Smooth like butter

      — Мисс Ким, добрый вечер! Меня зовут Ли Ченсук, я куратор данной экспозиции и всей выставочной деятельности галереи в целом. — Соль, которой только-только помогли снять пальто, затем оказавшееся в заботливых руках одного из обслуживающего мероприятие персонала, оставившего его на плечиках, растеряно смотрела на подошедшую к ней с вежливым поклоном женщину в темно-бордовом шелковом брючном костюме, на немолодом, но холеном лице которой была спокойная, дружелюбная улыбка, выдающая в ней человека, привыкшего встречать гостей и договариваться с важными людьми.       Соль растерялась, сразу ощутив на себе столько внимания, и только кивнула, когда женщина, заметив ее смятение, мягко взяла ее под локоть и направила в сторону первого зала.       — Господин Ким попросил меня уделить вам время, сказав, что вы начинающая художница. — В голосе куратора чувствовалась какая-то игривая хитрость, будто бы она знала истинные причины, почему господин Ким попросил ее сделать это. — Он показал мне свой портрет вашей кисти.       — Правда? — Соль даже остановилась, полностью развернувшись к женщине, которая с теплом и приятным снисхождением улыбалась, глядя на ее округлившиеся глаза.       — Да. — Она кивнула, пока Соль чувствовала, что ее сердце начинает все бешенее и бешенее колотиться — ее работы еще никогда не попадали в руки кураторов крупных выставочных залов, да, в принципе, любых выставочных залов, кроме сотрудничающих с Академией, и она теперь очень боялась услышать вердикт. — Он спросил мое мнение по поводу перспектив вашего участия в следующем вернисаже.       Соль не могла теперь скрывать эмоции. Нет, она могла их скрывать, если дело касалось... дела, но то, что касалось ее самой, а точнее, ее талантов и того, с чем она собиралась связать свою жизнь, было слишком животрепещущим и слишком стремительно рвалось наружу.       — Я ответила ему честно. — Ли Ченсук с каким-то сочувствием улыбнулась, и безумно колотящееся сердце Соль упало в пятки. — По вашей работе видно, что вы учитесь. Однако, когда ваша ручка станет свободнее и чуть меньше будет опираться на безупречные знания, руководствуясь больше вдохновением… Милая, уверена, у вас будет светлое будущее. Не буду обнадеживать насчет его блеска и величия, но при должном раскрытии явно присущего вам таланта мир обязательно узнает ваши полотна.       — То есть… — Сердце вернулось в район грудной клетки, но она все же затаила дыхание, так и не успев за все это время вдохнуть.       — В вас есть талант, есть способности, и я с удовольствием бы последила за вашим творчеством в перспективе. И не только потому, что меня потом об этом обязательно попросит господин Ким. — Тон куратора был самым приятным образом заговорщицким, но ввиду своей неопытности и будучи уверенной в том, что между ней и Тэхеном была лишь нежная дружба, которой она проникалась все больше, она не поняла его истинного посыла. — Господин Ким очень ценит искусство и довольно неплохо в нем разбирается, чтобы я прислушивалась не только к его мнению как мецената и благотворителя, но и человека, который чувствует эстетику, а не только пробует ее на глаз.       — Я… — Сольджи до сих пор не могла поверить своему счастью, затем смущенно улыбнувшись, что куратору явно понравилось, и она оценила природную скромность девушки. — Мне еще не разу не доводилось слышать мнение по поводу моих работ не от моих преподавателей, а от других профессионалов. Я действительно еще учусь, остался один год. И…       — Учитесь, дорогая. Обязательно учитесь, прилежно, чтобы потом творить с открытым сердцем, полагаясь лишь на талантливые ручки, которые обязательно запомнят всё самое нужное. — Женщина мягко взяла руку Соль, чуть сжав ее пальцы, затем ободряюще улыбнувшись, и Соль улыбнулась в ответ, теперь испытывая необыкновенный прилив вдохновения и мотивации, который даже позволил ей на какое-то время забыть, зачем она была здесь. — А теперь оценим работы других творцов. Господин Ким попросил, чтобы я лично сопровождала вас.       — О! Не стоит, большое спасибо! — Сольджи протестовала очень взволнованно, и женщина улыбалась, наблюдая за тем, как она старалась быть как можно убедительнее. — Я сама! Но обязательно обращусь к вам. Если будут вопросы. Можно?       — Нужно, милая. — Подведя Соль к первому залу, остановив ее у тяжелых открытых дверей, обрамленных темно-синими бархатными занавесами, Ли Ченсук еще раз сжала ее руку, как напутствие и благодарность за то, что ей не придется ходить в няньках, затем чуть ближе наклонившись к ее уху. — Знаете, могу сказать, не лукавя — я бы уже могла повесить вашу работу вместо пары полотен, что здесь выставляются. Благо, удалось запрятать их поукромнее, но если вдруг наткнетесь — не взыщите. Зачастую я обязана руководствоваться не только собственным вкусом…       И куратор элегантно удалилась, пока Соль, выдохнув и собравшись с мыслями, начала оглядываться по сторонам, стараясь фокусироваться только на людях, коих было достаточно много. На нее обращали внимание, очевидно, потому что она была одна, но она сама на это внимание не обращала. Ей нужно было ее задание. Директор. И его удалось найти спустя какое-то время и в другом зале. В очень хороший момент, когда он говорил с какой-то молодой девушкой. Наблюдательность. Главный секрет успеха любого такого дела — узнать человека до того, как заговоришь с ним. Поэтому Джин развивался во всем, что касалось популярной, неклинической психологии. Улыбается приветливо, немного подобострастно, при этом смотрит только в глаза — явно говорит о том, что не хищник. Интеллигентное «травоядное», которое согласно просто находиться рядом, довольствуясь тем обществом, что ему позволяют. Это был замечательный вариант. С таким мужчиной ты можешь играть на своей женственности, без боязни попасть в неприятную историю. Максимум что он будет делать — целовать твои руки и просить возможность увидеться снова. Не настаивая. Перед глазами Соль всё время ее обучения была пара примеров таких профессоров, которые угощали своих натурщиц и студенток чаем и читали им, вдохновенно водя по холсту кистью, Шекспира, с надрывом. Нельзя сказать, что Соль нравилось такое общество, но она относилась к нему весьма спокойно, а иногда даже благосклонно. Несмотря на то, что оно было мужским. Тебе улыбнуться и быть любезной несложно, а мужчине, который переступил черту в пятьдесят-шестьдесят лет и потихоньку (ввиду клонящейся к закату до этого мощной физиологии) начал забывать, каково это быть самцом (в лучшем смысле этого слова), будет приятно.       