***
Сегодня Хюррем получила от брата фиолетовый платок. Я прекрасно знала, что сегодня они так и не встретятся. И на самом деле, ни враждовать с Хюррем, ни мешать ей, я не хотела. Ну правда. Мне кажется, за все четыре сезона все зрители уже поняли, что к ней лучше не лезть. Но при этом я и Махидевран хотела помочь. Может, так хотя бы Мустафе жизнь сохранить получится. На следующий день Хюррем всё-таки попала в покои брата. Я понимала, что Махидевран очень плохо, поэтому решила навестить её. Зайдя в покои, я уже увидела девушку плачущей. Сев рядом с ней, я поинтересовалась: — Махидевран? Что произошло? Почему ты плачешь? — мне она даже не ответила. Тогда я, под удивлённый взгляд Гюльшах, не говоря ни слова, обняла девушку. — Тсс. Послушай, не нам судить о решениях Повелителя. Ты должна быть сильной. Подумай, что решит Мустафа, если увидит тебя плачущей? Не пугай его зря. Я уверена, брат о тебе не забыл. Ты — мать его наследника, его главная наложница. Махидевран, послушай. Надо ценить то, что уже имеешь. — Госпожа, но как мне быть, если я теряю ту малость, которая у меня есть? — Смириться, Махидевран. Смириться. — просидев ещё некоторое время у неё, я вскоре ушла к себе. На следующее же утро после возвращения Хюррем, брат позвал меня к себе, чтобы поговорить. Если я правильно помнила, сейчас медленно должна была начинаться подготовка к походу на Венгрию. Пройдя в покои брата, я поклонилась и последовав взгляду Сулеймана, подошла к нему. Он обнял меня и передал в руки какой-то свёрток. Брат улыбнулся, а затем сказал: — Читай, Сонай. Читай. — я дрожащими руками развернула его и, сглотнув липкий комок испуга, осевший в горле, начала. — Я— Султан Селим Грозный, своей последней волей, требую от тебя, мой сын, поставить печать на тот указ, что будет внизу. Пусть твоё правление, с милости Аллаха, будет долгим и счастливым. — я подняла взгляд на брата, но он лишь кивнул, говоря мне читать дальше. — Своей последней волей я изъявляю желание на должность санджак-бея Бурсы, вместо недавно умершего Лала-Мустафы-паши, назначить Сонай-султан Хазретлери. Моей волей она получит все права, а так же обязанности, право использовать средства государственной казны и т.д. — этому указу я не была удивлена, так как сама писала его несколько недель назад под диктовку отца. Брат взглянул на меня и заговорил: — Сонай, ты понимаешь, что это огромная ответственность. Скажи мне честно, готова ли ты взять на себя эту должность? — Да, Повелитель. Я понимаю. Но наш покойный отец, видимо считал, что я с этим справлюсь. — Также считаю и я. Что же — он протянул руку к кусочку сургуча и растопил его на бумагу. Затем, достав печать, он придавил ей образовавшуюся лужицу, и аккуратно убрал — Пусть так и будет. С этого дня ты официально являешься управителем Бурсы. — Мне необходимо уехать? — Нет. Все вопросы ты вполне можешь решать здесь. Я сделаю так, чтобы тебе отправляли информацию. — Я поняла вас, Повелитель. — Есть ещё одна причина, по которой я тебя позвал. — я вопросительно посмотрела на брата, вынуждая его продолжить. — Сонай, постарайся принять спокойно то, что я тебе скажу сейчас. Валиде ещё в Манисе разговаривала со мной о том, что тебе вполне надо было бы выйти замуж. — я тяжело вздохнула и, посмотрев на Сулеймана, ответила: — Повелитель, эта вещь — о чём я хотела поговорить с вами. — Подожди, Сонай, может я и падишах, но всё-таки ты— моя сестра. Необязательно тебе называть меня на "вы". — Хорошо. Сулейман, я прошу тебя. Сильно прошу дослушать меня до конца. — Я согласен. — я попыталась остановить бешено колотящееся сердце. Наконец, я всё же решилась начать. — Сулейман, я не могу. Не могу выйти замуж за нелюбимого. — брат поднял на меня взгляд. — Не могу. Ведь моё сердце уже занято одним человеком. Но самое страшное, что мы никогда не сможем быть вместе. Я молю тебя о милости, брат. Умоляю. Я умру без этой любви. — тяжёлый взгляд упёрся в меня и Сулейман, хмуро сцепив руки за