Последнее, что я помнила, это боль. Боль, и свой плач.
Махидевран было жалко, но получилось так, что ровно на следующий день мы переехали. Девочку назвали Разие. Помню, был вечер, когда я вошла в новый дворец и с грустью посмотрела на практически увядший сад. Но тогда мы с Ахмедом твердо решили, что высадим новый. Пока там цвели только розы. Но уже были посажены деревья. Ахмед был чудесным отцом. Он радовался каждому шагу, каждой улыбке нашей малышки. Так прошло четыре месяца. И на мое удивление, я снова забеременела. Я знала, что погодки родаются и даже часто, но все же… Но я была рада. В этот момент я была счастлива как никогда. Сейчас я хотела мальчика. Да и Ахмед тоже. Мы бы растили его вместе. Но моим мечтам не суждено было сбыться… То утро стало началом конца…***
Я проснулась раньше Ахмеда и с улыбкой посмотрела на него. Я вылезла из кровати и начала расчесывать волосы, готовясь к новому дню. Сев за стол, я открыла старое письмо от Шах и захотела вновь прочитать его «Сестрёнка…» — подумала я… «Как же я по тебе скучаю» Улыбка коснулась моих губ и я вновь повернулась к мужу. Он улыбнувшись вставал с кровати, как вдруг поднял на меня взгляд и прошептал: — Голова болит… — я подошла ближе и с беспокойством спросила. — Всё хорошо? Может позвать лекаря? — Да нет. — Ахмед улыбнулся — Всё в порядке. Просто мне не очень хорошо. — я взяла дочь на руки и присела к нему на кровать. — Точно не надо позвать лекаря? — я сжала его руку и ласково улыбнулась. — Не надо. — он в ответ лишь рассмеялся — Тебе надо заняться санджаком. — я в ответ покачала головой и тихо сказала. — Ну хорошо… Если станет хуже, то зови лекаря… — встав с кровати я, удерживая на руках Долунай вышла из покоев и зашла в комнату, которую я обставила как своеобразный «кабинет.» Тут стоял стол, были чернила, а также на всякий случай стояла детская кроватка, в которую я и положила спящую дочь. Читая отчёты, я хмуро разбиралась в делах. Затем, закончив я достала пару писем, которые принесли мне вчера, но я так и не успела их прочитать. Всё же мне не хватало общения с сестрами, поэтому я очень часто писала им огромные письма, которые в итоге и отправляла. И если Шах и Бейхан хоть как-то отвечали более-менее большими письмами, то от Фатьмы было трудно дождаться даже обычного. Да и то… Практически всегда а них было всего пару слов. Сказать, что меня это расстраивало — это ничего не сказать. Но, в своих письмах Шах всегда заставляла Фатьму приписать хоть один абзац… От мыслей меня отвлёк плач дочери. Я поднялась и взяв её на руки, села на тахту, укачивая девочку. Накормив её, я тихо улыбнулась и погладив её по голове запела: — С головы сорвал, ветер мой колпак… Я хотел любви, а вышло всё не так. — продолжая напевать дочери «Короля и Шута, » я улыбнулась и посмотрела в окно — Может она ждёт. Вряд ли, это вздор. И издав дикий крик, камнем брошусь вниз. Это моей жизни заключительный каприз… — девочка заснула у меня на руках, и я положила её обратитно, как вдруг в мои покои ворвалась лекарша. — Госпожа! Госпожа моя! — она паниковала. — Я слушаю — я удивлённо посмотрела на девушку и качнула головой. — Госпожа, у Ахмеда-аги… — она сжалась — оспа. — услышав это, сердце невероятно болезненно сжалось. Я прикрыла глаза, пытаясь сохранять трезвость рассудка. «Не была бы я беременна… И не было бы моей Долунай. Я бы осталась, но» — я резко тряхнула головой. — Соберите самое