Амплерикс. Книга 1. Серый камень

Неделя в Земле Вдов подошла к концу. Следуя договоренности с Главной, Апельгио и Баклий были намерены покинуть эту суровую, мрачную территорию. Чтобы проводить юношей, помолодевшие вдовы вышли к границе Земли Вдов, которую не в силах была преодолеть ни одна из них. Фрея, Лайя, десятки других вдов и даже сама Главная стояли у выхода из леса. Фрея на дорогу набила рюкзаки Апельгио и Баклия свежеобжаренными в золе лепешками из семян и земляными грушами. Окинув взглядом молодых женщин, Апельгио сказал: — Спасибо за тепло, что вы нам подарили. Верю, что настанет день, когда вы вольны будете покинуть территорию Земли Вдов и жить там, где вам захочется. Мы с Баклием благодарны за все, что вы для нас сделали, пусть нам и не удалось отыскать андамит в ваших краях. — И вам спасибо, мальчики, — сказала Фрея. — Вы первые мужи в Земле Вдов. Не забуду то ощущение, которое вы нам подарили. Ощущение того, что мы еще кому-то нужны, для кого-то еще полезны. Вы подарили нам воспоминание о том, что значит — быть женщиной. Найдите этот андамит, вручите его Королеве и измените свою жизнь к лучшему. — Спасибо и вам, — обратился Апельгио к Главной, — за то, что поверили нам, не изгнали и позволили провести у вас так много времени. Главная ничего не ответила, но нельзя было не заметить, что уголки ее губ подернулись почти невидимой улыбкой. Апельгио развернулся, прошел за густые деревья и исчез в мрачной толще леса. Баклий сделал пару шагов за ним, но остановился, повернул голову к стоящей неподалеку Залине и смущенным жестом попросил ее подойти к нему. — Послушай, — сказал он Залине, когда она вплотную приблизилась к нему, — я помню об обещании, что дал тебе. Клянусь: как только мы дойдем до первой деревни, я попрошу кого-нибудь дать мне красный огонь и пошлю ноту на имя Верховного судьи. А потом… Останется лишь уповать на то, что послание мое не пройдет мимо судьи. — Даже если ничего не получится, — шепотом ответила она, — я никогда не перестану быть тебе благодарной за помощь. И за те дивные мгновения, что ты подарил мне в моей хижине. Я буду очень скучать по тебе, Баклий. Она обняла его и поцеловала в губы. Когда силуэты Баклия и Апельгио исчезли в лесу, женщины, постояв недолго у границы Земли Вдов, начали потихоньку расходиться, возвращаясь к своему монотонному быту, с той разницей, что теперь они были молодыми девами, чьи тела более не мучили старческие болезни и бесконечная слабость. И одна только Главная не вернулась в свою лачугу. Вместо этого она направилась к противоположному краю леса, откуда открывались чарующие виды на окутанные густым серым туманом опоры Белого Моста. Окинув взглядом арки Белого Моста, вырастающие из неизведанных низин, Главная села на самом краю обрыва, поджала ноги и обхватила их руками. Так и сидела она, поглощенная мыслями о том, почему все вдовы, включая ее саму, вернули себе, казалось, навсегда потерянную молодость. Почему так случилось? Быть может, это из-за тех двух глупых, но без сомнения хороших мальчишек? Она не могла знать. Справа от сидящей на траве Главной, погруженной в свои размышления, протекал один из ручьев, ответвлявшихся от млечной реки Арамей, русло которой проходило далеко отсюда, к югу от Земли Вдов. Почувствовав жажду, Главная поднялась на ноги и подошла к ручью. Присев у ручья и зачерпнув ладонями студеную чистую воду, она жадно опустошила ладони, а затем взяла еще воды и умыла свое молодое лицо. Внезапно в ее голове вновь стали искорками проноситься непонятные вспышки — вот она снова видит себя сидящей в невероятно красивой светлой комнате, очевидно, за тысячи миль отсюда. Вот она опять видит эту незнакомую девушку, которая, заливисто хохоча, расчесывает волосы Главной небольшим тоненьким резным гребешком. «Да не крутись ты, а то волосы спутываются», — голос незнакомки отчетливо звучал в голове Главной. Опять эти мучительные, непонятные воспоминания, что время от времени настигают ее против воли. Тут вырисовывающиеся в голове Главной картины стали более четкими и понятными. Она ясно видит свой дом, свою комнату, откуда на улицу ведет резной балкончик, за которым открываются виды на чудесный город. Неужели… «Это я», — шепнула сама себе Главная, еще раз бросив взгляд на свое отражение в ручье. «Это я! Вспомнила! Я вспомнила…» Весь день Баклий и Апельгио неспешно шли по незнакомым землям, стараясь понять направление эрзальских ветров. Они пытались сориентироваться по звездам, изредка возникавшим на черном небе Амплерикса, но не умели читать их подсказки