спиной, проговорил. — Чего ты от меня хочешь, Сонай. Кто этот человек? Если это какой-то паша, а может бей, я с радостью приму ваш брак. — Нет. Это ни один из них. Ахмед-ага. Один из конюхов. Я понимаю, это невозможно. Но я люблю его, Сулейман. А он любит меня. Я молю тебя, дай мне шанс жить счастливо! — брат посмотрел мне в глаза, видя в них появившиеся слёзы. — Встань за мою спину. И смотри внимательно. — сердце сжалось от испуга, и я аккуратно вытащила из небольшого отсека в рукаве маленькую склянку. Если мне суждено закончить всё так, то я это сделаю. Брат этого не видел, и наконец, когда я сделала то, что он сказал, Сулейман крикнул: — Стража! Приведите сюда сейчас же Ахмеда-агу! — я вновь с испугом посмотрела на дверь, куда ушли стражники. Наконец его привели сюда. Ахмед даже не сопротивлялся. Его поставили перед братом на колени, и он смиренно склонил голову. — Скажи, Ахмед-ага, подними взгляд и скажи, смотря в глаза мне и моей сестре. Любишь ли ты её? — карие глаза встретились с моими тёмными. В них я не увидела ни обвинений, ни злости, ничего подобного, лишь чистейшую нежность и преданность. — Да, повелитель. Как только один человек может любить другого. Я дорожу госпожой так, как солнце дорожит своим временем–днём. Как птица дорожит свободой. Я нуждаюсь в госпоже, как только рыба может нуждаться в воде, как ребёнок нуждается в материнской заботе. Повелитель, вы же знаете, сердце хочет того, чего хочет. Нет никакой логики в таких вещах. Вы встречаете кого-то, и вы влюбляетесь, и это всё. Я готов защищать вашу сестру до последней минуты своей жизни. Я готов закрыть её своим телом от предательской стрелы, броситься под удар кинжала, чтобы не дать госпоже погибнуть. Повелитель, я полагаю, что моя судьба уже решена. Я могу молить лишь об одном, не вините госпожу в её любви. Даже если она в чём и виновата, то я готов взять её грех на себя. — Сулейман тяжело смотрел на него, и наконец сказал. — Сонай. Иди в свои покои. Я позову тебя в тот момент, когда приму решение. Ноги были ватными. Я шла медленно, придерживаясь рукой за стенку. Из глаз полились горячие слезы. Неужели я своими руками убила свою любовь? Несмотря на то, что я пыталась не упасть, это у меня всё равно не получилось. Из горла вырвался всхлип. Я зарыдала, сидя на полу. — Сонай! — знакомый голос раздался надо мной. Хатидже присела рядом, и аккуратно подняла меня. — Что случилось? Не плачь… Давай, я доведу тебя до покоев. Не хочешь говорить, не надо. Потом всё расскажешь. Давай, пойдем. Вот так, медленно. Аккуратно. — Хатидже вела меня медленно, удерживая так, чтобы я не упала. Когда она привела меня в покои и уложила на тахту, закрыв плечи какой-то шалью. Мне было чуть-чуть всё равно. Возможно, я и правда была похожа характером на сестру. Если у меня начинается истерика, меня скорее всего не остановить. Я молча плакала, не мешая Хатидже выпытывать у Анны, что могло вызвать моё такое состояние. Я поняла, что Анна мне невероятно преданна, так как даже сейчас она не стала ничего говорить ни про меня, ни про Ахмеда. — Сбегай сейчас же на кухню и принеси молока. Ну или к лекарям, настоя какого-нибудь успокаивающего. Сейчас же! — Хатидже села рядом со мной и начала гладить меня по волосам. — Тссс. Что бы не случилось, я всегда буду на твоей стороне. Всё будет хорошо. — трепетная забота от сестры показывала, что я многое в прошлом делала правильно. По крайней мере, все они— и Бейхан, и Шах, и Хатидже, и Фатьма любят меня, доверяют, а также любят друг друга и доверяют друг другу. Возможно, у меня получилось. Я старалась думать о чём угодно, кроме Ахмеда. О том, что возможно, скоро евнух пошлёт меня смотреть на его казнь. Слёзы больше не текли по моим щекам. Я устало прилегла к младшей сестре на колени, и почувствовала, как проваливаюсь в сон. Разбудила меня Хатидже, трясущая меня за плечо, и тихо уговаривая проснуться. — Сонай, я не хочу тебе мешать, но тебя зовёт Повелитель. — Хорошо, — не снимая шаль, я пошла к покоям брата. Я медленно шла по извилистым коридорам, которые казались бесконечными. Шла, погрузившись в мысли и наконец, подошла к дверям. Стражники приоткрыли их, и я увидела Ахмеда. Живого, немного растрёпанного после той сцены, склонившегося в поклоне, но живого. Не сдерживая эмоций, я бросилась к нему на шею, благодарная судьбе, сохранившей моё счастье. Вдруг, услышав чей-то кашель, я смущённо отпрыгнула от него под весёлый взгляд брата. Тот с нежностью посмотрел на меня и начал говорить. — Сонай, я принял решение. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Именно поэтому, я благословляю ваш брак. — сердце радостно заплясало от этих слов, и я буквально бросилась к брату, со слезами, но теперь уже не грусти, а радости на глазах. — Но мы все тут понимаем, что Валиде этого не сделает. Поэтому, завтра, выходите ранним утром, сразу же после молитвы, в сад. Там вас проводят к нужному месту. Сонай, я понимаю, какой это для тебя праздник, но прошу, не одевайся слишком красиво. А то нас могут заподозрить. И да, Валиде ты будешь объяснять всё сама. — я прижалась к брату, который, казалось, не слышал слов благодарности. — Ахмед, останься ещё ненадолго здесь. А ты, Сонай, можешь идти. — я вышла из покоев брата, не в силах сдержать глупой, влюблённой улыбки. Дойдя наконец до покоев, я увидела Хатидже, беспокойно смотрящую в окно. Присев рядом, я прижалась к ней. — Ты такая счастливая… — Я всё расскажу, но не сейчас, позже. Ты всё узнаешь, я клянусь. — Хорошо. Я буду ждать. — когда сестра вышла из покоев, я, не в силах сдержать радости, кинулась к Анне, и схватив её за руки, закружилась по комнате. — Он одобрил… Завтра я выхожу замуж! — мне казалось, что радость выходит из меня солнечными лучами. — Всё пройдет тайно! Не будет ни празднования, ни ночи «хны», ничего! Только никях! — я обняла Анну, а та радостно улыбнулась. — Я за вас так рада, госпожа! Вы прямо-таки светитесь от счастья! — Я знаю…***
Я проснулась очень рано. Возможно, даже слишком, но это мне ничуть не помешало. Я вновь радостно закружилась по комнате, не в силах сдержать себя. Как же я была счастлива. Анна передала мне красивое нежно-голубое платье, и я быстро его надела. — Госпожа, вы сегодня будете выглядеть лучше всех. — я специально не стала надевать красное платье, чтобы не вызвать подозрений матери. Подойдя к зеркалу, я собрала пару прядок, оставив то, что хотела расспущенным. Но помимо радости, был страх. Липкий страх в душе, который заставлял моё сердце плакать. А вдруг что-то сорвётся? Или я не смогу совмещать свои идеи с семьёй? А если брат вдруг решит казнить его? Или что-то подобное? Ведь Ибрагим и Хатидже тоже любили друг друга. Сильно любили, но мы все знаем, чем это закончится. Все эмоции смешались в большой комок и я даже не знала, как успокоить бешено бьющееся сердце. — Госпожа, нам уже пора. Пойдёмте. — Анна протянула мне небольшое колье, и я дрожащими пальцами застегнула его на шее. В саду я увидел Сюмбюля. Тот сделал почтительный поклон и повёл меня к решетчатому окну. Там уже стоял Ахмед. — Госпожа, повелитель безуспешно искал, возможно ближайших родственников, или просто кого-то, кто может одобрить ваш брак со стороны жениха, поэтому, — слуга улыбнулся, — Представлять вас буду не я, а сам Повелитель. Ведь мне придётся одобрять за Ахмеда-агу. Это великая честь, госпожа. — Да. Сердце трепетало от восторга, от страха, от ожидания чуда. Наконец, всё закончилось. Брат подошёл через несколько минут и сказал: — Я даю вам немного времени побыть вдвоём, потом, до того момента, пока мы не расскажем Валиде, вам лучше не встречаться. — Сулейман обнял меня и поцеловал в лоб. Затем, отстранившись, он продолжил, — Ахмед, вчера я тебе всё сказал, постарайся не забыть этого. — Конечно, Повелитель. Пусть Аллах дарует вам долгой и счастливой жизни. — Повелитель, — я, не отрываясь от брата, сказала ему, — Вы сделали меня самым счастливым человеком в этом мире. Я буду вам благодарна