Другая сага. Убить дракона

Вдали что-то блеснуло. Загрохотало. Эрет прибыл в убежище Драго совсем недавно, но уже успел понаблюдать за разгрузкой кораблей, послушать не самые глубокомысленные беседы викингов и заглянуть в ближайшую таверну. Там какой-то особенно крупный мужчина с жестоким лицом самодовольно расхваливал себя и свои подвиги перед трудягами, а затем в который раз прикладывался к бутыли. Пил, к сожалению, недолго — темнота заставляла спешить. Эрет покинул заведение ближе к позднему вечеру, хотя не пробыл там и часа. В специально отведённом месте неизменно соревновались друг с другом викинги: на время или технику, а также чистоту выполнения подтягивались, отжимались, стреляли из лука, реже — арбалета. Жизнь текла своим чередом, в отличие от жизни Эрета. Каждодневные стычки с драконами лишь укрепили его дух, и он для себя решил, что никогда не променяет охоту на строительство или кузнечное ремесло. Пустые соревнования ему неинтересны. Чуть позже подумал, что должен удостовериться в том, что для новой партии пойманных драконов хватит места среди тех, кого ещё не успели подчинить. Ему не повезло прийти туда во время кормёжки. Четверо огромных драконов с рогами на головах лежали почти друг на друге в клетке, явно им тесной; раздражённые ожиданием еды, бились о прутья, кусали их, тщетно старались расправить исковерканные крылья, но не смогли бы вытянуться во весь рост, останавливаясь мордами на уровне человеческих глаз, а с дюжину меньших образовали переливающийся разными цветами — чаще серыми, коричневыми, зеленоватыми и их оттенками — клубок желтеющих глаз, выростов и крыльев. Наверное, пытались сохранить тепло, тем более в этой части форта действительно было прохладно. В нескольких саженях от них дремали обессилевшие, худые, испещрённые шрамами Ужасные Чудовища и Громмели. Те лежали в разных клетках — драконов делили исключительно по видам. — Здорово, работяги. Ну что, полон трюм, или подох дракон-другой? — Подох, как же, — без злобы огрызнулся молодой воин, который держал полную корзину рыбы. По её запаху было несложно догадаться, что она успела полежать некоторое время на солнце. — Живее всех живых. Особенно вот эти, пятнадцать меняющих цвет и четыре с большими крыльями. — Злющие, тьфу, — выругался второй, тот, что был сильно старше и пониже. Сплюнул и закашлялся. — Остальные тихонько похрюкивают, а эти грызутся с нами. — Сократите количество корма, — Эрет небрежно пожал плечами. Несколько Разнокрылов, образовав в клубке проплешины, с рыком вгрызлись в толстые полотна драконоустойчивой стали, из которой была сделана клетка. Тонкие струйки кислоты смешались со слюной и беззвучно стекали на пол, сделанный из того же металла. — Сговорчивее станут. — Не можем: приказ Драго не доводить ентих драконов до измено... — он снова зашёлся приступом кашля, — изнемо... ждения. — Странно, — Эрет опустил взгляд. Вспомнилось, как Драго с несколько месяцев назад приказал разорить несколько гнёзд, но сохранить при этом яйца. Почти все эти драконы, которые сейчас ждали корм, были самками. Во всяком случае, самцы затесались лишь среди Разнокрылов. — Чего странного-то? — мужчина с рыбой в руках обернулся, когда вывалил часть на доски и протолкнул склизкое месиво в клетку с четырьмя ящерами. То, что он сделал это ногой, говорило о том, что он был неопытен и никогда не получал ранений похлеще растяжения или ушиба. И его нога прежде никогда не бывала в пасти дракона. — Ничего. Места, говорю, хватит ещё на шестерых Змеевиков? — Эрет подбоченился, рассудив, что нанять молодого солдата и похожего на старика мужчину в качестве сиделок было попросту дешевле. Странный, конечно, способ сэкономить. Техника безопасности написана кровью. — А отчего не хватит? Хватит! Как