правильно. На исходе следующего дня они достигли реки Арамей, что не могло их не радовать — русло млечной реки было каким-никаким, однако более надежным ориентиром по сравнению с редкими звездами. Выбившиеся из сил, они медленно шли вдоль извилистого русла в надежде добраться хоть до какой-нибудь деревушки, пока наконец не уткнулись в крошечное поселение, состоящее из дюжины небольших аккуратных домиков. Прямо у входа в село одним сплошным рядом стояли несколько диетр, каждая из которых тихонько вилась, огороженная невысоким заборчиком. Должно быть, обитатели здешней деревушки предпочитали держать диетр не у себя во дворах, а поодаль от жилищ, наведываясь каждый к своей розе. Почувствовав запах путников, диетры синхронно повернули к ним свои зубастые бутоны и издали протяжное голодное хищное шипение. — Эй, эй, — поежившись, сказал им Баклий, будто они могли понять его слова, — даже не думайте. Когда они прошли дальше, по направлению к домам, до них стали доноситься чьи-то возмущенные возгласы: «Тевиль, старый поганец, а ну подь сюда, драный пес!» Высокий сутулый деквид, засучивая рукава, угрожающе быстрым шагом приближался к соседу, сухому старикашке. «Ты мою диетру ободрал, старая ты коряга?» Старикашка обернулся к нему и, не успев уклониться от удара, тут же рухнул наземь, получив кулаком прямо в челюсть. Маленькая, но бойкая бабулька быстро подбежала к старику и заслонила его своим телом, пытаясь спасти мужа от новых ударов разъяренного соседа. — Ты чего это, Ортей, — закричала она, — совсем умом тронулся? Чего кулаки распускаешь, сопляк? — А ты не лезь, старая калоша! Без тебя разберемся. — Ты чего, кого спрашивают, налетел на него, остолоп? Сейчас как дам тебе! Понял меня? — Я вчера свою диетру осматривал. У нее клык назрел. Собирался сегодня сок собрать. А как сейчас слазил к ней, так увидел, что клыка-то и нету! А твой старикан вчера рядом со мной на лестнице стоял, вашу диетру осматривал, причитал, что зубы не растут. Это все он! Он забрал сок моей диетры! — Да ты соображаешь вообще, чего мелешь? — охая, причитала старушка. — На кой пес нам твоя диетра сдалась? Мы третьего дня банку сока почти полную инспектору отдали. — А кто тогда мою диетру подоил? Может, Королева, мать ее, в ночи сюда пробралась? Чего молчишь? — Не разобрался толком, а кулаки распускаешь, — продолжала возмущаться старушка, помогая стонущему дряхлому мужу подняться с земли на ноги. Не понимая, уместно ли будет прервать соседские разборки, Апельгио и Баклий подошли к ним. Ортей, который, казалось, собирался съездить по физиономии Тевиля еще раз, заметил чужаков. «А это еще кто?» — грозно спросил он. — Извините, — робко сказал Апельгио, — мы пришли из Земли Вдов. — Что-то сморщенных сисек я у тебя не наблюдаю, — смерив его недоверчивым взглядом, сказал Ортей. — Мы с Баклием, моим другом, были в Земле Вдов в поисках андамита для Королевы. Мы добровольцы, ищем серый камень, чтобы исцелить Ее Величество Калирию Бальерос. Меня зовут Апельгио, если вы хотите знать. — Добровольцы, говоришь? — Ортей подошел к Апельгио. — А у нас чего надо? — Мы случайно забрели сюда. — Вот и убирайтесь, пока шеи вам не свернул! — Да уймись ты, окаянный, — пискнула жена Тевиля и, обращаясь к путникам, сказала: — Мальчики, поди, голодные с дороги. — Ну вообще-то, у нас с собой есть еда, — сказал ей Баклий, когда она потрепала его по щеке. — Нам вдовы дали немного лепешек и земляных груш на дорогу. — Чего-чего? — ухмыльнувшись, протянула старушка. — Эти старые полудохлые бабищи дали еды? Вам? — Ну да, — сказал Баклий. — Мы искали андамит в их землях, хотя и не нашли. Но мы помогли им немного по хозяйству, вот они нас и отблагодарили. И они уже не старые. — Это как так — не старые? — удивилась она. Баклий поведал ей о пении вдов и обо всем том, что случилось с вдовами во время их визита в те суровые земли. Старуха, услышав это, почесала подбородок и посмотрела на своего мужа. — Слыхал, старый? Может, и мне надо туда смотаться? Глядишь, мои девочки тоже соком нальются! — И с этими словами она схватила руками свою грудь под одеждой. — Вы не подумайте, — продолжил смущенный Баклий, — мы не собираемся у вас задерживаться. Мы просто хотели попросить вас дать нам красный огонь, если у вас есть. — Это зачем? — спросила она. — Да какая разница? — вмешался Ортей. — Небось, охотятся на чужих диетр. — Сдалась им твоя диетра, — огрызнулась старушка. — Пусть убираются восвояси! — кричал Ортей. — У нас и так жрать нечего, а еще эти тут. — Не надо нам жрать, — возразил Баклий. — Красный