* * *
— То есть, ничего, что мы без предупреждения? — Джин нерешительно переминался с ноги на ногу. — Джинни, об этом стоило спросить до того, как я позвонил в дверь. — Юнги, кажется, был полностью в себе уверен. — Достаточно того, что я знаю, что у них сегодня у обоих выходной. Тем более, мы, черт подери, одна семья! — Одна семья? — Джин в сомнении смотрел на Юнги. — Ну, я пока не перестал быть сыном Мин Джиху, и пусть Соа официально не оформила надо мной опекунство, потому что я здоровый мужик… Да, мы одна семья. — А я причем? — Джин спросил это спокойно, пока Юнги задумался, но его мысли прервал звук отпирающихся замков. — Ого… — Соа, на который теперь был мягкий флисовый темно-синий домашний костюм, заложив руки в карманы, удивленно округлила глаза. — Котятки. Джин уже почти привык видеть доктора Мин в столь неформальной обстановке. Потому что они были достаточно частыми гостями в семейном доме Минов. Потому что Юнги так было спокойнее. — Привет, Со. — Юнги первым прошел внутрь, подставившись под объятия мачехи, которая явно была рада их видеть. — Опять запрягла отца домашним хозяйством? — Он это любит. — Соа улыбнулась, сделав шаг назад, чтобы гости могли хорошенько войти. — Джинни, как ты? Оставив Юнги избавляться от обуви, девушка подошла к Джину, и тот бережно взял ее ручки в свои ладони, затем поднеся к губам. По очереди. — Ай, если ты не перестанешь целовать мне руки… — Соа порозовела, закатив глаза. — Я… не перестану смущаться! И она, не рискуя смотреть на довольного собой Джина, решительно притянула его к себе, крепко обняв. — Раздевайтесь и проходите. — Она уже направлялась в глубь апартаментов. — Останетесь сегодня с нами, так что… оформлю вам небольшой аперитив. Джи! — Она повысила голос, чтобы докричаться до мужа. — У нас гости! — Кто? — Знакомый Джину голос раздавался откуда-то из глубины просторной квартиры, пока Джин помогал Юнги освободиться от пальто, как он помог ему до этого. — Дети твои! Оставь сковородки! — Соа отдавала приказы, как на работе, но что-то подсказывало «детям», что Мин Джиху был только рад. А Юнги знал наверняка, что даже счастлив такому… командиру. — И без предупреждения… — Суровый главный врач, на котором теперь главной достопримечательность был накинутый на черный тонкий джемпер фартук, вытирал руки, готовясь к родственным объятиям. — Ну так же радостнее. — Юнги вновь первым подошел к отцу, коротко его обняв, затем подпустив Джина, пока Соа доставала из шкафчика стаканы, виски, успев справиться по поводу льда в морозильнике. — Джинни, все в порядке? Выглядишь так, как будто… — Джиху с сомнением смотрел на Джина, держа его за плечи, переведя взгляд на сына. — Как будто Юнги лично занимается твоей реабилитацией. — Удивительно, да? — Юнги уже уселся за стол. — Эй, а почему только три стакана? Со, ты что, вступила на скользкий путь трезвости? А что скажет дед? Джин встал за Юнги, положив ему руки на плечи, а затем обняв и поцеловав в щеку, почти незаметно, зная, что Юнги не слишком любил нежные проявления, когда на них смотрели, но теперь… Это было уместно, и он заулыбался, клюнув Джина в сцепленные на его собственной груди руки. — Ну, пришлось. — Соа облокотилась на дверцу холодильника, скрестив на груди руки, успев до этого выставить на стол форму со льдом. — Милая, я же врач и прекрасно знаю, как скрыть от коллег следы алкоголизма. Так что, не стесняйся. При том, что ты пьянеешь медленнее всех. — Мин Джиху, разобравшись с плитой и всем, что на ней было, развязал фартук. — Боюсь, в этом случае у нашего ребенка первее интеллекта начнет формироваться алкогольная резистентность. — Соа спокойно улыбалась, пока Мин Джиху… тоже улыбался, явно не успев уловить посыл. А Джин с Юнги просто замерли, правда, Юнги теперь схватился за руки Джина, явно успел испытать волнение. — Я не против — у нас это дело семейное, но только после того, как станет совершеннолетним. — Замечательная шутка, кися. — Джиху, быстро приобняв жену за плечи, звонко поцеловал ее в щеку, бросив фартук на стул, уже готовясь занять свое место, до этого подготовив место для Соа. — Я тоже так думала, но вчера девочки из лаборатории вручили мне результаты анализа на ХГЧ, и… Я поняла, что не до шуток. — Соа теперь улыбалась как будто смущенно, тепло, будто в ней успело скопиться много нежности, которая только теперь не могла удерживаться внутри. Мин Джиху замер, повернувшись к своей жене. — Хотела завтра подсунуть тебе под утренний кофе, но раз уж такое дело… — Она протянула к нему руки. — Ты станешь отцом во второй раз, родной. — Со… — Всегда деловой на работе главный врач, Джиху теперь растерянно смотрел на свою жену, на автомате взяв ее за руки. — Ты… Но ведь… — Я отменила таблетки чуть раньше, а ты… — Она улыбнулась чуть снисходительно, наклонив голову и прикрыв глаза. — Оказался слишком сильным мужчиной, чтобы моя яйцеклетка пережила овуляцию в одиночестве. Это не шутки, Джи. Ты станешь отцом. И вот после этих слов, Мин Джиху отпустил руки своей жены, вместо этого крепко прижав ее к своей груди. Так крепко, что Соа оставалось только хвататься за его джемпер, почти беспомощно, подставляя лицо под поцелуи, которые сыпались на нее буквально градом. — Отец… — Соа чуть отстранилась от мужа, который теперь держал ее лицо в своих ладонях. — О, ты тоже. — Что? Что такое? Я ничего не вижу! — Юнги был очень взволнован, двумя руками вцепившись в Джина. — Мама сказала, он прослезился, когда узнал. Как и твой отец, Юнги. Джи, эй... — В ее голосе было столько нежности, что даже если ты не собирался улыбаться и умиляться, у тебя не было шанса. — Родной, перестань. Она попыталась потянуться к его лицу, чтобы утереть слезы счастья, но мужчина перехватил ее руку, поднеся к своим губам. — Мы же… Сколько? — Полторы недели. Я даже знаю точное время. — Соа улыбнулась. — Когда я пришла к тебе с результатами обследования Джина, которые говорили о том, что из его анамнеза ушли все симптомы и последствия пережитого в больничных стенах, и… стала требовать премию. — Оу, Джинни, так вот кто виноват в том, что у меня будет братик или сестричка. — Джин не мог теперь смотреть на Юнги, прижавшись подбородком к его макушке, но он знал, что Юнги был взволнован. И рад. — То есть… — Мин Джиху теперь звучал задумчиво. — Когда ты предложила не… — Родной, давай мы обсудим это потом. — Соа прозвучала многозначительно, достаточно, чтобы Джиху перестал вспоминать вслух. — Спасибо. Ты… — Он вновь обнял жену. — Нельзя любить больше, чем я тебя люблю. — Па, а можно мне тоже поздравить Со? Это между прочим будет мой… брат или сестра, а не только твой… сын или дочь. Эгоист. — Юнги явно теперь пытался скрыть волнение, и Мин Джиху тут же повернулся к нему, с блестящими глазами и необъятной по своему счастью улыбкой. — Котик, ты… рад за нас? — Соа смотрела на поднявшегося Юнги чуть с сомнением, будто выжидая и оценивая, пока Юнги порывисто ее обнял. — Я… люблю тебя. И уже люблю твоего детеныша. Лишь бы только не в отца пошел характером. Соа засмеялась, двумя руками крепко обхватив Юнги, который теперь мог бы смущаться, но… не мог. Потому что он знал, как отец хотел, чтобы у них с Соа был общий ребенок. Потому что он был уверен в том, что у них была настоящая любовь. Потому что… Он хотел, чтобы они были счастливы. — Я все равно тебя люблю. — Мин Джиху своими большими руками обнял жену и сына, затем обернувшись к растерянному Джину. — Эй, а тебе нужно приглашение? Или ты не рад?! Знаешь, что полагается тем, кто отлынивает от семейных объятий?! Вот Юнги тебе расскажет. Живо сюда! И вновь Джин слышал сурового и непреклонного главного врача, который затем своей рукой на его плече, легко и непринужденно, но при этом крепко прижимая его к своей семье, сделал его частью этой большой радости.* * *
Глубокий ноябрь стучался в окно унылым, холодным дождем, тяжелыми каплями нетерпеливо переступая по подоконнику. Отвратительно. И Чонгук повел плечами, про себя возрадовавшись тому, что он находился в кабинете, в тепле и уюте, пусть и наедине со своими должностными обязанностями, которых стало заметно меньше после возвращения Юнги (кроме забот, связанных с новосельем семьи Чон, но Чонгук быстро стал получать удовольствие от общения с Хосоком). Потому что Юнги до сих пор не мог привыкнуть к тому, что у него заместитель. А еще Юнги захотелось вспомнить былое, и теперь у него вновь был личный водитель, который днями и ночами пропадал в его кабинете. Он называл это присмотром, чтобы убедиться, что Джин в определенный момент не взбрыкнет и не пойдет к Енсу за очередным делом. А он порывался. Моральная травма после оглашения приговора Сакаи и отправки его в места не столь отдаленные (на самом деле отдаленные, на четыреста восемьдесят километров) окончательно затянулась. И он начал рваться в бой. — Я тебя привяжу за ножку, ты понял? — Юнги очень сосредоточенно хмурился, смотря на Джина, который всем своим видом изображал грусть и тоску. — Ты уже работаешь у меня. Что тебе еще нужно? — Юнги, я не работаю у тебя. Я провожу с тобой время. Это не работа. Но мне приятно, что ты мне за это приплачиваешь. — Джин с теплом улыбнулся, поднявшись и направившись к рабочему столу владельца ресторана и казино, который продолжал быть непримиримым и бескомпромиссным во всем, что касалось криминальной карьеры Джина. — Котик… — Не подействует! Даже не думай! — Юнги скрестил