Jasper and the Dragon

      Тело страшно болело.              Блум казалось, что боль заползла даже в волосяные луковицы. Мир перед глазами замер. Ничего не радовало. Ни солнце, ни чудесный вид по ту сторону окна, ни само осознание собственной жизни. Да и было ли это жизнью? Шевелить конечностями Блум запретила некая уважаемая дама в белых одеждах, которая вроде бы была приставлена в качестве врача. Эта же дама сообщила, что два других пациента находятся в полном порядке, но пока их встреча с Блум нежелательна в силу некоторых факторов.              Все объяснения и вопросы вошли в одно ухо, но вылетели в другое. Блум даже не пыталась сконцентрироваться на чужом голосе. Она, точно спутник, летала лишь возле одной конкретной мысли.              Она приемная.              Мир не рухнул от этой новости. Не хотелось кричать и бить посуду. Не было злости на ма… Майка и Ванессу за годы неведения. Наоборот, любовь, до этого цветущая под сердцем пышным цветом, лишь набрала сил. Но все же, совсем чуть-чуть, Блум стало грустно от этой новости. Многие воспоминания детства потухли, а счастливые иллюзии по поводу отдаленности других родственников от семьи — разбились. Быть может, многочисленные тети, дяди и племянники и рады были заскочить на какой-нибудь праздник в Гардению, но Майк и Ванесса так не считали. Они целенаправленно никого не звали. Наверное.              Блум все еще не была в этом уверена на все сто процентов. Быть может, ей даже хотелось в это верить. Что многочисленные дальние родственники, о которых слышно лишь из открыток и скупых телефонных звонков, не приезжали к ним не потому, что нет времени или желания, а потому что Блум не должна была слышать даже намека на свою непохожесть.              Рыжие волосы в семье блондина и шатенки — это бросается в глаза, особенно когда в семьях с той и другой стороны не было никого, кто мог бы похвастаться подобными особенностями. В Гардении никто не знал, как выглядит бабушка или дедушка Блум, поэтому на рыжие локоны люди смотрели без всякого интереса. Думали, что цвет передался через поколение?              Все это было мелочами. Таким же шумом, как рассказы медсестры. Истинная проблема крылась глубже. Лениво, нехотя Блум думала, что уж лучше бы Айси закончила грязное дело, но сказала правду. Всю. О, Дракон, Блум была готова даже отдать руку или ногу на отсечение, но узнать, кто же она такая. Слова Айси оголили то, о чем Блум даже не подозревала. Они показали огромную черную дыру, которую срочно нужно было чем-то заполнить.              Когда в палату принесли цветы, а безумно красивый молодой человек с медовыми глазами спросил о самочувствии, Блум прохрипела:              — Где сейчас ведьмы?              Обмороженные руки и ноги не подчинялись. Блум не могла пошевелить даже пальцами на ногах, но мысленно огненная фея решила — она поползет, но посмотрит Айси в глаза. Выбьет правду происхождения. Если надо, пустит в ход зубы.              — Вас это уже не должно волновать. — Солнечная улыбка погасла. — Дело о нападении передано в Магикс.                     — Где они? — С нажимом в голосе повторила Блум.              Фея была готова поклясться, что шея ее заскрипела, когда голова повернулась в сторону. Глаза Блум и неизвестного человека встретились. Мед, сущий мед густился в радужке его глаз. Узкое лицо, острые брови, полная нижняя губа. Он был родственником Диаспро. Лишь волосы и форма ушей вносили различие. Хотя… Нет. Еще глаза. У Диаспро они были куда ярче.              Брат Диаспро погладил одну из перчаток на руках. Голову Блум точно засунули в тиски. Боль пронзила и череп, и то, что пряталось под ними. Зрительный контакт оказался потерян. Усталость оказалась сильнее. Блум прикрыла глаза.              — С Вами все хорошо? — Обеспокоенно спросил брат Диаспро.              Его шаги послышались совсем рядом.              От расшитого парадного камзола пахло свежими травами и немного, совсем чуть-чуть, краской. В обычном состоянии Блум этого и не заметила, но сейчас каждая мелочь становилась значимой. Золотые застежки и прочие мелкие украшения тихо зазвенели, напоминая собой маленькие колокола.              «А похоже?» — Мысленно огрызнулась Блум. Монаршая особа, чья доброта спасла и помогла Майку и Ванессе, не заслуживала это слышать. От досады фея глубже пролезла под одеяло.              — Если Вам станет легче, то мы не вправе судить тех злодеек. — Брат Диаспро подтолкнул одеяло, позволяя Блум глубже проваливаться в теплую ткань. — Я бы обезглавил их тот же час, едва увидел Вас и вашу семью.              Хотелось усмехнуться. Скай говорил почти также. Крайне уважительно, деликатно, боясь задеть некие чувства. Лгун. Лгуны, оба. Честные люди так не говорят. Блум прикрыла глаза. Спасительный мрак поглотил ее, а мир вокруг постепенно заглох. Последнее, что тронуло уши, было виноватым:              — Они вне нашей юрисдикции. Мы передали их в Магикс.              Спать без снов было просто восхитительно. Блум просто перестала существовать на некоторое время, чтобы потом вернуться в безрадостное настоящее. Когда сон отпустил, в палату вошел ангел. От богов Блум была безнадежно далека, но на какое-то время она с радостью обманулась. Прелестная белокурая девушка тихо вошла в палату, чтобы забрать с собой одну душу. Лишь позднее Блум поняла, что судьба снова столкнула ее с Диаспро.              Говорить не хотелось, но принцесса Айсиса первая начала диалог. Блум ответила, но неохотно. Каждое слово царапало горло откуда-то изнутри, обрезало по небольшому куску плоти. Сердечная пустота разрасталась до пустоты грандиозной. Безразличие сожрало кости, пустило плоть на нитки.              А потом случилось страшное.              — …тебе суждено найти принцессу Домино.              Блум ожила, а Диаспро отвернулась. Солнце тронуло чуть алеющие щеки, а светлые волосы заискрились чистым, ни на что не похожим сиянием. Дыхание Блум перехватило.              — Что?              — Что слышала. — Диаспро заправила одну из прядей волос за ухо. — Я не до конца в этом уверена, но Верховная Нимфа выбрала тебя.              Тотальная пустота перебралась с тела в голову. Даже тиканье часов отозвалось в черепе зловещим эхом. Блум сглотнула. Лишь сейчас она поняла, что во рту у нее давно не было и капли.              — Но я ведь не…              «А почему я не могу?!» — Внутренний голос поднялся вверх, как пламя костра. — «Разве не к этому все шло?!»              Собственные руки показались чужими, и дело крылось вовсе не в посинении, которое постепенно сходило на «нет». Обычные вещи удивляли. Линии на руках, длинна пальцев, форма ногтей, суховатая кожа у больших пальцев. Никакой печати избранности не наблюдалось, но не это ли было главным условием успешного спасения?              — Что? — Диаспро упорно смотрела на свои ногти. Лак на них потихоньку начинал слазить. — Даже не поспоришь? Не скажешь, что это ошибка и ты простая фея, а я просто безумная принцесса?              Блум судорожно выдохнула. Потихоньку мышцы возвращались в движение. Тело, не знавшее даже переломов, неожиданно просто справилось с подобием обморожения. Конечно, не без помощи магии, но все же.              — Я тебе верю.              Блум либо показалось, либо Диаспро выдохнула с облегчением. В любом случае, принцесса Айсиса поправила волосы и мельком заглянула в висящее у двери зеркало. Этого оказалось достаточно, чтобы Блум поняла — все дела Диаспро закончены.              — Скоро к тебе придет сиделка. С твоей семьей все хорошо. — Диаспро чихнула и неодобрительно посмотрела на цветы. Кончик острого носа покраснел. — Думаю, позже их к тебе приведут. Была рада узнать, что с тобой все хорошо. До встречи.              Когда Диаспро повернулась спиной, нелогичное и отчаянное чувство чего-то ужасного проглотило Блум. Вселенная грозилась схлопнуться до состояния белого карлика просто потому, что принцесса Айсиса решила уйти прочь.              Одиночество никогда не пугало Блум, но в этот момент не было ничего страшнее, чем пустая палата, пусть и полная цветов. Преодолев груз изувеченного тела, огненная фея подалась вперед. Диаспро неодобрительно сощурилась.              — Ты ведь слышала о важности состояния покоя?              «Ты не можешь меня бросить! Не уходи! Не оставляй меня!»              — Я… Я пить хочу. Сейчас. И есть. Сильно.              Это было правдой лишь отчасти. Желаний у Блум было так много, что на них не хватило бы всех отмороженных пальцев, но мозг цеплялся за самые базовые и примитивные.              