огонь, значит, да? — прищурилась старуха. — У вас он есть? — с надеждой спросил Баклий. — Допустим, что есть. Чего взамен дадите? — А что вам нужно? — спросил юноша. — Монет бы не помешало. — Эх, — поджал губы Баклий, — вот чего нет, так это монет. Ни единой. — Э-э-э, милый мой, так дела не делаются. Хотите красный огонь — извольте платить. Если нет монет, то что у вас есть? — Ну, — растерялся Баклий, — есть, например, земляные груши… — Нашел, чем удивить, — фыркнула она. — На кой мне твои груши? Свиньям дать? А кроме груш что имеете? — А кроме груш — ничего. Лепешки вас навряд ли заинтересуют, я так понимаю. — Мы можем отработать красный огонь, — вмешался Апельгио со свойственной ему рассудительностью и тактичностью. — Если вам нужно что-то починить, помочь по хозяйству, собрать сок ваших диетр… Вы только скажите. — Я-то сама решать не могу, — ответила старушка. — Красный огонь у нас один. Хранится у нашего старшины. Он и решит. Идите за мной. Несмотря на преклонный возраст, старушка бойко семенила кривыми тонкими ножками. Апельгио и Баклий едва поспевали за ней. — Как называется ваша деревня? — спросил ее Апельгио. — Не деревня, а село, — сказала старуха. — Вот уж разница, — буркнул Баклий. — Разница у нас с тобой между ног, — огрызнулась старуха. — Село наше называется Хито. Они дошли до одного из дворов, где копался в земле немолодой деквид. — Варго, — окрикнула она его, — Варго! У нас тут гости, посмотри. Варго оторвался от грядки, где были рассажены молодые ростки, отряхнул колени и внимательно посмотрел на Баклия и Апельгио. Он обладал необычайно высоким ростом и длинными руками, похожими на две плети. На его лоб спадали густые седые волосы, но стариком он не казался. — Варго, эти двое — добровольцы. Ищут андамит для Королевы, — продолжила старушка. — Помнишь, ты получил как-то красный огонь из Триарби об этом андамите? — Ты сама как думаешь, помню я или нет? — спокойно отреагировал он, а затем обратился к юношам: — Рассчитываете найти серый камень у нас? — Мы, если честно, забрели сюда случайно, — сказал ему Баклий. — Нам нужен красный огонь. — С какой же целью? — Чтобы послать ноту Верховному судье, — наивно ответил Баклий. — Это еще с чего? — Дело в том, что мы с моим товарищем, с Апельгио, вышли несколько дней назад из Земли Вдов, где пытались найти серый камень. Там есть девушка, которая попала туда совершенно незаслуженно. По ошибке, по нелепому недоразумению. Ее предали. Она не виновата была. А ее сослали туда гнить. И я пообещал ей, что, как только добредем до первой деревни, я пошлю о ней красный огонь Верховному судье, чтобы вызволить Залину оттуда. Когда он умолк, Варго внимательно посмотрел на него, а потом разразился громким смехом, ввергнув юношу в ступор. Он смеялся так громко и так сильно, что в какой-то момент нагнулся и уперся ладонями в колени, не переставая хохотать. Немного успокоившись, он посмотрел на Баклия и сказал: — Влюбился, что ли? — Я? — опешил Баклий. — Я… Нет. Просто она… Залина, она…  — Влюбился, чего тут гадать. Ой, насмешил. И что, ты думаешь, Верховный судья бросится вызволять эту твою… — Залину, — обиженно буркнул Баклий. — Залину! Думаешь, Верховный судья все бросит и побежит вызволять эту твою Залину из ссылки? — И он вновь расхохотался. — Да, — невозмутимо сказал Баклий. — А почему нет? — Дурачок, — усмехнулся Варго. — С другой стороны, ты меня прямо растрогал. А знаешь что? — Что? — А я вот просто ради любопытства дам тебе красный огонь. — Правда? — обрадовался Баклий. — Правда. — А чего попросите взамен? — Да ничего не попрошу. Красный огонь вернется к нам через какое-то время. Через какое — не знаю. Но что вернется, так это почти наверняка. Жизнь у нас однообразная, огнем мы особо не пользуемся. Так почему бы вам его не дать. — Ты бы взял с них что-нибудь, — вмешалась старуха. — Без твоих советов разберусь, — бросил ей Варго. — Это с каких пор мы занимаемся благотворительностью? — не успокаивалась старушка. — Пусть отработают! — Я же сказал, будет им красный огонь. Жестом он пригласил Баклия пройти к нему в дом. В небольшом жилище было два массивных окна и сложенная из булыжников печка, где стояли неказистые закоптившиеся кастрюльки. Варго подошел к стене, к которой было приколочено несколько полок, взял с пола ведро, перевернул его и встал на него, дотянувшись до самой верхней полки. Он достал оттуда небольшую железную квадратную емкость. Поставив ее на стол, Варго снял крышку, и спустя мгновение из жестяной емкости вылетел небольшой, размером со среднее яблоко, красный полыхающий