необходимое. Мы уезжаем. — Даже такая простая фраза далась мне тяжело. Анна собрала Долунай и уже сидела в карете, когда настойчивое жгучее желание попрощаться пришло ко мне. Игнорируя то что мне говорит лекарша, бегущая за моей спиной, я открыла дверь под удивленные взгляды стражников вошла в покои. Ахмед лежал на кровати и пустым взглядом смотрел в потолок. Заметив меня, он повернулся и испуганно-удивленно посмотрел. — Сонай! Что ты здесь делаешь?! — тихо, но отчетливо сказал он. — Я пришла… — тут я закрыла глаза, и села на тахту рядом с кроватью — Прости. Мы уезжаем… Я и Долунай. — он поднял на меня взгляд. — Ну слава Аллаху… Боялся что ты останешься. — он вновь прошептал — Моя любовь… Не могу подвергать тебя опасности. Тебя и нашу малышку. Ты права, что уезжаешь. — я прикрыла глаза, и вдруг почувствовала, как слезы катятся по щеке. — Ты выздоровеешь… У нас родится чудестный сын… А потом еще дочка… — глаза и нос краснели от новых ручейков — Мы будем жить еще долго… Очень долго… И умрем вместе в старости… — слезы совсем поглотили меня. Ахмед слабо улыбнулся и прошептал. — Ты сама то в это веришь? Веришь, в то что говоришь? — он снова улыбнулся — нет… Ты врешь, пытаясь убедить саму себя. — Да… Ты прав… — я снова вытерла слезы. — Сонай… Ты чудестная девушка… Пожалуйста. Оставайся такой как есть. И ты чудестно воспитаешь Долунай и этого ребенка… — я встала, все еще плача и подошла к выходу. — Пожалуйста… Выживи ради меня… — тихо прошептала я, глотая слезы. Уже в карете я начала думать, стараясь концентрироваться на чем угодно, кроме Ахмеда. «А что вообще было в столице, пока меня не было? Вроде как Хатидже должны были сообщить о ее браке с Мехмедом-челеби? Вот дура… Не удосужилась вспомнить… А она… Вроде я должна приехать к ее болезни. Как же я запуталась…» — перехватив дочь с рук Анны, я покачала головой. — Если Ахмед умрет… — я сглотнула — Я останусь в Топкапы. Не смогу тут жить. — карета ехала с тихим стуком колес, и я начала напевать песню дочери: «Детство кончится когда-то. Ведь оно не навсегда. Станут взрослыми ребята. Разлетятся куда…» Каждая строчка пробуждала все больше эмоций. — Госпожа… Все хотела спросить. Откуда вы берёте такие красивые песни? — я вздрогнула от голоса Анны. — Я… Ну, — «надо что-то придумать…» — мучительно подумала я — Не знаю… Просто на ум приходят. Как будто я знала их уже кучу лет… — качая дочь я тихо и лаконично ответила служанке. Наконец, выйдя из кареты, я посмотрела на дворец, и для начала направилась к главному дворцовому лекарю. Тот, осмотрев и меня, Долунай и Анну, и убедившись, что мы не больны, отпустил нас во дворец. — Иди в мои старые покои… И Долунай возьми. Я пойду к Валиде. Я подошла к покоям и тихо сказала — Доложите Валиде. После того, как слуга доложил матери, что я пришла, я открыла рукой дверь покоев и вошла внутрь. — Матушка — сделав лёгкий поклон, я поднялась и улыбнулась. — Сонай? — она все ещё удивленно посмотрела на меня, как вдруг я не выдержала, и бросилась к ней, заплакав и положив голову на плечо. — доченька моя… Что произошло? Неужели Ахмед-ага чем-то тебя обидел? — Нет… — я сквозь слезы пыталась выговорить хоть что-нибудь. — У него… Оспа… — я еще глуше зарыдала. — Я уехала как узнала… А еще я беременна… — я чувствовала, как руки матери обвили меня, и она аккуратно обняла меня, успокаивая. — Красавица моя… Моя Сонай… Как же так? — платье матери еще больше намокало от