И Директор заметил ее взгляд, как раз в тот момент, когда его собеседница, наверняка, под благовидным предлогом куда-то отчалила. Соль тут же направилась к одной из картин, не подав виду, что заметила внимание на себе, и Директор присоединился к ней спустя минуту, просто встав рядом. На приличном расстоянии.       — Добрый вечер, милая девушка. — Низковатый, мягкий тембр, и Соль обернулась, заметив ту улыбку, что уже видела — однозначно, этот мужчина не вызывал у нее негативных эмоции, и она почувствовала, как плечи расслабленно расправились. — Вот теперь я действительно вижу искусство, а не попытки человека сделать что-то красивое.       Стандартный комплимент, и Соль улыбнулась, затем посмотрев на картину, что была перед ней. Унылый, но сильный по цветовому сочетанию пустынный пейзаж.       — Я тоже регулярно пытаюсь сделать что-то красивое, только вот не получается… — Она немного нервно обхватила себя руками в районе талии, надув губы и чуть опустив голову.       — Вы художница? — Мужчина, кажется, удивился, а Соль тем временем подняла на него полные грусти и тоски глаза.       — Художница. Хотела бы ею быть, но теперь мне кажется, что папочка тратился на мое живописательское обучение зря. — И она, покачав головой, вновь с безысходностью уставилась на картину.       — Милая, почему вы так строги к себе? — Мужчина успел проникнуться ее настроением, и теперь ему наверняка хотелось ее утешить, но он не стремился касаться, и Соль про себя сказала ему за это спасибо, оценив его джентльменское воспитание.       — У меня просто нет вдохновения. — И на этих словах, она полностью развернулась к Директору, демонстрируя почти болезненное волнение, широко раскрыв глаза. — Руки забыли кисть. Я макаю ее в краску, подношу к холсту, но… Ничего. Вдохновение забыло меня, талант уснул, и я… больше не могу быть художницей.       — Ох, возможно, вам просто нужны впечатления. — Мужчина сочувственно улыбался, решившись мягко коснуться плеча Соль, которая, до этого опустив глаза, вновь на него посмотрела. Почти с надеждой.       — Знаете, я даже думаю попробовать… — Она говорила почти шепотом, чуть наклонившись к завороженному мужчине. — Ну эти… Ну вы понимаете.       И на этих словах Директор нахмурился, угрожающе властно выпрямившись и расправив закованные в коричневую костюмную шерсть плечи.       — Милая, это самая кривая дорогая, по которой вы могли бы теперь идти. Кривая дорога, которая приведет вас на кладбище. И вас, и ваш талант. Не смейте! — И он решительно теперь тряс указательным пальцем перед Соль, явно начав видеть в ней дочь, а не прекрасную незнакомку. — Наркотики это слишком пошло и ничтожно для такой утонченной леди, как вы.       — Но что же мне делать… — Она вновь ожесточенно сцепила вокруг себя руки. — Я так страдаю… Художник без вдохновения… Лучше быть без воздуха! Не жить…       Директор смотрел на нее задумчиво.       — Знаете, а я ведь знаю кое что, что вроде как может вам помочь… — После услышанного глаза девушки округлились, и она взволнованно уставилась на Директора. — Вам нужен роман. Головокружительный. Влюбиться! Мне кажется, это самый мощный стимул для творчества…       Соль захотелось на мгновение выйти из возвышенного образа и сказать с чувством что-то очень матерное, но она сдержалась.       — Я уже пробовала — стало только хуже… Пробовала и несчастную любовь, и взаимную… — И виртуальную, и за деньги… — Ничего не помогает.       — Да? Странно, вы же так молоды… — Мужчина продолжал сочувственно смотреть на Соль, при этом о чем-то размышляя про себя. — Вот мне в моем возрасте уже никак не обойтись без стимуляторов, но вы, с вашим темпераментом и молодой энергией…       — Стимуляторов? — Соль сосредоточенно и с любопытством нахмурилась, пока Директор, посомневавшись, обернулся по сторонам, затем взяв девушку под локоть, отведя к окну. — Это что такое?       — Одни очень хорошие таблетки. Помогают эффективнее справляться с делами и поднимают настроение. И, главное, это не наркотики! Я лично проверил, потому что сомневался.       — Скажите название, возможно, мне это поможет… — В глазах Соль зажглась надежда, и она взяла мужчину за руку. В то время как мужчина начал сомневаться.       — Его нельзя достать так просто…       — Но вы можете? Пожалуйста, я очень хочу попробовать! Вдруг, поможет, и я снова смогу творить?! — Соль говорила взволнованно, то и дело срывающимся на звон голосом, который произвел на Директора впечатление. — Что угодно!       — Ох… Ладно. Я сейчас совершу один звонок, а потом к вам вернусь, хорошо? Никуда не уходите, ладно? — Он мягко коснулся ее плеча, затем, не дождавшись ответа, сделав шаг в сторону, а затем второй, после спешно удалившись на безопасное расстояние.       Пока Соль уже потирала ручки. Возможно, Джин ею теперь бы гордился. Ругался, как черт, но потом бы гордился. Когда она бы повисла на его широких плечах, целуя, целуя и щебеча извинения... Как же она соскучилась.