только носок его ноги вместе с рыбой оказался в клетке, Разнокрыл вмиг сомкнул на ней челюсти. Острейшие зубы порвали толстую кожаную подошву и тонкую союзку ботинка, впились в ступню. Воин завопил, бросил остатки рыбы. Эрет стоял с невозмутимым видом, мужчина постарше с криком бросился на помощь. Посылая проклятья, вцепился в толстые руки, в которых только что была плетёная корзина, потянул на себя. Сильнее скрипнула кожа сапога, вместе с ней усилился болезненный стон. Появилась первая кровь. Мужичок наклонился, со всей яростью заколотил по металлу клетки возле морды ящера, и тот разомкнул пасть, после языком прошёлся между зубов. Разъярённый и опьянённый вкусом крови, Разнокрыл плюнул кислотой, капли которой попали на ржавчину гвоздей. Коррозия, давно либо съевшая металл снаружи и подобравшаяся к центру, либо сделавшая его хрупким, растворилась. Эрет с шипением вытянул из ножен меч, когда толстенные прутья разошлись под напором ящера и Разнокрылы за мгновение снесли обоих воинов с ног. Над головой раздался рёв. Мягкий отскок в сторону — на том месте осталась вонючая зеленоватая лужица кислоты. Отчего-то запахло гарью. Двое припали на лапы, сливаясь со сталью, и пошли налево, своими отростками зацепили задвижку клетки четырех большекрылых драконов. Бешено рванули от внезапного давления. Дверца со скрипом распахнулась, и драконы с рогами без раздумий ринулись вперёд, своими хвостами обронили только что поднявшихся воинов. Один из них хромал. — Держите их! Вы спятили?! — слышали они перебивающие друг друга крики и вопли Эрета и ближайших лучников, которые прибыли, как только услышали звуки возни. Разнокрылов уже не было видно. Оставшиеся драконы раскрыли пасти. Огонь поглотил часть флота, ту, которая была построена из дерева, и лишь мрак, частые всполохи и невзрачные силуэты мелькали перед глазами. В воздухе свистели дротики. — Не лезь! Здесь он! Он здесь! Они здесь! Нет, уже не здесь! Боль вспышкой отрезвила. Эрет упал на колени, сбитый кем-то из драконов. Затем на живот. Попытался вскочить на ноги, пошатнулся, вдохнув пары угарного газа. Его меч отразил блеск пожара. Сквозь пелену увидел тучи чёрного дыма, перекатился на спину и понял, что больше не слышал того мужичка и воина. — Одного подстрелили! Двоих! — Тушите! — А сколько улетели? — Тушите, кому говорю! — Пока неизвестно! Тушим! Вёдрами зачерпывая ледяную воду из ближайшего источника, викинги отчаянно гасили огонь. Эрет некоторое время лежал неподвижно. Грудная клетка ходила ходуном, в ушах шумело. Усилием воли заставил себя встать и оглянуться: как минимум одна шестая форта покрылась тонким слоем пепла, тлели крыши некоторых построек. Вдали рухнула казарма. До запасов еды огонь вроде бы не добрался. Рядом мурлыкал уснувший из-за дротика Разнокрыл. Чуть дальше — жёлтый дракон с большими крыльями. — Похоже, среди нас оказался тот, кто не хочет работать во благо армии, — грозно процедил Драго, окружённый вооружёнными солдатами. Эрет вздрогнул, когда понял, что обращение было адресовано ему. Не знал, подошёл он только что или был одним из первых, кто заметил пожар. След мужичка и молодого воина давно простыл. «Ублюдки», — на секунду задумался Эрет. Задумался и о том, что стрелки не были такими профессионалами, как сами о себе отзывались: простительно было упустить невидимых драконов, но трёх громадных и отчасти медленных... Интуиция предупредила о возможном нападении. Отвлёк всё тот же голос Драго, предводитель был взбешён: — Даже смерть не будет тебе достойным наказанием. Твоё счастье, если погибнешь, не испытав всей боли, — прорычал он и выдержал паузу, разворачиваясь и обнажая желтоватые зубы. — Избавьтесь от него. Эрет с трудом схватил воздух, почувствовал, как выступили бисерины пота