моих слез. — Ты ходила к лекарю? Вы с Долунай не больны? — Ходила… Все хорошо… — Валиде невесомо гладила меня по волосам. — Что было в столице, пока меня не было? — Повелитель согласился на брак Хатидже с Мехмедом-челеби… — Зачем вам это? Зачем вам ее свадьба? — Сонай… Я хочу чтобы твоя сестра была счастлива. — А разве с нелюбимым можно быть счастливым? — по моим щекам все еще катились легкие слезы. — Сонай, давай не будем… — Я вернусь к этому разговору, Валиде. Вернусь. А пока я пойду к сестре. — Встав с диванчика, я направилась в покои Хатидже. Тихие шаги раздавались по коридорам дворца, заставляя меня все больше думать. «Как же хорошо было в моем дворце… А здесь… Суета, беспокойство…» — такая мысль меня посетила. Я рукой тронула дверь в покои и вошла внутрь. Хатидже лежала на кровати. — Как моя сестрёнка? Я вернулась… — улыбнувшись, я подошла к ней и села на кровать. — Сонай… Я рада — она слабо улыбнулась. Вдруг ее лицо изменилось и она мне прошептала — Сонай… Помоги… Прошу. Валиде и Повелитель хотят выдать меня замуж… Ты же знаешь, я люблю. — тут я улыбнулась. — Сестра… Все я знаю. Не думай об этом… Все будет хорошо. — «Уж я то точно это знаю» — подумалось мне. — И как ты все-таки умудрилась заболеть? — Сонай… — Хотя, чего думать… Вышла, замерзла и вот… Я же права? — Да… Ты права. Почему ты приехала? — Ахмед болен… — я грустно улыбнулась, не желая показывать свою боль — Оспой… Вот и уехала… — я дотронулась до ее руки. — Сонай… Как же так? — она заботливо посмотрела на меня. — Я не знаю… — тихо прошептала в ответ я, не желая говорить ничего больше. — Выздоравливай… Все обойдется. Я точно знаю…***
В общем, таким ходом я и жила в столице. Хатидже пошла на поправку, и совсем скоро должна была быть ее помолвка. Я села на кровати, вновь укачивая дочь. Сегодня она все не могла успокоиться… Что я не испробовала… Но малышка продолжала рыдать до невозможности… Через минут сорок я попросила Анну принести мне успокоительного, и снова принялась ее качать. — Ну что же ты? Все же нормально, моя милая… Или… Ты по папе скучаешь? Верно? Я по нему тоже скучаю… Но ничего… Ничего. Скоро он поправится, мы вернемся во дворец. я закрыла глаза. За окном были огромные серые тучи. Меня преследовали разные мысли… Одна из них была мучительной. «Почему ты не осталась, Сонай… Почему? Он возможно умирает там. А ты сидишь и радуешься» — слезы градом покатились по лицу, и я вновь открыла глаза, бросив взгляд на кольцо с агатом. — Живи… Молю тебя… — я закусила губу — Молю… Ради Долунай… Не ради меня. Ты сильный… Ты выживешь… — пара слезинок упали на лоб Долунай, которая совершенно успокоилась. Я положила ее обратно в кровать, и закрыла глаза, еще долго смотрела на потолок.***
Наступило утро. Я проснулась на самом рассвете, чувствуя, что я совершенно хорошо себя чувствую. Я не только выспалась, но даже настроение несмотря на события, было очень хорошим. Я надела свое любимое платье лилового оттенка, и аккуратно застегнула ожерелье на шее. Долунай крепко спала, а я села на кровать и открыла свою записную книжку, в котороц писала план по санджаку и количество ушедших и пришедших денег. Я была сама по себе достаточно богата, поэтому казнокрадством мне заниматься было просто незачем… Подозвав Али-агу, я передала ему организовать мне встречу с Синаном-пашой. И если официальной причиной была благотворительность, ну по сути это и было, только мечети я строить