D(R)EAD.

Шелковые волосы волнистой шапочкой ложились на голове юного мальчишки. Скинув со своей головы черный как мрак капюшон, он взглянул изумрудными глазами на вопрошающего альфу. Тот был удивлен, что кто-то осмелился зайти в его хижину, когда она расположена в самом опасном лесу всей Атреи. Мрачные, наполненные нескрываемым подозрением глаза осматривали тело, большинство которого было скрыто за темной тканью плаща. - Они точно ушли? – глянув за прикрытое завесами окно, аловолосый постарался высмотреть ушедших стражников. - Ушли, не тревожься, я их по ложному следу направил. – преспокойно вымолвил мужчина, наклонив голову вбок, - Быть может, это не моё дело, но… почему за тобой бежали стражники? Просто так, будь ты каким-то воришкой, чаю, не побежали бы они за тобой в запретный лес. По всем вероятиям, ты им очень важен и необходим? – сложив догадки в целостную картину, Чонгук застыл, стоило изумрудным глазам вновь взглянуть на него: они завораживали, затягивали в свои омуты как паутины, обездвиживая и не позволяя двинуться с места. Пламенные волосы переливались медью в свете ярких звезд за окном, а линия челюсти вострая, как опасный клинок. Этот юноша, будь он ангелом, был бы эталоном изящества и красоты, а от природы приподнятые уголки губ напоминали оскал Асмодея – демона, подстрекающего на сотворение всех грешных желаний, но сталь в его глазах лишь пускала рябь неприятных мурашек вдоль позвоночника. Повисшее в воздухе молчание гнетущее, неприятно оседающее и режущее слух. Тэхен лишь смотрел, неотрывно и, походу, практически не моргая, на высокого мужчину, выжидающего ответа на свой вопрос. Ким молчал, только беззастенчиво оглядывая облечённые грубой тканью бедра, черную льняную рубашку и жгучие скулы, обтянутые слегка смуглой кожей. - Ну? – уже скрещивая руки на груди, темноволосый неспеша подошел к мальчишке, - Скажешь? - Только при условии, что ты мне поможешь. – лисьи глаза уверенным движением поднялись выше, неэмоционально оглядывая недоверчивый чужой взгляд. - А с чего бы вдруг я обязан тебе помогать? Ты ворвался в мой дом, пока за тобой гнались стражники Асмодеи, которым твоя личина гораздо ценнее, чем мне. – наклонив голову вбок, он лишь развернулся, было желая вновь уйти, как вдруг чувствует на запястье нежную хватку – ладонь изящного омеги, чьи прикосновения подобны взмахам птичьих крыльев нежны и приятны коже. - Я сделаю всё что ты пожелаешь, – кроткий голос приятно ласкал слух, и, будь этот омега покровителем, любой согласился на ту авантюру, что он предложил. - Мне не нужен ты. – аккуратно вытягивая свою руку из чужой охапки, Чонгук вновь повернулся к юноше, - Я изучаю черную магию, и, если бы ты дал мне то, что поможет для изучения, может, я бы и согласился. А так, прошу прощения, но мне нужно идти дальше. – и было вновь он желал уйти в маленькую комнатушку, как неожиданно омега выдал то, после чего чернокнижник застыл: - Я из Черной Лилии. Знаешь этакий клан? – прищурив большие глаза, в обрамлении пушистых ресниц, омега зачесал пятерней волосы. Недоверчиво оглядев, переливающиеся сталью глаза засияли огоньком интереса. Завидев неверующий взгляд, другой достал из-под длинного плаща кулон, - Ведаю, что многие чают значимость и ценность данного украшения для клана. – темное серебро, сияющее в свете свечей, отлитое в форме нежного цветка. – Думаю, по мне не видно, что я вор, который смог бы такое украсть с шеи предводителя клана сам. Тот лишь молча пожал плечами, наконец-то отвечая: - Хорошо, я помогу чем смогу, но взамен ты дашь свою кровь. – и это не звучало как приказ, а лишь предложение, и Тэхен не стал задавать лишние вопросы, кивнув и наконец-то говоря то, что желал: - В королевском Агатовом дворце нашей страны существует маг, имеющий возможность создать отвар, который позволит найти желанного человека по одним лишь магическим элементам, и мне бы хотелось, чтобы ты помог отбиться от них. Если ты сможешь дать мне то, что хотя бы как-то скроет от нежеланных глаз – я дам тебе свою кровь, а если нет, то мы молча разойдемся и я продолжу свой путь. - Припоминаю… - устремляя