— Добрый вечер, комиссар. — Бобби протянул Юнги руку, и Юнги сразу заметил опухшую губу, перекрытую живописным синяком.
— Как чувствуешь себя, Бобби? Мы наказали твоих обидчиков. — Юнги подал Бобби кожаную куртку, которую тот сам потребовал и сам захотел повесить на вешалку, аккуратно расправив плечики, как и полагалось встречать дорогих гостей.
— В тюрьму посадили? — Он прямо смотрел на Юнги, но его глаза отказывались смотреть в одном направлении, и Юнги улыбнулся. Не из желания обидеть, ни в коем случае — просто это было на самом деле мило. Бобби в такие моменты был похож на косоглазого котика, коих Юнги очень много видел в интернете. Любил видеть в интернете. Нарочно.
— Да. И теперь ты можешь не бояться выходить на улицу! — Чонгук подал голос с кухни. — Ты уже ужинал?
— Да, мы с Джуди доели рыбные палочки и выпили чаю. Она уже немного успокоилась, но все равно очень хочет поскорее встретиться с доктором. Говорит, если нас побили злые, мы тоже можем стать злыми. — И Бобби нахмурился.
— Ты не станешь злым, потому что у тебя доброе сердце и нет никаких плохих намерений. У тебя иммунитет к тому, чтобы стать злым. И уверен, доктор тебе подтвердит мои слова. — Джин коснулся плеча Бобби, привлекая его внимание, которое он теперь начал вдруг уделять разложенным на диване журналам.
— Спасибо, мистер Вэйн. С вами рядом нельзя стать злым, потому что вы сразу посадите меня в тюрьму или перевоспитаете. — Бобби самодовольно улыбнулся, светя своей дыркой, в которую он тут же сунул палец. — Джуди сказала, кстати, что мне идет расстояние между зубами. Говорит, я так больше похож на мужчину.
— И с каких это пор Джуди начала разбираться в мужчинах… — Джин с недоумением смотрел на Бобби, который поднимал и опускал плечи, демонстрируя, что он понятия не имеет.
— Взрослеет, девчонка. — Юнги тоже пожал плечами, затем заговорщицки улыбнувшись. — Ну что, выпьем чаю?
— Ой, нет. Я не могу. У меня в животе мало места. Джуди говорит, это потому что меня били, и у меня селезенка приклеилась в желудку. Поэтому я не могу много есть и пить. — Бобби с двумя ногами забрался на свой диван, затем внимательно посмотрев на Юнги. — Давайте попьем чай в другой раз? Вы захотите? Я точно захочу!
— Как скажешь Бобби. — Юнги, с полной искреннего дружелюбия улыбкой показал в сторону шкафа. — Тогда мы пойдем?
— Конечно! Хорошего вечера! — Бобби широко улыбнулся, тут же сфокусировавшись на своих вырезках и ярких обложках.
— Располагайся на диване, только не нужно чувствовать себя как дома, потому что я уже испытываю сомнения по поводу идеи так часто приглашать тебя в гости… — Джин, первым попав в квартиру, аккуратно разулся, затем направившись на кухню, чтобы проверить запасы льда.
— Извини, Джин, ничего не могу с собой поделать — уже прихожу как к себе домой. — И Юнги очень расслабленно развалился на диване, расправив руки по мягкой спинке, оглядываясь по сторонам. — А когда успели закрыть все окна?
— Мы всегда закрываем их, когда уходим и знаем, что вернемся тогда, когда стемнеет. — Чонгук, все это время не отрывающийся от телефона, так же не глядя закрывал дверь. — Чтобы можно было включить свет и не нарушить конспирацию.
— И у вас во всех комнатах так, да? — Юнги поднялся, чтобы осмотреть окна и то, как на самом деле была устроена эта эффективная светоизоляция.
— Ага. — Чонгук, ненадолго отложивший телефон и быстро проскользнувший мимо Юнги к Джину, уже мыл руки. — На самом деле, быстро привыкаешь. Все равно ночью с улицы ничего невидно, так что… Может показаться, что реальная пещера, но это только кажется. — И Чонгук вдруг обратился к Джину, который закончил справляться по поводу содержимого холодильника у самого холодильника, и теперь вспоминал, где оставил начатую бутылку семилетнего Далмора, бездумно, просто следуя за телодвижениями Чонгука, потянувшись к жидкому мылу и крану, который сразу водой начал щипать свежие ссадины. — Джинни, а можно я сейчас уйду?
— Куда это ты собрался? Опять хочешь оставить меня наедине с ним? — Джин уже сосредоточенно разглядывал только что открытый кухонный шкаф, располагающийся за лаконичным сосновым фасадом.
— Да, Гук, я видел, на что он способен, так что пожалей меня. — Юнги подошел к столу, не спеша усаживаться, лишь нетерпеливо, в предвкушении чего интересного отстукивая по деревянной столешнице какой-то ритм.
— Гук, серьезно. — Джин выпрямился, прямо смотря на Чонгука. — Куда ты собрался? Это как минимум невежливо — звать человека в гости, а потом сваливать на его изумленных глазах.
— Ай, ну я же знаю, что вам будет чем заняться наедине. — Чонгук был задумчив, а потом сделал решительный выдох, до этого устало закатив глаза. — Мы с Ючи Кондо встречаемся.
Джин смотрел на Чонгука прямо, а затем невозмутимо улыбнулся.
— Прекрасная новость.
Чонгук удивленно уставился на Джина, который продолжил свои поиски как ни в чем ни бывало.
