Амплерикс. Книга 1. Серый камень

Изнеможенная после очередного кормления Эксиля, Калирия медленно переставляла ноги, поднимаясь в свою опочивальню мимо Престольного уступа. Секретарий Далонг нежно держал девочку под руку, и это делало картину их долгого подъема в королевские покои из Морозной рощи трогательной. — Как вы, Ваше Величество? — тихо спросил Далонг, зная ответ. — Со мной все в порядке, секретарий, — почти неслышно сказала Калирия. Ночь, когда Илпа Бальерос разрешилась от бремени, Далонг помнил, точно это было вчера. Молнии, которые нечасто почитали Амплерикс своими вспышками, бешено скользили по небесному полотну в ту ночь рождения Калирии, и это наводило страх даже на старого, опытного секретария. В отношении Илпы Бальерос к Далонгу было больше теплой дружбы, чем авторитета, и она с самого утра просила его не отходить от кровати и принять дитя из ее лона. Появившаяся на свет малышка не дышала. Секретарий Далонг пустил в ход все свои знания медицины, чтобы вернуть жизнь в бездыханное тело дочери Илпы. Он метался между новорожденной и ее матерью, истекающей кровью. «Что с моей малышкой?» — Далонг слышит слова Королевы настолько ясно, словно Илпа говорит с ним прямо сейчас. Он испуганно смотрит то на Королеву, которую покидает жизнь, то на бледно-синее тело девочки, не в силах понять, чью жизнь ему следует спасти. «Что ты делаешь? — шепчут потрескавшиеся от сухости губы Илпы, которую Далонг собрался обтереть целительной мазью. — Брось меня. Брось меня, клятый ты пес! Спаси мою дочь, мою малышку». Вот Далонг, оставив Королеву, бросается к ребенку и как можно осторожнее массирует грудь девочки, стараясь запустить ее сердце. Нажим, еще один, третий, десятый… Девочка распахнула глаза и разразилась громким плачем. Далонг, улыбнувшись и утерев пот со лба, взял малышку на руки и повернулся к Королеве. Он смотрит на широко распахнутые глаза Илпы, но взгляд его невольно опускается ниже, к той части постели, на которой разливается багровое пятно крови. Когда Далонг вновь обратил взгляд на лицо Илпы, ее глаза уже застыли, как и улыбка на лице умершей Королевы. Хотя бы за мгновение до конца мать имела счастье слышать, как впервые плачет ее новорожденное дитя. — Ваше Величество, — Далонг очнулся от воспоминаний и обратился к девочке, — я полагаю, что нам имеет смысл вернуться к разговору, который я начинал с вашим отцом. — Ты про канатную дорогу? — Да, Ваше Величество. С каждым разом подъем в королевские покои из Морозной рощи дается вам все сложнее, а канатная дорога… — Я сказала свое слово, секретарий, — слабым, но уверенным голосом перебила его девочка, — и дала понять, что не позволю уродовать стены королевского дворца канатной дорогой. Сегодня Королева я, а завтра ею станет моя дочь. Новая Королева. Или ты не надеешься уже на это? — Все будет ровно так, девочка моя. — Иногда мне и самой не верится, что я смогу дожить до тех дней, когда выйду замуж и дам жизнь новой Королеве. — У меня нет в том никаких сомнений, Ваше Величество. И все же я рекомендовал бы вам рассмотреть вопрос обустройства канатной дороги. — Ты слышал мое мнение. — Как будет угодно Вашему Величеству. — Далонг на мгновение замолчал, а затем аккуратно продолжил: — Есть не очень приятное известие, которое я хотел бы донести до вас. — Говори. Путь в королевские покои для меня долог. Успею выслушать любые известия. — Сегодня на имя Вашего Королевского Величества поступила нота от предводителя Вильдумского отряда. — От Гальера Аберуса? — Да. Он заявил о сложении своих полномочий. На миг Калирия остановилась и недоверчиво посмотрела на секретария, но тут же поставила ножку на следующую ступень лестницы и продолжила: — Полагаешь, это из-за того, что я отказалась возвращать его сына обратно в Кай-Ур? — Вполне возможно. — А если я не удовлетворю его ноту об отставке? — Это в вашей власти. И формально он не будет считаться утратившим статус предводителя отряда. Но вот готов ли он будет продолжать самоотверженное служение? Не уверен. Более того, по моим сведениям, Гальера Аберуса уже нет в Кай-Уре. — Где он? — сурово спросила Калирия. — Не имею возможности знать, Ваше Величество. Да и не думаю, что сейчас это важно. Куда важнее выбрать нового предводителя. — У тебя есть на примете достойные кандидатуры? — Гальер всегда был высокого мнения об одном из солдат отряда. Как же его… Кальп, по-моему. — Пошли за ним. Я хочу говорить с этим Кальпом. — Как вам будет угодно. — И найди Аберуса. Я с ним тоже хотела бы обменяться парой слов. — Я разошлю красный огонь. Кто-то да увидит его. И сообщит мне. Но я должен оговориться, что в своей ноте об отставке Гальер утверждает, что