на груди руки, закинув ногу на ногу, чтобы защититься от любых посягательств на свое самообладание. — Мое категорическое нет. С тремя восклицательными знаками, подписью и печатью. — Ну, хорошо. Пусть будет по-твоему. — И Джин вернулся на диван, нарочито картинно поправив полы своего пиджака, когда присаживался, затем своими длинными пальцами начав поправлять высокое шерстяное горло своего джемпера. — Я чувствую подвох. — Юнги в сомнении и преисполненный подозрений сузил глаза. — В чем подвох? — Никакого подвоха, родной. — Джин откинулся на спинку дивана. — Мы с тобой поторопились съезжаться. Я возвращаюсь к Бобби. — Черта-с два. — Юнги, однако сохранил невозмутимость. — Ты будешь жить со мной. И будешь со мной работать. И ты согласишься со мной, потому что умный человек и понимаешь, что это для твоего блага. — Черта-с три. — Джин улыбнулся, теперь облокотившись на свои колени. — Я благодарен тебе за заботу. Люблю тебя бесконечно. Но жить буду отдельно. Потому что ты ограничиваешь мою свободу. — И половую жизнь. — Теперь Юнги откинулся на спинку своего рабочего кресла, пока Джин начал очень натурально и искренне удивляться. — О чем ты? — Он, кажется, догадывался, но ему нужно было подтверждение. — Никакого секса со мной, если ты от меня съезжаешь. — Юнги пожал плечами, а затем угрожающе нахмурился. — А если никакого секса со мной, значит, никакого секса в принципе. Джин закатил глаза. — Ты настолько отчаялся привести нормальные аргументы, что начал меня шантажировать сексом? Господин Мин, но это ведь… — Да, я отчаялся. — Юнги поднялся и, очень непримиримо настроенный, направился к Джину. — Потому что я переживаю за тебя. И если ты… несообразительный, я скажу Соа, которая итак теперь по уши в заботах и токсикозе, что нужно проверить твои… когнитивные функции! По-моему, это очевидно. Я бесконечно рад, что ты совершенно оправился, но я… Ты будешь жить со мной и работать со мной. Точка. — И ты сможешь обходиться без секса? — Джин теперь был очень серьезным, спокойно смотря снизу-вверх на Юнги, который теперь всем своим видом и уверенной позой транслировал непоколебимость. — Я точно знаю, что не смогу обходиться без тебя и не хочу даже кривого повторения случившегося. — Юнги однажды перестал стесняться или бояться говорить об этом вслух, и Джин тепло улыбнулся. — Чо ты лыбишься? Давно пора было бы смириться. — Иди сюда. — Джин похлопал себя по коленям. — Два раза. — И Юнги развернулся в обратную сторону, к своему столу, за который планировал вернуться. — Я сказал, иди сюда. Хватит показывать характер. Потому что я готов пойти на уступки. — Уверенно леденящий своей осознанностью и решительностью тон Джина Юнги остановил. И он повернулся к Джину, но идти не спешил. — Пожалуйста, господин Мин, присядьте ко мне на колени. Юнги пошел на уступки. Если Джин не шутит, и он готов смириться со своим положением, он пойдет на любые уступки, потому что Юнги бросало в дрожь и в сторону сердечного приступа, когда он представлял себе, что Джин вернется к своему ремеслу. — Значит, ты всерьез готов лишиться секса, я правильно понимаю? Можешь положить свои руки мне на плечи — я не укушу. — Джин как-то угрожающе улыбнулся, и Юнги подумал о том, что он опрометчиво доверился ему. — Я принял решение. Я остаюсь жить с тобой, и мы отказываемся от секса. Юнги пытался сдержать отползающие на лоб глаза, но не мог, отпустив за ними и брови. — Что? Джин улыбнулся спокойно. — Что слышал. Я иду на твои условия. Мы продолжаем жить вместе, я работаю здесь и на тебя, но мы перестаем трахаться. От слова совсем. От слова совсем, Юнги, это значит… Совершенно совсем. Абсолютно. Никак. И все, что потенциально может привести к сексу, так же исключается. — Джин начал загибать пальцы. — Поцелуи с языком, поцелуи шеи, всякие разные оральные ласки… — Ах ты… — Юнги поджал губы, пока Джин был очень доволен собой. — Ты первый начал, господин Мин. А я просто согласился. Хочешь стать мне братом — пожалуйста. Я безумно тебя люблю и ценю как человека, потому такой расклад меня вполне устроит. — Джин улыбался самодовольно, по-братски, с нежностью разглаживая тонкий кашемир на руках Юнги, гладя его по плечам. — Это нечестно. — Юнги передернул этими самыми плечами, и Джин руки послушно опустил. — Это шантаж. — Ты первый начал. — Джин не переставал улыбаться, пока Юнги постепенно становился таким же серо-черным, как и глубоко осеннее небо. — Я предлагал другой вариант, ты начал меня стращать отсутствием сексуальной жизни. Значит… Тебя самого это не пугает. Всё честно. А я уж… — Джин тяжело вздохнул. — Придется как-то пережить. — Не сможешь. — Юнги наклонился очень близко к пухлым губам, на которых продолжала играть самодовольная улыбка. — Я знаю, как заставить тебя делать то, что я хочу. — Ты бросаешь мне вызов? — Джин притворно удивленно поднял брови. — Опрометчиво, господин Мин. — И на этих словах Юнги, до этого тщательно примеряясь, уже дернулся, чтобы завладеть губами Джина и поцелуем, который, и Юнги был уверен, не оставит его равнодушным и лишит сил сопротивляться, но Джин ловко ушел от такого же ловкого маневра. — Братья не целуются, господин Мин. Как и лучшие друзья. Даже родственные души. Да. — Джин кивнул собственным словам. — Мы с тобой родственные души. — Точно. — И Юнги чуть сдвинулся к коленям, принявшись вызволять джемпер Джина из-за поясов его брюк. — Эй! — Джин захотел остановить этот готовящийся акт вандализма, но Юнги опередил его, сразу пробравшись двумя руками к нагретой натуральной шерстяной тканью коже. — Ммм… У меня очень горячий брат. — Разумеется, Юнги знал достаточно эрогенные места на теле Джина, и теперь его руки очень уверенно принялись за соски, мягко теребя их между подушечками пальцев. И Джин не смог сдержать вполне естественную реакцию в виде протяжного выдоха — это было его слабое место. — У тебя какие-то проблемы, малыш, если тебя так возбуждают прикосновения брата. Юнги торжествовал, пока Джин не взял его за шею, притянув к себе. Пальцы Юнги стали настойчивее, взгляд прямее и бесстыднее, а сам Юнги теперь сдвинулся на бедрах Джина так, чтобы ни в коем случае не пропустить набирающую силу эрекцию. — Сдаешься? Ты сдаешься. — Юнги самодовольно улыбался, однако… — Ты зря стараешься. — Джин ухмыльнулся. — Максимум, что тебе перепадет — посмотреть, как я передерну. Не пропадать же стояку. При том, что пропадает он всегда немного болезненно. — Зачем руки, когда можно использовать губы. — Нужно было идти в ва-банк. — Я не настолько гибкий. — Джин задумчиво закатил глаза, пока Юнги… — Блять, ты всё испортил! — Он засмеялся, и Джин заулыбался самым довольным образом. — Мои! Мои губы, чтоб тебя! — Юнги… — Джин спустил свои руки с шеи Юнги к его плечам, а затем к талии, мягко прижимая к себе, пока его губы остановились на его шее, нежно целуя, заставляя прикрывать глаза. — Компромисс? — Ты специально, да? — Юнги очень нравились ощущения в районе шее, и он теперь не собирался Джина прерывать выяснением отношений. И Джин оценил его покорность, перейдя губами от его подбородка к губам, мягко и чувственно прихватив нижнюю, затем языком позаботясь и о верхней, слишком быстро встретившись с языком Юнги, который буквально напрашивался на поцелуй. Но Джин прервал его. — Давай обсудим этот вопрос с Енсу. Пожалуйста. — Он мягко отстранился, и Юнги, который теперь был с закрытыми глазами, поджал губы, чтобы затем Джин ощутил впившиеся в его кожу на ребрах ногти. Как маленькие коготки. Скорее волновали, чем травмировали. — Почему ты такой… упрямый! — Юнги открыл глаза и посмотрел на Джина с такой досадой, что он улыбнулся, поцеловав его в щеку, затем губами скользнув к тонкой коже прямо под ушком. Чувствительно. — Потому что то, что предложил ты, не выход. Я не могу сидеть взаперти, пусть и отчаянно люблю охраняющего меня дракона. — Ладно. — Юнги нахмурился. — Енсу, думаю, тоже не хочет, чтобы ты вновь подвергался опасности. Может, даст тебе должность секретаря. Будешь готовить ему кофе. Или место слесаря-механика… — Или координатора. — Джин торжествующе улыбался, затем хитро сощурившись. — Помнишь, когда-то давно я обещал тебе свидание в красивой обстановке, в смокингах и сказочной романтике? — Помню. — Но Юнги сказал прежде, чем на самом деле предался воспоминаниям. — Я вновь приглашаю тебя. В благодарность за твою… отзывчивость. — За отзывчивость ты можешь поблагодарить мой член. Ртом. — Юнги как будто дулся от того, что не смог сопротивляться и сдался, но Джин, кажется, готов был переубедить его настроение. — Хочешь? — Он взял его двумя пальцами за подбородок, побуждая посмотреть в глаза, и Юнги пропал. Особенно в тот момент, когда Джин закусил губу. Ладно, он готов был идти на любые уступки. — Хочу. И… Раздался стук в дверь. И прежде, чем Юнги ответил, дверь открылась и появился Чонгук, в руках у которого были распечатки, а на лице — очень сосредоточенное выражение. — Документы. Нужно подписать. И я сегодня же повезу их бухгалтерам. Немного поколдовал с… — Чонгук поднял глаза. — Оу. Извините. — В следующий раз так зайдешь — оторву уши. — Серьезно-начальнический ледяной тон смотрелся и слышался немного комично с его положением на коленях Джина, но Чонгук все понял и сразу раскаялся. — Извините, господин Мин. — Он чуть склонил голову, и Юнги, быстро поцеловав Джина, поднялся, на ходу поправляя успевший проснуться одним глазом