свой взор на прикрытые за тканью полки, спустя минуту раздумий, - …было у меня что-то подобное. Альфа начинает рыться в хаосе комнаты, что сам некогда устроил. Перебирая множество маленьких склянок с жидкостями абсолютно разных оттенков, он откупоривает их, вдыхает запахи различных трав – а может, и не только, - и лишь сейчас омега смог в полной мере рассмотреть пристанище чернокнижника, живущего в столь опасном месте. Приятный, смешанный запах дерева и различных растений обволакивал, и легкая дымка оседала на легкие. Ким даже на миг задумывался, где спит этот парень, если на первое мгновение не было видано ничего, хотя бы отдаленно напоминающее ложе. Пройдясь изумрудными глазами по чужому телу, только сейчас он заметил необычные шрамы, напоминающие руны, но разобрать их тот не мог, пускай они и казались знакомыми. Завернутые рукава рубашки открывали вид на выступившие от тяжкой работы вены и всё те же шрамы, на фоне смуглой кожи и желтого сияния свечи кажись еще более мрачными и тусклыми. На Тэхене они, наверное, были бы в десятки раз заметнее. - Ага! – выдаёт неожиданно мужчина, вновь подходя к юнцу с двумя маленькими склянками, обладающими чудаковатым ароматом, - Смотри, этот отвар заметно подавляет твою магию, а значит, если кто-то попытается найти тебя по магическим элементам, у них это не получится, поскольку стражники потеряют твой след. Через сутки эффект начнет спадать и уже через пару часов маг-элементы полностью восстановятся. – давая в музыкальные пальцы бутылёк, он зябко поёжился, ощутив холод чужой кожи вновь. - Ты точно его с ядом не перепутал? – осматривая жидкости слегка зеленоватого оттенка, Тэхен сморщился от неприятного аромата, стоило открыть и вдохнуть его. - Если в твоем понятии яд, это любая жидкость, имеющая неприятный аромат и зеленый цвет, то можешь считать и так. – тихо хихикая с показушного спокойствия во взгляде, тот быстро замолк, продолжив: - А теперь, мне нужна твоя ладонь, как и договаривались. *** Переливаясь в свете зажжённой свечи, багровая жидкость сияла маленькими крупицами синего – магические элементы заклинателя в крови всегда были отчетливо видны, и это… завораживало. На чоновой памяти еще ни разу ему не удавалось заполучить столь ценный ингредиент, капля которого способна на всё, чего душонка пожелает, стоит лишь всё правильно сделать – и ты уничтожишь весь мир. Но альфа не для того взял до такой степени бесценный артефакт, чтобы затем подмять под себя целый мир, вовсе нет. Уже не первый год живя там, куда разве что самый смелый человеческий дух осмелиться прийти, он привык быть тенью: изучать то, что происходит за пределами леса, и незаметно действовать, пока другие, сидя в своих лачугах, повесничали да боялись. Стихийные бедствия обрушились на Пандемониум под воздействием чоновых чар, в попытке хоть как-то намекнуть королю обыскать Драконий Архипелаг – со стороны которого и шли эти несчастья. Но Король не замечал, а иначе говоря, предпочитал не замечать столь очевидное место, которое считалось для многих лишь «выдумкой», а значит - проверять там ничего не нужно. Легкий шлейф белого дымка, исходящий из тонкой палочки, погружал ночную хижину в приятный аромат шалфея и можжевельника. На свете существовало целое множество благовоний, но именно это сочетание стало так любимо Чоном. При ощущении запаха, можно было впасть в ностальгию о своём детстве, когда-то прекрасном и безоблачном. Изящный, острый кончик слегка вздернутого носа появлялся из раза в раз пред темными глазами. Помнится ему, легкий аромат лотоса исходил от тонкой кожи, которая, казалось, тоньше вуали. Аловолосый омега, что даже не представился, пропал из хижины так же, как и появился – быстро и незаметно. Кусая пухлые губы, Чонгук чувствовал, как легкие наполняются сладким благоуханием цветов. Миниатюрные, столь хрупкие тонкости чужого аромата никогда не были для него чем-то важным. Мало кого встречая, он не привык запоминать с первого мгновения запахи. Но почему-то эта сласть запомнилась ему, и даже спустя несколько суток, она не спадала, а лишь сладкой патокой