— В смысле? И всё?
— Гук, я не тупой. — Джин снова поднялся, чтобы самодовольно улыбнулся. — Каким бы ты ни был трудоголиком, но пропадать по двенадцать часов к ряду, там, где тебя учат, а не развлекают, уходя ни свет, ни заря… Тут должна быть дополнительная мотивация. И слава богу, что это оказался секс, а не что-то более противозаконное и потенциально опасное.
— Это не просто секс! — Чонгук надул губы, явно забыв о том, что в непосредственной близости от них находился с интересом наблюдающий за ними и еще не успевший войти в их первый круг доверия Юнги.
— Это еще лучше. — Джин положил Чонгуку руку на плечо. — Я очень рад за вас, искренне. Ты будешь пиво?
Джин, наконец, вызволил нужную бутылку, сразу протянув ее Юнги.
— Пьешь такое? Это самый дешевый экземпляр в моей коллекции, который я как раз припас для гостей. — Джин скрестил руки на груди, теперь смотря на Юнги и не замечая уставившегося на него Чонгука.
— Семьсот баксов за бутылку — такая стоит в моем кабинете. — Юнги отдал ему элитный виски. — Чувствую себя теперь дорогим гостем.
— Ох, не обольщайся… — Джин закатил глаза, многозначительно улыбаясь, но не успел закончить мысль.
— Так я пойду? — Чонгук уставился на Джина с нетерпением. — Я не собирался уходить, но просто Чи написал, и я подумал, что вам будет о чем поговорить без меня. Вы взрослые, со всех сторон крутые…
— Джин, отпусти его уже — как будто никогда не был влюблен. — Юнги присел на угол стола. — Я не задержу тебя надолго. А если ты не хочешь оставаться со мной наедине, могу уйти. Никаких проблем.
— Еще чего не хватало. — Джин теперь полностью развернулся к Чонгуку, который нетерпеливо ждал его ответа. — А как ты раньше справлялся без моего разрешения?
— Лазил в окно. — Чонгук гордо расправил плечи, пока Джин стал задумываться о чем-то глубже, внезапно округлив глаза.
— Так вот почему с утра постоянно было открыто окно! Ты сбегал по ночам, а мне втирал, что уходишь с первыми петухами, чтобы все успеть и ничего не пропустить!
— Ага. — Чонгук самодовольно улыбался, пока Юнги, наблюдая за тем, как возмущенно Джин надулся, пытался сдержать улыбку. — Давай, я покажу как! Мне все равно так привычнее!
И он, не дожидаясь ответа, метнулся к двери, взяв кроссовки, телефон и немного наличности на такси, которую тщательно запихал в карман джинсовой куртки. Затем он выключил свет и включив вспышку на своем телефоне, освещая себе путь к пока наглухо закрытому окну.
— Вот же обезьяна… Ну что с ним делать! — Джин звучал как очень натурально ругающийся, но не менее натурально обожающий младшего старший брат, и Чонгук на пути к освобождению, завернул к нему, громко поцеловав в щеку.
— А теперь…. — Он быстро оказался у подоконника, выключив телефон, благодаря чему комната погрузился в кромешный мрак.
— Ай, Юнги, перестань, куда ты лезешь… — Джин, кажется, на самом деле возмущался, и Чонгук остановился.
— Харе уже выдавать желаемое за действительное. — И после этих слов Юнги раздался смех Джина, который позволил Чонгуку увериться в том, что они рано или поздно найдут общий язык, и что он может спокойно свалить.
Одно движение, и он, по-быстрому натянув кроссовки, распахнул ночные гардины, затем аккуратно раскрыв рольф-шторы, впустив в комнату немного звездного, лунного и, разумеется, электрически-городского света, который интригующе пробивался из-за угла дома, придавая всей атмосфере немного волшебства.
— Всё, я пошел. — Чонгук оказался на узком подоконнике, свесив из окна ноги. — Не балуйтесь и не деритесь.
Его силуэт теперь очень эффектно выделялся на фоне интимно подсвеченного городского пейзажа, особенно в тот момент, когда он грозил Юнги и Джину пальцем, затем окончательно развернувшись в сторону свежего воздуха и своего освобождения. Он сделал одно неловкое движение, подавшись вперед, вместо того, чтобы держась, встать ногами на карниз, и чтобы сохранить свое положение, наугад, не глядя схватился за гардину, которая от резкого маневра как будто треснула, затем что-то хрустнуло, а затем Чонгук, нервно хихикнув, потому что знал, что натворил, эффектно растворился в вечернем воздухе.
— Вот же… — Джин направился в сторону подоконника, оценивая причиненный ущерб. — Вернется — оторву ему уши. Сучок мелкий. Придется идти в спальню. Не думал, что мы уже сегодня зайдем так далеко, но скажу сразу — там очень строгий дресс-код и тебе придется выпрыгнуть из своих маленьких штанишек.
— Мы вполне можем остаться здесь. — Юнги огляделся, заметив, что попадающего с улицы света было вполне достаточно, чтобы не разбить себе нос, споткнувшись. Особенно, если не двигаться с места. — Я не боюсь темноты.
— А если я буду приставать? — Джин облокотился о кухонный стол.
— Мне придется подчиниться, потому что я видел твой удар с правой… Но потом я обязательно заявлю на тебя за изнасилование, воспользовавшись связями в полиции.
— Даже если получишь удовольствие? — Джин улыбался, теперь прекрасно видя лицо Юнги, который расположился слишком удачно для льющегося через окно лунного отсвета.