член. — Ничего страшного, если впредь не повторится. — И Юнги сел за стол. — Давай сюда. Последние сметы меня очень порадовали. Не только тем, что их проверял не я. — Не жалеешь, что взял меня? — Чонгук улыбался, полностью довольный собой. — Гууууууук! Чонгук остановился, Юнги остановился, с недоумением посмотрев на Джина, который так же замер. — Ючи? — Юнги сомневался, но Чонгук тут же бросился к окну. — Он… ебу дал? — Гууууууук! — Но Ючи не унимался, отчаянно взывая к Чонгуку, который, заподозрив неладное, тут же бросился вон из кабинета, позабыв надеть пальто и совершенно забыв о том, что на улице теперь наблюдались осадки. Он обнаружил Ючи облокотившимся на свою машину, в расстегнутом пальто и медленно, но верно мокнущего под дождем. — Ты с ума сошел?! — Чонгук, ловко перескакивая лужи, оказался рядом со своим парнем. — Да. — Он ответил, грустно вздохнув, а затем, заметив, что Чонгук был без пальто, начал стягиваться свое, наполовину мокрое. — Одеваться надо теплее! — Чи, в чем дело? — Чонгук остановил суету Ючи, приблизился к нему настолько, что сразу уловил легкий запах алкоголя. — Ты пил?! И сел за руль?! — Два бокала шампанского. Отпраздновать мое самоубийство. — Ючи горько усмехнулся, пока Чонгук не мог понять, в чем дело. — Меня отправляют в Штаты, на полгода. В Майкрософт. Мое имя в перечне разработчиков. — Ючи шморгнул носом, который затем утер кулаком, как будто совсем не замечая дождь, подтеками на очках лишающий его зрения. — Я хочу заболеть, чтобы не поехать. Хотя еще легче уволиться, и завтра я начну с этого день. Чонгук теперь тоже не замечал дождь. Он до сих пор не мог понять, как относится к этой новости. С одной стороны, это было отлично, что таланты Ючи признали и позволили ему расширить свою… компьютерные горизонты. С другой… Расстаться на полгода. У него теперь есть работа, полный рабочий день, и просить у Юнги отпуск было бы верхом идиотизма и неблагодарности. — Гук, я не хочу. — Ючи судорожно схватился за Чонгука, двумя руками прижимая его к себе. — Не хочу без тебя! Не могу. Не буду... — А ну быстро внутрь! Два куска идиота, блять! — Это был Юнги, который появился в дверях, но никак не мог привлечь к себе внимание. — Если я сейчас выйду под дождь, вы оба окажетесь в реанимации! — Подожди, ты ехал в таком состоянии за рулем? — Чонгук, который взял Ючи за плечи, направляя к зданию, теперь только сводил конца с концами. — Ты из ума выжил? — Я не пьян. Я… раздавлен. Придавлен. Подавлен. Выдавлен. Я в отчаянии, Гук. — Он двумя руками настолько крепко ухватился за талию Чонгука, что тот даже дыхание задержал. — Что случилось, что ты так ебанулся? — Юнги очень уверенно хмурился, уже предвидя, что двух самоотверженных влюбленных придется отпаивать коньяком или виски, пока лишь уверенно следуя в свой кабинет. Ючи теперь как будто не слышал, только сильнее цепляясь за Чонгука, будто уже теперь его угрожали от него отлучить. Он походил на ребенка, которому грозила разлука с родителями и который рисковал остаться один. Один на один с большим миром, которому не доверял. И Чонгук, который теперь думал, не мог определиться с тем, чего в Ючи было больше: страха оказаться в новой среде, или же страха оказаться без него. На самом деле, вывод был прост. У Ючи был достаточно несгибаемый характер, что касалось бытовых и жизненных затруднений, чтобы не допустить мысли, что его пугал переезд. А вот, что сложилось между ними… Большие чувства, включающие в себя не только романтическое и сексуальное. — Ну? — Юнги буквально отодрал Ючи от Чонгука, стянув с него пальто и усадив в кресло. — Джинни, налей ему на три фаланги. И никакого льда. Джин послушно открыл секретер, сразу обнаружив там же плитку горького шоколада, который вполне мог помочь Ючи избежать слишком быстрой алкогольной интоксикации. — Меня отправляюсь на стажировку в Америку, работать на Майкрософт. — Ючи не плакал, но, кажется, находился на грани молчаливой истерики, за один глоток осушив протянутый ему Джином бокал, о чем потом, разумеется, пожалел, начав хватить ртом воздух, но давая знаки руками, что он выживет. — И ты страдаешь от того, что вас с Чонгуком это разлучит, правильно? — Джин, взяв с собой бутылку и еще один стакан, для Чонгука, присел прямо на стол напротив Ючи, который кивнул, а затем поднял на него полный безысходности взгляд. — Мне будет настолько сложно без него, что я не представляю, как жить. — Он надул губы, посмотрев на Чонгука, который опустился на диван, пребывая в очень глубокой задумчивости. — Мама сказала, что полгода пустяки, и что я не могу упускать такую возможность. Что если я не захочу там остаться, я всегда могу вернуться. НО… — Он всхлипнул. — Она не понимает. Я и дня не могу без него, а здесь… — Ты однозначно должен ехать. Это не обсуждается и не подвергается сомнению. — Чонгук, хлопнув себя по коленям, поднялся, подойдя к столу, и Джин молча протянул ему стакан, который Чонгук также быстро осушил. И Юнги с Джином в сомнении переглянулись. — Ты полетишь в Америку. Это не армия и не тот свет — мы сможет быть на связи. Когда господин Мин даст мне отпуск, я приеду к тебе. Или ты приедешь ко мне, если захочешь. Я никогда в жизни не прощу себе, что из-за меня ты откажешься от такой возможности. Ючи дул губы, кулаком утирая сам по себе всхлипывающий нос. — Его волнует что-то еще. — Юнги смотрел на грустного японца с сомнением, и Ючи понял на него взгляд, который тут же опустил. — Эй, Чи, что такое? — Чонгук присел перед ним на корточки, взяв его начавшие теплеть руки в свои. — А вдруг… Ты разлюбишь меня? Или… найдешь кого-то, кто… — Он звучал неуверенно, будто сам сомневался в таких перспективах. Чонгук усмехнулся. — А если ты? Ючи поднял на него настолько решительный, прямой, буквально прожигающий своей уверенностью взгляд, что Чонгук невольно поджал плечи. — Никогда. Я люблю и буду любить только тебя. Мне не нужен никто другой. — Это, разумеется, был юношеский максимализм, но искренность и отважность этого порыва оценили даже Юнги с Джином, которые от юношеского и от максимализма были теперь достаточно далеки. — Вот и я. — Чонгук улыбнулся, а Ючи тем временем взял его руки и прижал к своему лицу, смотря широко раскрытыми глазами. — Никогда тебя не оставлю. Никогда не разлюблю и не променяю. Потому что лучше все равно не найду. Прагматический подход. — И Чонгук самодовольно улыбнулся, своей ладонью обрамив щеку Ючи, который потерся об нее как кот, затем улыбнувшись. — Когда тебе надо ехать? — Послезавтра будет готова виза. — Ючи вновь нахмурился. — Успеем расписаться. — Чонгук теперь был задумчив, а потом посмотрел на Ючи, который начал понимать, к чему он клонил. — Ты выйдешь за меня? Согласен стать моим мужем? Согласен носить на своем безымянном пальце кольцо, которое всем в лицо будет кричать о том, что ты занят? — Ты шутишь?! — Ючи дышал торопливо и поверхностно. — Конечно… — Нет. Конечно, нет. — Юнги смотрел как завороженный на развернувшийся диалог. — Давай, а то получится как в фильмах. А это будет нестандартный поворот. — И после этого Джин ударил его по плечу, от чего Юнги скривился. — Я не позову тебя замуж. — Согласен! Я согласен! — Ючи кинулся Чонгуку на шею. — Так, в вас виски, причем в дозе, несовместимой с вашей алкогольной резистентностью, так что подумайте еще… — Юнги не унимался, и Джин вновь применил к нему нежную силу. — Хватит меня бить. — Юнги посмотрел на часы. — Гук, всё, что нужно мне сделать — поставить крестики на этих бумажках? Гуууууук! — Да. — Чонгук нехотя оторвался от Ючи. — Ну, в таком случае, я ваша фея крестная. Поехали в муниципалитет — быстренько вас распишем. По дороге заедем за кольцами — чтобы всё было в лучшем виде, и тогда у вас еще останется время на брачную ночь. И… — Юнги задумчиво посмотрел на Джина, который явно полностью одобрял его инициативу. — Завтра и послезавтра, Чон Чонгук, на работе можешь не появляться. Это свадебный подарок. — Спасибо, Юнги! — Удивительно, но первый, кто бросился на него с объятиями, был Ючи. И по нему и по его характеру нельзя было сказать точно, говорил ли в нем теперь только виски или же он успел настолько расчувствоваться. Но Юнги расчувствовался, дав себе немного времени, прежде чем отпихнуть Ючи. — Так, хватит мне тут…. А то мы с Джином откажемся быть свидетелями… Вашей большой и чистой любви. — Так серьезно? — Джин вопросительно посмотрел на Юнги, и тот кивнул. — Ну тогда да. Слово господина Мина здесь закон. — Господин Мин, я вовек с вами не расплачусь. — Чонгук улыбался благодарно, пока Юнги только закатывал глаза. — Сможешь, если будешь работать бесплатно. Но хватит уже терять время. Вы слишком намокли, так что вам как можно быстрее нужно добраться до брачной ночи. — И Юнги, как будто Джин до этого прочитал его мысли, уже вставлял руки в заботливо расправленные для него плечи и рукава пальто. — По коням! — Гук! — Ючи вдруг подал голос, заставив Чонгука, который открывал дверь его квартиры, буквально подпрыгнуть на месте. — У нас же будут очень разные часовые пояса! Как мы будем созваниваться?! Ты уже будешь ложиться спать, когда я… — Будешь звонить тогда, когда тебе удобно. А я всегда найду время, чтобы ответить. — Чонгук был очень сосредоточен, распахивая дверь и пропуская Ючи вперед, но вместо того, чтобы раздеться, он буквально запрыгнул на него, крепко обняв за шею и сцепив ноги у Чонгука за спиной. Не