на лбу. Ощутил всего на секунду, потому что сначала попятился, не нащупал скрюченными пальцами меч в ножнах и в последний момент рванул в сторону порта. Вслед за ним летели дротики. Три из них скользнули по бедру, четвёртый, пройдя вскользь, вспорол кожу, задел несколько кровеносных сосудов. Вошёл недостаточно глубоко, чтобы угодить в мышцу, но достаточно, чтобы малая доза седативного осталась в организме. Охотник протяжно взвыл. На жилой площади царила непроглядная тьма. Задача стрелков усложнилась, когда Эрет, гонимый жаждой жизни, не попытался унять пульсирующую, парализующую боль, а повернул в проулок и скрылся между домов. В какой-то момент почувствовал лёгкую эйфорию, полученную от понимания, что ушёл от погони. Усталости не было, сердце выбросило в кровь адреналин. Когда набрал достаточно скорости, спрыгнул с выступа на край лестницы, понадеявшись на вывих вместо перелома, с неё — на свой корабль. Короткий осмотр судна — и последнее, что услышали стрелки, был звук каскада падающих капель воды, бьющихся о борт корабля. Ледяная вода покрылась пеной, пошла рябью, а через несколько мгновений затихла. — Неужели сиганул? Утоп? — неверяще спрашивали подошедшие стрелки. — Вода слишком холодная, а он ранен. Доложите Драго, что погиб, — хмуро отвечали другие, тоже заметившие бурление воды и тоже потерявшие Эрета из виду. Свидетелей смерти, к глубочайшему сожалению, не было. Вдруг вода окрасилась в красный цвет. — М-да, с предателем покончено. Для себя воины решили, что прочистят судно чуть позже, когда разберутся с приказами Драго и начнут восстанавливать здания. А Эрет, сидящий в горе хлама с обратной стороны и перевязывающий ногу, думал о том, что не зря выкупил дорогущий краситель из кошенильного червеца, который собирался продать Йохану, и что под покровом ночи пересядет на какую-нибудь рыбацкую лодку и покинет форт... Если его не заметят, будет отлично, если заметят, без нужной помощи и еды он всё равно не протянет и двух суток. Вдруг его легко качнуло. В глазах поплыло, ему даже показалось, что он выныривает из воды, выбирается к поверхности со дна глубокого озера. По телу пробежали мурашки. По спине — холодок. Яд начинал действовать.

***

Этой ночью был шторм. Он рефлекторно скрючился, подскакивая в постели и вмиг отходя ото сна, когда на живот легла увесистая для человека, когтистая лапа. Вскрикнул, когда поднял глаза и столкнулся с не окаймлёнными радужками, чернеющими зрачками. «Дракон с разными крыльями» приковал к себе всё внимание совсем не так, как планировал. Наверное, отдать предпочтение следовало всё же двери. Иккинг спихнул с себя лапу, вскакивая с противно скрипнувшей кровати, схватил с тумбы железную ногу, словно в случае атаки стал бы ею обороняться. Дракон протяжно зашипел. Скользнул в полумрак чердака и скрылся, меняя цвет шкуры. Парень сглотнул, с несколько секунд неотрывно смотрел в угол. Буквально из ниоткуда образовалась кислота, сожгла треть кровати и одеяло, въелась в дерево. Иккинг сосредоточенно отскочил в сторону и на ходу нацепил ненастоящую ногу, спускаясь вниз. Выйти на бой с невидимым врагом без оружия означало самоубийство. «Драконы, чьи птенцы плюются кислотой», — между делом подумал Иккинг, распахнул дверь на первом этаже, чтобы замереть от ужаса: десятки жителей Олуха выбегали из домов, хватали булавы, топоры и луки, стреляли в воздух, казалось, зазря. На деле пространство на островом кишело рептилиями. Оборонялись даже женщины. На воде во всю трубили патрульные. Вскипела крыша какого-то дома, с грохотом взорвалась и оставила после себя лишь мелкие щепочки. Иккинг вспомнил, как отец будил его, как парень взаправду услышал вой рогов на улице, а затем... уснул. Чтобы чуть позже проснуться от вмешательства