оставляла след, и не только в памяти. Мрачность темного небосвода за окошком, тягучий вой, пробирающий до дрожи и протяжное завывание ветра сквозь доски старой хижины, стали для Чона чем-то обыденным. Ощущение пристальных взглядов; угрюмые тени на грани подсознания где-то там, меж широких крон деревьев, когда глаза не могут их заметить, но душа чувствует таящуюся злобу. Первые годы жизни в одиночестве застыли воспоминаниям чёткой, нестираемой картиной – кошмары, бессонные ночи и неокрепший молодой разум. Столь часто он желал сорваться, бросить всё что ему дорого здесь, и метнуться со скалы в темные воды, кишащие монстрами. Но сейчас, когда альфе уж вот-вот стукнет двадцать шесть, вспоминается это всё с толикой усмешки. Пройти тот нелегкий путь, чтобы сейчас иметь всё то, что есть – выглядит до ужаса абсурдным. *** Хватаясь, тьма утаскивает его в объятия, полные покоя и тепла. Тычась носом в холодное тело, ощущает как жар окутывает кожу, добирается до сердца, и в тисках сжимает пульсирующую плоть. Оно бьется, громко и свободно, пока не чувствует, как воздух покидает его, а трубки со скрежетом рушатся. Теперь, в грудине зияет дыра. С краёв дыры стекает черная масса, воняющая смрадом и гнилью. Слизь уже не кажется столь отвратительной как прежде. В руках юноши она становится похожей на тесто, пачкающую руки. Сколько три, в мясо руки сотри – грязь не уйдет. Она навечно впилась в кожу, как напоминание о прошлом. Поднимая взор глубоких глаз, из его грудины не вырывается крик – лишь глубокий вздох, словно уже не впервые видеть такое. Мрачная, темнее ночного неба, тень стоит, и даже во мгле она выделяется как яркая звезда. Склонившись над угрюмой фигурой, обвивает своими длинными щупальцами. Пытаясь помочь, над головой аловолосого лишь сильнее сгущаются тучи. Их не видно, и лишь чувство соленых слез облаков позволяют прийти в себя. - Я потерял всё. – не сдерживая на себе тяжесть безликого взгляда и гробового молчания признался парень. Не зная, как поступать, годами таящаяся в душе тьма поглотила его. Обвив длинными руками с головы до ног, перекрыла доступ к кислороду. Перед глазами густым туманом расстелилась. Теперь он понимает свою наставницу, что так бережно, как мать своё дитя, берегла Кима. Эйла всегда стояла за его спиной, цепкой хваткой держа за ладони, не позволяя уходить от себя далеко. Она боялась, что Тэхен как фарфоровая кукла разобьется. Но те ночи в мрачном лесу навсегда уничтожили в её подопечном хоть что-то, отдаленно напоминающее человека – ни света, ни живости в его глазах больше не было. Закрытые тонким стеклом, зеленые омуты стали парализующим ядом. Потонувшие в этом яду корабли давно сотворили на его дне кладбище, и каждый раз лишь притягивали к себе новых соседей. Резкий крик, раздавшийся в ушах омеги, распустил застоявшийся вокруг мрак. Тень, прежде столь четкая, расплылась пред глазами, и взору показался незнакомый резной комод, со стоящим на нем маленьким фонариком. Нервно озираясь, Тэхен не мог припомнить как попал сюда. Облезлые стены, с трещинами идущими неровными лабиринтами; потертый паркет, по которому словно тащили сотни шкафов; и скрипучая железная кровать, на которой лежало его тело. Из углов, залитыми мглой, пялились сотни безумных глаз, до дрожи в костях пугая. Как черти, выжидающие свою жертву, затаились в тени, ожидали, пока чьи-нибудь ноги случайно пройдут мимо. Прижав ноги к замерзшему телу – ведь даже одеяло его не согревало, - оно не двигалось. Замерло, как статуя, и глядело в одну точку мертвенно потускневшим взглядом. Вновь предстала картина падающего балка за балкой дворца, капающих с неба слёз, падающих на пронзенные кинжалами тела. Багровые лужи расплывались медленно, заполняя собой маленькие трещинки мрамора. Безжизненные глаза убитых стражников глядели на него, провожая взглядом. Горько осознавать, что прежде столь живые омуты больше никогда не увидят свою семью. Кто-то не прижмет сына после тяжелой работы; кто-то не поцелует дочь перед сном; кто-то не прикоснется к коже своего любимого человека. Они оставили их. Навечно. А кто-то так