— Если? Я думал, ты профессионал. — Юнги с сомнением поджал губы, а Джин рассмеялся, затем двинув к холодильнику.
— Ты голоден? — Прозвучало без заискивания и скрытой подоплеки, с простой и вполне общепринятой заботой.
— Нет, спасибо.
— В таком случае, я буду разливать. — И Джин уверенно потянулся за стаканами, в которые быстро опустил оперативно вызволенный из морозильной камеры лед, а затем почти не глядя плеснул виски, с приятным звуком откупорив бутылку.
— Спасибо. — Юнги принял из его рук стакан, который затем поднял. — За твой удар с правой.
Джин не стал спорить, и тут же раздался звон стекла.
— Оценил? Хочешь узнать, откуда?
— А ты готов пооткровенничать? — Юнги хитро сощурился, а Джин вдруг стал серьезным, что очень явно было слышно в его голосе.
— Ты помог мне с поиском и перевоспитанием обидчиков Бобби, даже напряг старых знакомых… Хотя бы из чувства благодарности я могу побыть с тобой честным. Настолько, насколько ты мне поверишь.
— Знаешь, Ким Хичхан всегда говорил, что драка — это лучшая лакмусовая бумажка, если нужно разглядеть в человеке характер. Я… — Юнги задумался, решив в это время оценить пусть и знакомый, но все равно приятно обжигающий вкус виски. — Хочешь, я расскажу тебе, почему Тэхен называет меня братом?
— Только если для тебя это не станет смертельным моральным выбором. — Джин подтянул к себе стул, заняв место напротив Юнги, который первым позаботился о сидячем месте, под шумок подтащив к себе стул с мягкой спинкой.
— Мы были соседями. Однажды, миссис Ким постучалась в нашу квартиру, попросив пару яиц. Выглядела она достаточно… нехорошо, чтобы отец поинтересовался у нее, все ли в порядке. А потом из их квартиры выскочил Тэхен, которому на тот момент было три, а одет он был явно не по своим меркам, и тогда папа заподозрил, что в этой семье теперь было не все ладно, потому что раньше, встречаясь на лестничной клетке в них нельзя было заподозрить нужду. Потом выяснилось, что старшего Кима уволили с работы, и они втроем еле-еле перебивались тем, что зарабатывала миссис Ким на швейной фабрике. Это выяснилось тогда, когда папа пригласил их к нам на ужин под предлогом знакомства, мол, так долго живем рядом и до сих пор не подружились. Мы тогда жили тоже не очень богато — я видел шоколадные конфеты только по праздниками, так же как мясо, свинину, которую я обожал, или говядину, большую часть времени перебиваясь курицей или мороженой рыбой. И все равно это было намного лучше, чем положение семьи Ким, к которым наша семья Мин сразу прониклась симпатией. И однажды, долго взвешивая и рассчитывая семейный бюджет, папа настоял, чтобы все Кимы делили с нами хотя бы один прием пищи, потому что он прекрасно знал, как врач, что истощенный организм может заработать еще меньше, чем хоть немного сытый. И ладно заработать меньше — он может доставить дополнительные ненужные хлопоты, по итогу всегда оборачивающиеся лишними тратами. Дядя Хан очень благодарил отца за жену и сына, за которых всегда переживал больше, чем за себя, а сам отказался, всё-таки сохраняя гордость. Он тогда пытался найти работу, но было сложное время и в конечном итоге ему пришлось заняться боями. Он всегда был в отличной физической форме и однажды решил, что сможет таким образом поправить финансовое положение своей семьи, взвалив всё на свои широкие плечи, как и подобало главе семейства. Вот тогда Тэхен практически стал жить с нами, и маме приходилось сидеть с двумя детьми, но она никогда не жаловалась, потому что обожала детей, и Тэ в частности. Которого все стремились оберечь от того, чтобы он видел своего отца в том состоянии, в котором он порой возвращался домой. Мой отец его лечил, подкармливал, не задавая лишних вопросов. Миссис Ким нередко приходила к нам в слезах, жалея мужа и пытаясь брать работу на дом, пока не нужно было смотреть за сыном. Она успокаивала Тэ, говорила, что папа нашел работу и просто очень занят, пыталась храбриться… — Юнги замолчал, невольно пустившись в не слишком приятные воспоминания, которые необходимо было разбавить чем-то приятным, и он с теплой ностальгией улыбнулся. — Знаешь, мы жили бедно, но очень дружно. Родители очень быстро нашли общий язык, а мы с Тэ… Ну он всегда был вредным и несносным, но очень добрым, безотказным и… Даже когда дела у дяди Хана пошли в гору, он продолжал приносить нам что-то вкусненькое, помня, как мы делили с ним стол, и что я никогда не прятал от него сладости, которые так редко покупал мне отец. Отдавал всё, потому что мне нравилось смотреть, как Тэ кушал с аппетитом, потому что навсегда запомнил его серые впалые щеки, с которыми он пришел к нам в первый раз. Мы как-то… Ну как будто реально стали одной семьей. И когда дядя Хан окончательно встал на ноги, начав приносить в дом большие деньги и завоевав определенное положение в обществе, он сразу сказал моему отцу, что у него теперь два сына, и что он всегда будет заботиться обо мне как о родном, как заботился мой отец о Тэхене. Вот такая благодарность. Ким Хичхан никогда не забывал доброту, особенно, такую самоотверженную. Поэтому… Я являюсь братом Тэхена почти что на законных основаниях.