Диаспро шумно засопела и Блум возненавидела то, что не видит чужого лица. Разозлилась ли щедрая принцесса? Испытала печаль? Успела пожалеть о собственной доброте?              — Дай мне пару секунд.              Стоило Диаспро уйти, и палата точно стала темнее. Блум сдавленно взвыла. На языке вертелась целая дюжина вопросов, а Диаспро просто взяла и сбежала, перекинув ношу на чужие плечи! И не то, что это было чем-то плохим. С принцессой Айсиса Блум даже не дружила. И толком не приятельствовала. Но, тем не менее, Диаспро оказала такую неоценимую услугу, что не без толики уныния Блум поняла — она должна принцессе до самой смерти.              Мысли о текущем положении, насущные вопросы и новость о собственной избранности причудливо переплетались в голове. Хотелось узнать конкретнее: что именно произошло с Диаспро? Почему она пришла в Гардению, а не передала новости Стелле? С чем связана такое благодушие? Почему избранной назначили Блум, а не кого-нибудь другого? В чем вообще измеряется эта избранность? И с чего начинать поиски принцессы планеты, которой нет?              Дверь заскрипела опять и Блум оторопела. Она не ожидала многого. Любая девушка или женщина сгодились бы на роль сиделки. Но только не она. Диаспро сдула со лба выступившую прядь. Роскошные локоны, стопроцентный предмет гордости, оказались собраны в тугой хвост. В ухоженных, никогда не знавших работы руках, был стиснут поднос. Графин с водой, стакан и три металлических блюда предназначались Блум.              «Мне это снится?»              — Не зазнавайся. Я — принцесса, а не прислужница. — Поднос с негромким стуком приземлился на широкую тумбу. — Ты — больна, а сиделка еще не пришла. Ну же, открывай рот.              Вода заполнила стакан до самых краев. Блум заерзала на месте, изо всех сил стараясь подняться выше. Диаспро нетерпеливо забарабанила ногтями по колену. Впервые за время разговора принцесса Айсиса оказалась так близко. Лишь сейчас Блум разглядела усталость, сокрытую под умелым макияжем и истинно королевской выдержкой.              «Как Скай вообще сумел ее бросить?»              Блум не понимала. Рука ее потянулась к стакану, но пальцы отказались слушаться. Это стало поводом для маленькой паники.              — Открой рот. — Диаспро устало вздохнула.              Когда холодные края стакана чужой помощью оказались у губ, Блум полюбила мир так, как никто никогда его не любил. Солнце засветило ярче, небо стало голубее, вода показалась сладкой на вкус.              — Ты ведь ничего туда не подмешала?              — Нет. — Лишь сейчас Блум заметила комплект вилок и ножей у чаш. Диаспро взяла самый маленький нож и резанула им что-то, что лежало в небольшой серебряной посуде. — Вареный папоротник хорошо влияет на коровообращение. На вкус мерзость страшная, но тебе должно стать лучше. На, скажи-ка «а».              До чего же все было неправильно!              — Ты не обязана это делать.              Блум попыталась смять край одеяла, но пальцы не послушались вновь.              — Будущие королевы должны заботиться о своих подданных, иначе какой от них толк? Я тебя спасла. Ты моя ответственность. Что хорошего в том, что ты умрешь от голода, не сумев разобраться с посудой? — Чуть тише принцесса Айсиса добавила:              — И сегодня я писала экзамен. Ничто не отвлекает от переживаний так, как забота о простолюдинах.              — Экзамен? Сегодня у тебя был этикет?              Нож с насаженными листьями замер, а вилка не успела полностью войти. Диаспро подозрительно сощурилась и Блум даже пожалела, что открыла рот.              — А ты откуда об этом знаешь?              — Ты сама мне об этом рассказывала. В музее. Помнишь?              Странная эмоция проскользнула по лицу Диаспро.              — Ты это запомнила? Серьезно? — Принцесса Айсиса ахнула. — Ты это запомнила!              Собственные вопросы прекратили казаться срочными. Неожиданно Блум поймала себя на мысли, что можно отойти от насущных дел. Например, поговорить о том, что не имеет никакого отношения ко всему утреннему безобразию.              — Так как прошел день? Вопросы были сложными?              Вилка с вареными растениями оказалась у рта и Блум почувствовала себя трехлеткой, с которой играют в самолетик. Тем не менее, воодушевление Диаспро радовало глаз.              «Жалко, что пальцы не слушаются. Получился бы отличный портрет»