успел избавиться от верхней одежды, теперь, наверняка оставив следы на шерстяной ткани пальто, но это не волновало ровным счетом никого. — Гук, ты самый лучший муж! — Ючи беспорядочно целовал его лицо, больше походя на игривого и любимого щенка, нежели на новоиспеченного семьянина. — Я безумно люблю тебя! Безууууууумно… — Чи… — Чонгук держал его двумя руками, пытаясь снять ботинки, что ему с горем пополам удалось, пока его муж не переставал осыпать его лаской и нежностью. — Ты тоже самый лучший муж. Только почему не надел линзы? — Мешают, да? — Ючи с сомнением посмотрел на Чонгука, затем уверенно сняв очки, бросив их куда-то в сторону комода. — Теперь придется смотреть сердцем, потому что глазами я нихуя не вижу. — Это потому, что я еще не разделся… — Чонгук одной рукой поддерживая Ючи под бедра, другой на шее побудил его чуть нагнуться, чтобы ответить на поцелуй. Дерзкий, пылкий, который могли позволить себе только супруги. — Жду — не дождусь. — Ючи приблизился к уху Чонгука, игриво грызнув его за хрящ. — Тогда, малыш, стяни свои ботиночки. — Чонгук, еще не успев до конца закончить свой ласковый приказ, уже почувствовал, как Ючи засучил ногами, стягивая обувь. — Готово, муж! — Он закончил и теперь подслеповатым, но очень старающимся Чонгука разглядеть взглядом смотрел на него. Испытующе. Это должно было выглядеть так. — Тогда… Можем идти в супружеское ложе. — И Чонгук двинул в уже хорошо известном ему направлении. — Гук, дай мне слово, что пока меня не будет, ты будешь жить здесь. — В голосе Ючи вновь появилась грусть с налетом неизбежной необходимости расставаться. — Даю слово. А почему это важно? — Чонгук даже остановился, чуть не дойдя до нужных дверей, пока Ючи крепко обнял его за шею. — Хочу, чтобы когда вернусь, здесь было твое присутствие. А не тишина и пустота. И можешь носить мои вещи. А я возьму немного твоих… — Он как будто готовился заплакать, но Чонгук не мог видеть его глаза. И Ючи сделал попытку, чтобы слезть с его рук. И Чонгук не возражал. Не возражал и тогда, когда его муж начал стягивать с него пальто, отбросив его на теплую паркетную доску, затем быстро сняв свое пальто. Он молчал, ничего не говорил, но делал все так решительно… Это был парадокс. Ючи не был опытен в чувственных делах (как и Чонгук, собственно), он не умел флиртовать (в отличие от Чонгука), а когда пытался нарочно соблазнять, могла появиться лишь улыбка, настолько он был мил и неуклюж. Но в такие моменты… В нем было что-то другое, помимо сладко-соленого запаха высушенных на морском берегу персиков, который теперь, когда Ючи стянул с себя кофту, начинал кружить голову. Он был нетерпеливый, торопливый, голодный, капризный, если вдруг ты медлил хоть секунду, из-за чего появлялось вполне логичное ощущение, что близость с тобой — это его главная цель, желание и средство. Он промахивался мимо губ, случайно царапался из-за слишком резких и иногда неловких движений (особенно в темноте), но так чутко реагировал на каждое касание, что это кружило голову и отключало здравый смысл. Он так остро откликался на любую ласку, что от него невозможно было оторваться. В моменты близости в нем всегда был какой-то едва объяснимый, но самым волнительным образом ощущающийся надрыв, как будто он в любом момент готов был кончить. У Чонгука было не так много опыта, но он никогда не видел таких, как Ючи. Настоящих, непосредственных, забывающих обо всем, когда перед ними было то, что они хотели. Он хотел Чонгука и поэтому позволял ему все, зная, что это приведет к удовольствию. И Чонгук позволял ему всё, потому что… ему невозможно было отказать. Ючи стоял на широко разведенных коленях, обессиленно опустившись на предплечья, пока Чонгук, только-только встретивший свой оргазм, до сих пор ощущая на себе мелкую дрожь и сокращения горячего тесного тела, не вынимая излившийся, но не успевший опасть член, прижался губами к его спине. Он слышал, как надрывно Ючи дышал, то замирая, то как будто вспоминая, что воздух был необходим. И Чонгук обхватил его предплечья руками, позволив себе опустить его на матрас, придавив своим телом. Раньше Ючи бы начал вяло протестовать, но не теперь. — Так хорошо. — Он прижался щекой к пальцам Чонгука, которые обхватывали его руку. — Тяжело? — Ему, кажется, окончательно удалось справиться с сердцебиением. — Я сказал хорошо, а не тяжело. — В голосе Ючи была серьезность, пока его голова повернулась, чтобы Чонгук смог своими губами предотвратить дальнейшие разговоры. — Давай останемся так? Он просил. Просил так, что ему невозможно было отказать, как всегда, и Чонгук аккуратно перевернул их на бок, не выпустив член, теперь удобнее прижимая Ючи к себе, который крепко ухватился за его руки. Как он будет без этого жить? Чонгук слишком привык к такому. К близости. Полной и безусловной. Она грела лучше одеяла, оставаясь надолго внутри, даже когда Ючи, в сонном порыве, отползал на другой край кровати, чтобы принять привычную позу для сна. А с утра он все равно возвращался в его руки. Ворчащий, горячий и отчаянно требующий ласки и эту же ласку отчаянно возвращающий. Всегда. Без этого невозможно было жить. Две обделенные лаской души, которые встретив друг друга, слишком крепко слепились. — Я... знаешь, как тебя люблю? — Ючи взволнованно зашептал. — Не знаешь, потому что даже я не знаю. И мне знаешь как страшно? Не потому что я буду далеко от дома — плевать. Потому что далеко от тебя. Без тебя… Страшно. А вдруг я не смогу? А вдруг умру от тоски? Знаешь, такое ведь бывает. Разучусь дышать и меня сможет спасти только твой поцелуй. Один кислород на двоих. Всё на двоих. — Он повернул голову с насупленными бровками и прилипшими ко лбу темными волосами. — Я не хочу уезжать от тебя. — Ну, я же буду рядом. — Чонгук стал аккуратно убирать от любимого лица влажные пряди, взглядом следя за пальцами, в то время как Ючи смотрел на него, широко раскрыв глаза. Будто чего-то ожидая или что-то на самом деле видя. — На расстоянии телефонного звонка. Можем переписывать. Ты не заметишь, как пролетит время до нашей первой встречи. — Это ты не заметишь, а я замечу. — И Ючи, перевернувшись, двумя руками обнял Чонгука за шею, всем телом прижимаясь к нему. — Ты же мой муж. — Хорошо звучит, правда? — Чонгук самодовольно улыбался, закинув не себя худое бедро, по которому стал медленно водить кончиками пальцев. — Очень… — И по голосу Ючи было понятно, что ему тоже нравилось. — Завтра оформим доверенность на машину — будешь ездить на ней. Счета за квартиру будешь пересылать мне. Я… — Я сам могу оплачивать счета, а вот за машину спасибо. Уверен, к твоему возвращению, у меня уже будет свое авто. — Я не сомневаюсь, потому что ты очень умный, упорный и очень способный. — Ючи говорил без тени иронии, и Чонгук в очередной раз ловил себя на мысли, что никогда не привыкнет к такой откровенной похвале от него. — Мой муж. А еще очень красивый, и все мне завидуют. — Божечки, Чи! Не красивее тебя! — Чонгук закатил глаза, затем звонко шлепнув своего мужа, который дернулся от неожиданности. — Ай! Красивее тебя, понял?! — Он явно теперь обижался, но лишь мгновение, потому что потом сразу припал к губам Чонгука, целуя устало и очень сладко. — Я уже скучаю. — Да? — Чонгук перевернул Ючи на спину, устроившись между его ног и сразу заметив, что Ючи был не готов к такому повороту событий и своего тела. — Нам надо в душ. — Он смотрел на Чонгука растерянно, пока тот принялся за его длинную шею. — Гук, у меня… — Лучше будет скольжение. — И Чонгук ловко перехватил его ноги под коленями, прижав к груди. И Ючи вдохнул и задержал дыхание, когда почувствовав упирающийся в него член. А потом крепко обняв Чонгука за шею, притянул к своим губам. Чтобы целовать. Чтобы целовать и позволять ему всё, что угодно. Потому что он уже скучал.* * *
Тэхен не так себе представлял из совместную жизнь с Соль после организованной стажировки. Он представлял ее себе настолько не так, что теперь смотрел на свою жену, которая большую часть времени, если не была в университете или библиотеке, проводила, скрючившись над столом на кухне, над ватманами, тетрадками, большими иллюстрированными книгами… Зато теперь он понимал, откуда у нее были такие замечательные баллы. Отличница. Трудоголик. И, переступив порог, услышав почти зловещую тишину, разрываемую звуком перелистываемых страниц, Тэхен тяжело вздохнул. Возможно, лучше было бы, если бы она уехала и продолжила обучение в Японии, потому что переживать разлуку с женой, когда вас разделяли сотни километров, было намного легче, чем когда между вами были лекции и проекты. — Я дома. Он бросил рабочий портфель на диван, туда же бросил пиджак и уже начал расстегивать манжеты рубашки. Соль не ответила. Она была погружена во что-то, водя карандашом по листу ватмана, иногда подмазывая его пальцем. Тэхен вздохнул еще раз, в несознаваемой надежде, что его услышал и пожалеют. Но нет. Наверное, ему для начала стоит переодеться. И на этой мысли, они двинул в спальню. Жена-студентка — горе в семье. Тоска. И драма. Как будто Тэхен теперь расплачивался за те самые двадцать четыре часа, что они не вылезали из постели. Слишком большая цена. Ему теперь даже некому было отдавать супружеский долг. Соль ложилась поздно, позже Тэхена. И когда она наконец попадала под одеяло, быстро, как будто боясь разбудить, целовала его в плечо, шепотом желала приятных снов и укладывалась