* * *

      Соль достала из своего черного бархатного клатча телефон, чтобы прочитать ответ Тэхена на то, что ей удалось раздобыть: место и время встречи с курьером, которому ей нужно было передать деньги в обмен на таблеточку. Одну, на пробу, но она свято пообещала Директору, что если это поможет найти ей вдохновение, она, в знак благодарности, нарисует его портрет. Вообще, Сольджи поймала себя на мысли, что эта идея не вызывает в ней никакого негативного отклика — мужчина произвел на нее вполне себе приятное впечатление. Достаточно приятное, чтобы она могла без вреда для ментального здоровья запечатлеть его на холсте.       Тэхен же, похвалив ее, дал пятнадцать минут, сказав, что он свяжется с водителем. Вообще, Соль обязательно поблагодарит его за то, что он спросил по поводу нее у настоящего куратора, который организует выставки и на самом деле разбирается в искусстве и его современных тенденциях, за что, разумеется, и получает щедрое денежное вознаграждение. Это был глоток свежего воздуха, который расправил не только легкие художницы, но и крылья за спиной, и встав напротив одной из картин, в самом последнем, примыкающем к служебным помещениям залам, она глубоко задумалась о том, в каком направлении продолжит работать, когда вернется в Академию. И с кем поделится успехом.       — Вам нравится? — Соль дернулась, услышав за спиной мужской голос, который раздался близко и очень внезапно. — Извините, если напугал.       Она против воли выбралась из приятных размышлений и теперь все также против воли обратила внимание на картину, которая находилась прямо перед ее глазами. Ничего выдающегося.       — Неплохо. Но без выдумки. Не хочется надолго задерживать на этом взгляд. — Сольджи, только теперь спрятав телефон обратно в сумочку, которую сжимала в ладони, скрестила на груди руки, не заботясь о доброжелательности и прочем этикете, повернувшись к своему собеседнику.       Который оказался молодым мужчиной, возможно, чуть старше Джина. Он улыбался, разглядывая Соль, и она тут же почувствовала неладное.       — Согласен. Картина явно проигрывает вашему платью. Чувствуется рука какого-то вдохновленного итальянского маэстро. — Мужчина скользнул взглядом ниже платья, задержавшись на сапогах, в то время как Соль крепче и непримиримее сцепила руки, теперь спустив их к животу, в естественном стремлении защититься от лишь граничащего с приличным разглядывания.       — Мне его подарили, поэтому понятия не имею, где именно вдохновлялся этот маэстро. — Она пожала плечами, в то время как мужчина сделал шаг к ней навстречу, уже нарушая личное пространство, особенно в тот момент, когда вполне бережно взял Соль под локоть вновь развернув к картине.       — Что вы здесь видите?       Он был слишком близко, и Соль почувствовала тревожность. Именно та тревожность, которая останавливала ее от свободного общения с молодыми людьми. Она была не до конца честна с Джином, когда говорила, что может за себя постоять. Ее нельзя было скрутить и физически заставить делать что-то, что она не хотела — это было чистой правдой. Но она отчаянно терялась, когда физическое воздействие еще не перешло за грань вежливого, в то время как вербальный посыл понемногу, незаметно, но начинал угрожать. Может, она была мнительной и слишком осторожной, но постепенно обретающей голос панике внутри было это в общем-то все равно.       — Повторюсь. Ничего из того, на чем можно было бы задержать взгляд. — И Соль направилась в сторону, отчаянно надеясь на то, что мужчина отстанет. Она напрасно надеялась.       — А вы смелая. — Он вновь начал нарушать ее личное пространство, и вот теперь Соль физически начала ощущать напряжение. — Скажите, а вы случайно не художница?       Это прозвучало с явным пренебрежением, как будто он знал, что единственное, что на самом деле удается женщине — рожать и массировать ноги своему мужчине.       — Художница. — Соль сказала это сквозь зубы, уже вновь двинув в сторону, но назойливый кавалер увязался за ней, в один момент вновь взяв ее под локоть, уже чуть грубее, и наклонившись к ее уху.       — Ищешь спонсора — я могу помочь.       Теперь была самая отвратительная часть. Соль хотелось развернуться и побежать со всех ног. Этот приторно елейный голос, который обещал тебе то, чего ты не просила и намекал на то, о чем ты никогда бы не подумала. Наверняка, теперь ее руки дрожали, и она покрепче вцепилась в клатч. И будущий меценат сразу, как акула, почувствовавшая кровь, неверно истолковал ее сметение, начав чаще и горячее дышать. Это было настолько отвратительно, что Соль решительно вырвала свою руку, но мужчина уже прихватил ее за талию.       — Я же понимаю, почему ты так разоделась. И готов простить тебе твою грубость — обидеть художника может каждый… А мы с тобой можем помочь друг другу.       — Мне неинтересно. — Соль напряженно выпрямила руки, попытавшись решительно уйти от разговора, но незнакомец крепче схватил ее за талию, не притянув к себе, но и не дав совершить легкий маневр. Соль готова была начать паниковать. Она была в том состоянии, когда легко могла теперь залепить ему между ног или выкрутить нос, чему ее научил однажды страший брат. Но ей нельзя было привлекать внимание. Плюс к тому, администрация знает, что она была гостьей Тэхена, а значит… Она не может его опозорить, потому что этот гомодрил потом обязательно скажет, что хотел просто поговорить. Сольджи ненавидела это. Всей…       — Я еще не успел рассказать тебе детали. — Он вновь близко придвинулся к ней, крепче сжав руку на талии. — Но мы можем… Что такое?       Вдруг его голос возмущенно повысился, и девушка почувствовала, что рука с ее талии пропала.       — Что мы можем?       Знакомый-знакомый голос, и в голове пронеслась сразу тысяча мыслей, но теперь Ким Сольджи могла только выдохнуть и обернуться.