до самой смерти. — Идите. И живите счастливо, — Сулейман улыбнулся и отстранил меня от себя. Держась на расстоянии, мы дошли до нашего тайного места. Присев на дерево, Ахмед вдруг заговорил: — Моя госпожа… — но я его перебила. — Сонай. Просто Сонай. — я глупо улыбалась. Слёзы продолжали застилать глаза. А я просто продолжила, — Волей Всевышнего, ты теперь мой муж. Мне не важны эти традиции и устои. Просто Сонай. — Хорошо. Сонай — Ахмед смотрел на меня с любовью и нежностью, когда я наконец сжала его руку. — У меня есть для тебя подарок. Он аккуратно раскрыл вторую ладонь, и моим глазам предстало маленькое кольцо. — Я сделал его сам. К сожалению, основа бронзовая, а вот камни настоящие. Мне помог Повелитель. Он разрешил мне взять пару драгоценных камней. — он указал на небольшой чёрный камень посередине — Это — агат. А рядом с ним три маленьких бриллианта. Я постарался взять самые маленькие. Боялся стеснить Повелителя. — я с широко раскрытыми глазами смотрела на это кольцо. Дело было в том, что оно было мне уже знакомо. Можно сказать, что в прошлой жизни оно досталось мне при всё же трагичных обстоятельствах. Кольцо это я получила от своей прабабушки уже после её смерти. По словам бабушки, она хотела подарить мне его на шестнадцатилетие, но к сожалению, не дожила три года. С тех пор я носила это кольцо, практически не снимая, но вскоре отложила его в шкаф и практически забыла о нём. Возможно, хоть в этой жизни оно принесёт мне счастье? — Это чудесный подарок… — Не чудесней, чем твои глаза. — я придвинулась ближе к Ахмеду. Он посмотрел мне в глаза, в которых я увидела столь знакомую нежность, которая появлялась там всегда, когда его взгляд падал на меня. Смахнув упавшую на моё лицо прядь, он прикоснулся своими губами к моим. Сердце забилось чаще. От нахлынувших ощущений я закрыла глаза. Рука Ахмеда коснулась моих волос и начала играть с густыми коричневыми прядками. Я не замечала того, как холодный ветер бил меня по лицу. Испуг от неожиданного поцелуя сменился на умиротворение. Я наслаждалась каждым моментом, который я проводила рядом с ним. Этот чудесный момент прервался, когда он отстранился от моих губ. Я обняла его за шею и прилегла на плечо. Как же я была счастлива. Это утро началось как обычно. Направившись в покои к матери, я села рядом с ней, и Валиде сразу же начала разговор: — Это очень красивое кольцо, Сонай. Я его раньше никогда у тебя не видела. Откуда оно? — Валиде указала рукой на кольцо, которое после свадьбы я оставила на пальце. — Я разбирала шкатулки и увидела его. Как вам? — Мне оно нравится. Прекрасно оттеняет твои глаза. Сонай, у нас есть очень тяжёлая тема для разговора. — Хорошо, я вас слушаю. — Сонай, послушай, ты уже больше десяти лет не замужем, и ты ни разу не изъявляла подобного желания. Мы с Повелителем недавно поговорили и начали поиски достойного кандидата. — К сожалению, Валиде, мой планируемый брак невозможен. — Я улыбнулась, смотря на несколько шокированную мать и удивлённую Хатидже. — Что ты имеешь ввиду, Сонай? — мама была удивлена и недовольна. — Если я правильно знаю, двоемужие в нашей великой империи запрещено. — Я улыбнулась, ожидая бури. Валиде оправдала мои ожидания. — Что?! — Она вскочила и приблизилась ко мне, — Сейчас же объясни то, что ты только что сказала! — Мне кажется, я всё сказала, Валиде. Со вчерашнего дня я законная жена Ахмеда-аги. Вчера утром, с разрешения шейх уль-ислама—Эбуссууда-эфенди и благословения Повелителя, между мной и Ахмедом был заключён никях. — Этот брак незако… — Вполне законен, Валиде. Моим представителем был наш падишах, а Ахмеда — Сюмбюль-ага. — Ты меня разочаровала, Сонай. — Я знала, что вы никогда не согласитесь на мой никях. А вот Повелитель согласился. Плохо ли то, что я хочу быть счастливой? Разве вы никогда не любили? — Любила, Сонай. Я любила твоего отца, но несмотря на это, ты знаешь порядки и устои. — "Нет. Валиде и устои — идеальная пара" — подумала я. — Знаю. Но также