же, как и омега одинок. Никто не ждал их, встречая теплым ужином. Всю жизнь его взор застилали книги, магические сферы и священные писания клана. С самого рождения его судьба была предначертана – стать величайшим за столетие заклинателем, но напуганные этой силой мятежники разрушили всё. Неужели отныне он должен метаться, как загнанный в угол зверь, из места к месту? Он не желает начинать войну. И даже не из-за переживаний о возможных потерях человеческих жизней. Что скрывается там, за оболочкой бледной кожи и мышц? Чем пропитана его кровь и какой силой он может обладать? Какова вероятность, что собственная магия не погубит его? Эйла говорила, что, растратив все магические элементы, не позволил им хотя бы на мгновение восстановиться – смерть как лавина настигнет, утягивая в пучину неизведанного людьми страха. Пока люди боятся Тэхена, по причине его нахождения в клане Черной Лилии с самого рождения, он не понимает себя просто потому, что не знает своего неизведанного тела. Он опустил взгляд на свои руки. Синие вены проступали сквозь тонкую как тюль кожу. На ней можно было рисовать – проведи пальцем немного надавив, как тут же появлялись алые полосы. Что же эти руки могли сделать? Может, уничтожить малую деревушку, в которой он когда-то жил, или целую империю? Страшно представить, что будет, если ступит его душа на путь темный: падут от его рук тысячи солдат, а он и глазом не моргнёт. Были в рядах его клана и прекрасные целители, которым он мог бы подражать, но так сладок был плод рассказов о магах, чей взгляд говорил о настигающей смерти недруга только за одно мгновение. Но увы, что-то его припирала идти на такие поступки. Лежа в комнате полуразвалившегося постоялого двора, Ким пытался понять, почему его жизнь пошла под откос, и теперь вынужден бывалый наследник скитаться тут. За окном выл ветер, блуждающий по холодным улицам малого портового городка. Полусгнившие скамьи были похожи на людей, здесь проживающих, казавшихся теми, на кого дунешь – и он разломается на десятки частиц. Здесь не протекала жизнь, время будто бы остановилось. Всё брошенное, никому ненужное, и лишь пара дворов хоть как-то оповещающих о жизни. Даже когда он зашел в комнату постоялого двора, женщина, стоящая за маленьким столом, пугала его – мертвенно бледная, с потускневшим взглядом и потерявшим хоть какую-то надежду на светлое будущее. Ей осталось до конца жизни пробыть хозяйкой этого места, позабытого даже богами, не имея права убежать. Словно невидимые цепи намертво прицепили её к этому дому. Век дёргай, в попытках оторвать – ничего не выйдет. Страшно было здесь находиться. А еще кошмарней осознавать, что никакое судно сюда не придёт – та женщина сказала, что ныне корабли не приплывают в порт. Этот мертвый город словно призрак. Никто его не помнит, и лишь с отвращением обходит стороной. Неблагоприятная погода, посещающая лет пять, отпугнула любых купцов, и не пожалела даже жителей. Один за другим уходили, и больше не возвращались. А кошмарная череда убийств так вовсе ошалела каждого, и он отделился от всего мира. Чувство собственного ничтожества посещала каждого вошедшего в этот город человека. Покрывшаяся мхом табличка встречала всех, кто решался ступить на его территорию. И даже название за зеленой шерсткой не было видно. Тучи, сгущающиеся над крышами каждое мгновение, капающие на поломанные черепицы, из раза в раз навевали тоску. И желанно было бы сказать, что так происходит лишь тут, а в Пандемониуме – жизнь цветет и пахнет лучшими ароматами. Но разочарование настигало прежде, чем кто-то решался открыть рот. Асмодея стала страной «Захода Солнца». Столь красивое название совершенно не является таковым на деле, и причина его появления такова: Солнце всегда было для людей символом счастья, добра, и благополучия, ведь именно в лучах яркой звезды мы ходим каждый день. Но как только оно заходит за горизонт, вылезают из своих ущелий убийцы, карманники и разбойники. Решись выйти в темный миг на свежий воздух – и ты, вероятно, обречен на вечный покой. Асмодияне – жители Асмодеи – злы, коварны, и каждый готов