* * *

      — Добрый вечер, господа! Рад приветствовать вас на нашем первом интерактивном бьеннале, который позволит вам окунуться в искусство, даже если вы в нем ничего не понимаете. — Задорный молодой человек в строгом черном фраке и цилиндре, который он двумя пальцами приподнял в знак приветствия, широко улыбался. — Прошу, ваши пригласительные.       Джин заворожено крутил головой по сторонам, ничего не поняв с первого взгляда, но очень поразившись необычности всей обстановки, пока Иори распоряжался всеми формальностями.       — О, у вас билеты в первый ряд… — Молодой человек округлил глаза, а затем изящно одним движение схватил цилиндр в руки, склонившись в почтительном поклоне. — Добро пожаловать, господа, в мир информационной эстетики…       — У меня будет болеть голова… — Но на лице Джина слишком сильно отпечаталось восхищение, потому что все темное пространство, очевидно, главного холла было наполнено огнями, составляющих причудливые формы. — Никогда ничего подобного не видел.       Иори, тщательно проследив за тем, чтобы их аккуратно раздели и отдали номерки, как и обещал до этого, интеллигентно прихватил Джина за талию, позволяя ему лучше все рассмотреть и в то же время направляя за молодым человеком, который очень уверенно продвигал их по помещению.       — Итак, господа. Всё просто. Мы даем вам волшебные очки, а вы, пройдя вот в эту дверь, просто строго следуете указателям. Если услышите звуковой сигнал «уи-уи-уи», напоминающий серену, очки надо сразу снять и следовать дальнейшим указаниям. Это понятно? — Молодой человек в цилиндре теперь был очень серьезен, и Иори с Джином только кивнули. — Отлично! Тогда, прошу.       На них надели очки, которые напоминали облегченную версию VR-технологий, а затем завели в темное помещение, предупредив, что очки можно снимать только после сигнала.       — Приятного путешествия, господа! Пора рассмотреть классические представления о прекрасном и живописном... со всех сторон. — И после этого дверь за ними закрылась, в то время как помещение, которое они теперь видели через очки, оказалось вполне себе нормальным музейным залом, с картинами и статуями, которые все располагались вдоль стен.       — Серьезно? — Джин первым сделал шаг навстречу неизвестному, с интересом разглядывая первое полотно. — Просто картины?       Однако вдруг рисунок на как будто совсем обычном холсте дернулось, и изображенный мужчина помахал ему рукой, затем обернувшись к собаке, которая играла с чем-то за его спиной. И Джин услышал лай. И он отпрянул от полотна, которое сразу же, как назло, вновь стало недвижимым.       — Мать твою…       Это было настолько реально, что он не мог не доверять своим глазами, но все равно им не верил.       — Иори! Подойди-ка сюда! — Джин вытянул руку, ожидая, что японец к нему присоединиться, однако не последовало ни ответа, ни привета. — Эй!       И когда Джин обернулся, он заметил, что его спутник стоял рядом с противоположной стеной, близко-близко придвинувшись к картине, которая изображала на первый взгляд какую-то абстракцию.       — Ты чего застыл? У меня там… — Джин невольно посмотрел Иори через плечо, и вдруг и это вполне себе геометрическое и статичное изображение ожило, начав медленно перемещаться по холсту, изменяя форму и цвет.       — Ты тоже это видишь? — Голос Иори звучал завороженно, но выдавал все плескавшееся внутри него сомнение. — Или у меня шарики за…       — Вижу. — Джин не мог оторваться от динамичного рисунка, который теперь на манер калейдоскопа причудливо менял свои цвета и конфигурации. — Потрясающе…       — Судя по тому, что пригласительные мне дал ректор главного в стране физико-технического университета, это только начало... — Иори оторвался от этой картины, решительно направившись к следующей, для верности взяв Джина за руку, и завороженный Джин совсем не возражал, потому что смотреть на одно изображение вдвоем было увлекательнее, чем на разные, чтобы потом делиться впечатлениями. — Слушай, пока не забыл — а что за работу тебе предложил Хонг?       — Обычные подставные дела. — Джин смотрел на яблоко на живописном подносе, которое вдруг резко подскочило вверх, затем это блюдце разбив и тут же пропав из кадра, в то время как на его место выкатился абрикос, нарисованный в классической манере, но все равно как живой. — Я не смогу быть на связи…. Дня три. Строгая конспирация, плюс к тому, концентрация. Связь будет только с Хонгом.       — Три дня? — Иори звучал очень удивленно. — Тебя три дня не будет дома?       — Около того. — Джин улыбнулся. — Просто у Енсу горят сроки, а я не могу не помочь.       — Очуметь… Дзиро думал, ты просто строишь глазки и шаришь по карманам, а ты…       — Буду сидеть в засаде с оптическим объективом, чтобы потом сменить пару раз облик, организовать слежку, авто-подставу и как итог — вытащить из кармана телефон, который нужно будет очень оперативно… обшманать, пока владелец не догадается его заблочить. А может удастся сразу слить всё нужное — я пока не определился до конца. — Зато врал очень и очень профессионально, пока Иори смотрел на него, широко раскрыв рот. — О! Смотри!       Джин прилично, но все же тыкал пальцем в картину, по раме которой, вынырнув из-за камней, поползла ящерица. Это было какое-то классическое полотно, но Джин не мог вспомнить его название, и теперь лишь восхищался тем, как красиво оно ожило, благодаря крошечной, отливающей золотом ящерке.       — Вообще, Дзиро давно не следит за тобой. — Иори покрепче сжал руку Джина, который позволял за него держаться, но не верил ни слову — это обычное и широко практикуемое усыпление бдительности. — Но я все равно передам, почему в определенные даты ты не сможешь ему ответить.       — Я сообщу их тебе дополнительно. — У Джина был план, но он не успел на нем сосредоточиться, так как Иори потянул его уже к следующим экспонатам, которые оживали стоило им приблизиться и присмотреться.       Особенно волшебное впечатление оставил у Джина морской пейзаж, в тот момент, когда по изображенной темной и неживой водной глади забегали лунные блики, быстро образовав дорожку из серебристого света. Они уже подобрались к последней картине, когда Джин вдруг заметил на плече у Иори бабочку с огромными крыльями.       — У тебя на плече бабочка…. Божечки, она как живая! — Он продолжал следовать за Иори, который решил не смущать его ладонью в ладонь, позволял взять себя под руку.       Джин вполне логично потянулся к ней пальцами, но Иори вдруг дернулся назад, неловко впечатавшись в Джина и очень натурально матюкнувшись.       — Ты чего? — Джин, успев оперативно среагировать, теперь двумя руками взял его за плечи, пока Иори вновь вознамерился попятиться назад, тесня Джина. — Да что там?       — Посмотри сам. — Голос Иори дрожал, волновался, и Джин представить себе не мог, что там должно было быть, чтобы его так…       — Ебать. — Он отшатнулся назад, вдруг увидев перед собой край пола и обрыв, уходящий куда-то в бездну, которая вспыхивала огнем где-то очень далеко. Настолько далеко, что действительно создавалось ощущение, что перед ними была настоящая пропасть. — Это ад?       — Я не хочу проверять. — Иори решительно отступил. — У меня до сих пор слабая психика, но, кажется, не миновав его, мы не сможем продвинуться дальше...       — Ага, то есть, ты предлагаешь мне, да? — Джин поставил руки в боки, затем вновь посмотрев на пропасть, пока с безопасного расстояния, очень натурально возмущааясь. — То есть, меня не жалко, да? У меня психика сильная, и можно вполне проверить сердце. На силу. Да?       — Джин, это же просто иллюзия. — Иори обезоруживающе улыбнулся, с опасением взглянув туда, где иллюзия слишком сильно напоминала реальность, чтобы относится к ней так спокойно, как он хотел, чтобы отнесся Джин.       — Ну, вот и давай! Видишь, ты все понимаешь, и… — Он взял Иори за руку, потянув к воображаемому обрыву, который вдруг начал обваливаться, пока Иори упирался и пытался воззвать к благоразумию Джину, уверяя, что его жертвы будет достаточно. — Матерь божья…       С одной стороны — это было захватывающе, а с другой — безумно страшно. Теперь была полная иллюзия того, что они стремительно падали, потому что все пространство по бокам от них, что они могли увидеть через очки, представляло собой каменные, стремящиеся в бесконечность, стены. Полное ощущение свободного падения. Игры воображения и вестибулярного аппарата, и Джин первым почувствовал головокружение, оперившись на Иори, чуть согнув колени. И если вестибулярка Джина просто колыхала землю под ногами, то Иори вполне рисковал очиститься от укачивания, судя по тем звукам, что он издавал, пытаясь сдержать пока не до конца очевидный рвотный позыв. И, чтобы предотвратить катастрофу, Джин прижал его к себе, уткнув в плечо, чтобы он не смотрел и чтобы дать ему опору.       — Глаза закрой. И дыши.       Картинка резко оборвалась кромешной тьмой, и Джин сильнее прижал к себе Иори, теперь испытывая страх. Он никогда не любил, когда было сильно темно, а теперь, после пережитого стресса, особенно. И Иори явно разделял его страх, сцепив руки у него за спиной.       — Господа, можете снять очки и протереть глазки. Осмотритесь перед следующим залом. — Это явно говорил парень в цилиндре, и Джину вдруг захотелось дать ему… пизды. Неинтеллигентно.       Он первым снял очки, сразу поняв, что в комнате на самом деле было более чем светло.       — Эй, ты в порядке? — Джин мягко отлепил от себя Иори, который был очень натурально бледен.       — Чуть не сдох. — По голосу было слышно, но он на самом деле был на грани до этого, теперь… — Вот это технологии, чтоб их, блять!       Он стянул очки, потерев переносицу, а затем, заметив яркий свет, сильно сощурился.       — Все нормально, точно? — Джин смотрел на Иори, который продолжал отвечать ему с бледными губами и потерявшими цвет щеками, с искренним беспокойством, крепко ухватив его за плечо. — Может прервемся?       — Нет. — Иори округлил глаза. — Нет! Это сейчас пройдет. Я подышу и…       И Иори довольно неожиданно вновь сцепил свои руки на талии Джина, вновь уткнувшись в него.       — Минуту.       Джин позволил. Потому что Иори теперь явно не придуривался, а кто такой вообще был Джин, чтобы отказывать человеку в почти первой помощи. Тем более, такой беззащитный Иори ему очень нравится — от него не исходило никакой опасности. И Джину понравились все остальные залы, потому что Иори вдруг забыл о своем намерении ухаживать за Джином, следуя за его рукой и за его указаниями. Наверное, понял, что не вывозит, и Джину оставалось только самодовольно улыбаться. И после этого открытия, что ведет сегодня все равно он, для Джина вечер, плавно перетекший в начало ночи, стал казаться действительно приятным.

* * *

      Сольджи смотрела на Тэхена широко раскрытыми глазами, пока ее взволнованное и перенесшее стресс воображение слишком живописно сравнивало его с могучей и надежной японской сосной. Все из-за холодного и глубокого, стремящегося к черному изумрудного цвета его костюма, который очень свободно его со всех сторон обрамлял, и темно-коричневой, с бордово-серым подтоном рубашки, с аккуратным воротничком-стойкой, выглядывающей из классического, в тон двубортному пиджаку, жилета. Он теперь, казалось, всем свои видом олицетворял надежность и безопасность.       — О, я смотрю, ты уже нашла себе спонсора. — Назойливый кавалер, вырвав свою руку из пальцев Тэхена, с явной злостью посмотрел на растерянную Соль. — Что, думаешь, если первый, то…       Тэхен резким и уверенным движением схватил не успевшего среагировать художника за грудки, подтянув к себе.       — Дай еще один повод. — Тэхен буквально прорычал это сквозь зубы, в любой момент, кажется, готовый вцепиться опешившему и поджавшему хвост нахалу в глотку. Он выглядел свирепо, но при этом достаточно спокойно, будто знал наверняка, что по итогу окажется сильнее. — Я заставлю тебя извиниться перед ней.       Соль смотрела на Тэхена завороженно, не моргая, теперь явно испытывая не романтическое волнение, но все же… Она частенько представляла себе, как при каждом таком моменте за нее бы вступился Джин. Именно в такие моменты ей хотелось забыть о том, что она была вся из себя самостоятельная и смелая, и встать за чьи-то широкие плечи. Спрятаться. Переждать, пока все уляжется само собой. Чтобы кто-то просто закрыл ее от того, в чем каждый обиженный отказом парень пытался ее измазать.       — Остынь. Остынь, я извинюсь. — Зарвавшийся художник мигом потерял всю свою спесь, смотря на Тэхена почти испуганно. — Я извинюсь.       Тэхен отпустил его, двумя руками небрежно поправив лацканы его пиджака, пока он повернулся к Соль.       — Простите, леди. Я повел себя недостойно. — Он коротко кивнул, затем поспешив ретироваться, от греха подальше.       — Что он успел тебе наговорить? — Тэхен, все еще испытывая негативные эмоции на счет своего уже проигравшего и покинувшего поле боя соперника, смотрел ему в след, затем на ощупь взяв Соль за руку и мягко потянув к себе. — Обидел?       — Не успел. — Девушка неуверенно улыбнулась, затем подняв на Тэхена широко раскрытые глаза. — Откуда ты узнал и вообще…       — Сидел в операторской. Или как там называется эта комната, где отсматривают камеры... — Тэхен самодовольно улыбнулся, теперь с нежностью, чтобы успокоить ненужное волнение, наглаживая ладошку Сольджи. — Ты сказала сидеть в тени, вот я и сидел. Следил за тобой издалека, а когда заметил что кто-то, на кого мы не рассчитывали, начал наглеть, вышел из… соседней комнаты.       — Спасибо. — Соль смущенно улыбнулась, а затем, решив, что это будет уместно, прильнула к Тэхену, обняв его за талию, прямо под пиджаком, с удовольствием ощутив мягкий и прохладный атлас спинки жилета. — Я всегда теряюсь в такие моменты. Когда еще нельзя бить, но уже очень хочется. Впадаю в ступор и просто слушаю гадости. Не от этого, хотя он был близок, а в принципе.       — Ну, ты просто слишком красивая, знаешь? — Тэхен мягко приобнял ее за плечи. — Некоторые не могут тебе это простить.       — Ай, ну хватит . — Соль, нахмурившись и насупив носик, отпустила Тэхена, который продолжал держать ее вполне по-дружески за плечи, направляя в сторону выхода из зала. — Ты лицо заинтересованное.       — То, что я…. — Язык отказывался ворочаться, чтобы это произнести, но это было необходимо. — Твой друг, еще не значит, что моему мнению ты не можешь доверять. Кстати… — Он остановился, оглядевшись. — А не хочешь посмотреть выставку со мной? Раз уж мы все здесь так удачно собрались…       Соль думала, затем виновато поджав губы.       — У меня ноги болят с непривычки, я давно не ходила на каблуках и теперь, кажется, успела натереть пару пальцев… Давай в другой раз! Я обещаю тебе, что…       — Хочешь, понесу тебя на руках? — Тэхен развернул к себе Соль, очень серьезно смотря на нее, и девушка вновь закатила глаза.       — Ай, не дразни меня! Я ведь реально могу…       — Ким Тэхен!       И Тэхен почти присел, услышав явно знакомый ему голос. Женский. И Соль захотела повернуться, но Тэхен крепче за плечи прижал ее к себе.       — Это моя бывшая. Я не хочу с ней говорить. — Очевидно, что она кого-то сопровождала по своим эскортным делам, в которых, возможно, успела преуспеть. — Она изменила мне с… первым встречным после нашей помолвки, поэтому нам не удалось расстаться друзьями.       — Реально?! — Соль повернула к нему голову, и на ее личике очень отчетливо отпечаталось возмущение. — Вот сука!       Это возмущение было такое искреннее и непосредственное, что Тэхен улыбнулся, вновь услышав свое имя и увереннее направив Соль к выходу из очередного зала.       — Тэ, я хочу объяснить!       — И что она тебе хочет объяснить? Это ты ей должен объяснить, что измена — это предательство, а за предательство…       — Я спалил дом, который купил для ее семьи, разумеется, удостоверившись, что там никого нет, и обанкротил ее отца, которому дал работу. У отца забрал, а ей дал, в эскорте, близко соседствующем с легальной проституцией. — Тэхен решил, что должен быть честным. И Соль замолкла, отвернувшись, а затем, направляемая сильной и уверенной рукой, вновь повернула к Тэхену голову.       — Справедливо. На самом деле. Если бы я была в отношениях, я бы за измену… убила наверное. — Она задумчиво отвела взгляд.       — Тэ, постой! — Истерично звенящий голос раздавался теперь очень близко.       Они начали привлекать внимание, и Тэхену нужно было ее отвадить. Как он мог дать ей на расстоянии понять, что нет никаких шансов и всего остального прочего? Показав, что он занят. Как? Поцеловать Соль. Рискованно, очень рискованно...       — Соль, хочешь мне помочь?       — Говори, что делать. — Она сосредоточенно насупилась, и Тэхен, за плечи развернув ее к себе, горячими от волнения ладонями обрамил ее маленькое личико, без сомнений припав к ее губам. Просто прикоснулся своими губами, развернув так, чтобы его настойчивая и нечистая на руку (и не только) бывшая не смогли ничего разглядеть.       Он боялся отпустить Соль. Он бы хотел постоять так еще. Хоть сколько-нибудь. Потому что теперь это было похоже на то, что они пара. Что ему не нужно изображать из себя ее друга. Что он в любое время может ее поцеловать, и она не будет сжимать губы, как теперь. Эх… Но, кажется, подействовало. Истеричных призывов больше не было слышно, зато мимо пронесся раздраженный стук высоких каблуков. Он медленно оторвался от Соль, аккуратно оглядевшись. Все спокойно. Несколько любопытных взглядов, но ни намека на угрозу.       — Извини. Прости, это был единственный выход. — Тэхен, спустив руки к плечам Соль, теперь виновато смотрел на нее, пока девушка медленно подняла на него блестящий взгляд, в котором было только волнение. Она теперь очень волновалась, и Тэхен не мог сказать, почему именно.       — Всё в порядке. — Она нервно улыбнулась, а затем отстранилась от Тэхена, зашагав вперед так стремительно, что Тэхен еле-еле успевал за ней. — Ничего. Я понимаю. И если это помогло, значит… Всё правильно. Я не обижаюсь. Да.       Она вновь тараторила, смотря себе под ноги, теперь, после отыгранной роли, не заботясь о том, что она леди, откровенно прихрамывая и размахивая руками, будто она маршировала на плацу. И Тэхену предстояло узнать, почему она так себя вела. А Соль просто… Она вдруг поняла, что… ну чисто гипотетически, она теперь могла бы выйти замуж не только за Енсу.