я знаю, что любовь им не поддается. — Хорошо. Но знай, я была и буду против. Единственное, почему я не буду больше говорить об этом — потому, что я хочу, чтобы ты была счастлива. Иди, Сонай. — поклонившись, я вышла из покоев, вдруг бросив взгляд на Хатидже, ушедшую вслед за мной. Та радостно бросилась ко мне и стиснула в объятиях. — Так вот какой был это секрет?! — Да. Именно такой. — я улыбнулась сестре, и радостно ей улыбнулась. *** Несколько дней назад один из бейлербеев поднял восстание, поэтому Сулейману пришлось отправиться туда, чтобы его остановить. В отсутствии брата Валиде решила устроить праздник в гареме. Я прекрасно помнила, что там должно произойти, и в принципе не волновалась. Формально, в этой ситуации были виноваты обе— и Махидевран, и Хюррем, но чисто практически, как женщина, я понимала их обеих. — Александра, — я отвернулась от тарелки и повернула голову в сторону Махидевран. — Говорят, что ты красиво танцуешь. Для нас станцуешь, Александра? — конкретно сейчас, Махидевран была неправа в том, что назвала Хюррем — Александрой, ведь имя ей дал сам Повелитель, и это было не самым лучшим решением. Ну по крайней мере, хоть немного интереснее будет, а то я уже заскучала. Валиде, похоже так же как и я, была за любой кипиш кроме голодовки. Поэтому, поиграв в «посмотри на всех по очереди» она наконец сказала: — Станцуй. — Хюррем встала и я спокойненько подошла к нам. Началась музыка. На самом деле, танец и правда был красивый. Я даже углядела некоторые элементы такого стиля как трайбл, которым я занималась в детстве. Его преподавала моя тётя, поэтому я бесплатно ходила к ней в школу. — Хватит, Александра. — Вдруг сказала Махидевран. Эй. Танец-то красивый был. Может я посмотреть хотела? — Ты понимаешь, чем надо завлекать. — Ну всё. Началось. Ссора разгоралась, а я сидела и кушала. А чем ещё может заниматься уставшая, голодная я? От однотипной музыки я уже устала. Ну правда, всё-таки и мелодии повторялись, и уши уже к концу вечера болели. А уйти — нельзя. Неприлично. — А ну увести. — вот и мать подключилась. Не, ну серьезно! Дайте Хюррем спокойно пожить! Честно, когда я досмотрела до середины третьего сезона, и во дворец заявилась Шах, я до последнего хотела, чтобы у них с Хюррем были хорошие отношения. Как мы все с вами знаем, ничего не сложилось, но там чётко было видно, как Хюррем может вести себя, если с ней не быть врагами! Жалко, что такой простой вещи в этом «чудесном дворце» никто не понял. — В темницу эту дрянь! Не желаю её видеть! — под крики девушки, её увели, а я грустно вздохнула. Да, Махидевран поступила неправильно, но и Хюррем не должна была ей грубить. В общем, всё было сложно. Праздник спокойно продолжился и я, уже не отвлекаясь ни на что, продолжила отдыхать.***
С моей свадьбы прошло где-то недели три. Я пока жила во дворце, так как тот дворец, который мне подарили на свадьбу — требовал ремонта. Находился он где-то в тридцати минутах езды от дворца. Нет, это не был дворец на Ипподроме, да и я его воспринимала как дворец Хатидже, поэтому когда мне его предложили, я сразу же отказалась. А вот дворец, стоящий недалеко от Стамбула, но не в самом городе, меня вполне устроил. Да и в столице я могла влиять на происходящие события. Уезжать куда-либо далеко я не хотела. Было слишком много вещей, которые я хотела бы изменить. Недавно я начала замечать, что меня подташнивает по утрам. Очень часто такое состояние я ощущала, когда заболевала, поэтому не удивилась. Подумала, что всё же легонько простыла. Но это оказалось не так. У меня начало тянуть низ живота. Это уже странно напрягло меня, ведь обычно и сам цикл, и дни перед ним проходили для меня крайне безболезненно. Да и последнее время я ощущала лёгкую слабость. В общем, симптомы были неявными, но акушерку я позвать всё-таки решила. Ввиду отсутствия должного уровня медицины, хоть он и был куда лучше, чем в это же время в Европе, процедура была не из приятных. Наконец, когда лекарша