Джин молчал, задумчиво потягивая виски и оценивая по достоинству проявленную откровенность, которая сразу позволила ему по-другому взглянуть на взаимоотношение господина Ким младшего и господина Мина.
— Мало таких людей, как твой отец. Мне встречалось мало, и я рад, что с ним познакомился. Вера в человечество, для которой иногда достаточно даже одного положительного примера. — Джин задумчиво смотрел на дно стакана, затем ухмыльнувшись. — Лучше бедно, но вместе, чем… — Джин осекся, затем подняв на Юнги блестящие глаза. — Я завидую. Еще в больнице поймал себя на этой мысли. Нет ничего круче и дороже, чем большая семья и верные друзья. По крайней мере, так пишут в книжках. Это не вытащить из кармана и не положить на банковский счет. Это настоящее сокровище.
Джин с грустью улыбнулся, спрятав взгляд где-то под своими ногами, и Юнги сразу заподозрил в нем слишком глубоко запрятанную боль, с которой он успел смириться и которая успела прорости в нем. И возможно именно благодаря ей он теперь был тем, каким Юнги его узнал.
— Ладно, это всё лирика. Скажи, где научился так драться. Поставленный удар. — Юнги решил перевести тему, и Джин был ему за это благодарен, оперативно обновив стаканы.
— На улице чтобы выжить, нужно уметь драться. А чтобы жить хорошо, нужно уметь всё. Меня однажды обидели, словами, из-за моего смазливого личика и прямых плеч, экстрасенсорно распознав во мне додика. И я решил, что буду учиться драться. Урывками, потому что не было возможности ходить к тренерам в нормальные залы, но я успел и побоксировать, и побороться на матах… В основном, самооборона, чтобы всегда была возможность убежать, что особенно важно при моем роде деятельности и моем лице, а всё остальное… Подумал, круто будет, если я буду не только красив как цветок, но и силен и опасен как топор. Или молоток. Или… Ну что-то поэтичное — придумай сам, чтобы больше впечатлиться, потому что на молотке я исчерпал свой ресурс.
Юнги засмеялся, и Джин тоже улыбнулся.
— Это на самом деле эффектно. Хотя я с первого взгляда понял, что в тебе много секретов.
— Да, я полупрофессионально могу с правой руки прописать двойку. — Джин деланно самодовольно улыбнулся.
— А рассказать, как нашел Гука и это прибежище? — Юнги прямо смотрел на Джина, который, поразмыслив, пожал плечами, задумчиво поджав губы.
— Легко.
— Знаешь, я искал подельника, но на самом деле мне было одиноко. — Полбутылки виски на двоих канули в желудочном соке, оставив после себя приятную, теплотой отдающуюся по всему телу расслабленность, и откровенничать стало проще и приятнее. — С детства держался особняком, но теперь стало невыносимо постоянно быть одному. Поэтому так нежно люблю Гука и никогда его не брошу.
— А семья? — Ни тени любопытства в вопросе и серьезном голосе, и Джин уставился на Юнги, затем с тоской хмыкнув.
— Семья… Помнишь, Зайка рассказывал о Червовом короле? Так вот Червовый король — мой отец.
Юнги выкатил глаза, открыл рот от удивления, который Джин нежно захлопнул двумя пальцами.
— Я напомнил его, потому что точная копия папы. Я в свои двадцать восемь это он в его двадцать восемь. Почти одно лицо. Только в моих глазах меньше интеллекта.
— Хватит нарываться на комплименты. — Юнги закатил глаза.
— Нет, Юнги, правда. Мне никогда не достигнуть уровня отца во всем, что касается карт. Он гений. Возможно, поэтому я перешел в подставы. Потому что мне никогда не удавалось быть настолько убедительным и рисковым за столом, как удавалось моему отцу. Я перенял только часть его таланта.
— И красоту. — Юнги сделал это уточнение, которое Джин встретил с мягкой улыбкой, за которой не было желания подколоть в ответ.
И Джин не собирался дальше откровенничать, а Юнги не собирался его пытать и волновать ненужными вопросами. Вместо этого он уставился на отломанный карниз, который Джин успел освободить от гардины, сместив ее к другому концу.
— Я могу его починить.
— Чем? — Джин не ожидал такую резкую смену курса разговора, и теперь очень убедительно недоумевал.
Юнги поднялся, сделав шаг в направлении окна и запрокинув голову.
— Наверняка, просто шуруп вывалился. Можно вкрутить. Даже простой отверткой. Крестообразной. А если у тебя где-то завалялся дюбель...
— Ну…. — Джин пытался себе представить, что такое дюбель, насколько он опасен и как мог бы выглядеть. — У меня здесь нет инструментов.
— У меня есть. — Юнги повернулся к нему с очень решительным выражением лица.
— Ну я за тебя рад, но ехать ради этого домой, чтобы…
— В машине. Автоматический мини-шуруповерт.
Джин смотрел на Юнги теперь не мигая.
— Слушай, а чего нет в твоей машине? Не, мистер Мин, я знаю, между нами были разногласия и всё такое, но… Выходи за меня. Я знаю, что не встречу мужчину надежнее, так что забудь всё, что между нами было, и просто скажи ДА.
— Я серьезно, Джин. Давай я спущусь, возьму его и верну тебе твой карниз. Или ты сам?
Джин задумался.
— Ну… Я могу купить отвертку и дать ее Гуку. Возможно, он сможет что-то с ней сделать. А может и я смогу. В любом случае, Чонгук получит по ушам, а потом всё починит. — И Джин, наконец, нашел решение, пока Юнги, почти на ощупь направился к двери. — Ты куда, але?!