рядом, почти сразу засыпая. Разве мог он жаловаться? Нет. У Ким Сольджи была объективная причина. И свадьба через три недели. О которой она забыла. Но он сам был виноват, сразу начав называть ее женой. Вот и превратил торжественное событие в формальность... Тэхен расстегивал рубашку, стоя спиной ко входу в гардероб, обуреваемый всеми драматичными мыслями сразу, ощущая себя героем мелодраматической постановки, и не заметил мягкие шаги за своей спиной. А потом почувствовал теплые ладони на своей груди. — Увидела твои вещи. — Услышав взволнованный голосок своей жены, сердце Тэхена запело, и, казалось, если он теперь откроет рот, этот фальшивящий, но искренний в своей радости вопль услышат все вокруг. — Извини. Я… — Она поцеловала его в плечо, сцепив на его груди руки и прижавшись. — Соскучилась. Как прошел твой день? Расскажи. Ну уж нет! И Тэхен ничего не отвечая, ловко, но осторожно разъединил ее ладони, а затем, когда она их растеряно опустила, повернулся, взял ее красивое удивленное личико в свои ладони и поцеловал. Ему теперь было все равно, если ей нечем было дышать от его напора — сама виновата. И крепко обхватив ее за талию, он направил ее к двери, которую ловко прикрыл, затем прижав до сих пор не очень осознающую происходящее девушку к деревянному полотну. Она вроде как на автомате попыталась его чуть отстранить, но он перехватил ее руки. — Я съем тебя, ты поняла? — Он сам не ожидал, что его голос будет звучать настолько низко и угрожающе. А если учесть, что он теперь смотрел Соль в глаза… Она была впечатлена. — Можешь не сопротивляться — это бесполезно. — Он завел руки Соль себе за спину, чтобы она могла за него ухватиться, а сам запустил одну руку под футболку, второй упираясь в дверь рядом с головкой явно дезориентированной девушки. Которая неожиданно ощутила на своей груди… — Ммм… Вот это правильно. Она сдавленно выдохнула, неосознанно выгнувшись на встречу настойчивой и бесстыдной руке, которая пользовалась тем, что она была без белья, волнуя теперь и без того чувствительные соски. — Сейчас? — Сопротивление было слишком формальным, чтобы Тэхен мог остановиться, теперь губам обстоятельно и беспощадно принявшись за шею Соль, не стесняясь оставлять следы, потому что ей это нравилось, судя по тому, что ее длинные художественные пальцы оказались в его волосах, запрещая останавливаться. — Или никогда. А потом эти же пальцы схватились за пряжку ремня, начав его нетерпеливо расстегивать. И Тэхен, поощряя эту инициативу, припал к губам Соль, которая теперь, совершенно смирившись со своей участью, отвечала жадно на поцелуй, в один момент даже завладев инициативой. Она тоже скучала. Разумеется. Просто не было возможности вспомнить, насколько сильно. — Мне стоит… попросить прощения? На коленях. — Она смотрела на Тэхена полуприкрытыми глазами, томным, до краев наполненным неприличными желаниями, что Тэхен побоялся, что кончит прямо здесь и сейчас, не дойдя до основного акта. В том, как вела себя с ним Соль была и его заслуга. Они очень упорно тренировались до этого, изучая сексуальность и чувствительность друг друга, и теперь возможно пришла пора сдавать экзамен. И Соль опустилась на корточки, прижимаясь спиной к двери, для опоры, достав из брюк и белья член. Красивый член. Первый член, который она видела в живую, но она была уверена на все сто процентов, что он был идеальным. Достаточно для того, чтобы вознаградить его губами и языком. Умения были не важны — лишь самоотверженное желание, и Тэхен запустил пальцы в собранные в пучок и успевшие растрепаться волосы. Он стянул резинку и распустил их. Так лучше. А затем прикрыл глаза, уперевшись свободной рукой в дверь. Слишком хорошо. — Простил? — Соль поднялась, и Тэхен сразу же схватился за нижний край ее футболки, стянув ее через покорно поднятые руки. — Надо подумать. Секс в вертикальном положении — достаточно сложная задача, особенно, если в принципе радости секса ты постиг не так давно. Но Тэхеном руководило теперь только желание доставить удовольствие, возможно, любой ценой, потому гениальное решение нашлось сразу. Он пустился на колени, начав нетерпеливо стягивать с длинных ног, которые не терпелось раздвинуть, домашние брюки. Соль переступила, выбравшись из штанин, и Тэхен тут же закинул одну ее ногу себе на плечо. И Соль дернулась, выгнувшись, теперь упираясь в дверь лишь лопатками и одним локтем. Потому что другой рукой она держалась за взъерошенную голову, так жадно ласкающую ее. Тэхен, всегда с энтузиазмом упражняющийся в оральных ласках, явно успел преуспеть, так как девушка позволила себе протяжно застонать, и он почувствовал, как задрожали ее ноги. Самое время. И он поднялся, быстро и без рук избавляясь от брюк, пока Соль, обхватив его лицо двумя горячими ладонями, целовала его, благодаря за удовольствие. И она прервала поцелуй, когда Тэхен закинул ее ногу на свое бедро, чуть присев, и достаточно резко вошел, затем выпрямившись. Сразу глубоко и сразу нетерпеливо. Соль переместила свои руки с лица на плечи Тэхена, хватаясь за них, всем телом подаваясь на встречу. Возможно, эта вынужденная чувственная разлука была им обоим на пользу, потому что теперь казалось, что все ощущения, движения, прикосновения ощущались в несколько раз острее. В такие моменты Тэхену нравилось слушать. Соль не стонала в полный голос, как будто в самый последний момент сдерживая надрывный стон, прерывая его чувственно срывающимся выдохом. Слушать и ощущать, как пытаясь сдерживать громкость своего удовольствия, она прикусывала его плечи. Слегка, но член быстрее стремился к разрядке. Он взял ее за второй бедро, и прижимая к двери, приподнял. И она крепче ухватилась за его плечи, для стабильности впившись в кожу ногтями. И тело начала пробивать дрожь от напряжения. Тело напряглось как хорошо натянутая струна, приготовившись зазвенеть от удовольствия. И движения стали отрывистее, беспорядочнее, пока Соль вдруг не дернулась, будто от разряда тока, неловко соскочив с еще не дошедшего до разрядки члена, и совершенно не обмякла, в один момент как будто лишившись всех сил, безвольно повиснув в руках Тэхена, тяжело вдыхая и прерывисто выдыхая, пытаясь справиться с бешеным сердцебиением. У нее внутри сразу стало пусто. Невесомо. Свободно. Это было настолько оглушительное ощущение, очевидное и физически осязаемое, что Соль не могла открыть глаза. Не хотела. Не нужно. Она лишь крепче обняла Тэхена, который теперь чувствовал как его почти доведенный до предела член прижимался к его животу. — Спасибо. — Она, собрав все еще не успевшие до конца в нее вернуться силы, подняла голову, начав целовать все, что попадалось под ее губы, концентрируясь теперь на плечах, ключицах, не обращая внимание на дрожь… — Спасибо, спасибо, спасибо! — Моя любимая… — Видя, насколько теперь его жене было хорошо, Тэхен успел ненадолго позабыть о том, как… дискомфортно было ему, теперь запустив во взъерошенные волосы Соль пальцы, мягко перебирая запутавшиеся локоны. Она чуть приподнялась, чтобы поцеловать его в губы, но когда она губ достигла, ее бровки сдвинулись. — Ты не кончил. — И одна рука с шеи ее мужа тут же оказалась там, где по законам анатомии располагался член. — Это… — Тэхен готовился что-то ответить на это — оправдаться, не зная почему, но Соль не позволила ему это сделать, тут же опустившись на колени. Это была самая непристойная и самая горячая фантазия, которая когда либо проносилась в его голове после появления в его жизни первой и единственной женщины. И эта самая женщина позволила ему не сдерживаться, расслабившись в ухватившихся за ее волосы руках и смотря ему в глаза с такой покорность, что Тэхен не смог долго ее мучить, запрокинув голову и зажмурив глаза от удовольствия, которое, наконец, достигло своего пика. И он тут же опустился на колени перед ней, обхватив горячими ладонями влажное от непроизвольных слез лицо, пытаясь поймать припухшие губы. Соль сначала сопротивлялась, пытаясь что-то сказать, но затем сдалась, обнимая Тэхена за талию, прижимаясь к нему и наслаждаясь нежностью его языка. — Ты… невообразима, Ким Сольджи. — Он отстранился, чтобы хорошенько насмотреться на свою довольно и расслабленно улыбающуюся жену. — После тебя. — Она открыла свои затуманненые негой, блестящие глаза. — Самый лучший. — После тебя. — И Тэхен нежно поцеловал ее в нос. А затем поднялся первым, ловко подхватив Соль на руки. — Душ и ужин. И на сегодня никакой учебы. Сегодня ты только моя. И я буду делать с тобой всё… что ты захочешь. — И он прижался щекой к опустившейся на его плечо головке. Сегодня он обязательно заведет разговор о свадьбе.* * *