отправляется искать для вас андамит. — И ты склонен поверить в это? — Нет. Ни Королева, ни секретарий не знали, что Гальер Аберус, взяв с собой пять солдат отряда, уже несколько недель держал свой путь на самый юг Амплерикса. Он направился в то место, где когда-то колыхались под порывами эрзальских ветров макушки многовековых деревьев Забытых Лесов, пока их не поглотило беспощадное пламя, которое Верховный судья обрушил на эту далекую территорию, испепелив и деревья, и мандариновые плантации, и дома, и большинство жителей. Ныне Земля Отступников считалась одним из самых неблагополучных мест Амплерикса. Эта земля не интересовала корону. Скудные поставки лекарств и семян в Землю Отступников корона с неохотой возобновила лишь тогда, когда на ту территорию стали переселяться люди в напрасных поисках лучшей жизни. *** Без счету раз Бьяно Кехадис, чудом выживший после огненной кары Верховного судьи, старался убить себя — резал запястья острым камнем, бросался вниз с обрыва. Он полез бы и в петлю, но навряд ли веревка была в силах отнять его жизнь. А к моменту, когда на обугленной земле начали давать свои ростки первые свежие деревья, Кехадис уже успел понять, что проклятье Верховного судьи, сделавшее бессмертными жительниц Забытых Лесов, ныне заточенных в Земле Вдов, коснулось и его. Перед жаждущим власти и лидерства Кехадисом стояла дилемма: вести рутинную, ничем не примечательную жизнь простого деквида, сохраняя в тайне свою истинную личность, или же начать заново отстраивать династию, которую в бытность Забытых Лесов он считал величайшей из тех, что только знала история Амплерикса. До Галии Бальерос, внучки Королевы Лавии, дошли слухи о полусумасшедшем проповеднике с обугленным лицом. Этот проповедник, говорили слухи, призывал немногочисленных жителей Земли Отступников бойкотировать оплату налогов короне. Он твердил, что в действительности никакого защитного слоя Амплерикс не имел, а защита планеты от мерсеби, которых никогда и не существовало, была не более чем мифом, который сотни лет назад придумала династия Бальеросов, чтобы сосредоточить в своих руках всю власть над Амплериксом. Секретарий Галии не раз предлагал Королеве снарядить в Землю Отступников несколько каравелл с плавийцами, которые могли бы разъяснить жителям той земли, кто есть Королева и чем чревато уклонение от указов короны. Но Галия сочла, что подавление инакомыслия в столь непопулярной, немногочисленной и далекой от Триарби земле не стоило тех трат, которые предстояло бы понести королевству на никому не нужные разборки. Впрочем, Хелия Бальерос, дочь почившей Галии, однажды получила послание от Магов: жители Земли Отступников странным образом воспользовались близостью к Бездне, за которой брало свое начало Огненное море. Подвергнутая смертоносному пламени почва Земли Отступников получила уникальную способность к легкому воспламенению. Жители Земли Отступников формировали из почвы небольшие шарики, смешивали их с золой, которой изобиловала эта территория, вымачивали смесь в ядовитых водах ручья, что сочился в Бездну, и давали ей высохнуть. Легкий, но прочный земляной шарик стремительно воспламенялся от удара о любую поверхность, будь то камень или ствол дерева. Если остальные жители Амплерикса должны были поддерживать в своих жилищах постоянный огонь, то обитателям Земли Отступников достаточно было взять земляной шарик и швырнуть его в горстку веток или поленьев, которые тут же вспыхивали мощным пламенем, и потушить его порой не в состоянии был даже ливень. Желая понять, представляют ли эти новости реальную опасность для короны, Хелия распорядилась отправить в Землю Отступников каравеллу с плавийцами и своим секретарием. Впрочем, когда те добрались до Земли Отступников, то увидели лишь несколько лачуг, сооруженных на бескрайней обугленной земле. Местные не проявили к королевским прислужникам интереса. Выцепив из редкой толпы первого попавшегося на глаза человека, секретарий Хелии именем Королевы попросил показать ему земляные шары. Деквид, безразлично пожав плечами, подошел к своей хижине, рядом с которой стоял небольшой сколоченный из досок ящик, открыл его, достал оттуда один из шаров и молча вручил его секретарию. Тот повертел шарик в руках и даже несколько раз перебросил его из одной руки в другую, пока деквид, в глазах которого проскочило не то недоумение, не то испуг, не коснулся руки секретария, давая понять, что такое неосторожное обращение с шариком может быть опасным. Секретарий непонимающе посмотрел на него, и тогда деквид взял шарик из рук старика и швырнул его в стоящую неподалеку каменную глыбу. К удивлению секретария, глыба вспыхнула на