Консильери

Консильери? Нет, теперь он Крёстный Отец. Человек имеющий власть давать жизнь и забирать её обратно. Он верховный жрец, судья и каратель. Как много прозвищ ему дал народ? Как много осталось людей, что дали ему такое имя? Вряд-ли они всё еще ходят по земле, вряд ли они вообще существуют. Ему стало слишком легко избавиться от тех, кто мешал дышать полной грудью. Теперь же, дьявол вновь осел на свое законное место, и не позволит кому-то его забрать. — Винченцо, — за дверью показывается голова друга, что несколько раз постучавшись так и не смог дождаться ответа, заглядывая внутрь. — Ты в порядке? Я несколько раз стучал, а ты так и не ответил. Что-то случилось? Проходя в кабинет, парень присаживается напротив стола, вопросительно изогнув бровь. Последнее время, его друг будто из мира сего выпал. Часто он словно исчезает: глаза становятся пустыми, а эмоции замирают на месте. Он очень изменился. До Кореи, это был хладнокровный, жестокий и расчётливый человек, что, не моргнув и глазом, мог закопать любого в собственную могилу. Ему не составляло труда убить, если того требовали обстоятельства, но сейчас. Сейчас, он изменился. Его решения не давили своей аурой бесчувственного главы, они стали, будто советами. Мудрыми советами. Он не заставлял делать что-то, он советовал, но всё равно добивался желаемого. И Луке этого не понять, он сам осознает. — Да нет, просто задумался, — потирая переносицу, мужчина тяжело вздыхает. Его уже привычно идеально уложенная прическа не наблюдается, на голове сейчас немного взъерошенная челка, что вовсе не портит образ. Наоборот, он кажется ещё больше погруженным в мысли. Ровные брови то и дело тянутся вниз, а по глазам можно прочесть только внутреннюю тяжесть. Его что-то тревожит. — Ты что-то хотел? — Да. Вот те документы, которые ты просил достать, — поднимаясь с места, Лука кладет на стол папку с какими-то бумагами, а рядом флешку. Его палец скользит по буквам на листке, и он читает их в голос. — Все действующие лица компании Вавилон. — Спасибо, Лука. Ты мой вестник хороших вестей. Лицо мужчины в раз светлеет и он, быстро открыв папку, начинает бегать глазами по строкам. Его глаза ищут информацию. Важную, очень важную информацию. Которая, возможно, даст шанс исполнить обещание. Он пытается найти ту самую соломинку, за которую ему нужно ухватиться. Но тщетно. — Что именно тебя так заинтересовало в этой компании, сейчас она явно на мели. Не думаю, что она принесет нам какую-то пользу, — парень недоумённо смотрит на друга, ожидая, что тот ему что-то объяснит, но этого не происходит. — Лука, всё в порядке, можешь идти. Уже довольно поздно, не стоит задерживаться здесь долго, тебя ведь дома ждут, — натягивая улыбку на лицо, Винченцо поднимается с кресла, похлопывая друга по плечу и провожая его к двери. Сейчас не время. У его друга есть человек, которому внимание требуется куда больше. Поэтому, не давая парню и слова сказать, Кассано его выпроваживает, после чего грузом падает на диван. Сколько уже прошло времени? Он и сам забыл. Год? Два? Нет. Уже пятый пошел, а он всё ещё хранит в себе те крупицы воспоминания. Помнит, и не хочет забывать. Даже не собирается. Он ведь сказал, что держит слово. Но ему трудно, трудно признать, что он не способен его сдержать. Он, уже Крестный Отец, не может найти выход из ситуации. А ведь его тоже ждут. А ждут ли вообще? — Прости меня. Но я не могу ничего сделать. Не могу, — шепчет одними губами, прикрыв лицо рукой. Хочется спать. Уснуть и забыть, что существует преграда, что есть стена, которую в реальной жизни ему не перейти. И он пытается заснуть, что на удивление получается. Вот только и часа не проходит, как по лбу стекает холодный пот, а губы в немом крике повторяют одно и то же: «Обещаю».