— Вообще, предполагалось, что я должен буду за тобой заехать, а не наблюдать за тем, как ты скачешь по квартире в одних трусах, разрываясь между брюками и работой. — Джин сидел на диване в гостиной Юнги, с каким-то упоением наблюдая за ним. — Хотя выбор здесь должен быть очевиден. Юнги отставил телефон от уха. — Ты, может, поможешь мне? Джеймс Бонд, блять! — Он раздраженно нахмурился, но лишь потому, что Джин действительно был похож на голливудского актера, выбрав для их официального и очень романтического свидания простой, но слишком сказочно подчеркивающий все его достоинства темно-зеленый смокинг, с лаконичной белой сорочкой, которая была лаконичной из-за воротника-стойки, который лишь больше подчеркивал аристократически длинную шею Джина. — Ты ж мой котеночек… — И Джин поднялся, потянув Юнги, который говорил по телефону, за руку в спальню. И Юнги было очень сложно сосредоточиться на делах, когда Джин на самом деле принялся его одевать, усадив на кровать. Он очень аккуратно натягивал на его ноги носки, не забыв чуть помять всегда уставшие стопы, от чего Юнги сразу почувствовал себя… роскошно. Но сразу после этой роскоши ему пришлось встать, потому что Джин схватился за брюки, опустившись перед Юнги на корточки, до этого обезопасив свои от заминания. — Что? — Юнги пропустил деловую тираду, заворожено наблюдая за Джином, который спокойно и очень профессионально теперь его одевал, аккуратно вставив его упакованные в носки ноги в штанины, затем, взявшись за пояс, начав медленно подниматься. — Я перезвоню. Завтра. И Юнги решительно повесил трубку, бросив телефон на кровать. А Джин пока как раз дотянул брюки до его бедер, тщательно проверяя каждый нюанс посадки. Это нельзя было просто так терпеть, поэтому Юнги обхватил двумя руками его успевшие вернуть здоровый румянец щеки и притянул к своим губам надутые от усердия губы. Которые тут же, прямо сквозь поцелуй растянулись в улыбку. — Мне доводилось так расстегивать твои брюки, но не застегивать. — Он смотрел Юнги прямо в глаза, своими длинными пальцами справляясь с крючками и пуговицами. — Ох, Джин… Пока ты занят, попробуй представить, как сильно я тебя люблю. — Юнги говорил спокойно и даже невозмутимо, как будто всерьез предлагал Джину такое задание. — Не могу. — Джин самодовольно улыбнулся, затем быстро остановившись на маленьких, собирающихся что-то возразить губках. — Не помещается в голове. — Но ведь ты любишь меня так же, правда? — Юнги поднял брови, и Джин засмеялся. — Больше. Больше чем тебя всего я люблю только твою крохотную круглую попочку… — И обе его руки тут же оказались на ягодицах издавшего очень мученический стон Юнги. — Перестань говорить такое вслух! — Он запрокинул голову, и Джин тут же позволил себе утешить его губами на шее. — Это смущает! — Но ведь я говорю то, что вижу… — Джин внезапно отстранился, и Юнги всерьез приготовился с ним ругаться по этому поводу, мысленно прогнозируя драку. — Дальше сам. А я пока позвоню и удостоверюсь в том, что нас ждут. Джин стоял напротив открытой дверцы пассажирского сидения черного Рэнжа с протянутой рукой, и готовился рассмеяться. — Котик, почему ты краснеешь? — Ты… Я чувствую себя принцессой. Ты… подаешь мне руку, как будто… — Юнги теперь дул губы, явно впервые испытывая на себе такое обращение. — Принц, Мин Юнги. Ты прекрасный принц, за которым я хочу поухаживать от чистого сердца, а не потому, что мне нужно. — Улыбка Джина стала мягче, и он прикрыл глаза. — Ну же. Ведь ты этого достоин. — Только ради тебя. — И Юнги взял протянутую руку, постаравшись как можно грациознее вывалиться с мягкого кожаного сидения на холодный глубоко осенний воздух. — Я мешок риса, а не принц. — Самый прекрасный принц. — Джин, закрыв дверь, теперь галантно прихватил Юнги за талию, направляя к четырехэтажному зданию, из окон, на четвертом этаже которого лился теплый электрической свет. — И я хочу, чтобы этот вечер стал волшебным. Пусть ты и противник. — Я не противник. — Юнги повернул к Джину удивленные глаза. — Я просто… Никогда не думал, что столкнусь с таким. Никогда не думал, что рядом со мной будет человек, на такое способен. — И он как будто смущенно опустил голову. — Я не умею, наверное, вести себя так, как нужно в такой ситуации. — Знаешь, что нужно в такой ситуации? — Джин, подведя Юнги к каменному крыльцу, украшенному широкими ступенями, наклонился к его уху. — Чтобы ты расслабился и получил удовольствия. Мне нужна твоя улыбка, а не манеры. Потому что я прямо уверен, что твоя улыбка в любом случае выигрывает с разгромным счетом. — Ай, да иди ты! — Юнги закатил глаза, скривившись, но внутри себя вновь и вновь задаваясь вопросом — как вообще их могла свести судьба и, главное, как ее за это отблагодарить. И пока Юнги рассуждал об этом, совершенно доверившись направляющей его руке, они прошли через тяжелые деревянные двери, затем — на лестнице с длинными и роскошно обставленными и устланными красным ковром пролетами, а после — в небольшом коридоре, который, очевидно, был предисловием к основному действу. — Господин Ким, господин Мин. Мы рады приветствовать вас в нашем клубе. — Девушка, безупречно одетая в черный брючный костюм, вежливо, но при этом достаточно дружелюбно улыбалась, затем выйдя из-за своей стойки. — Прошу, вам помогут избавиться от верхней одежды, а затем я проведу вас в обеденный зал. Юнги и Джину оставалось только покориться, и Юнги вновь почувствовал себя неловко, когда Джин сперва помог раздеться ему. Неловко, но при этом как-то… волнительно. Какой-то ворох чувств и мыслей, которые проносились по сознания, оставляя после лишь приятное волнение. И вдруг Юнги напрягся, даже вытянув шею. — Рояль. — Джин улыбнулся, принимая из рук гардеробщика номерки. — Здесь играет живая музыка. — Что это вообще за место? — Юнги вновь оказался в галантных руках Джина, который поправил его смокинг, до этого успев посмотреть в зеркало. — Каприз для богатых, которые скучают по классике и желают проводить свое время красиво. Званные балы нынче устраиваются редко, а выгулять дорогущий вечерний туалет хочется всегда. — Джин вновь взял Юнги за талию, теперь ощущая в этом потребность, а не безысходность. Впервые его рука буквально магнитилась к кому-то, и ему не нужно было себя уговаривать. И чтобы добавить чуть-чуть приятного волнения, он опустил свою руку ниже к бедру. — Разве этикет это позволяет? — Юнги заметил это движение, самодовольно улыбнувшись в сторону Джина. Этот жест придавал интимности, которая очень интригующе разбавляла сложившуюся вокруг достаточно претенциозную обстановку. — Главное, что ты позволяешь. — Джин не улыбался, и Юнги залюбовался. Если кто и был среди них принц, то Джин. Хотя, рядом с таким мужчиной очень легко почувствовать себя королем. И Юнги против воля распрямил плечи. — Прошу господа. — Администратор открыла перед ними двери и… Юнги подумал, что очень захватывающим поворотом сюжета было бы увидеть какую-нибудь замшелую забегаловку, вместо трехзвездочного ресторана, но интрига не случилась. Ярко освещенное, полностью отделанное дорогим лакированным деревом, иногда разбавляемым стеклом, хрусталем и синим бархатом пространство. Роскошное по своему стилю, но достаточно лаконичное по обстановке. Приятное. Он сразу заметил рояль, которому нисколько не мешали тихие разговоры сидящих за столиками гостей, одетых в дорогие вечерние туалеты, о чем и говорил Джин. Несмотря на роскошь, данное место скорее расслабляло, нежели напрягало, как другие светские рауты. Возможно, потому что люди здесь не стремились налаживать связи, просто наслаждаясь обществом друг друга. — А если я тебя вот прямо сейчас засосу у всех на глазах? — Юнги посмотрел на Джина с хитрым прищуром, пока Джин отодвигал для него стул. И он многозначительно улыбнулся, подняв на него блестящие глаза. — Попробуй. Только не думаю, что кто-то обратит на нас внимание. — Ну, это смотря как засосать. — Юнги почему-то опустил голову, заняв тот самый стул, который отодвигал для него Джина. Такой галантный. Такой… У Юнги было чувство, что он хочет от него чего-то добиться. Мастер соблазнения. Но потом в Юнги поднималось другое чувство, которое у них с Джином было одно на двоих, и он просто ощущал волнение. Он однажды сам соблазнил мастера соблазнения, а значит, был в полной безопасности. Джин занял место напротив него. И Юнги впервые обратил внимание на то, что им не предложили меню. И Джин как будто услышал эту его мысль. — Ужин здесь подается без ведома посетителей, но, кажется, он всегда превосходит любые ожидания. — А напитки? — Юнги поднял бровь. — Ты будешь пить виски. А я… А я пока что твой водитель. Но знаешь… — Джин откинулся на спинку стула, очень эффектным движением распахнув до этого расстегнутый пиджак, начав укладывать на колени белую накрахмаленную салфетку. — Мне все равно не уйти отсюда трезвым. — Почему это? — Юнги искренне недоумевал. — Потому что я весь вечер собираюсь смотреть в твои глаза. — И Джин поднял на него свой темный серьезный взгляд, выглядывая теперь из-под своих бровей и ресниц, и Юнги замер. Нет, в любом другом случае он бы обязательно назвал это отвратительной бульварщиной, выругавшись и закатив глаза посильнее, чтобы к нему вдруг не прилип этот слащавый комплимент, но из уст Джина… Он краснел теперь. Разумеется, он краснел, что стало понятно, когда Джин улыбнулся. Без самодовольства. Как будто… смущенно? Как будто он волновался прежде чем решиться произнести это вслух. Никакой игры. Он на самом деле теперь делал все это потому что ему хотелось. А Юнги вдруг захотелось другого, но он вспомнил, что принц. А принцы не ныряют под стол. По крайней мере, на трезвую голову и в высшем свете. В идеале — в интимном полумраке. — Через неделю Енсу передает мне все документы на свой автоцентр, и я официально вступаю в должность директора. — Джин с аппетитом приканчивал закуску, иногда поглядывая на Юнги, следя за тем, чтобы он также ел с аппетитом. — Сказал, что я буду волен делать все, что угодно. И я надеюсь, что ты мне поможешь. — Тебе уже нужна крыша? — Юнги улыбнулся, продолжая испытывать полное моральное удовлетворение от того, что Джин