шарик, сплошь состоящий из огня, и застыл над емкостью. — Вот, пожалуйста, — сказал Баклию Варго. — Это красный огонь? — спросил тот, с интересом разглядывая шарик. — Ну ты же видишь, что это огонь и что он красный, — ответил Варго, и в этот момент Баклий впервые почувствовал, что Варго не лукавит. — И что мне делать? Как мне направить послание Верховному судье? — Ты должен просто сказать, кому направляешь послание и с какой целью. А остальное красный огонь сделает сам. Баклий, стесняясь, глубоко выдохнул и обернулся на Апельгио, Варго, старушку и Ортея, а они облепили его и наблюдали за происходящим. Смущаясь, он присел на корточки перед столом и посмотрел на жестяную банку, над которой все еще парил красный огонь, словно ожидая инструкций. — Ну? — сказал Варго. — Чего медлишь? Говори. — Уже можно, да? — Вполне. Огонь ждет тебя. Баклий вздохнул, немного помялся и начал говорить дрожащим голосом: «Ваша Светлость, или как к вам надо обращаться? Уважаемый… Глубокоуважаемый Верховный судья, великий и достопочтенный вершитель судеб! К вам имеет честь обратиться Баклий из Сентры. Я один из добровольцев, кто отправился на поиски андамита для Ее Величества Калирии Бальерос. Со мной по Амплериксу путешествует мой лучший друг Апельгио. И в поисках серого камня нам довелось побывать в Земле Вдов. Вроде бы мы с Апельгио стали первыми мужами, которые туда попали. И там есть девушка, ее зовут Залина. Она из Серебряной Слезы. Родители сослали ее в Землю Вдов, потому что она непристойно вела себя со своей младшей сестрой Силией. Но Залина рассказала мне, что сестра подставила ее, потому что хотела заполучить эспир. Сестра наврала родителям, что Залина трогает ее во время купания, а отец Залины так рассвирепел, что даже разбираться не стал — просто сослал Залину в Землю Вдов. Она молодая, чудесная девушка. И это несправедливо, что такая замечательная девушка обречена на вечную ссылку в Землю Вдов. Она не должна прозябать там, среди остальных. Залина хочет нормальной жизни, хочет иметь мужа и настоящих детей. И это все очень несправедливо, я считаю. А кто, если не Верховный судья, способен свершить правосудие и восстановить справедливость? Вы ведь для этого существуете у нас на Амплериксе, чтобы бороться с несправедливостью, ведь так? Поэтому я очень прошу вас вызволить Залину из Земли Вдов и вернуть ее обратно в Серебряную Слезу. Ну или куда угодно еще. Но лишь бы не там. Спасибо, большое спасибо вам заранее за то, что вы во всем разберетесь и спасете ее. Просто как надо, так и сделайте. Ну, наверное, мне больше нечего добавить, кроме того, что и я, и Залина смеем смиренно ожидать вашего величайшего благосклонного правосудия. Спасибо. До свидания». Он замолчал. В доме Варго стояла тишина. Внезапно огонь налился ярким красным свечением, дрогнул, поднялся над железной емкостью и, точно стрела, пущенная самым искусным лучником Эрзальской долины, стремительно вылетел через окно дома Варго. — Это что? — спросил Баклий. — Он полетел к судье? — Видимо, — ответил Варго. Варго улыбался — было заметно, что его тронула эта наивная сбивчивая речь, которую Баклий начитал на красный огонь. Так может делать только влюбленный. Варго хорошо это знал, ибо сам был дважды влюблен. Две любви, две боли. Если та самая Залина ответит Баклию взаимностью, парень не познает того, что познал Варго. Особенно в первую свою влюбленность, когда лишь отблеск разума в затуманенной ревностью голове не позволил Варго сунуть свою голову в пасть диетре. От этого поступка выиграла бы его неверная возлюбленная, а еще диетра. Но точно не Варго. Во второй раз он никогда не влюбится, решил он. Но влюбился, пусть и не так сильно, как впервые. И пусть в этот раз неверным был уже он. — Мы даже не знаем, как отблагодарить вас, — сказал Апельгио, глядя вслед огню, который уже успел превратиться в крошечную красную точку, и она становилась все менее заметной взгляду по мере того, как рассекала равнину по направлению на северо-запад. — Не стоит, — ответил Варго. — Ну как же это не стоит? — возмущенно воскликнула жена Тевиля. — Пусть вон свиньям моим еды даст, что ли. У меня пальцы-то уже не те, чтобы жратву им таскать. — Если захотят, то помогут, — отрезал старшина. — Конечно, бабуль, — воодушевленно сказал Баклий. — Показывайте, что и куда нужно отнести. Под вечер Апельгио и Баклий собрались покинуть эту деревушку, но Варго настоял на том, чтобы они заночевали в их деревне. «Огненные шары поубавили свой жар, да и эспир мой показывает, что близится ночь. Переведите дух у нас, а завтра