глазах, точно хорошо промасленный факел. Секретарий испуганно таращился на объятый бушующим пламенем камень, не понимая, как это вообще может гореть. — И что вы мне посоветуете, секретарий? — спросила Хелия после того, как ее возвратившийся слуга в красках рассказал ей о земляных шарах в Земле Отступников. — Затрудняюсь ответить, Ваше Величество. — Никто не гонит деквидов в Землю Отступников. Они переселяются туда добровольно. И если им удалось изобрести способ легко добывать огонь, так тому и быть. Лучше скажите, удалось ли вам поговорить с этим изуродованным сумасшедшим проповедником, который порочит фамилию моей династии? — Да, Ваше Величество. По мне, это выживший из ума старик, который, должно быть, неосторожно обращался с земляными шарами и ненароком поджег себя. Он пытается убедить жителей Земли Отступников в том, что династия Бальеросов удерживает власть на Амплериксе, сочинив миф о мерсеби, о защитном слое и о крови, которую необходимо давать Эксилю. — Хотела бы я, чтобы он был прав, — задумчиво молвила Хелия, нащупав пальцами у себя на шее свежие следы от недавнего кормления цветка. — Словом, какой-то фанатик. — Фанатик чего? — Своих болезненных фантазий, вряд ли более. *** Несколько недель понадобилось Гальеру Аберусу, чтобы пешком миновать со своими пятью солдатами Аладайские озера. Он обогнул слева побережье белых вод Эр-Нерая и купил за бесценок у пожилой семейной пары в деревне Саами пару лодок. На лодках Гальер со своими солдатами стал спускаться вниз по реке Арамей, пока лодки не уткнулись носами в пепельный берег Земли Отступников. Казалось, прибывших в Землю Отступников чужаков местные жители предпочитали не замечать. Хотя люди с других концов планеты навещали эту далекую территорию нечасто, переселенцы время от времени все же появлялись, и до мотивов их переселения никому из здешних жителей, сосредоточенных на выживании, не было особого дела. — Эй ты! — Гальер Аберус схватил за руку изморенную голодом потрепанную женщину. — Где мне найти старика в ожогах? Деквидка испуганно посмотрела на него и указала на невысокое дерево, одиноко стоящее на пустыре неподалеку. Отпустив женщину, Гальер Аберус приказал солдатам бросить мешки с провизией и ждать его, а сам отправился к дереву. Приблизившись к нему, он заметил, что у основания ствола сидит странного вида старик и держит в руках какой-то небольшой оранжевый мячик. Подойдя ближе, Аберус увидел, что облаченный в лохмотья старик снимает с оранжевого мячика кожуру, отделяет от него дольку и не без удовольствия отправляет ее себе в рот. — Это ты? — негромко произнес Гальер, и старик, испуганно встрепенувшись, обернулся на него. Первой мыслью, пронесшейся в голове у Бьяно Кехадиса, был страх: вдруг каким-то образом короне стало известно о том, что бывший владыка Забытых Лесов не обратился обугленным скелетом в день, когда Верховный судья свершил правосудие, а сумел сохранить свою жизнь? И что теперь? Казнить его не казнят, да он, возможно, и рад был бы этой казни, кабы не клятое бессмертие. Заточат в заключение в одной из темниц Триарби? В казематах Огненного моря? В тесных темных сырых камерах Песочных рукавов? Так ли это хуже, чем гнить тут, среди бескрайнего пепла? И только не утраченная до конца призрачная надежда однажды добраться до столицы и спалить ее… Сжечь полностью, до основания, до того мига, пока не только королевский дворец, но и все его обитатели, все дома и дворы Триарби, все королевские каравеллы, все верблюды, кони, повозки, площади, причал Парящих вод и даже бесконечные деревья игура не обратятся сплошным пламенем, которое дойдет до самой Низины… Только эта надежда пробудила в Бьяно Кехадисе давно забытый инстинкт самосохранения и заставила его аккуратно, почти незаметно запустить правую руку в карман с земляным шариком. Это орудие он всегда носил с собой как раз на случай, если в Землю Отступников нагрянет королевский служака и попробует схватить Бьяно. — Мандарин? — Бьяно натянуто улыбнулся и протянул Гальеру дольку. — Ты Бьяно Кехадис? — Аберус смерил его изучающим взглядом. Бьяно не ответил. Он, все еще сидя под деревом, резким броском швырнул в Гальера земляной шарик. Лишь выработанная за годы службы в Вильдумском отряде сноровка позволила Гальеру Аберусу стремительно отклониться влево. Запущенный в него земляной шарик просвистел в сантиметре от его уха, обреченно упал оземь и вспыхнул невысоким ярким огненным столбиком. В глазах старика Гальер заметил если не страх, то разочарование из-за промаха. — Зря ты так, — ухмыльнулся Аберус. — С кем имею честь? — недоверчиво спросил Бьяно Кехадис, который поднялся на ноги, расправил складку на своем одеянии