перестанет касаться криминала в хоть какой-то форме. Когда они только приехали на встречу к Енсу, он сразу заявил о том, что поддерживает Юнги в вопросе касающейся мошеннической деятельности Джина. А так же сказал, что уже слишком стар, чтобы вести оба бизнеса сразу, и что автосалон в любом случае перешел бы Джину. Джин, разумеется, отнекивался и в одним момент даже приготовился драться, не желая принимать столь дорогой подарок, но по итогу сдался, пообещав дяде, что дело его жизни при нем продолжит только процветать. Возможно, он даже превратит его в сеть. — Да. И грамотный совет, как бизнесмена. Я отменный мошенник, но никакой предприниматель. А это слишком серьезное дело, чтобы надеяться на удачу. — Мне нравится твой комплексный подход. — Юнги, закончив с салатом, теперь взялся за виски, чтобы оценит его вкус отдельно от закуски. — Ты всегда можешь посоветоваться со старшим и младшим Кимами — они с удовольствием окажут тебе любую поддержку. Если что, напряжем господина директора банка… — Ты просто очень рад, что я теперь буду благочестивым бизнесменом и перестану быть мастером соблазнения. — Джин улыбался, но в этой улыбке было только тепло, без посторонних самодовольных примесей. — Да, Джин. Я даже скрывать это не буду. И спасибо, что ты легко пошел уступки и не стал угрожать самоубийством. — Еще не вечер… — Джин задумчиво вертел в руках стакан с гранатовым лимонадом, затем рассмеявшись. — Я просто не подумал, что так тоже было можно. — Я уже думаю о том, что смогу подогнать тебе несколько платежеспособных клиентов. Постоянных клиентов. Которые в обмен на некоторые привилегии будут делиться с тобой пятизначными суммами. А, может, даже позовут своих друзей... — Юнги многозначительно улыбнулся, и Джин вдруг стал серьезным. — Знаешь, на самом деле я… Мне не терпится взяться за это дело! Это настолько новый для меня опыт, что… — Ты справишься. — Юнги просто кивнул, не желая давать этим важным словами никакую эмоциональную окраску. — Справишься блестяще. Я уверен в этом. И Енсу уверен в этом. И Соль, если мы сейчас позвоним ей, тоже будет уверена. За двоих. А все почему? Потому что ты на самом деле способен на большее, чем просто преступный шпионаж. Джин о чем-то задумался, а потом вдруг взял ладонь Юнги в две руки. — Спасибо. Одно слово, но Юнги отчетливо уловил всю настоящую благодарность, которая за ним скрывалась. — Пф, за что? За констатацию факта? Или ты думаешь, что если мы позвоним Соль, она начнет в тебе сомневаться? — Юнги нахмурился, решив разбавить этот момент, и Джин засмеялся. — Что смешного?! Нет, ты реально сомневаешься в собственной сестре? Ох, Ким Сокджин, это ужасно не семейно… — Перестань. — Джин теперь только широко улыбался, явно придавливая в себе желание хихикать. — И вообще, Соль теперь лучше не тревожить. У нее слишком много дел. — А ты уже репетируешь, как будешь плакать? — Юнги хитро улыбнулся, в то время как Джин вдруг посмотрел куда-то ему за спину, вытянув шею. — Что такое? — Нет, но сейчас мы с тобой прорепетируем танец. — И он вдруг поднялся. — А горячее? — Юнги не собирался танцевать и теперь искал лишний повод. — Его подадут после. — И Джин подошел к его стулу, протянув руку. — Позволишь? — У тебя есть запасные ноги? Я не умею, Джин. — Юнги как будто был в панике, и Джин просто схватил его за руку и потянул на себя. — Я поведу. Прозвучало так уверенно и так волнительно зазвенело в голове Юнги, что он уже был готов покориться. В этом что-то было. Во всем этом моменте, который теперь накрыл Юнги с головой. Как только Джин, уверено вывел его на строго отведенную для танцев площадку, главной достопримечательностью которой был рояль вместе с, как смог понять Юнги, достаточно талантливым и вдохновенным пианистом. Как только взял его за руку, свою другую деликатно, слишком деликатно для уровня их близости, расположив на его талии. Юнги почувствовал себя по-новому. Это чувство невозможно было разобрать, да и теперь было совершенно не время рефлексировать, особенно в тот момент, когда Джин, дождавшись, когда Юнги положит свою руку ему на плечо, осторожно и очень аккуратно повел их в такт волшебно раздающемуся по близости вальсу. Легкому, незатейливому, как будто позволяющему всем танцующим парам скоцентрироваться не на гениальной игре, а друг на друге, став лишь приятным романтическим фоном. Романтика. Совершенно чуждая Юнги. Которая теперь почему-то заставляла его сердце беспомощно трепыхаться от магии этого момента. Джин был уверен в себе, спокоен, нежно сжимая в своих пальцах его руку. И Юнги совершенно расслабился. Только с Джином он мог полностью отдать контроль, потому что безоговорочно доверял. Потому что знал, что Джин сделает даже лучше, чем он мог изначально задумывать. Потому что… Джин. Удивительно как поменялись их отношения после случившейся драмы. Нет, любовь, чувства, секс — ничего не потеряло свою яркость. Они не успокоились, просто… Родственные души. Эти слова теперь были очевидность, а не эфемерным клише. — О чем ты думаешь? Юнги дернулся, буквально ощутив заданный вопрос, потому что Джин наклонился к его уху, мягко коснувшись его губами. Юнги поднял глаза и… Теперь создавшийся момент буквально топил его, не давая вздохнуть. Кажется, что прошло достаточно времени и многое было пережито, но теперь он смотрел как будто впервые. Как будто только-только успел влюбиться. — О тебе. Юнги вдруг осознал, что музыкальный мотив сменился, став мелодичнее и даже интимнее. И теперь Джин притянул его ближе к себе, прижав их руки к своей груди, и Юнги не постеснялся к нему прильнуть, крепко обняв за шею. Он мог себе это позволить. — Знаешь, господин Мин… — Джин теперь нашептывал Юнги в ухо, от чего тот прикрыл глаза, отдавшись не только уверенным рукам, но и вкрадчивому любимому тембру. — Я очень хочу теперь придумать достойный комплимент, но в голову лезет только пошлятина, которую и озвучивать стыдно. Другим можно, а для тебя… Хочу подобрать красивые слова и не могу. Потому что… Они все в любом случае будут тебе уступать. Юнги заулыбался. — Заготовка, правда? Джин нежно поцеловал его в щеку, затем своей щекой прижавшись к его виску. — Оценил? Всегда работает безотказно. — Вообще я ждал про сладкую попочку или что-то такое… Ты удивил меня. — Мы уже в таких отношениях, что хвалить твою попочку вслух — моветон. Лучше целовать. Игриво покусывая. — Боже, Джин! — Юнги закрыл глаза, пытаясь не засмеяться. — Как ты можешь быть таким?! — Это всё твое влияние. — В голосе Джина, даже в его шепоте, послышалась капризность, которая затем… — Я так сильно тебя люблю, что уже отчаялся выразить это красивыми словами. — Знаешь, все придумали до тебя. И в этом случае обычно просят руки и сердца. Джин явно задумался, и Юнги почему-то захотелось посмотреть на него в этот момент. — Ну, это не наш случай. Юнги настолько опешил, что даже невольно остановился, правда, быстро сумев найти контроль над своими ногами. — Почему это? Он теперь пытался не выдать свое волнение, а, может, даже возмущение, и судя по тому, как спокоен был Джин, ему удавалось. — Мы два взрослых мужчины, и слишком далеки от такой сентиментальности, как брак. Юнги окатило с головы до ног чем-то… неприятным. И это было достаточно неожиданное чувство, потому что на самом деле раньше он также считал брак формальностью, без которой он вполне мог обойтись, но теперь… Ему почему-то было грустно от того, что Джин считал это пустяком. Значило ли это то, что Джин перестал его любить или стал любить меньше? Нет. Нужно быть абсолютным дураком, чтобы теперь подозревать его в какой-то неискренности или другой какой гадости. Но что это могло значить? — Котик, тебе нравится? Юнги знал, что Джин теперь смотрел на него, но ему не хотелось поднимать глаза, потому что он собирался соврать. — Очень. Нет, ему нравилось до этого момента, очень нравилось, но теперь, когда всплыли эти подробности их взаимоотношений… Но ведь Джин всегда охотно шутил на эту тему… Ну да, разумеется. Ключевое здесь, шутил. Оказывается, Юнги мог теперь не удивляться тому, что Джин не собирался узаконивать их отношения. Не считал нужным. Жизненно необходимым. А Юнги вдруг стало очень хотеться носить кольцо и отметку в паспорте о замужестве. Когда он успел превратиться в такую… сентиментальную размазню? И, главное, как теперь вернуться к обратному состоянию…* * *