пойдете дальше искать этот серый камень». *** Расстроенный, раздавленный всем тем, что произошло накануне в Серебряной Слезе, Шай покинул этот город. Миновав хрустальные статуи Квареби и Ирении, он направился к лодкам, пришвартованным у статуй, чтобы проделать обратный тернистый путь и постараться добраться до Гальтинга как можно скорее. За миг до того, как запрыгнуть в лодку, он окинул взглядом хрустальный замок Серебряной Слезы, осознавая, что в этой земле остается Лафре, память которого была безжалостно стерта жестоким и расчетливым мэром Аргани. Лафре, Лафре… Наивный, спокойный. Умный, добрый, скромный. Сильный, да, бесспорно. И бесконечно влюбленный. Бесконечность и безответность любви Лафре к патрицию соревновались друг с другом, словно две соперницы, обходя одна другую в гонке. А Шай превосходно был осведомлен об этом. И не делал ничего. Шай вспомнил, как впервые увидел Лафре. В тот день к Гальтингу причалила каравелла из Медистого плато, чтобы принять на борт лекарства и кованые наконечники для топоров и мотыг. Когда погрузка товара закончилась, а каравелла поднялась в воздух и поплыла на ветрах обратно на запад, на земле остался стоять худощавый юноша. Патриций сидел на свежей траве неподалеку и натягивал тетиву на новый лук, который он изготовил своими руками. Шай приковал взгляд к незнакомцу — тот непонимающе оглядывался по сторонам, будто искал дорогу. Незнакомец устало вздохнул, повернулся в сторону патриция, и локоны его вьющихся волос цвета сахарной патоки маняще заколыхались на ветру. Поймав на себе взгляд молодого человека, Шай опустил глаза к луку, с усилием сгибая оружие, чтобы надеть на его окончание упругую свежую тетиву. Лафре подошел к патрицию и спросил, как ему пройти в казарму лучников. Как только Шай услышал его робкий голос, то понял, что больше всего хочет овладеть этим необыкновенно хорошим собой юнцом. Спустя два дня в старой заброшенной казарме запыхавшийся Шай застонал от удовольствия, и тогда Лафре повернулся к патрицию и с некоторым стыдом посмотрел на него. — Ты как? — спросил его Шай, затягивая ремень на своих узких штанах. — Кажется, хорошо, — смущенно ответил Лафре, шаря руками по пыльному дощатому полу казармы в поисках своей одежды. — Кажется! — фыркнул патриций и улыбнулся. — Еще никто из парней не смел говорить мне «кажется». — Ну, мне не с чем сравнить, — ответил Лафре. — Да ладно? У тебя ни разу не было? — Ни разу, — сказал Лафре. — Даже с девочками? — С девочками было. — Ну, то девочка. Больно было? — продолжил допытываться Шай. — Нет, наверное, — еще больше смутился Лафре. — У нее до меня уже были мужчины. — Дурак, — рассмеялся Шай. — Тебе сейчас было больно? Со мной? — Ага, — кивнул Лафре. — Но не очень. — И надолго ли отец отправил тебя к нам на учебу? — Мне сказал, что на полгода. — Полгода. — Шай поднял брови и посмотрел в потолок, как будто считая. — Полгода… Две сотни дней. Поверь мне, уже через неделю я научу тебя летать со мной в постели. На двухсотый день жить без этого не сможешь. — Две сотни? — усмехнулся Лафре, одевшись. — Ты собираешься делать это со мной двести раз? — Я не собираюсь, — посмотрел на него патриций с хищной улыбкой на лице. — Я буду. Сейчас, оставляя за спиной Серебряную Слезу, Шай впервые задумался над тем, кем был Лафре в его жизни. Для чего черный небосвод послал ему Лафре? И отчего Шай, который давно понял, что Лафре питает к нему самые нежные чувства, ни разу не позволил юноше испытать хотя бы долю того же самого? Ведь он мог позволить это. Должен был. В его голове роились мысли — насколько сговорчива будет его сестра? Вспомнит ли она их уговор о том, что трон Гальтинга он, истинный патриций и повелитель Эрзальской долины, оставил на нее только на время поисков андамита? Соблюдет ли она условия этого уговора? Зная Альвару, он имел все основания испытывать опасения. Он корил себя за то, что покинул Гальтинг. Надо было оставаться там с Лафре, не пускаться на поиски андамита и не покидать трон. «Мной завладела идея породниться с династией Бальеросов. В итоге я потерял Лафре. А Лафре… О, еще хуже — он потерял себя. Но я верну его. Верну». Лодке, на которой патриций отправился в Гальтинг, не хватало парусов — Шаю не составило бы труда дать ветра парусу и преодолеть расстояние довольно быстро. Но в помощь ему была лишь пара весел. Он неумело орудовал ими как мог, выбиваясь из сил. Его одежду пропитал пот, и она воняла. С наступлением темноты Шай вынужден был делать привал — порой на голом берегу, где не было ни домов, ни леса. Постоянная усталость