закончила, она выпрямившись, посмотрела на меня и улыбнулась. — Госпожа беременна. — после этих слов я почувствовала невероятную теплоту в душе. В прошлой жизни я планировала сначала устроить свою жизнь, и только потом завести детей. Видя, как тяжело моей тёте с тремя детьми, я решила для себя, что больше двух детей я не хочу. Возможно, только одного. К сожалению, все мои планы разрушились попаданием сюда. Я посмотрела на радостную Анну, и встав, пошла поделиться этой новостью с Валиде. Был уже поздний вечер. Хатидже уже была в своих покоях, и когда я вошла, мама расчёсывала свои волосы. — Сонай, милая, что-то случилось? — женщина повернула голову в мою сторону и улыбнулась. — Да. У меня есть одна новость, которую я обязана вам сказать. — Я слушаю. — она улыбнулась и заботливо окинула меня взглядом. Я тяжело вздохнула, и выпалила. — У меня скоро появится малыш, — я медленно наблюдала за тем, как меняется лицо матери. Сначала на удивлённое, а после на невероятно радостное. Валиде встала, и подойдя ко мне, крепко стиснула меня в объятиях. — Дай Аллах, малыш родится здоровым. — Да…***
Вообще, я была физически здоровым человеком. Поэтому переживать о каких-либо осложнениях, которые могут вызвать выкидыш, я не хотела. Да ещё и несчастный случай если произойдет. Иногда от таких мыслей я очень сильно пугалась, и прижимала руку к ещё совсем плоскому животу. Вскоре по дворцу прошла новость, что Махидевран беременна. Конечно, я была за неё счастлива, но… Всё же я знала, чем закончится её беременность… Ситуация с украденным кольцом прошла мимо меня. Остановить женщину я бы всё равно не смогла. В один из дней я увидела, как Сюмбюль подсказывает Хюррем, что ей было бы лучше сменить религию. Именно тогда вечером я пришла в покои к Махидевран и села рядом с ней. — Прекрати плакать. — возможно, это начало разговора было чуть резковатым, да и Валиде её уже посещала, а так как я очень не хотела, чтобы Махидевран потеряла ребенка, то решила всё-таки её успокоить. — Послушай меня сейчас, не перебивая. — я притянула девушку к себе и медленно заговорила — Махидевран, ты мать наследника, госпожа. Ты совершила совершенно непростительный поступок, и мне кажется, что ты это понимаешь. Послушай, от слёз и истерик будет только хуже. Я сама знаю. И ты, и я, мы обе сейчас носим детей под своим сердцем, и обе несём за них ответственность. Если ты будешь постоянно плакать, истерить, нервничать, это может очень плохо сказаться на ребёнке. В конце концов, это может привести к выкидышу. Я понимаю, насколько сейчас обострены все чувства, понимаю, как сложно держаться, но.. — тут я взяла руку Махидевран в свою, и приложила её к животу девушки, — подумай о той маленькой жизни, что сейчас тут. Разве достойна она, чтобы у неё отняли шанс родиться? — я вздохнула. Махидевран хотя бы прекратила плакать. — Послушай. Я подозреваю, что Хюррем вполне может стать матерью шехзаде, возможно даже не одного. А теперь, представь. На трон всходит не Мустафа, а один из её детей. Если ты будешь продолжать портить свои отношения с ней, то возможно, наступит время, когда Мустафу казнят. — К чему вы ведёте, госпожа? — Попытайся наладить с Хюррем отношения. Не спорь, не ссорься с ней, по крайней мере, так ты не потеряешь уважение брата. И моё. Даже если Хюррем и не станет частью нашей династии, то иметь с ней хорошие отношения тебе не помешает. — Это приказ? — Махидевран взглянула на меня заплаканными глазами. — Нет. Это совет. Приказ — это беречь себя и своё душевное здоровье. — Я вас поняла, госпожа. — девушка забралась в кровать, а я даже не стала уходить, следя за тем, чтобы ночью ничего не случилось. Да уж, даю советы, а сама их не выполняю. Кто мне говорил, что спать хорошо надо? Вот именно. Все. И проверив, что Махидевран не будет рыдать всю ночь, а спокойно проспит, я пошла к себе и легла спать. Уже на следующее утро я поняла, что у меня всё получилось. Махидевран всё ещё была беременна, а Хюррем не избита.