не хотела… То на самом деле, я хотела обговорить с ним постройку школ, лечебниц… Возможно приютов… А еще бесплатные столовые… «Вот на это можно потратить деньги» — думала я. Наконец, гарем и дворец проснулся. По своей старой и любимой привычке я пошла пожелать доброго утра Валиде. Даже страшно подумать, что я знаю время ее смерти… От этого становилось жутко. Войдя и поклонившись, я застала ее читающей письмо. — Валиде — поклоны уже не причиняли мне неудобств. Она подняла взгляд на меня, и отвлеклась от письма. — Сонай, нам надо поговорить. — Поговорить? — беспокойство внутри меня все разраталось — Что-то случилось? — Сядь, доченька… Сядь… — мне ничего не оставалось, как повиноваться. — Что такое? Что произошло? — мать грустно посмотрела на меня. — Сонай пожалуйста, восприми эту новость… Спокойно… — Что? — меня определенно эти слова напрягали все больше. — Все хорошо? — Сонай… Из твоего дворца пришла новость… Сегодня утром твой муж… Отправился к Всевышнему. — что-то оборвалось. Я подняла пустой взгляд на Валиде. — Скажите, что это ложь… Неудачная шутка… Что мне послышалось! — я резко схватила ее за руку — СКАЖИТЕ! СКАЖИТЕ МНЕ! — я уже закричала от боли, царившей внутри меня. — Сонай! Прекрати! Успокойся! — я резко поднялась и выбежала из покоев, не смотря на мать. Коридоры мелькали, перерастая в аллеи сада. Я бежала к той заброшенной его части. Забравшись внутрь, я села на знакомое дерево. — Скажите! Что это ложь… — деревья будто шелестели в ответ стихи Анны Ахматовой… Так беспомощно грудь холодела Но шаги мои были легки Я на правую руку надела Перчатку с левой руки Показалось, что много ступеней А я знала — их только три! Между кленов шепот осенний Попросил: «Со мною умри!» Но я не Хатидже… Я не забуду про своих детей. Никогда… Я нужна… И Долунай и тому ребенку, что сейчас во мне… Я никогда их не оставлю. и раз у них не будет отца, то у них будет та мать, которой они будут гордится. Я поднялась, глотая соленые слезы. Вспомнились все вечера, что мы были здесь. Я посмотрела на кольцо и прошептала… — и здесь ты приносишь мне смерть… Ну что же… Раз не смогло быть символом любви, будешь символом траура. Я не буду его носить. Это бессмысленно. Пусть люди думают что хотят. А тебя… Тебя я больше не сниму… — я еще крепче и глубже надела кольцо на палец. Тихими шагами я вернулась в свои покои и подозвала Анну. — Он умер… Долунай отнеси Валиде. Я еду на похороны. — я знала, что там никого кроме нас двоих видимо не будет. В голову теперь пришла идея… — Пойдем быстрее… — я вытерла слезы и надев черное платье села в карету. «На месте его могилы я построю мечеть. как знак уважения ему…» — боль до сих пор щемилась в груди и пыталась вырваться наружу, но я не давала ни слезинке покатиться по моей щеке. Сев в карету, я молча смотрела в стенку. — Госпожа! Госпожа! Ответьте мне уже… — оказалось я настолько задумалась, что не слышала Анну. — А да? — я качнула плечами… — Что такое? — Вы уже так долго сидели… — она подняла на меня взгляд, полный волнения. — Вы так переживаете… Это… Я поверить не могу, что все так вышло… — Я тоже… Я тоже не могу… Поверить… — я поняла, что с ней я могу чисто и просто плакать. Анна знает меня всю. И знает про меня все. А значит, я не должна бояться своих эмоций перед ней. Слезы капали.