— Вернусь через пять минут. — Юнги пытался нашарить свою обувь, затем просто надеясь, что оденет любой левый ботинок на левую ногу и правый на… — Бобби спит?
— Он не обидется в любом случае. Я с тобой. — И Джин поднялся вслед за Юнги, по дороге чувствительно ударившись мизинцем о ножку дивана, неинтеллигентно послав ее… куда подальше.
— Сиди здесь. Мне не нужна моральная поддержка в этом деле. — Юнги аккуратно открыл дверь, как будто был у себя дома.
— Слушай, мне в любом случае надо будет впустить тебя там, где Бобби. Так что… — Джин, который уже добрался до Юнги, надел какие-то тапки, первым выйдя в шкаф, который затем по-джентльменски распахнул перед Юнги, чуть опешив от внезапно врезавшегося в его взгляд теплого электрического света. — Бля, прикрой глазки — здесь бэт-прожектор. И нахера ты напялил мои туфли?
Джин рассматривал ноги Юнги, обнаружив только один свой ботинок. На второй теперь смотрел Юнги, заприметив только одну вторую от той пары, в которой вышел из дома.
— Ладно, это пустяки. Если не появишься через пять минут, я начну звать на помощь. — Джин подталкивал Юнги к двери, постоянно прикладывая палец к губам, чтобы не разбудить Бобби, и при этом ударяясь о все попадающиеся на пути препятствия.
— Звони сразу в полицию. — И Юнги уверенно вышел в коридор.
* * *
— Признайся! Ты планировал меня этим пытать, тогда, в клубе. — Джин с любопытством, подойдя к окну, разглядывал диковинный аппарат, который легко помещался в руке и начал крутить металлический наконечник, стоило Джину не туда нажать. — Ух ты! Работает!
— Господи, ты как ребенок. Дай сюда. — Юнги не бывало нежно забрал из рук Джина свой шуруповерт, затем посмотрев вверх на карниз. — Черт, я даже со стула не достану.
— Коротыыыышка. — Джин по-детски самодовольно улыбался, потом быстренько подтянув к краю подоконника стул, который прислонил к стене и на которой не очень ловко забрался, успев ухватиться за металлическую спинку. — Давай сюда. И говори, куда пихать.
— Сначала посмотри, что там. — Юнги, оценив не твердое положение Джина на стуле, двумя руками схватил его ноги чуть повыше коленей.
— Ага… Ну… Шуруп вроде подвывалился из своего гнезда. — Джин вглядывался в поломанный край карниза, пытаясь делать вид, что света с улицы вполне хватает. — Точно. Шуруп.
— А дюбель есть? — Юнги прижался к его ногам, слишком крепко фиксируя положение Джина в пространстве. Хотя Джин вообще не собирался жаловаться.
— Господин Мин, я в душЕ не… представляю, что такое дюбель. Но ничего подозрительного здесь нет.
— Ладно. Тогда вставь наконечник шуруповерта в шляпку шурупа.
Джин пыхтел, но Юнги даже если бы очень хотел разглядеть, не смог бы разобраться, что именно и куда он вставлял.
— Ну что? — Терпение закончилось спустя полторы минуты, которые Джин не подавал признаков голоса.
— Ну… Я вставил. — Однако уверенности в этих сакраментальных словах не было.
— Дави и жми на кнопку.
— Дави и… — И Джин не успел договорить, потому что раздался негромкий шелест ручного мотора, а затем чувственное
«блять». — Соскочило.
— Пробуй еще раз. Только аккуратно, чтобы шляпку не расковырять.
— Я понял. Секунду.
Но все повторилось с тем же неуспехом, и Юнги отпустил его.
— Слезай.
— Вообще-то, я только начал. Подумаешь, пару раз промахнулся, пф! — И Джин совершил еще одну попытку, после которого что-то тяжеленькое ударилось о деревянный пол. — Ой.
— Ой, блять! — Юнги закатил глаза, опустившись на колени и теперь руками шарясь по деревянному полу. — Сказал же, слезай. Кто здесь начальник?!
— Ты. Я сейчас. — И Джин, держась за стену и узкий подоконник, опустил на пол сначала одну ногу, затем вторую, а после оказавшись на коленях рядом с Юнги. — Может посветить?
— Может надо было руки отращивать из плеч, а не из своей длинноногой задницы? — Юнги ворчал себе под нос, и Джин нахмурил брови.
— Вообще-то, ты меня оскорбил. — Он звучал как несправедливо обиженный ребенок, и Юнги опустился на пятки, неожиданно серьезно на него посмотрев.
— Извини.
Джину тоже пришлось выпрямиться, опустившись на пятки, и он теперь мог увидеть, что Юнги даже не улыбался.
— Извиняю. И ты меня извини, что не послушался.
Со стороны, особенно в свете их уже успевших достаточно сформироваться и сложиться во что-то не очень-то дружественное взаимоотношений, это было комично. Но ни Юнги, ни Джина нельзя было винить, потому что всему виной был семилетний виски, который тепло плескался в их крови.
— О, я нашел! — Джин, который первый вернулся к поискам, наконец, нащупал вероломно его предавший шуруп. — Вот!
И он протянул его Юнги, который теперь пытался разглядеть, в каком состоянии были пазы на его шляпке.
— А что если я сяду тебе на плечи? — Он смотрел на Джина очень серьезно, и Джин на автомате протянул ему шуруповерт.
