Smooth like butter

      Остановившись у нужной двери, которая теперь была закрыта, старший инспектор Чон Хосок испытывал двойственные чувства. Ему не раз приходилось арестовывать бандитов, злодеяниям которых он успел стать свидетелем и в некоторым смысле, а именно в том, что касалось доказательства вины, прокурором и судьей, но теперь… Это было другое. Пусть он всего раз видел Джина, пусть даже это было приятное знакомство — это теперь было совсем неважно, хотя бы потому, что… Он до сих пор видел перед глазами реакцию Юнги. Он до сих пор переживал за Юнги. А если Мин Юнги, его друг и соратник, так относился к человеку, значит, и Хосок никак не может быть безучастным. Это было вполне естественно и не безобразно, когда «друг твоего друга — твой друг», и старшему инспектору вдруг отчаяннее захотелось, чтобы, как однажды, к нему, после звонка дежурного зашли очаровательный и источающий дружелюбный сарказм Юнги и Джин, красивый, как он его запомнил, и в полном здравии. И на этой мысли Хосок уверенно и громко постучал, позабыв проверить, закрыта ли была дверь на замок.       Ему открыли спустя минуту или две. Мужчина лет пятидесяти, со сломанным носом, тростью… Он сначала смотрел на Хосока с сомнением, а потом хитро улыбнулся, протягивая руку. И Хосок, вспомнив, обворожительно, как умел только он, улыбнулся в ответ.       — Маленький Чон. Рад видеть. Бате передали от меня поклон? Помню, каким ты был целеустремленным пиздюком, и как тебе шла полицейская форма в академии.       — Зайка! До сих пор не привыкну обращаться на ты и без имени. — Хосок пожимал руку, и Зайка самодовольно улыбнулся.       — Ты мою рожу видел? Можно опустить церемониал. — И после этого самодовольная улыбка сошла с его лица. — Как Джин?       — В коме. — Хосок теперь тоже перестал выглядеть приятно удивленным, ощутив, как должностные обязанности, которые к неудаче были связаны с очень не чужим ему человеком, легли на плечи. Невидимыми теперь погонами. И он прошел внутрь, воспользовавшись приглашением Зайки. — Состояние тяжелое, но… Шанс есть. Я приехал арестовать того, кого ты тут стережешь. Тэхен сказал, что это он повинен в случившемся похищении. И… — Хосок остановился перед единственной открытой дверью, выпускающей из себя свет. — Я в смятении. Мне нужно быть официальным представителем закона и сохранять беспристрастность, но…       — Хочется ему уебать. — Зайка задумчиво смотрел на Хосока, по взгляду которого было понятно, что он попал в цель. — Что там было? Всё… так страшно?       — Уебать и… уебать еще. — Хосок оправил расстегнутое до этого пальто.       — Понял. — Зайка кивнул, и на его лице теперь не было ни грамма всегда привычной ему игривой дерзости — только злость. — Слышь, уебок, к тебе гости. Утрись.       Услышав это, Иори встрепенулся, и в кабинете, который стал для него камерой пыток, возник ставший ему до скрежета зубов ненавистный Зайка, которому он не постеснялся пару раз вслух пожелать смерти, за что поплатился, чуть не потеряв сознание, и молодой мужчина, ему совершенно незнакомый.       — Старший инспектор полиции Чон Хосок.       Полицейский! Даже если он был заодно с Кимом, он в любом случае был представителем закона, а, значит, обязан был соблюдать процедуру. Иори был не силен в юриспруденции, но точно знал, что подозреваемых или даже уже пойманных преступников по своей воле пытать было нельзя.       — У меня заявление! Меня били. Мучили и истязали! И я намерен заявить об этом своему адвокату!       Хосок перевел взгляд на Зайку, который теперь очень натурально удивлялся, заняв уже насиженное им место на столе, невозмутимо перекладывая из руки в руку трость.       — Он упал, старший инспектор. — Зайка смотрел на Хосока широко раскрытыми глазами. — Увидел мой сломанный нос, подумал, что я сделаю ему такой же, и дал деру, запутавшись в ногах. Ну… — Зайка трагично вздохнул, показав на колено Иори. — Вот.       — Ты! — Иори теперь совсем упустил свою напускную беззащитность, оскалившись в сторону Зайки и очень агрессивно понося его по-японски.       — Серьезно? — Хосок очень натурально удивлялся, изображая одновременно с этим сострадание. — Споткнулся и упал? Сильно?       И Зайка, спрыгнув со стола и не оценив обращенные в его сторону ругательства, со всей дури зарядил Иори ногой по лицу, тактически выверено попав носком ботинка по носу японца, который тут же за него схватился, продолжая ругаться, только теперь немного истерично подстанывая.       — Сильно. Думаю, сломал нос, когда пытался пересчитать башкой ступеньки.       — Ай-ай-ай… Ну, с кем не бывает. Хотя… — Хосок задумчиво смотрел на Иори. — Он скорее оказал сопротивление при задержании.       — Точно! — Зайка утвердительно качал головой, затем выставив указательный палец и очень одобрительно покачав им в воздухе. — Вы профессионал, старший инспектор!       А Хосок тем временем присел перед Иори, который сразу потерял надежду на справедливость, на корточки.       — Там было еще два человека. Кто они? — Он сверлил японца взглядом, пока тот, наблюдая за сочащейся по руке крови, хмурился и качал головой.       — Люди Хонга.       — Кто такой Хонг?       Иори злобно оскалился, подняв на старшего инспектора глаза.       — Спросите у Джина.       — Ах ты выблядок! — И Зайка, не дожидаясь, когда ударит Хосок, уже поднявшийся, соскочил со стола, двумя пальцами ухватился за сломанный до этого нос, начав его выкручивать, от чего Иори, заскулив, ухватился за его руки, пытаясь их убрать, но это было более чем бесполезно. — У тебя есть второе колено, паскудина. И если ты не хочешь остаться инвалидом, завалишь хлебало и во всем сознаешься.       Хосок, который спокойно наблюдал за этой картиной, не испытывая ни капли сочувствия (если только к Зайке, который испачкался в крови японца и которую теперь вытирал о его пальто), набрал номер.       — Закончили на месте? Опечатывай и дуй ко мне — адрес скину. Будем совершать арест.       И он, получив ответ по форме, закончил телефонный разговор.       — Мне обязаны оказать первую медицинскую помощь. — Иори от бессильной злобы совсем перестал замечать боль. — И я обязательно укажу на тех, кто сделал это со мной. На этого безмозглого выродка и Мина. — Услышав про безмозглого выродка, Зайка замахнулся в его сторону тростью, и Иори трусливо сжался. — Я потащу их с собой.       — Обязательно. — Хосок кивнул. — Но я почему-то уверен, что мы получим от тебя признательные показания и отказ от любых претензий по поводу полученных увечий. Потому что в любой момент у тебя могут появиться новые. — И Чон Хосок расправил плечи, засунув руки в карманы и смотря теперь на Иори сверху вниз, даже не пытаясь скрыть свою брезгливую ненависть. — Я поясню тебе положение дел. Ты перешел дорогу не тем людям. Смотрел фильмы про мафию? Так вот, я именно тот прикормленный полицейский, который на эту мафию работает. И знаешь что? Эта мафия намного порядочнее некоторых… слуг народа. — Хосок усмехнулся. — А у меня высокопоставленные покровители. Настолько высокопоставленные, что тебе из одиночной будет не разглядеть. Я просто предупреждаю — будешь паинькой, и мы обойдемся без особой жестокости. Ты пойдешь в тюрьму, отсидишь срок и, лет через двадцать, а то и двадцать пять, выйдешь на свободу.       — Мне нужен адвокат. Я буду требовать экстрадиции. — Иори нечего было терять.       — Мы подумаем на этот счет. Повторяю… — Хосок вновь присел перед японцем. — Власть в этом городе принадлежит тем, кому ты очень не нравишься. И мне еще придется приложить усилия, чтобы ты... дожил до суда.       Последнее было сказано с особенно эффектной интонацией, и глядя на Хосока, лицо которого теперь походило на филигранно вылепленную и жестоко обоснованную угрозу, нельзя было узнать обычно дружелюбного и улыбчивого полицейского. И то выражение, и тот тон, с которым он это сказал, явно произвели на Иори впечатление, потому что он сразу затих. И не подавал признаков сопротивления своей участи вплоть до того момента, как его заковали в наручники. Возможно, ему еще удастся сказать свое слово.

* * *

      — Юнги. — Тэхен смотрел на своего лучшего друга, который сидел рядом, но, кажется, отсутствовал.       — М? — Он не посмотрел на него, теперь смотря прямо перед собой.       — Как дела? — Это был очень тупой вопрос, но Тэхен теперь был растерян. Он никогда не видел друга таким… Отрешенным. Болезненно невозмутимым, как будто он теперь находился за стенкой, хотя сидел, касаясь плечом его плеча.       — Хорошо. — Юнги улыбнулся. Отчаянно, зло, но эта злость не была направлена на Тэхена. — Любовь всей моей жизни находится в коме, и никто не может дать прогнозов по поводу того, как скоро он сможет из нее выйти.       — Юнги… — Тэхену хотелось заплакать, глядя на своего лучшего друга. Даже Соль теперь держалась, изо всех сил пытаясь максимально оптимистично настроиться, несмотря на отчаяние, которое она скрывала. Она теперь была с Хонгом, и, несмотря на то, что повод был страшным — угроза инфаркта, у нее была возможность отвлечься. — Я... Так хочу тебе помочь.       Юнги молчал. Он готов был нагрубить. Сорваться, выпустить из себя всё, что в нем теперь болело, почти нестерпимо, но он, краем сознания, понимал, что вся эта боль не должна предназначаться Тэхену       — Пожалуйста, не трогай меня. Я ценю твое стремление помочь, просто… Не трогай меня. Мне ничего не поможет, пока Джин не откроет глаза. Просто... не лезь.       — Нет, я буду тебя трогать! И лезть буду! — Тэхен вдруг обрел и голос, и решимость не дать своему лучшему другу, которого считал братом, захлебнуться в том горе, в котором он теперь против своей воли тонул. — Ты не должен отчаиваться! Ты должен верить! В конце концов…       Они оба не заметили наблюдавшую за этой картиной со стороны Мин Соа, которая, лишь коротко кивнув Тэхену, подошла и взяла Юнги за руку.       — Пойдем.       — Куда? — Юнги уже предвидел, что его теперь накачают успокоительным, уложат и заставят спать, боясь, что он впадет в истерику, но вместо этого Соа вела его в отдел интенсивной терапии, успев накинуть на его плечи халат.       Его сердце замерло. Она открыла перед ним дверь, и первое, что увидел Юнги — ярко отсвечивающую в приглушенном теплом электрическом свете аппаратуру, которая мерно отсчитывала электрическим писком пульс. Спокойный. Джин лежал на больничной койке, в кислородной маске. Мертвенно бледный, с закрытыми глазами. Его кожа, чистая и даже на вид очень сухая, теперь казалась прозрачной, выдавая под собой все вены и сухожилия. На нем была больничная сорочка и аккуратно расправленное кипенно-белое больничное одеяло, из-под которого виднелась тонкая, теперь кажущаяся очень хрупкой и беззащитной рука, с воткнутой в нее иголкой, от которой шел резиновый провод к капельнице.       — Смотри.       Она теперь звучала так серьезно, как будто и не пыталась утешать Юнги. Но Юнги не мог подойти ближе.       — Мы с моим отцом и твоим дедом подобрали для Джина план лечения и полный набор медикаментов, чтобы максимально нейтрализовать действие введенных в него препаратов. Сильные нейролептики, которые теперь должны спасти его нервную систему. Я не собираюсь кормить тебя сказками. Он в тяжелом состоянии. Его жизни ничего не угрожает, но только жизни, которая, есть некоторая вероятность, может превратиться в существование. Мы сделали всё и продолжим делать всё, чтобы этого не допустить. Первый прогноз будет спустя восемь часов, когда мы вновь возьмем анализ на токсикологию.       — Зачем ты мне это говоришь? — Юнги стоял как вкопанный, пока Соа спокойно подошла к больничной кровати, заботливо поправив одеяло и проверив капельницу, мерно, по каплям отсчитывающую лекарство.       — Чтобы ты не думал, что тебя пытаются утешить и скрывают правду. Я рассказала тебе правду. Ты ее знаешь. И я хочу, чтобы ты, находясь рядом, не хоронил себя и его, а думал о том, как потом, когда он проснется, вы вместе будете строить планы на жизнь и воплощать их.       — Я не хочу себя обнадеживать.       — Не обнадеживая себя, ты будешь себя убивать. Медленно, с особой жестокостью. Я прекрасно знаю, как ты переносишь стресс. И я знаю, как ты можешь быть к себе жесток. И я могу тебя уверить, что пока ты будешь закрываться ото всех, пытаясь все самостоятельно урезонить внутри себя, ты можешь заболеть. Это не сказки, Юнги. Стресс способен убить. Ты не умеешь его выплескивать, и…       — Я знаю, что поможет выплеснуть стресс. — Он зло ухмыльнулся, и Соа, примерно представляя, что он имел ввиду, вновь взяла его за руку, подвела к кровати и положила его ладонь Джину на шею.       Теплый. Сухой. С едва различимым пульсом, который теперь можно было спутать с дрожью пальцев на тонкой коже. Он был теплым и… как будто он спал. Как будто, например, перебрал с виски и, после рандеву с фарфоровым другом, который принял в себя все его мучения, наконец, заснул. Он спал. Его глаза были закрыты, он дышал. Но если бы он спал, он бы теперь проснулся, ощутив на своей шее прикосновения. У него ведь чуткий сон, а теперь... Слезы сами покатились из глаз. Юнги не давал им разрешения. Он не плакал. А теперь плакал...       — Он здесь. С тобой. Он не может отреагировать на твое присутствие, но он его чувствует. Если ты будешь говорить, он будет слышать. Кома, а у Джина не самая тяжелая ее степень, так что можешь поверить мне наверняка — это состояние, когда человек просто не может реагировать на то, что происходит вокруг. Но это не значит, что он не понимает. Когда в фильмах показывают, что люди говорят со своими бессознательными родственниками, гладят их… Это работает. Разумеется, лекарства важнее и нужнее, но любовь, ласка… Он все чувствует. Он просто не может ответить. Пока. Разве Джин хотел бы, чтобы ты злился теперь? Нет. Он бы хотел, чтобы ты был рядом, держал его за руку. Чтобы говорил, как любишь его. Как хочешь, чтобы он скорее поправился и вернулся к тебе. Вот чего хотел бы Джин.       Рука Юнги теперь увереннее гладила тонкую кожу. Он наблюдал за своими пальцами, которые теперь бережно касались болезненно заострившихся скул, как будто за чужими. Это были другие ощущения... Как будто прошло слишком много времени, и он успел позабыть, каково это.       — Он живой, Юнги. Но теперь он получает лекарство, и мы оставим его. — Соа взяла Юнги за плечи. — А потом вы придете сюда вместе с его сестрой. Я уже говорила с ней — славная девочка. И она понимает то, что я пыталась донести тебе. Не пугай ее своим настроением. Она итак напугана, пусть и пытается храбриться. Поддержи. Это ее родной брат, единственный родной человек. Думаешь, ее горе меньше? Думаю, что наоборот.       — Я пообещал Джину, что позабочусь о ней. — Юнги слушал Соа, как завороженный, пока она направляла его к выходу.       — Вот и заботься. И не отталкивай Тэхена. Он любит тебя и искренне хочет помочь. Хоть чем-то.       Юнги молчал, а потом, когда они вышли из палаты, он повернулся к Соа и порывисто обнял ее, будто стесняясь.       — Спасибо.       — Котик. — Девушка улыбнулась, прижавшись к Юнги и запустив пальцы в его волосы. — Всё будет хорошо. Я чувствую. Джин сильный и здоровый парень. Он так просто нас не оставит. Плюс отец… Знаешь, он был очень уверен, когда мы с ним подбирали лечение. Как будто решил задачу и знал наверняка, что ответ правильный.       — Дед умный. — Юнги отстранился, смотря в глаза Соа. — Ты правда думаешь, что это сработает?       — Да. Я правда так думаю. Просто нужно время. Приготовься к тому, что нужно время. Только и всего.       — Хорошо. — Юнги кивнул. — Теперь я пойду к Тэ.       Тэхен говорил по телефону в тот момент, когда рядом с ним появился Юнги. И он быстро закончил разговор, поднявшись.       — Ну что? — В его глазах было искреннее беспокойство.       — Извини. — Юнги опустил голову. — Я… Я понял, что был не прав.       И Тэхен тут же бросился его обнимать. И Юнги не противился. А Тэхен вдруг отстранился и стал задумчиво смотреть на своего друга. Он явно теперь сомневался насчет чего-то, и Юнги знал, что его смущало.       — Новости? Тэ, я итак об этом постоянно думаю, поэтому если ты вдруг заговоришь об этом, я не упаду в обморок.       — Хоби арестовал Сакаи. Он отказался от первой помощи и сейчас подписывает признательные показания. — Тэхен внимательно смотрел за реакцией Юнги, который очень недобро ухмыльнулся.       — Что, решил спрятать японца подальше, чтобы я не смог его достать? Боялся, что я его прибью? — Юнги смотрел мимо Тэхена, и в его взгляде отражался ответ на этот вопрос, который Тэхену не нужно было озвучивать. — Месть — это не то, что мне теперь доставит удовольствие. Только Джин. — И Тэхен просиял, пока Юнги не продолжил. — Вот если бы мне кто-то дал гарантии, что если я замучаю Сакаи до смерти, так, что он в один момент просто устанет скулить от боли, Джин проснется, я бы не раздумывал. А так… Пусть гниет в тюрьме. Мне никакого дела. Но… — Юнги хотел сказать, что если Джин не проснется или случится что-то хуже, он достанет японца и в тюрьме, но не сказал. Потому что Джин проснется и будет здоров. Слова Соа о том, что дед, доктор всех возможных наук и магистр всех известных человечеству знаний, помогал с противоядием, на самом деле смогла его обнадежить. Пусть и не до конца, но достаточно, чтобы он теперь замолк. — Что с Дзиро? Он причастен?       Тэхен, который внимательно наблюдал за отразившимся на сером и осунувшемся теперь лице друга мыслительным процессом, встрепенулся.       — Я звонил отцу. Он сказал, что японец… В общем, он походу действительно не имеет отношения к тому, что провернул Сакаи. Мы можем ему только поверить на слово, потому что доказательств обратного нет, но судя по тому, что Иори промолчал о его участии и вообще о дяде не вспоминал… В общем, папа считает, что Дзиро Оомори никак не относится к тому, что случилось с Джином. Более того, японец просил передать соболезнования и… Он сожалеет, что это случилось.       — Надо было выродка держать на поводке и в наморднике. — Юнги не мог скрыть свою злобу, пусть и не испытывал к Дзиро Оомори негативных чувств.       Все чувства, эмоции и переживания теперь были слишком круто перемешаны внутри, чтобы он пытался найти им обоснование. У него болела голова. Он впервые за всё это время смог на самом деле ощутить и осознать, что у него что-то болело, до этого находясь в оцепенении. Как внезапно настигнутая заморозками лягушка, начавшая экстренно подстраиваться под беспощадный минус остывшего воздуха. Защитное свойство организма. Его организма, который в ответ на стресс, действительно сильный стресс, отрезает его от всех возможных раздражителей. Так и Юнги пытается отрезать себя от всего внешнего, думая, что это поможет. Но помогало ли? Возможно, Соа была права на все сто процентов, а не на семьдесят, как он думал до этого.       — Там были еще двое. Сакаи сказал, что люди Хонга. Они сбежали. Удалось засечь номера машины, но ее потом нашли брошенной в нескольких кварталах от места. Он дал их номера, по которым с ними связывался, но там тоже глухо.       — О… — На лице Юнги, который до этого неосознанно погрузился в тяжелые думы, вдруг появилось воодушевление — дела его всегда отвлекали. — Я даже знаю, где их искать.       — Что? — Тэхен явно был теперь удивлен.       — Джин говорил, что у Ёнсу есть тайное место — он прячет всех своих людей, если они попались, у стайки бомжей. Когда я выслеживал Джина, один из них ко мне подвалил и… Ну когда я два часа торчал на улице. Джин говорил, что наблюдал за мной. Там был пустырь, мост и какая-то заброшка. Думаю, что там у них и есть лежбище. — Юнги задумался. — В любом случае, Ёнсу теперь нельзя волновать.       — Как и Соль. — Тэхен кивнул.       — Да. Значит… Это работенка для нас.       — Попытка — не пытка. — Тэхен задумчиво покачал головой. — Я позвоню Хоби.

* * *

      — Извини, что отрываем тебя от семьи. — Юнги, которого Тэхен все же не пустил за руль, вылез с пассажирского сидения рядом с полицейским участком, сразу оказавшись рядом с Чон Хосоком, который взял его за плечи, внимательно вглядываясь в его лицо.       — Как ты? Как Джин? Тэ говорил, что состояние стабильное, но тяжелое. Я…       — Спасибо. — Юнги смотрел на Хосока так прямо, что тот успел смутиться. — Тэ сказал, что ты рисковал репутацией, отправившись по адресу с оперативной проверкой. Ты спас ему жизнь, Чон Хосок. Ты… спас ему жизнь.       Юнги закрыл глаза, чтобы справиться с эмоциями. Эти эмоции никому не нужны. Особенно ему и Джину.       — Юнги, я… Очень рад, что смог помочь! И очень желаю Джину поправиться! От всей души! — Хосок теперь был взволнован, и Юнги более чем верил в его искренность.       — Я хочу прочитать протокол допроса Сакаи.       Хосок, который медленно, но верно из воодушевленного превращался в подозрительного, переглянулся с Тэхеном.       — В смысле? — Тэхен первым подал голос, и Юнги посмотрел на него спокойно и невозмутимо.       — В прямом. Я хочу увидеть составленный протокол допроса. Можно не чистовой вариант. Я не гордый.       — Я… — Хосок вновь посмотрел на Тэхена. — Я не могу тебе его предоставить. Это официальный документ, тайна следствия. Это должностное преступление, а я итак уже…       — На теле Джина были найдены обширные гематомы. Это его рук дело? — Юнги звучал спокойно, как будто говорил вовсе не о Джине, а это могло значить только то, что он… у него уже был план.       — Нет. Сакаи клянется, что пальцем не тронул его и не давал указание Джина… бить. Только… заманить и обездвижить.       — Значит, это была инициатива. — Юнги закусил нижнюю губу. — А инициатива… наказуема.       — Юнги, что ты задумал? — Тэхен теперь с сомнением и справедливыми опасениями смотрел на своего лучшего друга.       — Посадить этих выродков за решетку. Именно для этого мы позвали с собой старшего инспектора. Разве нет? Но вообще, нам пора выдвигаться. Возможно, придется поискать.       — Я поеду на патрульной машине. Мне…. — Хосок огляделся, сразу заприметив находящегося неподалеку Джисона.       — Не нужно. Мы втроем вполне сможем их скрутить. — И Юнги вновь залез на пассажирское сидение собственного автомобиля.       Очевидно, это было просто затишье перед бурей. И Хосок, дав знак находящемуся поблизости оперативнику, приглашая его присоединиться, сел в машину.       Тэхен, увидев, что звонок был от Соль, тут же на него ответил, включив громкую связь, потому что закон запрещал управлять автомобилем с телефоном в руках.       — Привет. — По голосу девушки можно было теперь понять, насколько она за несколько часов успела вымотаться, отдав слишком много жизненных сил на борьбу с вдруг обрушившимся на нее горем, которому она теперь активно противостояла. — Я… Ты не занят?       — Нет, дорогая. Я за рулем. — Тэхен посмотрел на Юнги, который теперь был погружен в гугл-карты на своем телефоне, кажется, совсем не обращая внимание на разговор. — Ты… — Он очень хотел задать вопрос «Соскучилась?», но в контексте того, что случилось, это было глупо. — Устала?       — Немного. А… когда ты приедешь?       Обычный вопрос, но почему-то Тэхен теперь ощутил какой-то необъяснимый прилив сил. Она скучала по нему, а может даже нуждалась в нем, потому что именно он должен был ее теперь поддерживать и помогать… во всём.       — Скоро. Я постараюсь приехать побыстрее.       — Хорошо. — Кажется, Соль немного воодушевилась.       — Родная, а как там Енсу? — Тэхен посмотрел на Юнги, который сразу встрепенулся, услышав этот наводящий вопрос. Они думали теперь об одном и том же.       — Отлично. Доктор Мин сказал, что ему теперь ничего не угрожает, но на всякий случай дал немного успокоительных. — Соль звучала устало, но пыталась храбриться. — Нам выделили палату.       — А ты можешь дать ему трубку? — Юнги подал голос, кажется, окончательно отчаявшись вместе с картами найти нужное место.       — Юнги! — Девушка воскликнула взволнованно, а затем добавила серьезно. — Это по поводу Джинни?       — Да, милая. Дай пожалуйста Енсу. Мы не займем много времени.       И Соль передала телефон.       — Да? — Голос Енсу звучал глуховато, но, кажется, без прединфарктных нот и потенциальных сердечных страданий, которые он испытывал до этого.       — Как чувствуешь себя? — Юнги на самом деле интересовал этот вопрос — это не было формальное проявление вежливости.       — Как огурчик. Который год пролежал в рассоле. Но сердце не беспокоит. Твой папа маг и чародей.       — Я рад. — И Юнги действительно был рад, но радоваться долго не мог. — Скажи, где ты прятал Джина, когда он бегал от меня? Он говорил о бездомных, которым потом передал теплые вещи.       Енсу замолк.       — Те, кто работали на меня причастны, да? — В его голосе слышалось что-то похожее на волнение, и Тэхена с Юнги успокаивал теперь только тот факт, что он до сих пор был в больнице и под действием седативных.       — Возможно, нам нужно это проверить. — Юнги не мог допустить, чтобы Енсу вновь был в опасности. Хотя, успокоительные явно должны были смягчить влияние этой новости.       — Я скину адрес в сообщении. Главного зовут Босх. Но… — Он сомневался, что отчетливо теперь отдавалось в его голосе. — Я не уверен, что они там, потому что если бы они обратились, со мной связался бы… — Енсу понял, что он не мог ответить на звонок по объективным причинам, и тут же полез за своим телефоном. А звонок был. — Я сброшу адрес. Скажете, что от Хонга.       — Спасибо, Енсу. Поправляйся. Как только закончим, я сразу приеду. С новостями. — Юнги вновь воодушевился.       — Хорошо. Только… пожалуйста, будьте осторожны. — В его голосе было не то, чтобы беспокойство — скорее взрослая, почти отеческая забота.       — Обязательно. До встречи. — И Юнги прервал звонок.       А спустя минуту на телефон Тэхена пришло сообщение от Соль, которое явно написал Енсу, дав координаты нужного им места.       Юнги взял телефон и переслал сообщение Хосоку, затем введя точные данные места их назначения. И маршрут не был перестроен, но был дополнен. И в пути им предстояло пробыть семнадцать минут. Благо, теперь дороги были почти свободны, потому что почти все уже успели добраться с работ и учеб, оставив там обязанности, домой. С момента, как они с Тэхеном вот так же ехали в машине, направляясь к лаборатории, прошло всего несколько часов. Возможно, четыре или пять, но Юнги казалось, что прошла целая вечность. И что-то ему подсказывало, что каждый новый день теперь, до момента, как Джин откроет глаза, будет тянуться бесконечно. И он ничего не мог с этим поделать. Только ждать.

* * *

      Они подъехали к пустырю, располагающемуся вокруг заброшенного четырех этажного здания, и выключили фары. Скорее всего, они уже успели привлечь внимание, особенно, Хосок на патрульной машине, но в любом случае, света от огня, источники которого теперь были в полуразваленном здании, было достаточно.       — Жди в машине. Если что, я позвоню. — Хосок оставил послушно кивнувшего оперативника, взяв две пары наручников. — Будь на чеку.       Он вышел и сразу присоединился к Тэхену и Юнги, которые оглядывались по сторонам, теперь думая, к кому обратиться. Но думать долго не пришлось, потому что из здания к ним уже направлялся человек. И Юнги как будто смутно узнал в нем того, кто однажды, по наводке Джина, обвел его вокруг пальца. Как бы он хотел вернуться в то время… Как бы он хотел, чтобы Джин теперь обводил его вокруг пальца, а не боролся за свою жизнь.       — Заблудились? — Низкий хриплый бас очень резко разорвал умиротворенную тишину.       — Нам нужен Босх. — Юнги вышел вперед, без согласования взяв на себя роль ведущего этих переговоров.       Мужчина, на котором было длинное засаленное пальто, полосатый черно-серый шарф, прикрытый косматой черной бородой, и шапка, натянутая на глаза, сделал шаг к нему навстречу, внимательно вглядывался в его лицо.       — За каким хером? — Мужчина без стеснения разглядывал Юнги, затем нахмурившись. — Помню тебя, пацан. Откуда?       — Ты следил за мной у казино, а потом привел сюда, чтобы надо мной поржать. — Юнги прямо смотрел на мужчину, который теперь весь ушел в свои воспоминания.       — Что-то… смутно… — Он продолжал пребывать в сомнении, и Юнги решил ему помочь.       — Джин скрывался у вас. Высокий, широкоплечий, именно он…       — Пацан, не надо уточнять — мы запомнили Джина раз и навсегда. Мужики хотели иконостасик ему сварганить, так тепло под одеялами и во флисовых подштанниках, что он нам подогнал. — Мужчина самодовольно улыбнулся, а потом сделал шаг назад — Чо, пиздиться приехал? Джина здесь давно не было.       — А люди от Хонга сегодня были? — Юнги опять сделал шаг вперед, заметив, что Босх теперь смотрел на него с подозрением. — Двое.       — Нет. — Босх покачал головой. — Валите, пацаны. По добру, по здорову. Нас тут, пусть и болезных, все равно больше.       Мужчина было направился к зданию, но Юнги его окликнул.       — Босх, они били связанного Джина ногами, и теперь он лежит в реанимации.       Прозвучало убедительно, отчаянно прозвенев в воздухе, и Босх сразу поверил, увидев по лицу Юнги, что эта новость для него была трагична.       — Были двое, сказали, что тикают от копов. Отрядили им апартаменты. Сейчас отдыхают. — Босх сделал шаг к Юнги. — Ты не пиздишь?       — Мы можем сейчас позвонить Хонгу, если хочешь. Он тоже отдыхает. В больнице. После инфаркта.       Услышав это, лицо Босха побледнело, и он с какой-то задумчивостью посмотрел на здание, в котором был их схрон.       — Нам нужны только эти двое. Вас никто не тронет — никаких претензий.       Босх думал, а затем махнул рукой.       — Пошли. Друзей только своих здесь оставь — пусть постерегут. Если чо начнется, я сам тебе с мужиками подсоблю. Слово.       Босх кивнул, а Юнги, повернувшись к Тэхену и Хосоку, которые явно были против, покачал головой, давая понять, что идти за ним не нужно и что он доверяет оказавшемуся очень интеллигентным бомжу. И им пришлось согласиться. А Юнги с Босхом спустя пару минут, пару полуразрушенных лестничных проемов и подожженных бочек, оказались в комнате, с обшарпанными бетонными стенами, выбитыми окнами, но при этом довольно сносно защищенной от ветра.       — Человек Хонга. — Босх остановился в дверном проеме, как будто преграждая пути для отступления, а Юнги сделал шаг в направлении нар, на которых сразу началось движение.       — Прислал узнать подробности. — Юнги остановился, распахнул пальто, пока два крепких на вид парня удивленно переглядывались. — Откуда копы, если вы должны были работать на Сакаи?       Они не торопились отвечать, явно теперь пытаясь придумать версии поправдоподобнее.       — Я жду. — Юнги заложил руки в карманы.       — Рядом с его лабораторией увидели патрульную машину и… — Наверное, это был старший из них двоих, потому что второй смотрел на него с надеждой, не рискуя смотреть на Юнги. — Струхнули. Хуй знает, может японец наркоту варит.       — Кроме вас никто больше на Сакаи от Хонга не работал?       — Нет. — Старший ответил, а потом вдруг задумался, нахмурив брови. — А ты…       — Хоби при исполнении — заставил меня ослушаться. — Тэхен, вежливо, но настойчиво отодвинув Босха, прошел в помещение, и за ним вошел Хосок, в то время как Босх вновь занял место в дверях, теперь с любопытством наблюдая за происходящим. — Юнги, я ничего не пропустил?       Услышав имя Юнги, бандиты переглянулись, и Юнги не мог не заметить. Он их раньше не видел. Хонг вряд ли при них упоминал его имя, при том, что они были по разные стороны баррикад и в принципе никак не должны были соприкоснуться. Джин? И сердце тут же болезненно встрепенулось, подскочив к горлу, затем кубарем покатившись к пяткам. Звал его? Или угрожал? Юнги почувствовал, как глаза обожгло слезами, которые он не собирался выплескивать, в то время как на губах заиграла улыбка. Он теперь был слишком подавлен, напряжен и разозлен, чтобы выдавать адекватные эмоциональные реакции.       И, кажется, перемену его настроения заметили, потому что тот, кто сидел до этого на нарах, поднялся, в то время как в помещении начали постепенно собираться неравнодушие, не рискующие встревать под строгим и не терпящим возражений взглядом Босха бездомные. Тэхен и Хосок выжидали, не сводя с Юнги глаз.       — Я… — Бандит, что был такой же большой, но явно внутри более хлипкий, смотрел на Юнги взволнованно и явно испуганно. — Я не трогал его. Я сторожил у двери. Слышал разговор, но я не прикасался к нему, даю слово.       Он взволнованно тараторил, и по реакции второго, который закатил глаза, расправив плечи, было понятно, что он не врал.       — Что Сакаи? — Юнги говорил спокойно, но смотрел на второго, который теперь, закусив губы, о чем-то соображал, пытаясь быть незаметным, когда оглядывался по сторонам.       — Приказал не трогать. Ему Джин нужен был невредимым, потому велено было просто его усыпить и связать. — Сотрудничающий бандит смотрел на Юнги широко раскрытыми глазами. — Сакаи предложил большие деньги за то, чтобы мы заманили Джина. А мы…       — Ах, ты паскуда... — Второй качал головой, злобно скалясь.       — Но телефон включил ты, хотя я и отговаривал! — В голосе сознавшегося бандита появилась такая же злость, но второй никак не отреагировал, с ненавистью смотря на Юнги, который не сводил с него взгляд.       — Хоби, бери этого. И не забудь ему зачесть содействие следствию.       И содействующий без слов подошел к Хоби, протягивая руки, и защелкнув наручники, Хосок отдал его на попечение Босха, и раскаявшегося бандита тут же обступили другие бездомные, оттеснив к стене. Второй же бандит смотрел на Юнги теперь с явным пренебрежением. Он превосходил его и в росте, и в мышечном развитии. Вряд ли в интеллектуальном, потому что если бы у него были мозги, он бы заподозрил неладное, когда Юнги сделал уверенное движение к нему навстречу. И это было не отсутствие чувства самосохранения. Это была уверенность в том, что он выйдет из предстоящей схватки победителем.       — Ну, расскажи, легко бить связанного ногами? — Юнги, кажется, улыбался вполне миролюбиво, но его голос угрожал. Угрожал низким, хриплым от эмоций шепотом, пока оставшийся с ним один на один амбал (несмотря на собравшихся зрителей) молчал, то и дело поглядывая на окно, на всякий случай уже решаясь на то, чтобы сигануть со второго этажа.       — Ты кто, блять, такой? — Бандит сделал шаг навстречу Юнги, теперь смотря на него сверху вниз с таким отвратительным самодовольством и чувством физического превосходством, что… Тэхен сразу понял, что добром не кончится. Юнги ухмыльнулся. — Отойди, мелочь, и возможно я добровольно сдамся полиции.       — Да уж, ты громила… — Юнги сделал шаг назад, поморщившись и покачав головой, как будто оглядывая довольного собой бандита. — Откуда имя мое знаешь?       — Пф, я в душе не ебу, как тебя зовут. — Бандит ухмыльнулся. — Этот знает, который забздел, а я нет. Так что тебе...       