на платье, а она молча держала меня за руку, позволяя мне отдать свою боль. Пошатываясь я покинула карету. Посмотрев на мертвого мужа, я прижала руку ко рту, стараясь не зарыдать. На дрожащих ногах я подошла к гробу, закусив губу. Признаться, я не могла в это поверить… Нет. Это происходит не со мной… Не со мной… Сделав пару шагов, я почувствовала, как оседаю на землю, но что-то удерживает меня. Повернув голову, я увидела Анну, заботливо придерживающую меня за локоть. Несмотря на боль, ни одна слезинка не текла по моей щеке. — Госпожа моя… — Анна подняла на меня грустный взгляд — не плачьте. Вы же понимаете, он сейчас в раю. — Несмотря на ситуацию, меня вдруг посетила мысль: «Даже если рай и ад и правда существуют… То… Я ни в мусульманский, ни в христианский не попаду, ведь… По факту, я мусульманка… Даже молюсь. И междометия употребляю. А по мировоззрению. христианка. Но с этой точки зрения, я поклоняюсь другим богам… Аллаха в разговорах восхваляю, а «господи» про себя все повторяю… Но ведь по сути то я в прошлой жизни была атеисткой…» — Анна посмотрела на меня, и я мягко ей улыбнулась, думая: «В наш с тобой рай он точно не попадет…» — слезы все-таки покатились по моему лицу, давая вырваться жуткой, режущей боли внутри меня. Анна, поняв мое состояние, аккуратно, но настойчиво оттащила меня от гроба, все еще прижимая к себе. Я просто молча рыдала, обнимая служ. нет. Подругу. Она гладила меня по волосам, моля успокоиться. «Видно ни одной из нас не быть счастливой замужем» — подумалось вдруг мне — «Мужа Бейхан скоро казнят, а с Фатьмой, Хатидже и Шах все понятно…» — мысли о том, что произойдет в будущем не давали мне скатиться в истерику. — Поехали… Я хочу уехать. — я схватилась за плечо Анны — Я не смогу жить в своем дворце. Мы… Сейчас мы съездим туда, заберем вещи и уедем в Топкапы. — мой голос был холоден и тверд. — Мои дети будут расти там. — Госпожа… — Молча. — я вздохнула, и когда гроб опустили в землю, залезла в карету, только там позволив себе «вытащить стержень» из спины и упасть, рыдая на мягкое сиденье кареты. — Я не смогу там жить… Но и в столице… — Анна молча обнимала меня и тихо прошептала. — Все как вы прикажете, Сонай-султан… Я дала вам клятву верности. И не нарушу ее. Уйду за вами хоть на край света. Я тихо вздохнула, и закрыв глаза продолжила лежать. Доехав до дворца, я спрятав слезы и боль, вошла в свой дворец ровным и гордым шагом. — Соберите все мои вещи. — громко сказала я. — Вы все, кроме. — я на секунду задумалась. — Кроме Мелексимы и Селин остаётесь следить за порядком. А вы, — я указала на служанок, которых назвала. — Едете со мной. — они поклонились и убежали помогать собирать вещи, а я, держа в руке платок, так невовремя упавший с моей головы в карете, подозвала к себе лекаря. — Никто не заболел? — тихо спросила я. — Нет, госпожа. Изоляция тщательно соблюдалась. Никто. — честно, меня это насторожило. И я, уже оказавшись в комнате, записала это в дневник. В той же комнате я увидела письмо. Открыв его, я глухо зарыдала, прочитав первые пару строчек. Моя госпожа — письмо начиналось с любимого обращения Ахмеда ко мне, я ещё раз коснулась рукой щеки и продолжила читать — я надеюсь, что ты никогда не увидишь это письмо, ведь, ты сможешь прочитать его только если я умру. Но все же, я посчитаю нужным начать. Ты всегда была для меня недостижимым идеалом. Помнишь нашу первую встречу? Тебе ведь тогда ещё, лет семнадцать было, а может меньше, да и мне, было примерно столько же. Но уже тогда, ты была прекрасна, словно ангел, который