и небрежно смахнул с одежды кусочек застрявшей там мандариновой кожуры. — Я Гальер Аберус, бывший предводитель Вильдумского отряда. — Не знаю, к чему сейчас больше приковано мое внимание, — размеренно сказал Бьяно. — К тому ли, что ты из Вильдумского отряда, или же к тому, что ты приставил слово «бывший» к своему званию. — Я более не служу Королеве. И не возглавляю Вильдумский отряд. — Насколько мне помнится, отряд создавался для того, чтобы следить за нивенгами в Низине. А взятие под стражу предателей — это задача плавийцев, а не Вильдумского отряда. — Я здесь не для того, чтобы брать тебя под стражу, старый ты обгоревший пес. — В таком случае мое внимание раззадорено как никогда. Гальер Аберус приподнял руки, чтобы сделать акцент на своей безоружности. На пару шагов он приблизился к Бьяно Кехадису и продолжил: — Я знаю, кто ты. — Это я уже понял, ведь ты обратился ко мне по имени, Гальер или как уж там тебя… — Гальер Аберус, — с гордостью ставя акцент на своей фамилии, процедил тот. — И чем же я обязан тебе, Гальер Аберус, если ты явился сюда не для того, чтобы взять меня под стражу? — Я явился сюда, чтобы сделать тебе предложение. — Вынужден тебя разочаровать — пузатые деквиды не в моем вкусе, — хмыкнул Бьяно. — И на том спасибо. Мне достаточно своего сына, знатного поклонника мужской любви. Дашь ты мне договорить, или мы и дальше будем обмениваться остротами? Бьяно закатил глаза, сложил обожженные руки у себя на груди, выдохнул и с нескрываемым снисхождением устремил свой вопросительный взгляд на Гальера. — Что ж, говори. — Ты Бьяно Кехадис, бывший владыка ушедших под пепел Забытых Лесов. Несколько сотен лет назад тебе посчастливилось создать на здешней территории поистине роскошную землю — изобилие вкусных мандаринов, бессчетное количество монет, лившихся в твою казну от успешной торговли оранжевым лакомством с Гальтингом. Беспечность, вседозволенность и разврат. Все то, что не давало покоя короне. И на месте Королевы я бы тоже утратил покой. А еще здешние пейзажи. Неслыханные по своей уникальности пейзажи. Твои владения раскинулись на возвышенности на самом краю Бездны. Оттуда можно было видеть, как с противоположного берега Огненного моря бесконечными золотистыми водопадами пламя стекает в Бездну, обволакивая Забытые Леса оранжевой световой дымкой. Поистине красиво. Но ты бросил вызов самой Королеве, игнорируя ее указы и не ставя ее ни во что. Уверен, в глубине души ты даже мечтал, чтобы настал день, когда у тебя накопилось бы столько монет и такое количество преданных сторонников, что ты захватил бы власть и стал владыкой всего Амплерикса. За это и поплатился. Из-за своих амбиций ты обрек на смерть всех, кто жил в Забытых Лесах, умудрившись при этом остаться в живых. — Тебе бы книги писать, — задумчиво поджал губы Бьяно, когда Гальер замолчал, — а не гоняться за нивенгами в Низине, чтобы обуглить член незаконнорожденному отпрыску низшей ступени. Кстати, чтоб ты знал: когда член горит — это очень больно. И я, без сомнения, крайне признателен тебе за твой увлекательный исторический экскурс. Но мне, как никому другому, хорошо известна эта история. Все так. Все, кроме одного — мне никогда не было дела до власти над Амплериксом. Я наслаждался своим достижением, своим положением. Своей империей. Наслаждался тем, что по качеству жизни Забытые Леса могли конкурировать с Триарби. Да что там с Триарби — с самой Эрзальской долиной! А дрянная Лавия Бальерос не стерпела, что какой-то простой деквид создал землю, куда жители планеты стремились сильнее, чем в столицу. И вместо того, чтобы научиться сосуществовать со мной, она послала ко мне Верховного судью, обратить плод моих трудов в угли. Вот только не возьму в толк, как ты узнал, что я остался в живых? — Несколько лет назад ко мне на службу поступил один парень. Судьба была к нему благосклонна на жеребьевке, и он стал одним из солдат моего Вильдумского отряда. Все мои солдаты — как дети мне. Если ты тащишь эту лямку — предводителя, наставника, учителя — то должен знать о своих подопечных все: где родился, где вырос, кто его родня. Вообще все. И как-то после очередной тренировки мы с отрядом сидели на берегу пруда, и я по очереди расспрашивал парней, чего им не хватало дома, раз они решили отдать себя службе в отряде. У каждого были свои мотивы. Кто-то хотел славы, кто-то искал освобождения от налогов и щедрого содержания после отставки, а кому-то жизнь дома стояла костью поперек горла. Много ли ребят приходило ко мне на службу из столицы? Почти никто. Из Эрзальской долины? Почти никого. Из Серебряной Слезы? Единицы. Но из таких задниц, как Аладайские озера, Байхиби, Амарантовые