Юнги резко, дерзко, ловко и сильно ударил громилу кулаком в живот, и как только тот сложился от неожиданности пополам, прописал ему снизу под подбородок, второй рукой завершив связку, ударившись кулаком о челюсть. Все произошло достаточно быстро, и Юнги не встретил сопротивления, схватив дезориентированного такой ловкостью амбала за плечи и повалив на бетонный пол.       — Легко… — Юнги остервенело наносил удары ногой в живот, теперь перестав чувствовать усталость. — Бить связанного?       Тэхен и Хосок наблюдали со стороны. Они могли вмешаться, но Юнги имел полное право на этот гнев. И заслужил то, чтобы его выплеснуть. Пока амбал хрипел, предприняв попытку подняться, увернувшись от очередного удара, а Юнги тогда просто сел на него сверху упирая колено в грудь.       — Ты бил? — И он замахнулся болезненно сжатым кулаком, затем совершив точный и сильный удар. — Ты?!       Амбал начал мельтешить руками, но Юнги это не мешало теперь наносить удары. Точные, резкие, как будто отсчитываемые под какой-то неведомый ритм. Он бил то с сильным замахом, будто пытаясь поломать кости, то с меньшим напором, просто оставляя на коже следы от собственных костей. Он не чувствовал боли от стертых костяшек, не чувствовал усталости, только приятное, по-садистски приятное чувство опустошения, как будто из него теперь выходили все скопившееся переживание, теперь конвертируемое в злость. И силу. Это не могло помочь разбудить Джина от его болезненного забытья. Но потом, когда он проснется, ему приятно будет узнать, что он отмщен.       — Юнги! — Тэхен бросился к другу.— Юнги, ты убьешь его!       Тэхен схватил Юнги за плечи, сразу заметив, что амбал перестал сопротивляться. И Юнги остановился, сразу поднявшись и стряхнув со своих плеч руки Тэхена.       — Вот так бьют. — И он плюнул в лицо громиле, который двинулся, перевернувшись на бок и открыв рот, из которого вместе со слюнями, и возможно парой зубов, вытекала кровь.

* * *

      — Я не осуждаю. — Мин Джиху сидел напротив своего сына, которого завел в ординаторскую, вооружившись бинтами, ватой и перекисью. — На твоем месте поступил бы так же.       Юнги ожидал от отца нравоучений, которые он бы вынужденно смягчил, потому что Юнги теперь было итак несладко, но вместо этого… И сын с сомнением посмотрел на отца, который теперь обрабатывал его стертые в кровь руки. Юнги совсем не чувствовал боли. Точнее, он не обращал на нее внимание, потому что внутри болело сильнее, чем снаружи. Ему вдруг стало интересно, какая по силе боль физическая теперь могла заглушить то, что царапало, рвало на части, обжигало и сжимало до недостатка воздуха его внутри?       — Спасибо, пап. — На самом деле, то что сказал ему отец, было важно.       — Только пожалуйста, пообещай, что это была твоя последняя расправа. — В голосе Мин Джиху слышалось искреннее беспокойство за сына, и сын поспешил его успокоить.       — Только если ты пообещаешь мне, что Джин откроет глаза. — Юнги горько усмехнулся, пока старший Мин сосредоточенно перематывал его руки, до этого положив мазь, которая должна была максимально быстро заживить ссадины. Жаль, что ее нельзя было теперь намазать на истерзанное страхами сердце.       — Я верю Соа. Верю, что она назначила правильное лечение. Через пару часов мы возьмем новый анализ, не только на токсикологию, но и на стеороидные гормоны, чтобы удостовериться, что вегетативная система начинает приходить в норму.       — Я не медик, и…       — Вегетативная или периферическая нервная система отвечает за безусловные реакции организма, обеспечивая нас рефлексами и адекватными реакциями на окружающую действительность, организуя работу всех внутренних органов. Подлечим ее, и после примемся за центральную нервную систему, чтобы навести в голове Джина порядок. Вот это будет, наверное, самым сложным, но у Соа уже расписан медикаментозный план, так что… Я в нее верю. Нет, не так. Я в ней уверен. — И Мин Джиху задумчиво улыбнулся, затем отложив руки сына.       — А можно к нему?       Доктор Мин посмотрел на часы.       — Можно. Ему уже сменили белье.       В палате было тихо (если не считать аппаратуры, которая мерно и спокойно отсчитывала теплющуюся внутри Джина жизнь), прохладно до состояния комфортно и достаточно темно, чтобы глаза чувствовали себя отдыхающими в данный конкретный момент. Немного настенных светильников, которые отбрасывали очень мягкий отсвет, красиво сочетающийся с городским освещением в окне.       Соль сидела рядом с больничной койкой в кресле, обхватив ноги Джина одной рукой, другую подсунув под свою голову. Она, наверное, спала, и заметив это, Мин Джиху, дав какой-то знак Юнги, аккуратно прикрыл за собой дверь, оставив их вдвоем. Втроем. Потому что здесь был Джин. И Юнги, чтобы не тревожить успокоившуюся Соль, занял место с другой стороны, подставив для себя обычный стул, которым по традиции пользовался врач на обходе. Он сел, но взять Джина за руку не решался. Как будто боялся его разбудить, хотя это было единственное, чего он теперь хотел всей душой — разбудить Джина.       — Как все прошло? — Соль не поднимала головы, и Юнги вздрогнул.       — Все виновные арестованы. И… — Юнги запнулся, думая, насколько нужны эти подробности. — Отмщены.       — Это хорошо. — Соль подняла головку, и первое, что увидел Юнги — черные круги под ее глазами, которые она потерла кулачком, второй рукой как будто боясь отпустить Джина. — Джинни, Юнги отомстил за тебя, и тебе стоит поскорее проснуться, чтобы сказать ему спасибо.       Она гладила ноги брата через одеяло, теперь пытаясь посмотреть в его лицо, на половину закрытое кислородной маской. Юнги опустил голову. В этом было столько отчаяния, и в то же время надежды. Соль действительно говорила с ним как будто он слышит. Как будто она на самом деле верила, что брат теперь прислушивается к ее словам, пусть и не отвечает.       — Джин все слышит. Это точно. Доказанный наукой факт. Находящиеся в коме всё слышат и понимают. И когда он проснется, он обязательно скажет нам, что слышал, как мы с ним говорили. — В усталом голосе девушки была искренняя уверенность в ее конечной правоте, и Юнги улыбнулся. — Но я выйду, если ты захочешь с ним поговорить. Я понимаю. Схожу проведаю Енсу — ему здесь лежать еще пару дней. Доктор Мин хочет перестраховаться, плюс, он все равно знает, что мы не уйдем, пока Джин не проснется. — Соль поднялась, быстро клюнув брата в щеку. — Может Тэхен вернулся из полиции… Он ничего не ел всё это время. Как и ты. Тэ приедет, и мы пойдем покушаем. Доктор сказал, что нам нужны силы.       Юнги смотрел на Соль и больше не мог разглядеть в ней ту смущающуюся пугливую, но решительную девочку, какой она предстала тогда в его кабинете. И, разумеется, так ее изменило не замужество. Люди всегда взрослеют и мудреют раньше времени, когда лицом к лицу сталкиваются с горем. Когда вынуждены с ним соседствовать неопределенный срок, приспосабливаясь и договариваясь с собой. Чтобы не сойти с ума. И она, проходя мимо Юнги, мягко коснулась его плеча, затем скользнув пальцами в волосы, которые она чуть растрепала. И вышла. Жаль, что у них такой трагичный повод, чтобы стать ближе. Горе не должно объединять. Точнее… Лучше бы, чтобы теперь объединяло не горе.       — Привет. — Юнги теперь волновался, как будто в палате был кто-то кроме него и Джина. Он чувствовал себя глупо. Ужасно глупо. — Я… Кажется, я умственно отсталый, если не знаю, что тебе сказать.       Он не будет говорить, он просто подержит Джина за руку, которую Юнги аккуратно нашарил под одеялом. Сжимать безвольную, никак не реагирующую на твою ласку руку было сомнительным удовольствием и чуть холодило и кошмарило бегущую по жилам кровь, но вот ощущать тепло кожи, которое громко свидетельствовало о том, что в пусть и обездвиженном теле, но все же теплилась жизнь… Это было необходимо. И Юнги сжал руку Джина покрепче, опустив голову и прижавшись к ней губами. Лбом он теперь упирался в больничный хлопок одеяла и накрытое им бедро, и вдруг он ощутил усталость. Он не мог открыть глаза. И переместив ладонь Джина под свою щеку, Юнги позволил не открывать глаза и не поднимать голову немного дольше.       Это было хорошо. Ему на самом деле в этот момент было спокойно. Пусть обманчиво, пусть, если задуматься, слишком ненадежно, но он позволит себе расслабиться. В молчаливом, но всегда нужном и важном присутствии… любви. Его любви. Которая теперь мягко касалась его щеки.

* * *

      — Господи, я сейчас коньки отброшу. — Соа, нервно заламывая руки, курсировала рядом с массивной дверью лаборатории, над которой теперь горела красная лампочка. Это значило, что работа там шла полным холодом и применялось сверхчувствительное оборудование, способное сделать комплексный анализ в кратчайшие сроки. — Мне нужно попить.       Она быстро добралась до стоящего в углу кулера, теперь не замечая, что говорила сама с собой. Поворотный момент. Очень важный момент, который укажет им, однозначно, что они на правильном пути. Она волновалась и не знала, как унять свое волнение. У нее была работа, но она знала, что заняться ею сможет только после того, как убедится…       — Доктор Мин! — Неожиданно дверь лаборатории отворилась, и из нее появилась женская головка в одноразовой медицинской шапочке, маске, торчащая из упакованных в белых медицинский халат плеч. — Всё готово.       Соа вдохнула и выдохнула, чувствуя, что пульс теперь бился в ушах, в горле, везде, кроме грудной клетки. И спустя минуту в ее руках появились распечатки, до краев заполненные цифрами и буквами.       — Спасибо огромное. — И она, не дождавшись ответа, полетела в свой кабинет, перепрыгивая через ступеньку.       Она могла бы посмотреть сейчас, но ей нужно было сосредоточиться. Взять предыдущие результаты. Все хорошенько проанализировать и сравнить. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста! Она зажала пальцы, затем вынужденно их распрямив, чтобы открыть дверь. И сесть за рабочий стол. Вдох и выдох. У мужа теперь был обход, значит, она обрадует его после. Или огорчит… И Соа поднялась, чтобы налить из кулера кипятка. Горячая вода поможет сосредоточиться. Выдох.       Ей потребовалось двадцать три минуты и пятнадцать секунд. Двадцать три минуты, чтобы затем, оставив в кабинете распечатки, и взяв заполненный собственной рукой блокнот, направиться в отделение интенсивной терапии, через процедурный кабинет.       — Дженни, крошка, мне нужно всё по списку. В строгом соответствии. Очень строгом.— Она протянула девушке в медицинском костюме блокнот с рукописными пометками, и пробежавшись по ним глазами, мед. сестра уверенно кивнула. — Во вторую палату.       И Соа, решив не терять время, направилась в палату к Джину.       — Где ты спала? — Она сразу направилась к электронике, краем глаза следив за Соль, которая, стоя напротив окна, пыталась незаметно вернуть своему затекшему телу подвижность. — Где Юнги?       — Кажется, он пошел к доктору Мину. — Сольджи пыталась подавить зевоту. — Я проснулась, но его не было.       — Значит, ты узнаешь хорошие новости первой. — Мин Соа, удостоверившись, что состояние Джина было стабильным, развернулась к вмиг сосредоточенно нахмурившейся девушке, глаза которой теперь блестели, выдавая нетерпение. — Я только недавно получила результаты анализов и… Узнала, что шансы на выздоровление твоего брата увеличились. Нам удалось перекрыть действие сильных нервно-паралитических веществ и, возможно, в скором времени Джин сможет открыть глаза.       Разумеется, выход Джина из комы — это будет только отправной точкой на пути его выздоровления и возвращения к обычной жизни, и, возможно, самое сложное и драматичное еще впереди, но… Это в любом случае было обнадеживающее начало. А им теперь как никогда нужна была не призрачная, а медицински обоснованная надежда. На правильном пути.