Разнокрыла. Должно быть, вчерашняя тренировка Гриммеля была более изматывающей, чем обычно, и организм не успел восстановиться... Мысли, которые вихрем пронеслись в голове, тут же забылись. В сторону Большого Зала мчались вооружённые драконоборцы. Он мигом присоединился к ним: — Сморкала, близнецы, Астрид, Рыбьеног... — Знаем, Иккинг, — словно выучив этот тон, на удивление сосредоточенно прервал Йоргенсон. — Замечены семь Разнокрылов, скорее всего, их больше. Иккинг обернулся. От голубых цветов остался лишь пепел, смешанный с остатками кислоты. Драконьей мяты в кармане не оказалось. Захотелось выругаться. Иккинг сдержался. По пути встретились со Стоиком и Плевакой. Те, выхватив мечи и умело перемещаясь между зданиями, храбро защищали хлев и амбар с животными. Стоик успевал раздавать команды. Викинги выстраивались в линии, заряжали катапульты, не брезговали пользоваться боласами. Хотя сражаться с тем, кого не видно, было проблематично. Разнокрылы действовали рьяно, не щадя сил, словно что-то искали: сначала пробирались в жилые дома, плавя крыши или двери, сносили хвостами и крыльями мебель, а затем, не найдя того, что искали, выбирались теми же путями. Если путь преграждал вооружённый викинг, либо под вопли человека дырявили противоположную стену, либо избавлялись от кричащей проблемы тем же способом, каким избавлялись от дверей и крыш. Редко воины не успевали отскочить, а акт смелости заканчивался трагически, смертью. Смерть была мучительной: при попадании на лицо кислота выжигала глазные яблоки, во рту — язык и глотку, не доходя до желудка. Если человек не умирал, задохнувшись кровью, то погибал затем в муках — будто тряпьё, кусками слезала кожа, за ней от костей отделялись сухожилия и мышцы, которые к тому времени разъедала кислота. Затем люди оставались валяться в тёмных, поблёскивающих лужах возле домов, которые так храбро защищали. Кто-то вспомнил про угрей. Некоторые Разнокрылы, с кем викинги вступали в драку, начинали отступать и скрываться в траве или соседи домов. Правда, ненадолго. Двое из них на несколько секунд появились в воздухе, заревели. Затем затихли. Их тела пронзили десятки острейших наконечников стрел, которые проворачивались, словно винты, рассекая мышцы и кровеносные сосуды. Собрались было пикировать, чтобы слиться с песком, но вмиг, обмякшие и скулящие, упали в воды океана, с проткнутыми насквозь тончайшими шеями. Иккинг, пробираясь сквозь паникующий и нет народ, стараясь не вдыхать пары, выделяемые кислотой, поднялся повыше: ему нужно иметь представление о том, какой участок острова пострадал больше и где Разнокрылы рыщут чаще всего. Чудовище напало тихо, из засады, предательски. Иккинг, хоть его и застигли врасплох, отреагировал молниеносно, почти рефлекторно: ударил наотмашь — Тор с ним! — кулаком. Попал, похоже, в глаз. Дракон, выйдя из маскировки, шипел, отпрыгнул в сторону, дважды махнул крыльями и слился с землёй. Судя по шороху, отполз дальше, в направлении Большого Зала. Иккинг был уверен, что этот короткий бой окончен, но Разнокрыл невероятно удивил его, неожиданно ринувшись на горло, выставив когти, страшно скрипя и клацая зубастой пастью. Прижал парня к земле. Иккинг тут же почувствовал, как ему болезненно сдавили грудь. Вдруг давление прекратилось, юноша обнаружил на себе брызги вонючей сукровицы. Быстро оглянулся: чёрно-красный дракон жалом на хвосте продырявил желудок или кишечник Разнокрыла — Иккинг не разобрал. С диким рёвом сцепился с ящером, нанёс несколько глубоких царапин, вонзил клыки в череп, который оказался прямо-таки железным, из-за чего пришлось задействовать яд, а затем, будто наигравшись, отпустил. Дракон обессиленно упал на спину, перевернулся и недолго скрёб гальку когтями, словно паук. Каменистый