* * *

      Проблема была в том, что Сольджи понятия не имела, что нужно делать, чтобы заставить мужчину смотреть на себя как на девушку. Они либо сразу так на нее смотрели, либо не смотрели вовсе. Тэхен сказал, что они друзья и что он изначально рассматривал ее лишь как друга, а не как девушку. И это удручало. Однако, он говорил, что она красивая, значит, если он считает ее красивой, ну чисто гипотетически, можно сделать что-то, чтобы он посмотрел на нее, как на девушку. А что?       Она думала об этом целых два дня. Думала настолько усиленно, что почти не замечала ничего вокруг. Первый шаг, кажется, был очевиден — она стала ходить по дому в платье. У нее было красивое платье-рубашка, из тонкой шерсти, длинной миди. Оно не было домашним, но теперь у нее не было другого варианта. И она просто не застегивала последние три пуговицы. Потом решилась и не застегивала пять. И сверху две. Она знала, что декольте — не самая сильная часть ее женской привлекательности, но шея и ключицы вполне могли сойти за что-то волнующее.       Как еще можно привлечь парня? Ну, заботой, возможно. Все любят вкусно кушать и когда за ними ухаживают. Ухаживать она стеснялась, особенно когда ловила на себе взгляды Тэхена, но вот кормить… Она постоянно проводила время на кухне. И за мольбертом. В конце концов, у нее есть талант, и если она нарисует еще один портрет… Тоже ухаживание, между прочим! И почти незаметное.       — Соль. — Тэхен сидел за столом, наблюдая за тем, как девушка суетилась рядом с плитой. — Скажи, что происходит? Ты совсем со мной не разговариваешь, сторонишься и….       Да, думая о том, как заставить Тэхена посмотреть на себя как на девушку, Сольджи упустила из виду то, что с ним нужно разговаривать. И теперь она совсем растерялась, думая, как оправдаться.       — Это потому, что я тебя тогда поцеловал, да? — в голосе парня слышалось и сомнение, и очень искреннее беспокойство, а Соль не хотела, чтобы он беспокоился. Хотела чтобы он смотрел на нее по-другому, но не беспокоился.       — Нет. — Она отрицательно мотала головой, повернувшись к Тэхену. — Точнее… Да.       Соль не знала, что делает и что говорит, и к чему это приведет.       — Просто… это был мой первый поцелуй.       Чистая правда, но она не была уверена, что это теперь было важно. Однако, услышав это, Тэхен стал очень серьезным. Прямо вот настолько сосредоточенным, что Соль ощутила потребность сказать еще что-то, чтобы изменить его настроение.       — Я… Всегда комплексовала по этому поводу. Ну… что не умею целоваться. Я видела, как целуются, и мне кажется, это… сложно. — Тоже правда, которой в другое время она бы ни за что не поделилась, но Тэхен улыбнулся.       — Ничего сложного. И ты зря переживала по этому поводу. — И он вдруг серьезно нахмурился. — Или ты до сих пор переживаешь?       Соль кивнула. Чисто машинально. Она на самом деле переживала. За это и за то, что Тэхен, кажется, еще не разглядел в ней девушку.       — Если хочешь, я могу тебя научить.       Услышав это, Сольджи почувствовала, что не может дышать, настолько сильно разогналось ее сердце. Целоваться с Тэхеном. Целоваться. По-взрослому? Но если посудить… С друзьями не целуются, а значит, он сможет увидеть в ней, наконец, девушку. Распробовать. Но ведь она не умеет! Совсем не умеет целоваться! Ему не понравится. Он увидит в ней девушку, и сразу развидит. Но и тренироваться ей было не с кем. Поэтому...       — Только… Если тебе… ну… будет несложно. Или приятно. — Последнее добавил зашкаливающий в ее крови адреналин. Без ее ведома.       — Иди сюда. — Она не слышала в его голосе волнение, хотя сама готова была упасть в обморок. Не слышала, потому что уши закладывало от эмоций.       Соль кивнула и подошла к Тэхену, который поднялся со стула, затем оглянувшись.       — Давай на диван? Так будет удобнее.       Девушка вновь кивнула, сразу проследовав в гостиную.       — Садись напротив меня. – Тэхен сел первым, а потом задумался, пока девушка опустилась с ним рядом, взволнованно теребя подол платья, по инерции начав его застегивать. — Нет, так не пойдет. А как будет удобно? Соль, как будет удобно?       Соль теперь знала только как эффектнее упасть в обморок от смущения, волнения и заранее тревожащих ее предчувствий по поводу краха этой затеи.       — Садись ко мне на колени.       Это было очень откровенное положение, но Соль теперь повиновалась на автомате. И ей повезло, что до этого она застегнула платье, иначе… Был бы конфуз.       — Так. Хорошо. — Тэхен еще чуть придвинул к себе девушку, положив руки ей на талию. — Не волнуйся. Это только готовиться долго, а так… начнем?       Сердце теперь кажется вообще перестало биться. Но Соль только усилием воли и характера кивнула.       — Не сжимай губы, как тогда в галерее. — Тэхен улыбался как всегда тепло, ободряющее, почти убаюкивающе, и Соль не могла не улыбнуться в ответ. — Умница. А теперь…       Его руки переместились с плеч девушки к ее тонкой шее. Длинные пальцы вполне могли обхватить ее, но вместо этого они нежно заскользили по тонкой коже к ее щекам.       — Тебе точно… Поцелуй не получится, если тебе неприятно.       — Приятно. — Соль ответила слишком уверенно, даже кивнув, что получилось достаточно неловко, если учесть, что руки Тэхена были на ее щеках. — Да.       — Тогда закрой глазки.       Соль закрыла, а потом чуть приоткрыла губы, чтобы наверняка. И сразу почувствовала на них мягкое прикосновение не губ, а пальца. Она открыла глаза, сразу заметив, что Тэхен смотрел на свой палец, на губы под ним и улыбался.       — Забавно. — Он звучал теперь тише и смотрел как завороженный. — Ладно, приступим.       И Соль вновь закрыла глаза. Палец с губ вернулся на свое место, и Тэхен поцеловал ее. Как в галерее. Просто мягкое, деликатное касание. Потом он чуть оторвался и вновь поцеловал, на этот раз совсем немного настойчивее, и Соль почувствовала мягкость… либо его, либо своих губ — она теперь совсем не соображала. А Тэхен повторил эти поцелуи. Повторял снова, и снова, и Соль успела привыкнуть к этим ощущениям, больше расслабившись, переместив напряженно упирающиеся в диван ладони к себе на колени.       Сердце, кажется, тоже успело успокоиться, но вот Тэхен задержался на ее губах, и… Она пропустила тот момент, когда их коснулся язык, который затем как-то очень стремительно оказался между ее губ, а затем она почувствовала его своим языком. Сердце не то, чтобы успокоилось — оно пару раз трепыхнулось в груди, затем замерев. Это были настолько новые ощущения, что она даже не могла ясно описать их, просто впав в ступор. И пока она пыталась думать, пальцы Тэхена переместились к ее затылку, и он чуть больше прижал к своим губам ее губы, направляя голову, и… Соль почувствовала приятное головокружение. Его язык стал мягко, медленно скользить по ее языку, щекам, деснам, щекоча, а затем вновь как-то очень… мягко. Это было очень мягко, тепло, и оттого приятно. Спокойный, неторопливый поцелуй, и в один момент Соль, подавшись завладевшему ей головокружению, решилась ответить. Своим языком. Хотя, она не решалась — все случилось само.       