Микасса вздрогнула. Разве это Армин? Разве он умеет таким быть. Жестким. Холодным и отрешенным? Это был не тот Армин, которого она знала. Их Армин был мягким, жизнерадостным и периодически походящим на святую простоту, но здесь совсем другой человек. Здесь перед ней был совсем другой человек. Уже не юноша. ─ Ты не права, Микаса. Ты не имеешь никакого права винить НАШЕГО капитана в чем либо. А тем более, не имеешь права винить его в выборе Эрена. Ты не знала его так, как знал я. ─ Что за бред ты несешь, Армин? Я, и не знала Эрена?! ─ Не знала, ─ жестко отчеканил он сжимая руки в кулаки. ─ Совсем не знала, раз обвиняешь другого человека в его выборе. Его выбор был пойти учиться! Его выбор ─ служить! Его выбор ─ капитан. Каждое его действие — это только его выбор. Осознанный и обдуманный! Оскорбляя капитана Аккермана, ты оскорбляешь выбор Эрена. Оскорбляешь его волю и память о нем! Не смей больше поднимать эту тему. Не смей больше приходить сюда и обвинять кого-то в своей слабости. Просто признай поражение и уйди. Не стоит окончательно себя позорить. Микаса вздрогнула и уставилась на него, как на диковинку. Как Армин мог сказать ей что-то подобное? ─ Ты… ─ Я ─ заместитель капитана. Я ─ лучший друг Эрена. И мне, мне а не тебе, известно, что он хотел на самом деле, чего он желал и к чему стремился. И я не позволю тебе выливать свою желчь на человека, который был ему дорог. Просто уйди. Это будет самым лучшим проявлением уважения к выбору Эрена. ─ Ты не знаешь. ─ Знаю. И тебе нужно принять это. Принять то, что не ты стала той, кем мечтала стать. Признать и принять то, что он выбрал другого человека. Полюбил другого и уже не изменил своего мнения. Признать, что любил он не тебя. А возможно, никогда и не любил тебя по настоящему. Иногда, мы путаем настоящую любовь с подростковой влюбленностью. По отношению к тебе, у него было второе. Микаса отшатнулась от него, словно от прокаженного. Почему Армин не принял её сторону? Почему говорил такие ужасные вещи? Почему… Рушил весь её мир? Почему не поддержал? Она не понимала, но развернулась и ушла прочь. Ведь аргументов у неё не было, как и понимания случившегося. Лишь траур и боль от потери любимого всем сердцем человека. ─ Жестоко, ─ тихо хмыкнул подошедший Конни. ─ Зато, это ей поможет, ─ совсем тихо произнес Армин, а его плечи опустились сами по себе. Парень лишь достал сигарету подкуривая её. ─ Думаешь поможет? ─ тихо поинтересовался Бертольд. ─ Ей нужно было это услышать. И если понадобиться, я готов это повторять ей раз за разом, пока она не примет это как факт. Эрен её не любил. Эрен любил капитана. ─ Любит, ─ поправил Райнер. ─ Любит… ─ повторил Армин, делая первую тягу. Показались первые лучи солнца за этот день. А ведь должен был быть дождь. Он был бы рад ему, ведь было бы проще скрыть слезы, но это было как насмешка над его чувствами. Кто-то бы сравнил это с началом чего-то нового, но Армин не придал этому никакого значения. Для него мир стал серым, без каких либо красок. Для него умерло все вместе с Жаном.***
Если спросить, что он помнит о тех часах, Леви ответит: «Лишь стук земли о крышку гроба». Пустого гроба. Он помнит держащегося из последних сил Армина рядом с собой и серые лица друзей и подчинённых. Он помнит Микасу, которая сверлила его взглядом все время. И помнит ту горечь и сожаление, которые плескались в её глазах. Это всё, что он помнит. Он не помнит, как вернулся на базу, как добрался к своей комнате, и тем более, запер ли он дверь. Он не помнит, насколько быстро закончилась бутылка бренди. Но помнил горький вкус боли и потери, давящее