песок ещё не успел нагреться под утренним солнцем, но Разнокрыл не успел почувствовать это, помер немногим раньше. Иккинг заметил учителя и, подымаясь, облегчённо выдохнул. Гриммель стоял возле входа в дом ученика, сосредоточенно целился не то в воздух, не то в здание. Его поза была статична. Внезапно, неожиданно для Иккинга, выстрелил. Дракон, чьего появления на крыше никто предвидел, сонный от яда, свалился с крыши. Внизу сражались драконоборцы: двое ящеров, ранее видимых, оцепили их, но подростки заплясали, проделывая финты и повороты, окружили себя широкими взмахами мечей. Прибывший совсем недавно солдат сообщил Гриммелю, что его поддержка и командование необходимы на его архипелаге, что ещё несколько Разнокрылов атаковали здания, что к ним присоединились невесть откуда взявшиеся Ужасные Чудовища и Пристеголовы. В помощь жителям Олуха были оставлены лишь двое Смертохватов с единственной командой «убивать нападающих Разнокрылов», при этом хорошо справляющихся с задачей. Гриммель покинул остров за считанные минуты. Викинги были слишком заняты продолжительной битвой, потому аж разом подскочили, когда до них долетел страшный рык невиданных ранее драконов. А если б жителям Олуха довелось когда-нибудь услышать рёв пойманного в капкан тигра или пантеры, то они поклялись бы, что этот вопль принадлежал именно этим хищникам. Они налетели, словно тайфун, зажгли в пастях огонь. Смертохваты их не трогали — в команде хозяина не было на это даже намёка. Паника усилилась вдвое. Иккинг, сражающийся наравне со всеми, без раздумий рванул к драконоборцам. На улице, куда выбежал, шёл яростный бой. Викинги защищали наспех наваленную баррикаду, обороняли уже занятые позиции. Вдруг языки пламени опалили плечи и волосы, огонь быстро подобрался к жилым помещениям. — Рыбьеног! Ингерман обернулся, удостоверился в том, что викинги справятся без него, забежал за каким-то чудом уцелевший дом. — Иккинг, это очень редкие драконы! — впопыхах сообщил он, хватая воздух. — Насколько редкие? — Иккинг чуть прищурился, отдышавшись. До них докатился запах гари и почему-то жареного мяса. — Ты можешь сам придумать им название! И тут крыша пошатнулась. Вспыхнула ярким пламенем, в воздух полетели ошмётки сгоревших бумаг, тканей и пепельно-серая сажа. К тому времени как минимум шесть домов были сожжены дотла, до самого основания, около четырнадцати викинги старательно тушили, ещё семь или восемь пострадали только от кислоты. Чуть ниже, где, по наблюдениям, Разнокрылы так и не появились, в вонючую кучу были свалены обезображённые трупы мужчин и женщин. У кого-то не было только языка и челюсти, у кого-то отсутствовала большая часть лица, а оставшаяся была искорёжена кровавыми царапинами. Некоторые всё ещё конвульсивно дрожали. Большекрылые драконы действовали хитрее: двое обратили на себя всё внимание, героически приняли на огромные крылья десятки стрел, пока третий целенаправленно двигался в сторону ворот Большого Зала. Разнокрыл, который разбудил Иккинга своим появлением, прошмыгнул внутрь, когда один из викингов, оказавшийся неподалёку, вспомнил о заготовленном на прохожий случай угре, швырнул его в большого дракона. Иккинг услышал лишь вскрик, осмотрелся дурным взглядом, ошеломлённо наблюдал за тем, с каким наслаждением ящер проглотил целого угря, а после с трудом протиснулся в просторное помещение. Мрак, царствующий в Большом Зале, не стал помехой двум самкам, которые спасали потомство. Осмотрев столы и костры, подобрались к каменной статуе. Разнокрыл мордой толкнул её, уронил со стола, лапой надавил, скребя когтями и утробно урча. Реликвия треснула по шву, раскололась на две части, и перед драконихами предстали яйца: полдюжины маленьких, переливающихся всеми цветами радуги, плотно