топи или какая-нибудь Сентра… Ух, отбою не было. И вот один из солдат говорит мне, что проделал свой путь в Кай-Ур аж из самой Земли Отступников. Чем же, спрашиваю я его, тебя не устраивала жизнь в Земле Отступников? Он отвечает, что родители его переселились туда из деревушки у подножия Чистых гор в поисках лучшей жизни. Но просчитались — из одной задницы да в другую. Жрать, говорит он мне, было нечего ни в деревне, ни в Земле Отступников. Он мне много рассказывал про ваши края. И должен заметить, он не соврал — жизнь у вас тут и впрямь паршивая. Между делом упомянул он и о старике, выжившем из ума. Говорит, ходит у нас один обгоревший — ни лоскутка живой кожи на теле. Бедняга. Ходячая головешка, говорит. И проповедует, что и Королева не Королева, и Эксиль не Эксиль, и мерсеби не мерсеби. А еще, говорит он мне, забавная вещица. Родился я, говорит, в Земле Отступников, и помню этого старика с детства. И я, говорит он мне, расту, взрослею, а старик не меняется — точно время для него остановилось. — Кто этот солдат? Как его зовут? — удивленно спросил Бьяно Кехадис. — Сам-то я родился в Триарби, — пропуская вопрос Кехадиса мимо ушей, продолжил Гальер. — Молодым парнем пошел в Вильдумский отряд и, видишь, дослужился до почетного статуса предводителя. Так и обосновался в Кай-Уре, женился, сына родил, если он вообще достоин носить звание сына Гальера Аберуса. В столице жила моя сестра, а сынок ее, мой племянник, служил пажом в Королевской библиотеке. Читать атласы Королевской библиотеки пажам не дозволено, но подлец по ночам пробирался в книгохранилище и коротал время за чтением. Узнал бы об этом кто-нибудь из библиотекарей — пацану отрубили бы руку. Но гаденыш не попадался. Как ни приеду к сестре в Триарби — малый травит истории, начитавшись атласов. А вы знали, говорит он один раз, что еще две тысячи лет назад река Арамей текла только по югу, от Белого Моста мимо Серебряной Слезы прямо к Эр-Нераю? Но по приказу короны ее русло плавийцы рыли сотни лет на север, чтобы снабдить водами Эр-Нерая весь Амплерикс. Прорыли реку от Саами, обогнули Эрзальскую долину, спустились вниз и прошли через ущелье в Чистых горах. А иной раз рассказывает: а вы знали, что плебры, владыки Огненного моря, произошли от далеких предков ангалийцев? А потом как-то: а знаете ли вы, что есть мнение, будто мерсеби никогда и не существовало и что их выдумала династия Бальеросов и даже наняла лучших художников, чтобы те нарисовали ужасных монстров в атласах Королевской библиотеки? И что в Земле Отступников живет сожженный старик, которому это известно, но никто не верит этому сумасшедшему. А старик этот старается возделывать мандарины, точно помешан на них. И клянет на чем свет стоит всю династию Бальеросов, особенно одну из Королев — Лавию. И вот когда ко мне на службу поступил тот юнец из Земли Отступников и рассказал про того самого старика, я сопоставил факты. В следующий свой приезд в Триарби я спрашиваю племянника — а давно ли в атласах были сделаны записи о сумасшедшем старике? Давно, отвечает, лет триста назад, не меньше. — Ну, — усмехнулся Бьяно, — это лишь подтверждает, что обгоревший старик, о котором написали в атласах триста лет назад, это я. Но с чего ты взял, что я — Бьяно Кехадис? — Королева Лавия Бальерос померла сотни лет назад. Кто еще мог затаить на нее непрошедшую обиду, кроме как тот, у кого она отобрала главное достижение его жизни — Забытые Леса? — Допустим, — после непродолжительного раздумья вымолвил Бьяно. — Но тебе-то какое до этого дело? Хочешь денег за молчание? — Шантаж не в моем вкусе. — А чего тогда? — Предложение, о котором я упомянул — объединиться и сжечь Триарби дотла. Меньше всего Бьяно Кехадис рассчитывал сегодня встретить единомышленника. На мгновение он призадумался — слишком подозрительным показался ему этот внезапный визит нежданного гостя из Кай-Ура. Бьяно засунул руку в карман, и Гальер было напрягся, но Кехадис вытащил оттуда небольшой мандарин и протянул его Гальеру Аберусу: — На, попробуй. Клянусь, ничто столь же вкусное еще не касалось твоего языка. Гальер осторожно взял в руку плод, внимательно осмотрел его, поднес к носу и втянул запах — на его лице возникла улыбка, перемешанная с упоительным наслаждением. Улыбка, впрочем, тотчас же исчезла, и он, быстро очистив мандарин от кожуры, жадно вгрызся в оранжевый плод. Липкий густой сок тонкой струйкой потек по его подбородку и шее, и Гальер проглотил лакомство. — Ну? Что скажешь? — усмехнулся Бьяно. — Изумительно… — только и смог вымолвить бывший предводитель Вильдумского отряда. — А теперь скажи мне, в чем твой интерес сжечь Триарби? Чем тебе так насолили