И ей сразу захотелось обнять Тэхена за шею. Но это было неудобно, потому что он ее обнимал так, и как будто почувствовав ее желание, он спустил свои руки к ее плечам, а затем к талии. И Соль тут же осуществила желание, скрестив свои руки у него на спине, сразу став к нему чуть ближе, прижимаясь грудью к его груди, переместившись на его бедра, а точнее... на то место, где обычно застегивались брюки. Она не осознавала и не поняла щекотливость своего нового положения, но, кажется, Тэхену это понравилось, потому что он стал целовать ее чуть торопливее. А потом вдруг их губы разъединились.       — Тебе не нравится? — Она смотрел на Тэхена широко раскрытыми глазами, не замечая, что его глаза были теперь затянуты давно сдерживаемыми желаниями, чувствами и эмоциями. Он смотрел на нее без фокуса, смотрел, но не видел, лишь ощущая теперь, стремясь ощутить острее, ближе. Это был не тот момент, чтобы довольствоваться глазами. — Тэ, извини если…       Но он не стал слушать оправдания, вместо этого спустив руки на ее поясницу, при этом вновь накрыв ее губы своими. И на этот раз Соль уже знала, чего ждать и как реагировать. И теперь было по-другому. И теперь в голове совсем не осталось места для мыслей. Хотелось просто раствориться в этих ощущениях, которые перестали чувствоваться лишь на языке, лишь отдельными соприкосновениями, став чем-то… головокружительным. Настолько головокружительным, что Соль запустила свои пальцы в волосы Тэхена. Она не знала, что делает, и, очевидно, если бы увидела себя со стороны, явно краснела, но… Это был не тот момент. Кровь успела слишком сильно разогреться, до этого слишком долго не волнуясь и не поддаваясь ничему романтическому.       Стихийное бедствие. Это было стихийное бедствие, в тот момент, когда Тэхен, легко и непринужденно подхватив ее за бедра, опустил спиной на диван. Не отрываясь от ее губ. Пока Соль льнула к нему, совершенно ни о чем не заботясь. Не стесняясь, не смущаясь, просто отдавшись на волю завладевшей ее телом силы. Мужской силы, совершенно точно мужской, но при этом не пугающей, но манящей, волнующей, плавящей тело... Казалось, что она примагнитилась. Не могла отстраниться, даже если бы очень захотела. Тэхен, кажется, теперь был очень горячим, и она ощутила это, когда его рука заскользила по ее бедру, забравшись под юбку платья, которое вдруг показалось лишним.       Горячие, как и руки, губы затем оказались на шее Соль, заставив ее выгнуться от слишком чувствительных и совсем незнакомых ощущений. Ее тело явно ей теперь не принадлежало. Оно принадлежало рукам и губам, которые теперь доставляли удовольствие не только коже. Горячая, чуть обжигающая своей несдержанностью нежность, сладкая, томящая своей непредсказуемостью и незапланированностью ласка... И Соль тонула в этих ощущениях. Не понимала, не контролировала, не отдавала себе отчет, но точно знала, что готова была на все. Ей нужно было бы теперь испытывать страх, опасения, сомнения но Тэхен был слишком… Наверное, она просто сошла с ума, потому что всё, чем она теперь дышала и цеплялась за реальность было заключено в нем. В желании. В желании здесь и сейчас. Принадлежать ему. Без остатка.

* * *

      Юнги максимально занял себя работой. Максимально, решив устроить внеплановую игру, приурочив ее… Просто внеплановую игру, на которую откликнулось достаточно много игроков, в один момент даже обнаружив нехватку мест. Внеплановая игра, внеплановая прибыль, и вполне себе плановая возможность отвлечься. Причем, от всего. В какой-то момент он перестал есть и спать, довольствуясь какими-то урывками, обрывками и объедками. У него не было в этом потребности. Была потребность в другом, которую утолить было намного сложнее, чем обычный голод.       Он вышел из душа, успев посмотреть на часы. 00.15. И никакого сна. Абсолютно. Он чувствовал себя хомяком, который слишком сильно разогнал свое колесо, в надежде, что оно сможет доставить его в светлое будущее. Перебирал маленькими лапками, заряженный голым и не прикрытым, к сожалению, здравым смыслом энтузиазмом. Отец, если бы узнал, убил его до того, как это сделает недостаток питательных веществ и полноценного отдыха. Но Юнги ничего не мог с собой поделать — это была вполне обычная реакция на стресс. В его случае, стресс не был так очевиден, но… Он заебался. Внутри слишком болезненно были перемешаны все возможные мысли и чувства, чтобы он не боялся сесть и как следует с ними разобраться. Он знал, что как только он решится, случится что-то непоправимое. Поэтому, он просто отстранено наблюдал за тем, как медленно и постепенно таял на глазах. Ладно, пока не таял, сохраняя вполне себе приличный, по крайней мере, издалека вид, но если так продолжится дальше...       Человек может прожить без воды и сна три дня, примерно, без еды — две недели, или больше или меньше, а сколько человек может прожить без Джина? Юнги уже проводил этот эксперимент, но ему отчаянно не хотелось узнавать результат. Ему хотелось узнать, где был выход. Нужно было забрать у Соль телефон. Через пару дней он поедет за Соль и вместе с ней заберет телефон. Хотя бы голос. Пусть просто подышим в трубку. Это было невыносимо. Именно в этот момент, когда Юнги закутался в халат и направился на кухню, не зная зачем, это стало невыносимым. Он превратится неврастеника. Он очень ясно чувствовал это и очень осмысленно предполагал. Еще чуть-чуть…       В дверь постучали. Юнги не сразу сообразил, что в его дверь и что на самом деле его кто-то хотел видеть. Методичный, негромкий стук. Может в стенку? Юнги прислушался. Нет. В дверь. Но какого хера он мог кому-то понадобиться ночью? Тэхен, наконец, взбесился от любви и тестостерона? Отец решил сделал перерыв в дежурстве и почитать ему нотации на ночь? Чимин, которого Намджун все-таки выгнал из дома? Соль… Тэхен все-таки сделал ей предложение, точнее, делал его долго и упорно, и она, наконец, сбежала, теперь прося здесь политическое убежище.       Стук прекратился. Очевидно, какой-то хулиган. Он проверил телефон — он молчал, и если бы это был кто-то из его знакомых, этот знакомый бы наверняка уже наматерил ему что-то в трубку или письменно. А вдруг пожар? Но стук не повторился. Возможно, это мозги начали играть с ним злую шутку, слишком усиленно притворяясь здоровыми и жизнеспособными в дневное время, в ночное отчаянно прося отдыха.       — Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук.       Ладно, ему стоит убедиться в собственной адекватности. Резко откроет дверь и без предупреждения плюнет в рожу тому, кто за ней окажется. И он тут же начал реализовывать свой план, направившись к двери, начав проникаться размеренным постукиванием. Щелкнул один замок. Второй. А вдруг, его хотят убить? Тогда, сначала стоит поблагодарить. Он дернул ручку, решительно распахнув дверь.       Удар.