вырвать своему брату глотку, если хлеба им не хватит. Так сложилось с давних пор, и, к разочарованию, продолжает являться горькой истинной до сей поры. И Тэхен это понял лишь сейчас, когда увидел жизнь за стенами клана. Пока все старались удержать в его глазах розовые очи, они разбились о скалы разочарования и тлеющей правды. *** Булькающая субстанция стреляла маленькими фейерверками в разные стороны. Чонгук, помешивающий что-то в небольшом котле, вслух читал написанный в гримуаре рецепт очередного зелья. Два месяца попыток сделать звездную настойку каждый раз рушились крахом, ведь единственное чего не хватало – крови заклинателя, и не абы какого. Именно для него, сила магических элементов в крови должна быть выше среднестатистической нормы. В обычной багровой жидкости господин Чон мог увидеть лишь пару крупиц голубых кристаллов, но та, что у него в руках – переливается сотнями маленьких частиц. Это невообразимо. И восхитительно. Не зря таких заклинателей прозвали «сотворенными из кристалла». Но даже варя очередной непонятный для других «яд», альфа мыслями уносился куда-то очень далеко. На берег маленького озера, где, сидя на пожухлой траве, был юноша. Аловолосый, со взглядом лисицы в сумраках, и приподнятыми уголками сердцевидных губ. Тот омега, отдающий ароматом лотоса, был похож на небесную нимфу – нежную, и столь божественную. Этот силуэт, засевший в памяти, уж вот три ночи не давал мужчине покоя. Словно проклятие оно прицепилось, прокралось в его мысли, и теперь отравляет душу. Но резко воющий вдалеке волк припугнул альфу, и дернувшись, былой яркий силуэт в голове расплылся на малейшие осколки. Что это за мысли? Почему они не дают покоя? И почему так долго посещают одинокими ночами? Этот парнишка, молодой совсем, но уже со взглядом полный ненависти пугал и одновременно завораживал. В его зеленых омутах был виден ночной небосвод со взрывающимися звездами. А волосы, должно быть, мягкие как шелк. Острым лезвием на запястье проступали у него кости, и тонкими музыкальными пальцами он обхватил руку Чона – именно этот момент запомнился ярко, как свеж нарисованная картина, но гораздо бесценнее. Странное ощущения волнения на периферии вызывало рябь мурашек. Что-то шло не так, а может, лишь Чонгуку так казалось. *** На нежной коже выступили маленькие алые кристаллики, быстрым ручейком идущих вниз, и тихо взвизгнув, рыжий парень недовольно прошипел, закрывая часть руки плащом. Коль омега решился идти вечером в лес, то впредь он не смеет жаловаться. Сам решил – пусть пожинает плоды решения. На небе уж который час сияла белая луна. Свет пробивался сквозь высокие ветки деревьев, давая возможность хоть что-то разглядеть в кромешной темноте. И Тэхену было боязно. Квакающие в болоте неподалеку лягушки вызывали отвращение. Но гораздо больший ужас вселяли кажущиеся вдалеке желтые глаза. Их зрачки сужались, и мигом расширялись, словно фокусируясь на своей цели. Ким сосредоточился на желтом свечении, и не заметил лежащую под ногами огромную ветку. Споткнувшись и упав, омега чуть не разрыдался, как маленький ребенок. Всё его тело уже исцарапано, былые толстые штаны стали рваными, а руки разодраны в алое месиво. Битый час он шастал по лесу, в надежде найти дом того мужчины, которого видел, как только сбежал от стражи. Но лес запутал, водил кругами, и заводил всё глубже в чащу. Тело изнывало от адской боли и усталости. Хотелось попробовать на вкус кусочек хлеба, или черпнуть хоть каплю чистой воды. Но в лабиринте из сосен не было ни куста, ни ручейка. Лишь полусгнившие ветки да камни лежали на земле. Кости словно затвердели, и даже малейшее движение отдавалось болью до белых искр перед глазами. Хотелось зарыться в горсть собранных листьев и заснуть сладким сном, не имея возможности вновь очнуться. Он не имеет права открывать глаза каждое утро, ведь во всём только его вина. Это тяжкое бремя теперь на плечах омеги, чьи покрасневшие от сонливости глаза вот-вот хотели слипнуться, и больше никогда не открыться. Унести с собой тяжесть вины – лучшее решение, что могло быть принято им. Зеленый яд пустил