овладела его телом, и избавиться от нее не помогал даже сон. Ветра обжигали его неприятным холодом, а он не чувствовал силы даже на то, чтобы приказать им поубавить порывы. В одну из ночей он, как обычно, спал под открытым небом. Внезапно черные небеса прорезались яркими молниями, и на землю обрушился мощный ливень. Он начался так неожиданно, а сила его была столь великой, что казалось, точно кто-то на орбите планеты взял в руки огромную бочку воды и просто вылил ее на поверхность Амплерикса. Патриций промок стремительно, и укрыться было негде — куда бы Шай ни бросал взгляд, он не видел ничего. Возможно, это глубокая темнота не позволяла ему рассмотреть деревушку или хотя бы каменную насыпь? Несколько висящих в небе тусклых сфер отражались в водах Арамея, где Шай смог разглядеть пришвартованную к берегу лодку. Дождь наполнил ее почти до краев, и крошечное судно, качнувшись, отчалило от берега. «Нет!» — крикнул патриций сквозь неистовый ливень, будто лодка могла бы послушаться его и снова прибиться к берегу. Но лодка ускользала от его взора. В свете слабых небесных сфер Шай заметил, как она, отплыв вдаль, окончательно наполнилась дождем и беспомощно скрылась в черных водах реки. По лицу Шая хлестал ливень, а он, не переставая, смотрел на Арамей, осознавая, что теперь ему придется идти в Гальтинг пешком. Где он сейчас? Шай не знал этого даже приблизительно. Он лег на мокрую землю, закрыл глаза и заорал от отчаяния. Он даже смог заснуть — тело его было поглощено усталостью. Сквозь сон Шай почувствовал, что ливень прекратился, но решил доспать до утра. Через неделю пути вдоль Чистых гор, все еще на Восточном Амплериксе, Шай увидел перед собой город, покоящийся в неглубокой низине, почти у подножия гор, на берегу Арамея. День был необычайно ярким — в черном небе переливались пламенем полтора десятка огненных сфер. Их свет падал на крыши домов, стоящих почти вплотную друг к другу. Выложенные бурой черепицей крыши казались похожими на панцирь огромной черепахи. Сами дома, многие из которых были сложены из песчаника, желтели и белели в дневном свете. Утопающий в цветах Аджхарап был не самым богатым городом Амплерикса, но и от нищеты не страдал. Здешние жители славились мастерством изготовления самых легких, резвых и прочных лодок. На удачу жителей Аджхарапа в их землях рос крепкий ясень, которого остальные территории Амплерикса не знали. Изготовленные из ясеня лодки служили владельцу десятилетиями. Даже сам Гальтинг охотно закупал лодки, построенные корабельщиками Аджхарапа — и для собственных нужд, и для перепродажи. А в заработках на перепродажах Гальтингу не было равных на планете. Один из патрициев Эрзальской долины просил корону отдать ему Аджхарап под протекторат, но Королева не удостоила то прошение никаким, даже отрицательным ответом. Глядя на этот город, патриций пытался сообразить, каким образом ему легче всего очутиться на Западном Амплериксе, по ту сторону Чистых гор. Обогнуть их по южному притоку Арамея, как делает большинство жителей планеты, или же перенестись над горами на ветрах? Силы его были на исходе, и он чувствовал, что эрзальские ветра сейчас куда сильнее его воли. Шай уверенно стал спускаться к городу. Невысокие, сложенные из белого камня дома Аджхарапа спиралью закручивались от центра города к окраинам, образуя собой один сплошной непроходимый лабиринт, и безошибочно сориентироваться в нем могли только здешние жители. В центральной части города, где протекал Арамей, была сооружена, возможно, самая красивая набережная, которую видел патриций, а уж он-то побывал на многих землях Амплерикса. Русло Арамея струилось через весь город извилистой полосой, как застывшая в своем беге быстрая змея. На одном берегу раскинулся сам Аджхарап, а вместо другого стояли Чистые горы — такие невообразимо высокие, что их тень ползла по всему городу. Воды Арамея точили Чистые горы, но это величайшее творение Амплерикса было сильнее воды. Горы стояли, нависая над городом на сотни метров ввысь, точно старший брат, готовый защитить младшего от любой внешней угрозы. Тот берег Арамея, где стоял Аджхарап, был укреплен высокими насыпями земли, перемешанной с камнем, и из насыпей росли стройные ясени. Сама набережная была мощена белым камнем — вероятно, тем самым, из которого были сооружены жилища Аджхарапа. На всем протяжении Арамея в черте города были построены деревянные причалы, возле которых на воде стояли десятки лодок в ожидании своих хозяев или покупателей. У Шая в кармане было несколько монет. Патриций плохо знал, сколько может стоить