Бальеросы? — Сейчас на троне сидит слабая, но самолюбивая девчонка. — Калирия Бальерос, дочь Илпы, которая померла во время родов. Знаю, — сказал Бьяно Кехадис. — Мой единственный сын, который должен был стать солдатом отряда и продолжателем моей фамилии, бежал в Гальтинг к своему… Неважно к кому. Он нарушил присягу, которую приносит каждый курсант, поступивший к нам на обучение, он поставил пятно на моем имени. А эта сопливая паршивка на троне не только отказалась возвращать моего сына обратно в отряд, к семье, но и дерзила мне во время аудиенции, насмехалась надо мной. Надо мной! Над предводителем Вильдумского отряда! А я ей в деды гожусь. Такое я не забываю. И не прощаю. А кто еще на Амплериксе желает справедливости, возмездия? Тот, у кого Бальеросы отобрали дом, разрушили все его достижения и обрекли его гнить в этой дыре, что ныне зовется Землей Отступников. — Не скрою, звучит заманчиво. Но чем могу помочь тебе я, обгоревший и выживший из ума старик, как ты выразился? У меня нет армии — некого поднять на восстание. Сам видел, какая челядь сейчас населяет мою землю. — Армии у тебя действительно нет, но у тебя есть они, — с этими словами Гальер Аберус указал на все еще колышущийся под легкими порывами ветра огненный столб в том месте, куда упал запущенный Кехадисом земляной шарик. — А у тебя? — с сомнением в голосе спросил Бьяно. — Что есть у тебя? — У меня есть несколько верных мне солдат. У меня есть сноровка и военный опыт. Я уже молчу про то, что владею мастерством создавать катапульты — незаменимые помощники при штурме любой крепости, даже такой, как Триарби. — Глупец, — послышалась усмешка Бьяно, — и ты всерьез думаешь, что мы сейчас примемся рубить катапульты, а потом впряжемся в них и потащим их в Триарби, за сотни миль отсюда? — Разумеется, нет. Нам понадобятся каравеллы. Много каравелл. На них сможем погрузить катапульты, воинов, поймать ветер и направиться в столицу. — Каравеллы, надо думать, ты тоже умеешь строить? — вновь усмехнулся Бьяно. — Ты бы лучше не язвил, а слушал меня, — фыркнул Гальер Аберус. — Сидишь тут, на отшибе планеты, жрешь свои мандарины и гниешь, смотря, как бесконечно и бессмысленно течет твоя паршивая угасшая жизнь. Династия Бальеросов не так всемогуща, как может показаться твоим мандариновым мозгам. Амплерикс переживает не лучшие времена. Диетры дают мало сока, Хранилище не заполнено, как положено. Королева юна, глупа и больна. Стало быть, она слаба. Отец ее не в Триарби, и только на своего немощного секретария может надеяться девчонка. А степень недовольства из-за невыносимых налогов высока, как никогда. — И что ты предлагаешь? — Пусть твои люди начнут создавать такие запасы земляных шаров, что им и не снились. Пусть они помогают мне и моим солдатам построить столько катапульт, чтобы они не помещались в Земле Отступников. А мы же с тобой отправимся вести переговоры с теми землями Амплерикса, которые наименее терпимы к короне. Нам понадобятся монеты, каравеллы и люди. — Чем же ты собираешься заинтересовать те земли? Как заставишь их сплотиться против Триарби? — Мы разделим с ними власть на Амплериксе. Мы гарантируем им новый порядок, когда они перестанут выполнять роль жалких налогоплательщиков. Мы расторгнем Старый Договор и убедим ангалийцев, плебров и Мастеров воды заключить новый — тот, который не будет предполагать слепое служение короне. — И ты всерьез думаешь, что все они с радостью выйдут из Старого Договора, не боясь кары Верховного судьи? Я видел это. Видел гнев судьи. — С этими словами Бьяно провел ладонью по обгоревшей коже лица. — Из мелкого ручья разлился Арамей и обнял всю планету. — И? — Бьяно скрестил руки на груди. — При чем тут Арамей? — При том, что все когда-то начиналось с малого. Если стараться и упорно идти к цели, как вода бежит по земле, то непременно достигнешь желаемого. Раньше или позднее. Но достигнешь. — И те самые недовольные короной земли посмеют свергнуть Королеву? Ту, которая кормит клятый Эксиль? — Эксиль? — расхохотался Гальер Аберус. — А как же увещевания обгоревшего выжившего из ума старика о том, что все это выдумка династии Бальеросов, чтобы удерживать власть на Амплериксе без малого восемь тысяч лет? — Я… — запнулся Бьяно. — Ладно, ладно. — Гальер похлопал Кехадиса по плечу. — Мы же с тобой оба знаем, что Амплерикс действительно облеплен мерсеби, как ночное окно мухами. Мы не тронем Эксиль. И девчонка будет и дальше кормить его своей кровью. — Оба знаем? Ты что, видел мерсеби своими глазами? — Не дурачь меня. Не одурачишь. — И ты рассчитываешь, что великие династии Амплерикса доверятся кучке повстанцев? — Я рассчитываю на то, что владыки богатых