— Скорее всего, ты будешь лбом упираться в потолок. Или чем там…
— Попробуем?
Джин задумчиво смотрел куда-то в темноту за спину Юнги, затем кивнув.
— Давай. Только окно закрой — чтоб случайно не вывалиться.
Юнги оперативно поднялся, чуть качнувшись, но быстро сориентировавшись у оконной рамы, которую он с силой придавил, повернув ручку.
— Так, сделано. — И он обратился к Джину, который уже думал, как можно посадить себе кого-то на плечи. — Теперь мне нужно влезть! Вставай на колени.
— Не-не-не, я с колен не поднимусь вместе с тобой. Давай… садись на подоконник, а я присяду на корточки, а ты сядешь мне на горб. Как думаешь?
Юнги сомневался всего мгновение, на самом деле просто не зная, какую альтернативу предложить.
— Пойдет. — И он уселся на подоконник настолько, насколько позволяла его ширина. — Так, шуруп у меня, а…
— Дай мне шуруповерт — ты должен будешь держаться. — Джин уселся на корточки перед Юнги, протянув руку.
— Держи. И… Я могу садиться? — Кажется, Юнги был в предвкушении чего-то увлекательного.
— Только аккуратно. — Джин поднял вверх палец, решительно расправив плечи.
И Юнги аккуратно закинул одну ногу, взявшись за голову Джина, затем вторую, подтянувшись вперед, чтобы сползти с подоконника и… слишком крепко схватиться за шею Джина, который подался вперед, но все-таки устоял.
— Ну, понежнее, эээ! — Он выровнялся, а потом начал медленно вставать. — Черт, а ты легче, чем я думал.
— Шестьдесят три. — Юнги ощущал почти щенячий восторг, постепенно отдаляясь от пола и приближайся к потолку. — Вот ты силач!
— Спасибо. — Джин, насколько позволял сжимаемый в руке шуруповерт, поддерживал Юнги за ноги, через пару мгновений окончательно выпрямившись. — Ну?
Юнги замолк, примеряясь к своему положению.
— Высоко. Придется крутить снизу, а я так ни хера не увижу.
— Ну… — Джин теперь думал, затем просияв так, что блеск его в глаз, в которых появилась гениальная идея, мог бы озарить комнату. — Слезай.
Он подвинулся в пространстве так, чтобы Юнги, придерживаясь за стену, смог осторожно стянуть одну ногу, крепко ухватив Джина за шею, а потом другую, почти крепко зафиксировавшись на узком подоконнике.
— И что теперь? — Он сгибался, так как логично не помешался полностью в проем окна.
— Лезь ко мне на ручку. — И Джин действительно расставил руки, приглашая Юнги присоединиться к его телу.
— В смысле?
И Джин, решив, что объяснять в этом случае будет слишком энергозатратно, взял двумя руками Юнги за талию, потянув к себе и буквально вынудив его скрестить ноги у себя за спиной.
— Во! — И Джин был очень доволен собой, чуть подбросив Юнги, чтобы лучше и тщательнее схватиться за его бедра. — Только держись.
— Божечки, увидит кто — засмеет. — Юнги явно был взволнован таким положением вещей, крепко вцепившись в плечи Джина и не рискуя на него смотреть.
— Так! — Джин сделал шаг к поломанному краю карниза. — Подтянись на столько, насколько нужно — я тебя зафиксирую.
— Как ты себе это представляешь? — Юнги был растерян, сжимая в руке шуруп и не понимая, что может предпринять в своем положении.
— Ну чуть вскарабкайся вверх, чтоб ноги были не на талии, а ближе к груди. Ты не лазил по деревьям никогда?
— Я никогда не лазил по мужикам. — Юнги надул губы, уперевшись руками в плечи Джина и переместив свои ноги выше. — Ты же держи меня! Я ж…
И он тут же ощутил очень уверенную хватку на своих ягодицах. И Юнги покраснел. Совершенно точно. Благо, никто теперь не мог это разглядеть.
— О, кругленькая какая. — Джин пару раз сжал пальцы, за что тут же получил удар кулаком по спине. Кулачком, с зажатым шурупом. Неболезненно. — Всё, все, молчу. Ты дотягиваешься?
Юнги поднял глаза.
— Да. Только… страшно отпускать руки.
— Не боись! Я держу, и ты в любом случае не упадешь. Только если на меня. Так что… — Джин на ощупь взял оставленный на подоконнике шуруповерт, протягивая его Юнги. — Бери. И если вдруг что — кричи.
И Юнги осторожно отпустил руки, быстро убедившись, что Джин достаточно убедительно вцепился в его зад. И это было достаточно волнительно, чтобы Юнги не задержался на этих ощущениях. Нет, если бы он был трезв, он бы возмущался, ругался и сопротивлялся, но теперь…
— Ну как? — Судя по голосу, Джину тоже нравилось, что он ощущал на своих пальцах.
— Сейчас.
Джин не видел, что происходило, но слышал, как работала чудо-машинка, как дребезжала стена от свирепо закручиваемого в нее шурупа и как пыхтел Юнги, иногда опасно покачиваясь на руках Джина, тем самым заставляя крепче прижимать его.
— Держи. — Юнги протянул Джину шуруповерт. — На первое время хватит.
— Спасибо. — Джин, крепко держа Юнги теперь одной рукой, другой взял аппарат, не глядя опустив его на подоконник. — Теперь можешь спускаться тем же путем, что и залез.
