𝑻𝒉𝒆 𝒑𝒓𝒊𝒄𝒆 𝒐𝒇 𝒂𝒏𝒐𝒕𝒉𝒆𝒓 𝒘𝒐𝒓𝒍𝒅 (Цена иного мира)

Оставив Анну на попечение служанок, я и сама решила отправиться в хаммам. Бани я любила с детства, поэтому не оценить это ощущение я не могла. Нилюфер пошла со мной, но единственное, что я позволила ей сделать — это полить тёплую воду мне на волосы. Мылась сама, и продолжу. Вернувшись в покои, я посмотрела на Анну, смотрящую в окно. — Скоро тебя обучат нужным вещам. Из того, что ты обязана изучать — это турецкий, письмо и историю. Другие предметы можешь выбрать сама, если хочешь. — сказала я девушке, понимая, что ей придётся разговаривать не только со мной, но и с другими людьми. - Сама? — Да, а что? К сожалению у тебя есть всего неделя на обучение. После мы уедем в Бурсу. Здесь без знания языка не прожить, поэтому постарайся научиться как можно большему. — Хорошо, госпожа. — я отметила, что девушка невероятно хороша собой. Выйдя из покоев вместе с Анной, я обрисовала ситуацию калфе, и спросила её про занятия. В итоге, когда я перевела девушке всё это, она решила заняться ещё и музыкой. Я была совершенно не против, ведь и сама любила её. В прошлой жизни я могла играть на фортепьяно, гитаре и блокфлейте. Здесь пока у меня не было времени на занятия музыкой, поэтому я лишь тихонько напевала под нос песенки, знакомые мне с детских лет. Кстати, голос у меня теперь был отличный, как и в прошлой жизни, поэтому я даже не беспокоилась о неправильности нот. Отдав Анну на занятия, я вновь пошла к Валиде.       Поздоровавшись с матерью, я прошла в комнату маленькой сестры, заметив там Афифе Хатун. Женщина посмотрела на меня с теплотой в глазах и радостно улыбнулась. — Госпожа, какой же вы красивой стали! — женщина определённо была не старой. На вид ей было лет тридцать. Но всё равно её строгий нрав уже ощущался. — а я ведь вас вот такой помню. Сама же вас выкормила. — ага. То есть Афифе Хатун и моя кормилица. И видимо всех моих сестёр выкормила тоже она. Я протянула руки к младшей сестрёнке и ласково взяла её к себе. Девочка спокойно лежала у меня на руках, и по-детски мило улыбалась. — Знаете, госпожа, я уже полчаса не могла успокоить вашу сестру. А у вас на руках она такая спокойная. — Шах уже начала ходить? — Практически. Иногда госпожа падает, но скоро уже начнёт бегать, как маленький ураган. — Это прекрасно — я улыбнулась женщине, а она притянула меня к себе и обняла. — Я слышала о вашем скором отъезде, госпожа. Берегите себя. — Конечно. Спасибо за вашу заботу. — воспитанная по русским стандартам вежливости, я просто не могла называть человека, который старше меня и которого я безусловно уважаю, на ты. Наконец, выйдя из покоев матери, я пошла обратно. Дожидаясь возвращения Анны, я закрыла глаза и всё же попыталась вспомнить, как я умерла. Было невероятно странно, но момента смерти и её причины я не помнила. Я помнила свою маму, всех родственников, всю свою жизнь, кроме смерти. Я понимала, что возможно только прожив несколько лет здесь, я уверюсь в том, что я и правда султанша. А пока надо привыкнуть. Я не должна притворяться султаншей. Я должна ей стать. Вдалеке я увидела небольшую стопку тетрадей. Открыв одну из них, я поняла, что это мой дневник. Ну что же. Почитаем. И я погрузилась в воспоминания своей предшественницы. Девушка росла, окруженная любовью и заботой, но совершенно не стала избалованной из-за этого. Она была примерной ученицей, заботилась о младших сёстрах. И даже событий сюда она не записывала. Лишь скупые размышления. Видимо, не доведётся мне узнать о её прошлом. Наконец, в комнату зашла Анна. — Госпожа, у вас есть какие-то поручения? — спустя несколько попыток, девушка наконец смогла сказать эту фразу. — Нет. — я продолжила с ней говорить на русском, не уверенная, что она меня поймёт. — на самом деле, за неделю турецкий ты не выучишь. Поэтому, я решила сама с тобой заниматься — я достала лист бумаги и чернильницу. Девушка была далеко не глупа и к концу занятия могла неплохо разговаривать и писать. — можешь идти отдыхать. Ты очень хорошо поработала. — Спасибо вам. Я правда лучше стала понимать. — Сколько тебе лет? — Пятнадцать, госпожа. — Значит, ровесницы. — я улыбнулась девушке. — Отдыхай. — в голову мне вдруг пришла одна мысль. Реакцию сестры на разные не самые приятные события, я знала по сериалу. А сейчас было именно такое событие. Ещё утром я узнала у Нилюфер, где живут мои сестры и остальные люди, важные для меня. Поэтому, стараясь не бежать и сохранять безразличное выражение лица, я подошла к покоям сестры. — Госпожа, Хатидже Султан приказала никого не впускать. — это укрепило мои подозрения. — Всё же я не никто. Поэтому, пропустите меня. — уже повысила голос я. Служанки моментально меня послушались, и войдя внутрь, крикнула: — Не двигайся! — в нос ударил знакомый с детства запах беладонны. Около кровати стояла заплаканная Хатидже, намеревающаяся выпить яд. Невероятно медленно, будто боясь спугнуть сестру, я подошла к ней, и вытащила из рук испуганной Хатидже флакон, тотчас же закрыв его. Она осела на пол, и в перерывах между всхлипами вполголоса залепетала. — Зачем? Зачем ты это сделала! Я не справлюсь! Я просто не хочу жить! Это единственный способ не допустить этот брак! Зачем? — я присела рядом с сестрой и провела рукой по её волосам. Всегда хотела младшую сестру. — Хатидже, послушай — вот уж кем я не была, так это психологом. Смотря на сестру, я обняла её и продолжила — самоубийство — это и правда выход. Самый лёгкий и самый глупый. Зачем забирать жизнь, если тебе она уже дана? — я надеялась, что эти слова не допустят тех попыток самоубийства Хатидже. Сама я пришла к этому выводу из-за одной ситуации, произошедшей в моей жизни. С пятого по седьмой класс мы постоянно ссорились с мамой. Очень часто я говорила ей, что пойду и выброшусь с третьего этажа, чтобы она понимала, какую дочь потеряла. Я хотела её напугать. На маму это не действовало, но после одного случая в моей школе, я зареклась не только говорить, но даже думать о таком. За два дня до моего дня рождения восьмиклассник бросился из окна соседнего кабинета. Он пролежал два месяца в коме и, не очнувшись, умер. После этого я извинилась перед мамой за свои глупые слова. — Ну, вытри слёзы. Я понимаю, через что ты проходишь сейчас. Всё будет хорошо. Хатидже, я в любом случае, всегда, несмотря на ваши самые глупые ошибки, буду поддерживать тебя и других наших сестёр. И я никому не позволю обидеть тебя. Поняла? — Хатидже кивнула, а я поняла, что сёстрам точно надо привить уважение и любовь друг к другу. Иначе получится то, что было в каноне, а мне совершенно не хотелось спорить с ними о том, кто главнее. Всё равно всех я переспорю. Но всё же мой тон изменился — И чтобы больше никогда о таком даже не думала. Как я без тебя буду? Ладно? Ты не волнуйся, отец сказал, что к дню твоей свадьбы я уже вернусь. — аккуратно стерев слезы с лица сестры, я ласково ей улыбнулась — Вот так. И никогда больше не плачь. Хорошо? — это обещание было невыполнимым, но по крайней мере, я постаралась вложить сестре мысль — смерть это не выход.       Через несколько дней я сидела в карете, которая уже ехала в Бурсу. Что удивительно, Анна очень быстро заговорила по-турецки, видимо и правда понимала, что чем скорее она выучит язык, тем проще будет всем. Нилюфер, к своей радости, я не взяла. Посередине дороги карета остановилась. Оказалось, что всё было нормально, просто устали лошади. Тогда я решила не просиживать всё в карете, а выйти к лесу. Анна пошла за мной. На опушке я заметила прекрасный цветочек — волчий аконит. Отправив Анну принести пару склянок, я придерживая его двумя веточками, срезала под корень, и когда прибежала Анна, невероятно аккуратно перелила яд. Выйдя к опушке мы сели на бревно и я аккуратно закупорила крышку, настолько сильно, что вытащить её было бы весьма проблематично. — Госпожа, зачем вам это? — Анна удивлённо подняла на меня глаза. — Всегда надо иметь оружие. У меня его пока нет. — брезгливо откинув теперь отравленый нож подальше от себя, я прислушалась к звукам окружающей природы. Как вдруг, до моего слуха донесся чей-то писк. — Идём за мной — тихо прошептала я Анне. Ещё раз прислушавшись к местоположению писка, я пошла туда. Через пару минут мы вышли к чудесному озеру. Я практически сразу заметила лебедёнка, запутавшегося в камышах. — Смотри. Видишь его? — я указала кивком головы на птенца. — сейчас он застрял в камышах и не сможет выбраться. — Присев на колени, я аккуратно начала вытаскивать камыш, один за другим — он паникует всё больше. Боится меня. Безуспешно хочет выбраться перед лицом опасности. Если его так найдёт хищник, то малыша съедят. Смотри, он ведь и летать ещё не может — наконец последняя соломинка освободила малыша, и тот с яростным криком бросился меня щипать. Аккуратно направив его в сторону воды, я прокричала — плыви малыш, и не попадайся больше в такие ловушки! — Наконец мы отошли от озера. — В следующий раз это может быть не камыш, а терновник. Но ведь неизвестно, когда будет следующий раз? Может к тому времени он уже превратится в гордую, взрослую птицу, которая просто туда залезть не сможет. — я грустно улыбнулась девушке. — Ты спросила, зачем мне яд. Пока что я ощущаю себя маленьким лебедёнком, бьющимся в терновых ветках, и окружённым кучей хищников. Это — я указала рукой на пузырёк — моя единственная надежда. И поверь, когда-нибудь каждый превращается из лебедёнка в лебедя. Но для этого надо приложить невероятно много усилий.