земель расчетливы и мыслят логически и экономически. И если в них поселить зерно сомнения, вложить в их умы, что никогда не поздно избавиться от привычки потакать короне, то они скорее послушают нас, чем прогонят со двора. — Самым большим флотом каравелл располагает Гальтинг, — сказал Бьяно Кехадис. — Вероятно, — ответил Гальер. — Ты это к чему? — К тому, что Гальтинг, а точнее патриций Шай, неимоверно желает союза с короной. Если бы ты был на месте патриция, какая возможность была бы для тебя более привлекательной — породниться с династией Бальеросов и сосредоточить в своих руках влияние над всем Амплериксом или же вступить в конфликт с короной, чтобы разделить власть с предателем из Вильдумского отряда и его обгоревшим компаньоном? Гальтинг не станет играть с тобой в эти игры, не даст тебе каравеллы. Ты правильно заметил — лучшие дома Амплерикса мыслят логически и экономически. А в том, чтобы вступить в сговор с тобой и мной против короны, нет ни логики, ни выгоды, особенно для Гальтинга и для его патриция, — сказал Бьяно. — Ты, верно, не знаешь, что патриция Шая сейчас нет в Гальтинге, — возразил Гальер. — Он отправился добровольцем на поиски андамита. И где его сейчас носит, никто не знает. Добровольцы рассредоточились по планете, точно горошины, рассыпанные из худого мешка. — Кто же сейчас правит Эрзальской долиной вместо Шая? — Старшая сестра патриция. Альвара Лаплари. — Что тебе известно о ней? — Бьяно заинтересовала эта новость. — Не так много, как хотелось бы. По слухам, она более обстоятельна и холодна, чем ее брат. Альвара отчаянно верит в то, что ангалийцы — лучшая и достойнейшая ступень. Видят черные небеса, вера та небезосновательна. И с Альварой имеет смысл вести диалог, показать ей очевидную пользу нашей задумки. Начать разговор следует именно с ней — ее поддержка откроет перед нами возможность достучаться до остальных возмущенных. — А она возмущена? — Возмущены все, кто довольствуется малым. Странно, что для такого древнего бессмертного осла, как ты, это все еще неочевидно. *** Кларене не хватило монет, чтобы купить Лагею новую одежду для школы. Приобретение тетрадей и чернил и без того подъело скудные сбережения. Если купить еще и одежду, то на ужин Лагею она вынуждена будет предложить рукав от школьной формы. Как назло, сын последнюю неделю недомогал, и старый местный лекарь сказал Кларене, что мальчику не хватает овощей. «Железа в Байхиби много, — вздохнул лекарь, — но в руде хороших овощей не прорастишь. Понимаю, что монет у тебя мало, только вот без свежих овощей с каждым днем сил в Лагее будет становиться все меньше». Кларена могла бы купить сыну нужную еду, если бы не налоги. В Аладайских озерах нет налогов, нет диетр, но нет и заработка. И чем чаще она размышляла о переезде в Аладайские озера, тем яснее понимала, что хорошие овощи не растут ни в железной руде, ни в камне, из которого состоит территория Аладайских озер. В переезде туда не было смысла. У Тиби, которая ушла с работы на конвейере, к удивлению Кларены, действительно получилось напроситься на работу в единственную школу в Байхиби. Ее взяли помощницей старой учительницы, чтобы Тиби переняла мастерство преподавания и в итоге смогла бы сменить дряхлую полуслепую старушку, которая путала учебные дни с выходными и порой не приходила в школу. Узнав, что Тиби получила заветную работу, Кларена вспомнила слова бывшей напарницы: «Ты девочка образованная, еще поумней меня будешь». Впрочем, даже если бы Кларена и смогла стать учительницей в школе, ее сундук для монет едва ли быстро пополнился — на конвейере все равно платили больше. Облегчение от перемены работы почувствовали бы только ее пальцы, а их она никогда не жалела. Когда ее очередная ежедневная смена подошла к концу, Кларена без сил вернулась домой, отпустила старушку, приглядывающую за Лагеем, и, как обычно, уложила мальчика спать. Он смешно сопел в кровати, прижав к себе ручками сшитую из старых тряпок игрушку в виде верблюжонка — подарок от Тиби. Кларена смотрела на сына и наслаждалась его милым личиком. Лагей походил на своего отца, и это радовало ее. Она наклонилась к мальчику, поцеловала его в носик, и Лагей поморщился и чихнул. Кларена поправила его одеяльце, поднялась с кровати, вышла на улицу и направилась к дому, где жила Тиби. В окне дома горел свет, и Кларена постучалась. Послышались скрипучие шаги, дверь отворилась, и на пороге показалась мама Тиби. — Кларена? — удивилась пожилая толстая деквидка. — Стряслось чего? — Доброго вечера, Бони, — вежливо сказала Кларена. — Простите, что заявилась в ночи. Эспира у меня нет, как знаете. — Мы еще не спим. — Женщина затянула пояс на одежде. — Да