***

— Чаён, письмо. Девушка, крутит в руке открытку, надеясь, умоляя, чтобы на обратной стороне был адрес отправителя. Но его нету. Опять нету. Приходится лишь грустно улыбаться и притворятся, что она вовсе не обижена, что ей не больно, каждый раз получать одну и ту же самую открытку, на протяжении пяти лет. Без слов, без фото, без адреса. Приходится просто вешать её на стенку, где сотня таких же писем. И всё без толку. — Ничего? — Джусон поправляет очки, даже не удосуживаясь поднять взгляд, на бедную девушку. Он знает ответ. Они оба его знают. И почему-то он не обижен, совсем, ни капли. Просто зол. Очень зол. Ему не понятен смысл этих писем, он не знает, как и почему, Винченцо исчез, испарился. Но задавать себе один и тот же вопрос на протяжении всех этих лет, он не может перестать: «Даже если не можешь приехать. Если это больше невозможно. Почему не позвонишь? Разве трудно? Всё равно, на нас. Почему не позвонишь ей? Она ведь тухнет с каждым днем, ждет, а тебя нет». — Чаён, забудь. Оно уже того не стоит. Прекрати надеяться, так ведь только хуже будет. Отпусти ты его. Я ведь всё вижу. — Не нужно, — девушка кусает губу, продолжая вглядываться в картинку. А ведь Кассано говорил ей, что это его остров. Что там уже есть для неё комната, что когда-то, она там побывает. Но всё что она сейчас видит, это рисунок. Жив ли он? — Боже… — мужчина лишь возмущенно вздыхает, продолжая, что-то набирать на ноутбуке. Ей нужно отвлечься. Хотя эти последние года, она только этим и занимается. Как можно выбить его из памяти? Заставить себя забыть? Перестать думать? Так не получится. Он сидит уже давно не в голове, он застрял между ребрами. Там, где что-то бешено колотится, стоит ей только вспомнить. Там, откуда она уже его не достанет, сколько бы сил не прикладывала. А хотелось. Улицу накрывает густой туман, от чего кажется, что город окунается в бездну. Внутри уныние. Ведь небо уже не такое ясное, а ночи почему-то не завораживают своей бешенной красотой. Звезды есть, но ей их не видно. Она приходит на крышу, раз за разом выпивая крепкое спиртное. И ей кажется, что она почти его забыла. Пока перед глазами не появляется его улыбка, глубокие глаза и голос, что обволакивает, будто подталкивая к пропасти. — А ведь ты обещал! — крик застревает в горле, когда так хочется задать вопрос. Дозваться. Вдруг услышит? Вернется как тогда. Оставит свой рейс на самолет, и ещё раз докажет, что ей незачем бояться. Что он защитит, неважно где. А сейчас что? Где он? Куда он пропал?

«Обещаю, обещаю, обещаю…»

Слова проносятся в голове, как метель, что не может успокоится. И она плачет. Уже который раз, а всё из-за него. Из-за этого глупого обещания. Что словно кость, застрявшая поперёк горла. Не дает ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Винченцо, где ты? — закидывая голову на спинку стула, девушка смотрит в небо, пытаясь словить глазами хоть одну звезду. В догонялки играет. — Почему ты плачешь? Его голос отчетливо слышится в голове. Он эхом бьет по перепонкам, то и дело повторяясь по несколько раз. — Почему? — Чаён задает вопрос. Но не ему. Себе. — Я знаю тебе больно. Но подожди ещё немного, я обязательно вернусь, — он снова это говорит. Без зазрения совести. А ведь она так глупо этому верит, и продолжает ждать. — Сколько раз ты мне это повторял, Винченцо? — глотая воздух ртом, девушка чувствует, как по лицу не текут, а несутся слезы. Словно водопад, бушующие течение, и ей не в силу его остановить. — Прошу, поверь, — голос дрожит, так же, как и её. — Я верю. Уже как пять лет, верю. Это всё, что мне остается делать. Глаза опускаются вниз. Его нету. И не было. Слова, голос, это всё очередной обман. Спектакль. В котором не заканчиваются сценки, актеры не уходят, а звонок не звенит. Она закрыта, заперта. А он её вымышленный герой, и она этому рада. Ведь выхода нет, так почему нельзя создать хотя бы его иллюзию? — Винченцо, — будто пробуя на вкус, проговаривает девушка. Ей нечего терять, ведь уже самое дорогое она потеряла. Потеряла отца. А после её душу заполнил только он, но и его она удержать не смогла. Зачем? Почему? Выстрел в душу. Её глаза пустые, будто впадины. А он опять плачет во сне, неосознанно вытирая рукавом щеки. То и дело повторяя:

«Обещаю».

Кто из них вышел первый из игры? Тут нету проигравших, нету победителей. Они сами создали эти правила, и не за чем кого-то винить. Они сами выбирали. И это их выбор.