уложенных внутри постамента, и одно крупнее, стоящее в центре конструкции. Если у первых был крохотный шанс на выживание, то зародыш второго непременно погиб, замёрз, заключённый внутрь холодного камня. Самка Разнокрыла схватила часть статуи с разноцветными яйцами, с трудом удержав её в лапах, а безымянная дракониха, словно понимая, что произошло, оставила нерождённого дракончика и протяжно, почти что по-человечески заревела, выходя наружу. Два раненых дракона ответили рокотом. Разнокрылы, увидев катастрофически опасно наклонённую на бок коробку с яйцами и услышав печальный зов, взмыли в воздух и вместе с большекрылыми ящерами прекратили атаку, оставили людей с недоумёнными лицами. Жители Олуха дали драконам возможность улететь, более не провоцировали бойню. Проводили их совершенно непонимающе, а затем по давней привычке оценили масштаб разрушений: к сгоревшим дотла домам прибавилось ещё пять, к полуразрушенным — девять. В огне погибли животные. От кислоты — люди. Викинги устало складывали оружие, кто-то выгребал остатки уцелевших вещей из пепла, кто-то оказывал помощь тем, кого ещё можно было спасти. Таких, увы, оказалось отнюдь не много. Вместе с этим викинги скорбели по безымянным отцам и матерям, чьим телам суждено сгореть в пламени пожара под белоснежной тканью. Иккинг старательно игнорировал трупы. От одной мысли становилось жутко. С грустью обошёл обломки зданий, из них вместе с вздымающейся вверх сажей улетала жизнь. Теперь это просто угли. Ничего не значащие. Бесчувственные. Бесформенные. Остывшие. — А эта, как Гриммель говорил, его «семейная ценность» с секретом оказалась, — пройдя сквозь руины в Большом Зале, хмыкнул Плевака, успешно скрывая усталость. Стоик нахмурился, осматривая постамент. Настроя кузнеца он не разделил: — Пусть только попробует придумать недостаточно достоверную причину, как драконьи яйца попали внутрь статуи, иначе, клянусь, его не спасёт ни один его дракон.

***

Он... Устал. Устал от нападения драконов. От тяжёлой работы и восстановления продырявленных кислотой домов. От понимания, что Гриммель врал всё это время. Иккинг с кряхтением опустился возле расколотого надвое булыжника, спиной и затылком почувствовал шероховатый, невероятно неподвижный холод камня. Запустил пальцы в волосы, измученно выдохнул. Судил по поведению учителя, и картинка не складывалась: в статуе всё это время находились драконьи яйца, и, очевидно, всего несколько разъярённых самок по силам будут равны десятку обыкновенных налётов, кои единично бывали на Олухе с периодичностью в три-четыре месяца. Разнокрылы и эти огромные драконы нанесли деревне больше непоправимого ущерба, чем все Ужасные Чудовища, Змеевики, Пристеголовы и Громмели вместе взятые. Если Гриммель планировал напасть на Олух исподтишка, то зачем сражался и обстреливал драконов? Зачем натравил Смертохватов? Почему не сбежал, пока викинги были отвлечены?.. Ну... Сбежал. С тех пор, как его вызвали на архипелаг, он так и не вернулся. Двое Смертолапов остались ночевать возле ворот Большого Зала, потому что не могли лететь без команды хозяина. Иккинг, в глубине души понимая, что его тоже не послушают, с надеждой дал короткий приказ, но и он не дал нужного эффекта. К себе они также никого не подпустили. Вроде бы умные драконы, но животные черты превосходили малюсенькие зачатки разума многократно: драконы не могли составлять причинно-следственные связи и принимать простые решения. Поэтому, доев последнего Разнокрыла, они улеглись на траве, в странной для них близости, а через некоторое время задремали. Хотя в том, что за ночь в глубокий сон они так и не войдут, даже в полудрёме контролируя ситуацию вокруг, никто не сомневался. В одном Иккинг был уверен: Гриммель вернётся. Вернётся как