Джин просто ждал, хотя вполне мог бы самостоятельно спустить Юнги, без особых проблем. Но он не сделал этого. Непонятно почему. Но всё стало ясно, когда ноги Юнги оказались на его талии, при том, что он теперь держал его за плечи. Зачесался нос. У Джина зачесался нос, и он чисто рефлекторно потянулся к плечу Юнги, чтобы потереться и унять вдруг откуда непонятно взявшийся зуд. Но он остановился, потому что заметил, что Юнги наклонил голову в бок. Как будто он ждал, что Джин захочет его поцеловать, губами обозначив свое присутствие на его шее. Которая отдавала горькими апельсиновыми корками в жженой карамели и солнцем. Тонкая, нежная кожа, которая как будто светилась своей бледностью в этом интимном полумраке. Они молчали, замерев, и время замерло вместе с ними, в нерешительности. Джин коснулся кожи носом, сразу ощутив, как Юнги сжал пальцы на его плечах. Не попытался отстраниться или отстранить, а просто… Как будто хотел чего-то большего. Как будто Джин хотел чего-то большего, но не мог себе позволить.
Мог. Виски убивает возможность сопротивляться своим желаниям и возможностям, поэтому Джин почти не раздумывая, приложился открытыми губами к тонкой коже, вдруг почувствовав как резко начало разгоняться его сердце. Или сердце Юнги, который прильнул к нему? Наверняка, у него теперь были прикрыты глаза, милые губки приоткрыты, и Джин как будто слышал нерешительно и прерывисто покидающие его легкие выдохи. И он вновь приложился к шее губами, теперь скользнув по коже к уху, успев едва коснуться ее языком. Теплый, как будто сладкий на вкус, и кажется, Джин даже уловил бьющийся где-то близко пульс. Никакого сопротивления. До сих пор. Как будто он имел на это право.
И Джин губами спустился к основанию шеи, целуя бесстыдно, влажно, чуть втягивая тонкую кожу, пропуская к языку. А Юнги до сих пор не сопротивлялся, запустив пальцы в волосы Джина, запрещая останавливаться, прильнув, давая разрешение. Безумие какое-то… Отчаянное безумие, с которым Джин позволил себе приняться за беззащитно подставленную ему шею. Хотелось звуков. Не прерывистого пыхтения, а стонов. Тихих, но отчетливых в глухой темноте. И Джин прижал спину Юнги к стене, успев одной рукой залезть под его футболку, чтобы сжать пальцы на голой горячей коже. И целовать, целовать, пока Юнги все-таки не сдался, сдавленно сладко застонав, без стеснения прижимая влажные мягкие губы Джина к своей коже.
— Подожди. — Звучало убедительнее стона, пусть и почти неслышно из-за окончательно сбившегося дыхания. И Джин остановился, подумав, что голос разума все-таки победил.
Но Юнги прервал его не для того, чтобы осадить, а для того, чтобы своими губами собрать то удовольствие, которое до этого доставалось шее. И вновь он был жадным. Теплым, податливым, покорным в руках, как успевший подтаять свечной воск. На контрасте с обычным Юнги, он был таким… сладким. Если в первый раз они ожесточенно ругались, и поцелуй горчил от выслушанных до этого обид, то теперь он был похож на обжигающую своей сладостью горячую карамель, вкус которой стоил обоженного языка. Юнги двумя руками обнимал его за шею, ни давая ни шанса на то, чтобы отстраниться. Только сдаться. Покориться и смириться, что тебя могу выпить без остатка.
Вдруг он позволил себе не торопиться. Горячими руками бережно обрамив лицо Джина, он с нежностью наслаждался находящимися в его власти пухлыми губами. Нежил, мягко и сладко сминал между своих губ, едва касаясь языком. Дразня, дурманя, как крепленое вино, с каждым новым чувственным касанием разливаясь густым теплым медом по нервным окончаниям.
Он действительно был котом. Дворовым, свирепым, который кидался на тянущиеся к нему руки, агрессивно распушая хвост и пытаясь изодрать тебя в кровь, впиваясь беспощадно острыми зубами. Но только по своему желанию он мог вдруг превратиться в ласкового мурлыку, который урчал и подставлял для ласки свое пушистое пузико, не переставая тереться о руки. Именно таким был теперь Юнги, и на этой мысли Джин впервые решил проявить инициативу, пылко припав к обстоятельно нежащим его припухшим губкам. Ему хотелось убедиться, что всё взаправду, заострив и углубив каждое чувственное соприкосновения. Возможно, он целовал торопливо, возможно даже жадно, как Юнги однажды, но он не встречал никакого сопротивления. Юнги льнул к нему. И Джин готов был окончательно потерять голову.
Но вдруг на его нижней губе сомкнулись зубки, как будто побуждая прерваться. Неужели это конец? Юнги отстранился, чтобы перевести дыхание, смотря на Джина полуприкрытым, до конца разомлевшим взглядом, затем резко, буквально присосавшись к его шее. И Джин вновь двумя руками схватился за круглые, так идеально помещающиеся в его ладонях ягодицы, потянув Юнги чуть вниз, чтобы прижать и дать ощутить, насколько ему нравились эти ласки… И Юнги, не отрываясь от шеи, совершенно не стесняясь оставлять засосы, влажные, мягкие, демонстрирующие его чувственный голод, а не желание причинить боль, стал неловко елозиться на руках Джина, пытаясь покрепче вжаться своим членом в его эрекцию. Ох… Безумие. Безумие, которое они оба себе позволили, которое они могли себе позволить, потому что… Могли? Джина окатило холодной водой, и он в один момент потерял способность получать удовольствие, ослабив свою хватку настолько, что Юнги пришлось встать на пол.