— Ты не умеешь притворяться. — Джин теперь лишь наблюдал за тем, как немного нервно Юнги справлялся с замком ведущей в его квартиру двери. — Что случилось? Юнги молча управлялся с ключом, затем сразу же войдя внутрь и начав освобождаться от обуви. — Ты перепил? Тебе что-то не понравилось? Почему ты стал вдруг таким молчаливым? — Однако, в голосе Джина не было искреннего беспокойства, как будто это его на самом деле не так уж волновало. И Юнги не успел удержаться, прежде чем бросил на него взгляд. Не тот, который стоило бы. И Джин опешил. — Я тебя обидел? Да, блять. Я теперь чувствую себя наивной дурочкой, при том, что я как минимум дурак. — А-ну остановись. Джин взял его за плечи, развернув к себе. — Что случилось? — Ничего. — Юнги улыбнулся. Криво. И явно неубедительно. — Я просто хочу поскорее лечь спать. Это было фееричное свидание, которое нужно теперь закончить… — Фееричным сексом. — Джин хитро прищурился, пока Юнги пытался придумать, что в этой ситуации и при его настроении могло поднять его член. Скорее всего, даже конскому возбудителю это будет не под силу. И строительному крану. — Я устал. — Юнги начал расстегивать пальто, затем начав спускать его с плеч, пока Джин не успел убрать свои руки. — И… — Сейчас будет самая ужасная отмаза из всех, которые он мог придумать. — Голова болит. Наверное, завтра будет снег. Джин просто смотрел на него, пока Юнги заканчивал со своим раздеванием. Возможно, на утро все это пройдет, он по-другому посмотрит на всю эту ситуацию и примирится без жертв в виде легиона нервных клеток с мыслью о том, что они не будут женаты. Блять, с какого вообще его это волнует?! — Юнги. — Джин избавлялся от верхней одежды чуть менее торопливо, наблюдая за Юнги, который уже вошел в гостиную. — Это все из-за моей позиции по поводу свадьбы? Юнги не нужно было резко останавливаться на месте, как только он услышал этот вопрос. Это было все равно, что развернутся и прямо в лицо Джину крикнуть ДА, И ТЫ ПОДЛЕЦ. Но он ничего не мог с собой поделать. И теперь думал лишь о том, как оправдаться. Что… соврать. Он собирался соврать Джину, но это была слишком щепетильная тема. О которой даже стоя спиной к Джину размышлять было опасно. Потому что он все всегда знал. — Что за чушь? — Юнги до сих пор не поворачивался, но глаза закатывал. Он вложил в этот вопрос слишком много правды, которую хотел скрыть. Нет, разумеется, теперь намного умнее было бы поговорить об этом с Джином, спокойно, выслушать его точку зрения, возможно, у него были на нее весомые причины, но… Юнги чувствовал себя уязвленным. Да, вся проблема теперь была в этом. — Ты, может, хотя бы посмотришь на меня? Джин явно успел так же попасть в гостиную. И Юнги повернулся. Руки сами сложились на груди, даже несмотря на то, что его до сих пор сковывал пиджак. А Джин был невозмутим. — Смотрю. Пошли спать? Юнги улыбнулся. Подумал о маленьких котятах, чтобы быть убедительнее в нежных чувствах, и улыбнулся. Но, судя по тому, как смотрел на него Джин, Юнги подумал о том, как откручивает котятам головы. И от этой мысли ему сразу стало грустно. Котята не виноваты. А вот Джин… — Может, поговорим? — А вот Джин сделал еще один шаг ему навстречу, сняв с себя пиджак и бросив его на диван. Он теперь оказывал на него сексуальное давление. — О чем? О том какой ты… — Юнги выдохнул. — Романтик? — О том, что ты хочешь выйти за меня замуж. Всё, теперь обязательно начнет плескаться через край. — Откуда ты это взял вообще? — Юнги нахмурился. — Брак — это формальность. Пустая трата… денег и нервов. Ой, подумаешь… Брак. Носить кольцо, называть своего любовника мужем… Чушь да и только! — Подходит только для таких наивных детей, вроде Гука и Ючи, правда? — Джин, кажется, поверил. — Точно! — Юнги тоже решил снять пиджак и уйти на кухню, но Джин схватил его за руку. — Для тебя тоже подходит. Откуда вообще в нем столько самодовольства?! Когда он успел… Просто. Когда он успел?! — Ты много на себя берешь, Ким Сокджин. — Юнги не хотел выдергивать руку, но она сама выдернулась. — Пошли уже спать. — Никогда не думал, что ты можешь быть таким сентиментальным и наивным… Юнги теперь захотелось позвонить Соа, чтобы на всякий случай поинтересоваться, можно ли уже Джина бить. Очень хотелось. Слегка. Просто… — Ты зарываешься. Перестань. Иначе мы поссоримся. Джин улыбнулся. Улыбнулся, мать его! Ему что, было смешно?! — Ну, не расстанемся и ладно. А без ссор… Вообще, без ссор не обходится ни одна любовь. И он пожал плечами. Любовь. Разумеется. Юнги бы стоило досчитать до десяти, но он успел досчитать только до одного. — Любовь, чтоб ты знал, всегда логично приводит к тому, что люди хотят создать семью! И тут совершенно неважно, сентиментальный ты или дохуя наивный! Это желание… Постоянно быть вместе, иметь для этого законное основание, ассоциировать себя с любимым человеком как со своей семьей! Носить кольцо, чтобы все знали, что твое сердце, как и безымянный палец, заняты! Называть другого человека мужем, и слыша это «муж» каждый раз убеждаться в том, что твое сердце однажды сделало правильный выбор! И что другое сердце сделало такой же! И что всё более чем взаимно и счастливо. — Тебе нужны гарантии, что я не сбегу? Джин ухмылялся. — А тебе не нужны гарантии, что я не сбегу? Думаешь, если я реально собирался умереть, пока ждал твоего выздоровления, и потом ходил за тобой, как умалишенный, боясь, чтобы на тебя даже подули лишний раз, случайно, тебе не нужны гарантии? Ох, я не ожидал от тебя такого, Ким Сокджин. Юнги опустил голову, теперь как-то слишком логично подобравшись в своей голове к решению. К решению? Как будто у них была проблема. — Мне нужны гарантии, Юнги. — Джин до сих пор был спокоен, и Юнги теперь не хотелось на него смотреть. Вообще ему вдруг против его же воли расхотелось находиться рядом. — Мне нужны гарантии, что ты любишь меня так же, как я люблю тебя. Мне нужны гарантии, что ты знаешь, как сильно я ценю твое отношение ко мне. Твою заботу. Твои чувства. Твое доверие. Как сильно я дорожу тобой. Юнги до сих пор смотрел в пол, и он заметил, что Джин встал на одно колено. И он так резко поднял голову, что в шея старчески заныла. — Ты выйдешь за меня? Джин не улыбался. А нет, теперь улыбнулся. — Что за цирк ты устроил?! Ты думаешь, что это шутки?! — Юнги, мне реально нужны гарантии. Были. Что ты хочешь выйти за меня. Создать со мной семью. — Джин, смотря на него теперь снизу вверх, запустил руку в карман своих брюк, достав оттуда… — Ты выйдешь за меня? Чертово кольцо. Он достал из кармана чертово кольцо, а Юнги теперь лишь ощущал, как внутри него что-то кипело. Что-то совершенно невообразимое. Нелогичное, сумбурное… — Да пошел ты в жопу, понял?! Я не выйду за тебя! Только через твой труп! Юнги переволновался. Это был слишком насыщенный на эмоции вечер, когда он успел заново влюбиться в Джина, а потом дочерта расстроиться, упав с самой высокой вершины своих несознаваемых надежд, когда узнал, что Джин не хочет жениться. Поэтому он имел право на такую реакцию, слишком решительно, несколько раз ударившись о подвернувшуюся мебель, направившись на кухню. Ему нужно выпить. Возможно успокоительное. Но руки сами потянулись к шкафчику, в котором пряталась бутылка с виски. Это не было желание Юнги, осознанное — реакция организма. Который не успел проследить момент, когда потянувшуюся руку вероломно схватили. — Я честно пошел в жопу, но пришлось вернуться. — Джин, крепко держась за захваченную руку, развернул его к себе, прижав к столу, и… — Да, Джин, я согласен стать твоим мужем и обещаю не обгадить тебе тапки за то, что ты перестраховался. Он натягивал на палец Юнги кольцо, пока Юнги не мог двинуться от недоумения. — Я не выйду за тебя. — Он двумя руками уперся Джину в грудь, пытаясь оттолкнуть. — Вот кабан! Откормил тебя на свою голову! А ну отойди! Но Джин не мог. Даже если бы очень сильно хотел, он не мог. Особенно теперь, когда с непередаваемым обожанием наблюдал за тем, как Юнги хмурился, дул щечки и свои покрасневшие от негодования губки. Это и есть любовь — когда ты каждый раз смотришь на него как впервые, влюбляясь, задыхаясь от чувств и недоумения, как вообще тебе могло так повести в жизни. Чем ты мог заслужить то, что с тобой рядом был самый красивый, самый сексуальный, самый умный и… Самый. — Ты согласился стать моим мужем, так что, я никак теперь не смогу отойти. — Джин решительнее придавливал Юнги к столу, двумя руками упираясь в стол по бокам от него. — Хуй тебе, а не свадьба, понял? — Юнги поднял на него свои блестящие, сурово смотрящие из-под бровей глаза, и, кажется, он успел что-то разглядеть в глазах Джина, потому что выражение его милого рассерженного личика начало медленно меняться. — Ты идиот. Это мое последнее слово. — А знаешь почему? — Джин приблизился к нему так, что теперь говорил буквально в его губы. — Потому что одинаково безумно люблю тебя и хочу назвать своим мужем. — Ты… — Ну, Юнги не мог противостоять. А теперь и не хотел. — Правда этого хочешь? — Правда, Мин Юнги. — Поняв, что сопротивления больше не будет, Джин двумя руками, которые до этого подпирали стол, взял лицо Юнги в свои ладони. — Ты мое сокровище. Я всегда охотился за драгоценностями, всегда стремясь продать их подороже. Но теперь… Я нашел ту, которую ни за что и никому не отдам. Самую большую драгоценность. Бесценную. Которую спрятал в своем сердце. — Это был порыв, и отойдя от чувств, Джин как будто удивленно округлил глаза. — Ты это слышал? В здравом уме я бы никогда ничего такого не придумал. Но я не в здравом уме. — Ты… идиот. — Юнги улыбнулся. Так, как Джин любил. Широко, совершенно искренне и счастливо, без стеснения демонстрируя десны и зубки. Ради этой улыбки можно было отдать многое. Но вдруг Юнги нахмурился. — Я чуть не скончался от мысли, что ты не хочешь создать со мной семью! — Если бы не хотел, на самом деле был идиотом. — Джин явно не мог наглядеться, потому что его влюбленный, завороженный всеми самыми прекрасными чувствами взгляд не знал, на какой черте любимого лица остановиться. — Так ты станешь моим мужем? — Да. — Юнги даже попытался кивнуть в подтверждение своих слов. — Я стану твоим мужем. И если ты продолжишь так шутить — я быстро стану вдовцом. По своей воле, прошу заметить. — В таком случае, у меня для тебя есть еще один сюрприз. — И Джин очень хитро прищурился, затем быстро поцеловав Юнги в нос. И Юнги уже начал подозревать неладное…