лодка или хотя бы ее временное пользование. Когда тебе выпало счастье владеть лучшей территорией планеты, ты тщательно ведешь счет монет в казне, но не в своем собственном кошельке. Причал был отделен от плотно застроенной набережной широкими улицами, которые, как щупальца осьминога, простирались в глубь города и истончались там, превращаясь в узкие переулки. И везде были цветы. Эрзальская долина не знала недостатка в красоте, но растущие в долине цветы были лишь скромной частью сказочных пейзажей в землях ангалийцев. Здесь же, в Аджхарапе, они были повсюду: под кроной ясеней и на спусках к реке, вдоль дорог и во дворах, в палисадниках домов и под окнами. Нежно-розовые армерии, фиолетовые иберисы, красные пушистые маки, голубые люпины, пестрые тюльпаны, синий цикорий, молочные пионы, белые астры — вся палитра рдела своим кричащим многообразием в свечении огненных сфер и тянула к свету яркие лепестки и листья. Шай развел руками высокие люпины, подошел к причалу и стал осматривать лодки. На одной из них он вполне мог бы обогнуть южные хребты Чистых гор, переправиться на Западный Амплерикс, и там, недалеко от Гальтинга, напитаться силами ветров и перенестись на них к себе домой, чтобы встретиться с сестрой, восседающей на троне на время его отсутствия. Редкие жители Аджхарапа суетились на набережной, делая покупки в торговых палатках, но возле лодок не было ни души. Патриций спустился по каменной лестнице причала вниз, к воде, и стал оглядываться по сторонам в поисках владельцев лодок, но не увидел никого. В конце концов, он — четвертая ступень. Выше него на Амплериксе только Маги, Верховный судья и сама Королева, и вряд ли кто-то из них сейчас прохлаждается тут, в утопающем в цветах Аджхарапе. Никто ступенью ниже не смеет перечить его решениям, а значит, он волен взять любую лодку, на которую падет его взгляд. Если желающих получить у него монету за лодку нет, это должно заботить их, а не его. Оглядевшись по сторонам еще раз, Шай ступил на одну из лодок. Она неохотно ответила ему ленивым покачиванием. Весла лодки были аккуратно сложены неведомым владельцем вдоль бортов и сохли в нежном тепле огненных сфер. Он провел рукой по веревке, удерживающей судно вплотную к причалу. За миг до того, как отвязать лодку, патриций услышал откуда-то сверху, с набережной, пронзительный крик: — Эй ты! Да-да, ты! А ну, убрал руки от моей лодки! Он машинально отдернул руки и повернул голову к источнику звука. Сверху, с городской набережной, на него смотрела невысокая молодая девушка. Ее маленькие глаза свирепо сверлили его. Девушка подобрала полы платья и быстро перешагнула через частокол, отделявший улицу от набережной. Приблизившись к лодке, девушка повторила: — Прочь руки от моей лодки! — Простите, право… — Шай стоял в лодке, но не решался ступить обратно на каменный выступ, торчащий из склона городской набережной. — Я не знал, что вы хозяйка, сударыня. — Это моя лодка. — Кларена угрожающе смотрела на растерявшегося от такого напора патриция. — Я же не спорю. — Улыбкой Шай попытался сгладить неприятный момент, но у него это плохо получилось. — У меня и в мыслях не было красть ее. — Чего тогда стоял в ней? Хотел промаслить ее? Очистить весла от водорослей? Или, быть может, положить мне в дорогу немного еды? — У меня есть монеты, — сказал патриций. — Не кричите на меня, я не сделал ничего зазорного. Кларена подошла к лодке, на которой в свое время покинула Байхиби, и посмотрела на нее, будто проверяя, не украл ли незнакомец чего-то ценного, чего в лодке не могло быть по определению. Осмотрев судно, она повернулась к все еще стоящему в лодке патрицию и резко толкнула его. Тот беспомощно замахал руками, попытался удержать равновесие, но поскользнулся и с громким «плюх» рухнул в воду. Вынырнув на поверхность, Шай выругался так громко и так грязно, что Кларена опешила, пусть ей не раз приходилось слышать, как на работе в Байхиби непристойно бранятся мужчины и даже женщины; первые — от тяжелого труда на каменоломне или на добыче руды в карьерах, а вторые — из-за боли в пальцах. Сама же Кларена хода ругани не давала, пусть и уставала за неделю сильнее мужчин на каменоломне, а пальцы ее ныли ночами так, что иная женщина предпочла бы избавиться от них при помощи топора. Между тем патриций подплыл к лодке, ухватился за ее борта, подтянулся и забрался обратно. Он встал в полный рост, смерил девушку полным недовольства взглядом, поднес ладони к голове и провел ими по длинным мокрым волосам, от воды смотрящимся не пепельными, а грязно-серыми. Отжав