ты заходи, чего переминаешься на порожке. В доме было уютно, просторно и тепло. В дальнем углу стоял деревянный стол, за которым, обложившись тетрадями, расположилась Тиби. Увидев подругу, она отложила в сторону тетрадь. — Не ожидала видеть тебя в ночи. Стряслось чего? — голос Тиби звучал так же, как и голос ее матери, мягко и доброжелательно. — Прости меня, что я поздно, Тиби, но есть разговор. Можешь со мной немного прогуляться на улице? Или ты занята? — Я рисую карты Восточного Амплерикса для завтрашнего урока. Но почти закончила. И совсем не прочь прогуляться перед сном. Они вышли во двор и неспешно пошли в сторону карьера. Днем там было так шумно, что не всегда получалось услышать речь напарника, но сейчас, ночью, стояла тишина. Было слышно, как где-то между небом и землей носятся наперегонки новорожденные эрзальские ветра. Кларена любила наблюдать за ветром, с завистью глядя, как его порывы поднимают пыль и землю, пролетают между верхушками доменных печей и навсегда исчезают. Пройдет несколько мгновений, и ветра будут где-то невообразимо далеко отсюда — там, куда им захочется устремиться. И никто не помешает им. Ветра улетят, а она вынуждена будет остаться тут, в Байхиби, среди хлипких домов, конвейерной ленты, каменоломен, коричневых берегов и коричневой от отходов железного дела воды в Арамее — эпитет «млечный» был справедлив для Арамея где угодно, но не в загрязненном, вечно сумеречном Байхиби. — О чем ты хотела поговорить со мной? — слова Тиби звучали легко, будто из ее рта вылетали проказники-ветра. — Кажется, у меня больше не получается содержать своего сына, — слова Кларены, напротив, вываливались из нее, как ржавые гвозди, и будто бы неуклюже падали прямо под ноги. — Вот как. — Тиби прикрыла глаза и в знак понимания прислонила левую руку к своей груди. — Ничего удивительного. И ничего постыдного. Ты одна, без мужа, без помощи. Сколько тебе надо? Я попрошу у мамы с папой. Если надо, то могу отдать тебе даже свои монеты. Как только они у меня появятся. — Нет-нет, — закачала головой Кларена, — я не прошу монет. — Нет? — Тиби потерла пальцами рыхлый подбородок и прищурилась, глядя на бывшую напарницу. — Наоборот, это я готова отдать тебе и твоему дому все монеты, что у меня есть. Почти тридцать. Чуть меньше тридцати, по правде говоря. — Я сейчас напрочь запуталась. — Тиби остановилась и, схватив Кларену за руку, остановила и ее. — Для чего моему дому твои монеты, а? Не пугай меня, ответь. — Вчера ночью я окончательно решила, что пойду добровольцем искать для Королевы андамит, — выпалила Кларена. — Хм. — Тиби еще больше прищурилась, и на месте ее глаз остались лишь две узкие щелочки. — Чтобы не платить налоги? — Это первое, — подтвердила Кларена. — Но если я его еще и найду, то сами небеса благословят моего Лагея на брак с девочкой из Бальеросов. Понимаешь? — Понимаю. Но как ты собираешься его найти? Да и где искать? — Там разберусь, — махнула рукой Кларена. — Главное, этот гадкий инспектор не будет больше заявляться к нам домой каждый месяц. Я отдаю ему почти все, что зарабатываю, а работаю я больше всех из женщин Байхиби. — А как же Лагей? — Толстушка вспомнила слова Кларены про монеты. — Ты хочешь оставить его со мной? Для этого собиралась отдать мне все свои монеты? — Да, — сухо подтвердила Кларена. — Что скажешь? Она боялась смотреть на Тиби. Ее пугал любой ответ. Одна часть ее души изнемогала от желания услышать «Согласна», ибо тогда о налогах можно забыть на все время поисков серого камня, а значит, Лагей сможет начать питаться нормально. Но ответ «Нет» тоже хотелось услышать, ведь сердце Кларены разрывалось от одной мысли о том, что она оставит Лагея, пусть даже на время. — Я люблю твоего мальчонку, — улыбнулась Тиби. — Он мне родной. Как сын, ведь на глазах у меня вырос. И родители мои любят Лагея. Не могу и не буду судить, правильно ли ты поступаешь. Ты мама, тебе виднее. Если тебе нужна моя помощь, она у тебя есть, знай это. О Лагее мы позаботимся. — Ты так уверенно об этом говоришь, — сказала Кларена. — И даже родителей своих не спросишь? — Мама последний год только и говорит о внуках. Тебя мне в пример ставит. Я бы и рада, да не пользуюсь спросом среди здешних мужчин. Поэтому Лагея она примет. Не переживай за это. И монеты тебе лучше приберечь. — Но Лагею нужны еда и одежда для школы. — Будет ему и обновка, и овощи. Я знаю, что лекарь тебе об этом сказал. — Тиби, я не могу передать, как признательна тебе за это. Вот только монеты я тебе дам, и обсуждать это мы не станем. — Будь по-твоему. Оставить свои монеты у меня ты можешь. А вот тратить их все равно меня не заставишь. — И Тиби обняла подругу.