по щекам соленые слезы, и картинка перед глазами расплылась. «Борись» - знакомым голосом пронеслось у него в голове, - «Ты не имеешь права сдаться». И как свет в конце длинного прохода, Тэхен, сквозь чертову боль, отдающей в дрожащие ноги, трясущимися руками приподнялся. Ноющая пытка разом прошлась по ним, но сквозь крепко стиснутые зубы, сквозь ломоту в каждой точке, неспеша поднимался. И оттолкнувшись от коленей, вновь встал, увидев перед собой то, что так долго искал – маленькие сияющие фонарики. Надежда возродилась птицей феникс. *** - Еще экстракт добавить, и… - резкий стук в дверь раздался эхом в ушах альфы. И он готов поклясться, что в тот момент пережил весь океан тех эмоций, которые ему были доступны. Еще удар, более настойчивый нежели прежде. Отложив в сторону маленькую колбу, тяжелые шаги раздались по направлению в хижину. Тяжелая, дубовая дверь распахнулась, и взору показался знакомый силуэт, от которого сердце бурей заряжалось внутри тела: алые волосы, с упавшими на них листьями, было видно из-под капюшона, закрывающего большую часть тела. И не успел он что-то сказать, как мигом тело начало лететь прямиком на него. И только сейчас альфа смог увидеть, в каком плачевном состоянии был мальчишка: темные тучи под глазами появились в свете желтых свечей; распахнувшийся плащ позволил заметить десятки царапин – совсем свежих, из которых всё так же текла кровь. «Должно быть, в лесу заблудился», - думалось ему, пока нес на руках тело, не подающее признаков жизни. Уложив заклинателя на свою кровать, - хотя можно ли назвать кроватью кучу звериных шкур? – он беглым взглядом пробежался по пахнущему лотосом омеге. Чернокнижник не тиран, и бесспорно, постарается улучшить состояние новоприбывшего к нему гостя, но вот что с ним делать после он в душе не чаял. Маг казался ему маленькой фарфоровой куклой, к которой так страшно прикасаться. Кожа как хрусталь тонка, и тронь не так – рассыпится. И в черствых руках старшего, младший, наверное, и рассыпался бы вовсе. Лицо было без малейшего изъяна – будто вылепленный умелыми руками скульптора аполлон. И Чон, с тем самым волнением на периферии, развязал плащ - хотя можно ли было его таковым назвать? -, откладывая в сторону и возвращаясь обратно – на колени перед самодельной кроватью с лежащим на нем мальчишкой. Из непонятного бутылька капала жидкость, напоминающая по запаху зеленый чай с мятой, на раны. Алые порезы на глазах затягивались, и оставалось лишь убрать запекшуюся кровь. И, нельзя умолчать, но чернокнижник хихикал, когда замечал, как сквозь сонную дрему, лицо омеги недовольно морщилось, ощущая легкое покалывание в теле. *** Сквозь слипшиеся веки пробирался яркий солнечный свет и тонкое пение на грани подсознания. Помнился омеге лишь лунный свет, озаряющий сквозь листья, и зеленый свет фонариков вдали. Но разве он засыпал на мягких шкурах? - Проснулся, соня? – послышался низковатый голос в сторону. И дернувшись, Ким заметил того самого чернокнижника, - Ты сутки в моей постели провалялся, думал уже, что на тот свет отправился. - Что я тут делаю? – и как яркий свет, воспоминания озарили аловолосую голову в одно мгновение: - Ты ко мне посреди ночи приплелся. Я даже спросить у тебя ничего не успел, как ты упал прямо мне на руки. Ты вообще чем-то питался всё это время? В предыдущую встречу ты был меньше похож на скелета. – неся в руках небольшую деревянную миску с ложкой, мужчина присел рядом с напряженным омегой, протягивая её. – Поешь. Тэхен с напряжением оглядел миску, и потом вновь поднял взгляд на него. - Не бойся, я не собираюсь тебя отравлять. Это обычная каша. Сглотнув, омега просушил сухой рот и с натугой потянулся к миске. На секунду он ощутил тепло чёрствых рук, покрытых вязью символов, которые словно отдавали легким сиянием. Лишь через время, когда понял, что слишком долго наблюдает за движением чужого тела, наконец-то взял тарелку, пробуя на вкус пшеничную кашу. - Может скажешь, зачем пришел ко мне? Отложив в сторону миску, Тэхен прижал ноги к себе и, соединив руки домиком, начал говорить: - Я бы хотел стать твоим помощником.