чувство в груди, и ни грамма успокоения в душе. Алкоголь никогда не был лекарством. Этот факт он знал, но всё же постарался к нему прибегнуть. Успокоить мечущуюся душу не получится. Боль будет только расти, накапливаться, душить и рано или поздно приведет к гибели. Он даже не пришел в себя, когда эта чертова пустая бутылка из-под выпивки встретилась со стеной, осыпая все мелкой крошкой. Когда со стола было все скинуто и тот же стол был перевернут. Он не пришел в себя, когда стул встретился со шкафом для книг, а босые ноги обожгло острой болью от разбитого стекла. Ведь форма душила его. Все, что было связано со службой убивало его в тот момент. Он пришёл в себя от крика. Собственного крика. Сидя на коленях, посреди своей комнаты, будучи перепачканным в собственную кровь и с сорванным голосом. Он ведь держался. Держался всё это время. Поддерживал подчинённых. Сохранял свою отрешенность, пытался перебороть эту адскую боль в груди, пытался её спрятать, но не получилось. Он не смог всё это держать в себе. Ему было слишком тяжело. Аккерман улыбнулся. Криво так, надломлено. Кто бы мог подумать, что он, капитан, человек со стальной выдержкой, сломается из-за потери своих подчинённых, из-за потери друзей, потери одного единственного человека. Одного единственного курсанта. Самого обычного мальчишки. Но был ли Эрен обычным? Нет. Нет… Эрен не был простым мальчишкой. Он не был простым курсантом. Он был его воздухом, его жизнью. Его сердцем. Теперь, его жизнь закончилась. Он умер вместе с ним там, в лесу, возле того чёртового дома. Сгорел вместе с ним в пожаре, и похоронил себя на том же кладбище, в том же пустом закрытом гробу. Теперь не было чувств, теперь пришло опустошение и зияющая дыра вместо сердца. Сейчас он прошел только две стадии горя, из принятых пяти. Отрицание перешло в гнев. Гнев, который он выплеснул на ничем неповинную комнату, разгромив её к чертям. Дальше, дальше будет только хуже. Дальше отчаянье накроет его, а сожаление похоронит под собой. Спустя ещё какое-то время он смирится с потерей. И наконец-то примет тот факт, что Эрен мёртв. Но за всем этим последует ещё одно действие. Месть. Сладкая и такая желанная месть. Он вырвет зубами победу. Он убьёт каждого, кто станет его пути, ведь у него забрали самое ценное. И не факт, что месть последует после ещё трёх стадий. Он не позволит ходить убийцам его любимого человека по земле. ─ А я ведь так и не показал тебе насколько сильно я тебя люблю, — хрипло в пустоту пробормотал Аккерман, не обращая внимания на стук в двери, который становился всё более настойчивым. ─ Я позволил тебе умереть… Кто-то не выдержал и все же распахнул дверь. ─ Капитан! ─ кажется голос принадлежал Армину. А может и не кажется. Запах цитрусовых стойко смешались с запахом табака. Арлерт ввязался за ним. ─ Позовите Моблита! Черт, Райнер, помоги мне! Ему было плевать, что сейчас испытывают его подопечные, ведь он не испытывал ровным счетом ничего. Ему плевать. Плевать на все и всех, кроме своего горя, в котором он желает захлебнуться. Микаса права ─ он чертов эгоист. Ведь ему просто плевать. Он не сопротивлялся когда его подняли на ноги, помогая дойти до койки. Плевать было и на ворчания Моблита. Он не чувствовал боль, а ведь так хотелось. Может она бы привела его в чувства, но нет. Ни боли, ничего. Лишь легкость в теле от количества выпитого алкоголя. Это было так прекрасно. Леви и не заметил как уснул. Но пробуждение оказалось тяжелым и совсем не таким, как он ожидал. А ожидал он, что совсем не проснется. Но нет. Увы. Проснулся. За окном был рассвет, небо