— Что такое?
Он до сих пор был непозволительно близко, и Джин сделал шаг назад, затем отойдя к столу. Он не был подлецом. Пусть и думал, что ему все равно и что вся ответственность была бы только на Юнги, в случае, если бы он… Только он позволил бы себе лишнее в этом случае, потому что Джин мог позволить себе всё что угодно… Просто ему не хотелось, чтобы Юнги жалел об этом. А он будет жалеть, когда будет смотреть в глаза тому, кому признавался в любви.
— Надо остановиться.
Голос сорвался от досады, и Джину пришлось прочистить горло, которое не желало выпускать из себя эти слова.
— Ты не хочешь меня? — Юнги стоял на месте, не рискуя подходить, лишь всматриваясь в лицо Джина, на которое теперь падал льющийся из окна свет. И его лицо было каким-то слишком напряженным.
— Хочу. — Джин опустил голову, прикрыв глаза. — Больше, чем кого либо. Но не могу.
— О чем ты? — В голосе Юнги слышалось сомнение, и он, наконец, сделал шаг Джину навстречу.
— Я просто не хочу, чтобы ты жалел об этом. А ты будешь жалеть, я уверен. Как жалел о нашем первом поцелуе.
— Да о чем ты говоришь? Откуда тебе знать, о чем я жалел и о чем буду жалеть? — Легкое раздражение, и Джин поднял глаза.
— Я слышал разговор. Знаю, что у тебя есть любовь, и с моей стороны это будет сволочным поступком, если я, зная, позволю себе…
— Любовь? — Юнги, кажется, искренне удивился, вглядываясь в лицо Джина, который вроде как на самом деле испытывал какие-то моральные терзания.
— Твой тигренок.
— Тигренок? — И Юнги удивлялся теперь намного больше. — Ты…
Как в популярном и довольно банальном бульварном романе. Джин услышал что-то и вполне предсказуемо истолковал неправильно. Он услышал его разговор с Тэхеном, которого Юнги еще со времен их совместного детства называл тигренком. Он подумал, что тигренок — это любовник Юнги. И грустно, и смешно. И Юнги улыбнулся. Однако… Ведь на самом деле Джин повел себя как честный гражданин. Ведь, получается, он заботится о его чувствах и даже о его совести. А что это значит? Что Джин заслуживает больше доверия. И Юнги, который сумел протрезветь после возбуждения, подумал о том, что…
— Спасибо, Джин. — Он заложил руки в карманы, кончиками пальцев ощущая свой на три четверти вставший член. — Я забылся. Спасибо. Ты… поступил как настоящий джентльмен.
Джин отвернулся, и Юнги мог разглядеть, как сжалась его идеально вычерченная челюсть.
— Я не такой подлец, как ты думаешь.
— О, я вижу. И… наверное, мне пора. Спасибо за приятный вечер. И не кори себя, что позволил себе лишнего — это только моя вина. Хорошо?
— Нет, это не только твоя вина. — И Джин повернулся к Юнги, который сразу понял, что он был теперь совершенно искренним.
— Это только моя вина, Джин. — В голосе появился металл, и Джин решил не спорить. — Но я справлюсь. И все улажу с… тигренком. Еще раз спасибо.
* * *
Утро началось с Джина, упакованного в черный гольф, который самым волнующим образом сочетался с его длиной шеей и классическим темно-серым костюмом.
— Доброе утро. — Юнги, без лишних церемоний, забрался на пассажирское сидение, сразу пристегнувшись. — А гольф это… Я вчера постарался, да?
— Ну да… — Джин смутился, но не так, чтобы покраснеть.
— Извини. — По голосу Юнги Джин сразу понял, что тот не испытывал никаких сожалений, и это… с одной стороны, удивляло, а с другой… наверное, радовало.
— О, ничего. Это… — Джина так и подмывало сказать «Того стоило». — Нормально. С кем не бывает.
— Это точно. — Юнги улыбнулся, достав телефон. — Скажи мне, что мы будем делать с Ченом? Пора бы им заняться.
— Я планирую последить за ним. Если ты мне позволишь тебя оставить.
— Оставить? — Юнги вопросительно посмотрел на Джина, с очень отчетливо читающимся на его лице недоумением. — Мы будем следить за ним вместе.
— Что? — Джин не мог остановить стремительно округляющиеся глаза. — А тебе не нужно работать? Ну, в смысле…
— Джинни. — Юнги самодовольно улыбнулся. — Мы с тобой два смышленых, не обделенных мозгами человека… Уверен, мы сможем справиться со всем.
— Слушай, ты наверное плохо представляешь себе, что такое слежка, но это дело не пяти минут. — Джин завел машину, покрепче схватившись за руль. — Она занимает иногда целый день. И…
— Прекрасно. — Юнги уже успел окунуться в свои рабочие дела, открыв электронную почту.
— Ничего прекрасного! Нужно быть незаметными! Понимаешь? Как можно быть незаметными вдвоем?! — Джин понимал, что это было невозможно.
— Мне кажется, что один человек, если кто-то допускает слежку за собой, будет смотреться подозрительнее, чем два. Так что… Уверен, у нас все получится.
— Какой ты вредный! — Джин поджал губы.
— А ты благородный. — Юнги задумчиво улыбнулся. — Уверен, мы сработаемся.