минимум за своими драконами. Парень давно выучил, в каких случаях и как поступил бы учитель, и этот был одним из тех, когда предсказать действия Гриммеля было проще простого. Эти чёрно-красные драконы слишком важны для него. Слёз не было, но Иккинг тихо шмыгнул. Старался забыть, как разгоралось пламя, бушующее на кораблях, до верху забитых трупами. Не знал, как теперь смотреть в глаза тому, из-за кого, вероятнее всего, эти тела пришлось сжечь. Решительно не понимал, что будет дальше. Продолжение союза? Маловероятно. Война? Между кем? Между поредевшей разом армией и той немногочисленной, часть которой сейчас искала Йохана на другом конце света? Глаза начинали слипаться. Иккинг предположил, что если Гриммель хотел убить его в процессе этого нападения, то что-то явно пошло не по плану... Он отвлёкся от мыслей, когда приковал взгляд к крохотному драккару, который медленно швартовался у пирса. По-видимому, патрульные снова меняются, одни устало пойдут отдыхать после суток охраны острова и утреннего нападения, а другие — работать. Однако пирс был пуст. Иккинг молчаливо ожидал дальнейших действий двух воинов, которых уже успел заметить. Один из них спустился с трапа, устремил пронзительный взгляд сначала вверх, в сторону дома Иккинга, затем напряжённо осмотрелся. Заметив парня под навесом, тут же изменился в лице и поспешил на пляж. — Иккинг, сын Стоика Обширного, так? — твёрдо и громко спросил он, подходя к навесу, но так и не спустившись на песок. — Верно, — пробормотал Иккинг и чуть кивнул, глядя на патрульного снизу вверх. Этот тон ему очень не понравился. — Вы должны это видеть. Возможно, об этом вы знаете больше, чем мы, — несколько беспокойно заговорил он и оглянулся, потоптавшись на месте. Иккинг, гонимый интересом и более не опьянённый азартом боя, как прежде днём, без лишней напыщенности поднялся и послушно проследовал за мужчиной. — Вы что-то нашли? Что именно? — суетливо спрашивал юноша по пути, больше не чувствуя усталости. Откуда взялись силы на то, чтобы совершенно непринуждённо трусить следом за воином, Иккинг не знал. — Мужчина средних лет, лежал в лодке, вон в той, — он указал на покачивающееся на волнах малюсенькое судно. На таких плавали разве что рыбаки, и они не служили для длинных путешествий хотя бы потому, что в них не было места для запасов еды. — Он ещё пока в сознании, ранен, бормочет всё время про вас. Имя своё не назвал. Вот, взгляните сюда. Они подошли к лодке, второй патрульный поприветствовал Иккинга, после чего указал на с виду полумёртвое тело. В нём Иккинг с содроганием узнал того странного торговца. Присел от страха и потёр руку, где раньше был синяк — воспоминания того дня, в отличие от гематомы, никуда не делись. Первые шаги давались с неимоверным трудом: обессилевший, он буквально повис на солдатах всем своим немалым весом, даже не перебирая ногами. Если бы потерял равновесие, утянул бы за собой обоих. Его бедро туго перевязано куском ткани, на нём выступали размазанные полосы высохшей крови. Судя по влажной одежде, торговец плыл день и ночь и попал в шторм, уцелев лишь чудом. Он тихо стонал. Почувствовал на разбитых губах кровь. Но не в силах был сплюнуть. Преодолеть трап было задачей сложной, но выполнимой. Его с трудом усадили на колени — иначе не держал равновесие. Придерживать за плечи не стали, заводить руки за спину — тоже. Только сжатые в кулаки пальцы стали ему опорой. Иккинг даже почувствовал, как трясся настил, когда мужчина опустился вниз. Эрет с трудом разлепил налитые кровью веки, осмотрел присутствующих одурелым взглядом и, заметив встревоженного Иккинга, хрипло прошептал: — Я не знал... куда ещё п-пойти. Прошептал, чтобы поднять голову и вырваться к свету на миг, а затем рухнуть в немом бессилье.