постепенно светлело, оповещая всех о начале нового дня. В комнате чувствовался запах сигаретного дыма и он не удивился, увидев сидящего у окна Армина. Кажется, парень не спал уже больше суток. ─ Что ты здесь делаешь? ─ Жду вашего пробуждения. Ну и шума вы наделали, ─ тихо отозвался Арлерт, уже глядя на него. Леви лишь фыркнул, опуская ноги на пол и морщась. Даже через бинты, соприкосновение с твердой поверхностью вызывали болезненные ощущения. А что будет когда он поднимется? ─ Как будто ты не хотел это сделать? ─ Хотел, но сил нет даже тихую истерику устроить, ─ признался Армин.─ Да и какой прок? Это ничего не изменит. ─ А что изменит? ─ Вы сами знаете ответ. ─ Не знаю, Армин. Теперь я ничего не знаю и не хочу знать. ─ Вы сами себе лжете, капитан. И мне нет смысла повторять слова Эрена. Вы их знаете. ─ Взять себя в руки? Прийти к победе? Это их не вернет, ─ рыкнул мужчина. ─ Не вернет, но мы увековечим их труд. ─ Они останутся лишь именами, которые все забудут. Не будь наивным, Армин. Мы живем не в сказке, где имя каждого героя помнят. Людям плевать. ─ Нам не плевать, ─ резко ответил он. ─ Нам не плевать и мы будем помнить все! Ведь они наша жизнь. Они наши друзья! Так почему мы не можем этого сделать ради них? ─ Ты хотел сказать ради себя? Успокоить себя этой победой? Армин, это глупо. ─ Это единственное, что мы можем. Все, что мы можем сделать. Ведь окажись мы без дела ─ сойдем с ума. Леви вздохнул. Арлерт прав. Уйди они сейчас в запас ─ сойдут с ума и никакой психолог не поможет. Ведь это не просто потеря боевых товарищей. Это потеря части себя. ─ Через четыре часа построение на плацу. Моблит придет через два. Постарайтесь не разгромить и эту комнату. ─ А там? ─ Мы все убрали. Подумайте над моими словами. Армин поднялся и ушел. Нужно было дать и себе небольшую возможность побыть слабым. Но не получилось. В нем кто-то передёрнул рубильник. Никакой истерики, никаких слез. Ничего. Лишь пустота и отрешенность. Это было даже на руку, ведь мыслил он трезво, не глядя на мир сквозь ширму из боли и тоски. Оставалось надеяться, что это долгосрочный эффект. Они не удивились построению, но происходящее там походило на какую-то ахинею. Это их не просто выбило из колеи, а убило не месте. Самое безумное, что могло придумать руководство ─ это наградить их орденами за мужество. Их — людей, которые только потеряли товарищей. Людей, которые стали одной большой семьей и потеряли братьев, вознести над остальными, показывая храбрость и достижения. А павших товарищей, наградить посмертно, придумав красивую сказку. А ведь делалось это специально, чтобы какие-то там юнцы, за пределами всего этого, верили в такие вот свершения и равнялись, считая, что пасть смертью храброго, выполняя долг — почетно и правильно. Стране нужны герои для поднятия духа. Детям нужны герои, чтобы ровняться на кого-то. Чтобы был предмет подражания, ведь у многих нет родителей. Ни один из них не воспринимал поздравления, давя дежурную улыбку. Не было радости. А эти медальки были просто куском метала который жег тело даже через вещи. Предметом ─ который давил не хуже всей ответственности. Может когда-то, каждый из них и представлял что-то похожее. Какой-то момент награждения и думал, что будет самым счастливым в тот момент. Но это было так давно, словно в другой жизни. Все это теперь было чем-то дежурным, дарящим один сплошной негатив и разочарование в этой жизни. Пусть будет так. Пусть другие считают так, как нужно. А каждый из них останется при своем мнении. Для них это просто фарс и разочарование в людях. Очередное разочарование, не более.