волосы, он увидел, что девушка странно косится на него. Возможно, она осознала, что допустила лишнего, а может быть, просто была недовольна тем, что под этим высоким юношей в мокрой одежде, через которую хорошо проглядывался упругий торс, на дне лодки разливается лужа. — А ты слишком агрессивна для человека без члена, — усмехнулся Шай, вытирая воду с лица, и, помедлив, добавил: — Хотя, быть может, потому и агрессивна. — А ты слишком тупой для человека… — Разъяренная Кларена запнулась. — Для человека… — Для человека с членом, — договорил за нее патриций. — О да, мы им думаем. Поэтому и тупые. Сколько стоит твоя лодка? — Она не продается, — отрезала Кларена, которая меньше всего ожидала, что сегодня ей придется вести разговоры о мужском естестве. — Продается все, что имеет цену. Назови свою, и я куплю ее. — Купи другую! — крикнула Кларена. — Их тут больше, чем ты можешь себе позволить. — Не суди о человеке по толщине его карманов. Ибо уверена ли ты, что мне не под силу купить все лодки и весь Аджхарап в придачу? — О человеке я сужу по поступкам, а до толщины карманов мне дела нет, — Кларена говорила сурово и уверенно. — Твой, право, в любом случае тонок. Даже для одной лодки. Поэтому и решил украсть? — Красть не в моих привычках. — Сказал тот, кто собирался отшвартовать мою лодку без спросу. — А мне нравится твой напор. Ты, случаем, не ангалийка? — Тебе-то что? — Да шучу я, шучу. Извини. Вижу же, что не ангалийка. Наши девушки — красотки. А ты… — Поди вон с моей лодки! — крикнула Кларена. — Не кричи ты. Может, я и тупой, но со слухом у меня все в порядке, — ответил Шай и ступил на каменистую насыпь. Когда он поднялся на набережную, то столкнулся с двумя коренастыми людьми, подошедшими на крики. Один из них обвел взглядом промокшего патриция, затем посмотрел на Кларену и обратился к ней: — Этот человек вам угрожает? — Да, — громко ответила Кларена. — То есть я хочу сказать… Нет, он не угрожает. Но он собирался отшвартовать мою лодку. — Кража? — Человек многозначительно изогнул бровь. — Да какая там кража, — вмешался Шай. — Я готов был заплатить за лодку, кабы знал, кому. — Что-то я не замечаю у вас кошелька, господин, — хмыкнул человек. — С собой есть немного монет. Не знаю, правда, хватило бы их на покупку. — Стало быть, монет у вас не в достатке, и дама права. Негоже красть чужое. Не поленитесь составить нам компанию. Пройдемся до мэрии. — С чего мне идти с вами? — усмехнулся Шай. — Мы из городской стражи. А в мэрии служит откомандированный отряд плавийцев. Именем короны они и разберутся, была ли это кража или неудачная сделка. — Я патриций Эрзальской долины! И я сам решаю, с кем идти и у кого красть! — рявкнул разъяренный Шай. — Ага, как же. А я в таком случае Мастер воды, — прыснул со смеха стражник. Второй стражник больно схватил патриция и заломил ему руку, отчего тот закричал: — У вас есть последний шанс убрать от меня свои поганые коряги! И тогда, быть может, вы познаете мою милость. Стражник лишь больнее прижал руку Шая к спине. — Уйми свой пыл, мальчик. И тогда, быть может, свою милость тебе выкажу я. Тогда патриций набрал полную грудь воздуха и что есть сил дунул. Из его рта заструились тонкие белые линии воздуха, и через мгновение на улице поднялся ветер. Порыв ветра всколыхнул волосы на голове стражников. На миг они застыли на месте, но потом один из них навалился на Шая и рухнул на него, прижав сверху всем своим весом. — Ты посмотри, какой резвый! — сказал второй стражник и присел на корточки перед Шаем, которого уткнули лицом в мощеную набережную. Его напарник, все еще прижимая юношу к земле, достал из кармана веревку и связал руки патриция за спиной. Он поднял его на ноги и, грубо толкнув перед собой, прошипел: — Пошел! Патриций Эрзальской долины… Кларена, замерев у своей лодки, с опаской наблюдала за происходящим. Стражник обернулся к ней и крикнул: — И вы тоже, леди. Идемте за нами. Кларена насупилась — в ее планы не входило участие в допросах на незнакомой территории. Тем более, сама она ни в чем не повинна. Но взгляд стражника не сходил с нее, и тогда девушка, недовольно выдохнув, подобрала полы платья, поднялась на набережную и покорно засеменила за стражниками, толкающими Шая впереди себя. Лучше бы она не орала, а просто позволила парню покинуть лодку. «А ветер-то и впрямь поднялся», — донесся до нее голос одного из стражников. «И что? — ответил второй. — Я порой после каши из репы такие ветра гоню, что рубашка в районе штанов развевается. Теперь я тоже патриций, по-твоему? Очередной воришка. Не впервой же».