сошел с небес, и случайно упал ко мне в руки. Но по-настоящему, я полюбил тебя тогда, в Бурсе, и я знал, что эта любовь была недостижима. Тогда, когда после очередной тренировки ты вдруг замолчала, я вдруг увидел в твоих глазах то же чувство, что и у меня. Ты тогда столь быстро убежала, что я мог только смотреть тебе вслед, и проклинать себя за то, что возможно чем-то обидел тебя, а может, за что-то другое. Знаешь, я ведь не имел права даже слова тебе сказать, а что уж говорить про то, чтобы посмотреть на тебя, но в те минуты, когда ты отворачивалась, я подолгу любовался твоими волосами, которые развевались на ветру, выглядывая из-под платка, я мечтал прижать тебя к себе, и никогда не отпускать. Даже не надеялся на любовь. В тот день, когда мы все же признались друг-другу стал для меня кошмаром. «Да. Чувствую. Но мы никогда не сможем быть вместе» эти твои слова отпечатались в моем сердце на всю жизнь. Я любил, понимая, что это опасно. Перед твоим отъездом из Бурсы, я понял, что могу потерять тебя навсегда. В тот момент, когда ты вбежала на конюшню и встала около Мелодии, я понял, что должен тебе рассказать. Хотел упасть на колени, и молить тебя о том, чтобы ты осталась там, а может, о том чтобы уехать с тобой. Но ты согласилась. Я помню, как мы с тобой встретились, уже в Топкапы. Тогда ты снова начала говорить о том, что мы не можем быть вместе. Мое сердце не выдерживало, в какой-то момент я даже подумал, что для тебя будет лучше, если я умру там, на том самом месте. Но то что ты сказала после этого, убрало любую мысль об этом. «Я не выживу без тебя. Ты — мой воздух, мой чудесный сон. Мой кошмар. Если я продолжу пытаться забыть тебя, мне лучше прямо сейчас выпить яд.» Наши тайные встречи были чудесны. Мне не нужно было от тебя ничего запретного, ведь эта любовь и так была такой. Даже посмотреть на тебя напрямую, я все равно не мог. В тот день, когда ты ненадолго уехала в Манису, а вернулась в трауре, я боялся, что ты даже видеть меня не захочешь, но когда очередной раз, Анна передала твою записку с датой встречи, я был сам не свой от радости. Помнится, тогда ты не стала ничего говорить, а просто уткнулась мне в плечо, и мы стояли так долгое время, пока Анна не сказала, что тебе пора уже идти. Ты всегда была такой прекрасной. Я любовался каждым твоим действием. Я знал, что люблю тебя, поэтому не стал тебе препятствовать, когда ты решила рассказать все повелителю. Я готов был умереть, но хотел, чтобы ты была счастлива. Знаешь, твой брат-повелитель сказал мне тогда: «Запомни, Ахмед-ага. Моя сестра стоит сокровищ всего мира, но ты должен ценить её ещё больше. И да, посмеешь обидеть ее, хоть одна ее отрицательная мысль будет о тебе, и ты тотчас же лишишься головы.» Я принял эти слова. Потому что знал, что он прав. Но посмев обидеть тебя, я в первую очередь, обижу часть своей души. А потом у нас родилась дочь. Наша маленькая Долунай. Как же она была похожа на тебя. Моя маленькая принцесса… Я был так счастлив, Сонай. Ты подарила мне весь мой мир. Пожалуйста, если я не переживу этого дня, не плачь по мне долго. Ты больше чем кто-либо заслуживаешь счастья. И пожалуйста, не уходи вслед за мной… Ты будешь нужна Долунай. Я знаю, ты сильная. И ты вырастишь ее прекрасным человеком… Сонай, прошу, живи. И вновь, я надеюсь, что ты не увидишь это письмо. Но если все закончится так, то, я обязан показать тебе этот стих. Живи счастливо, моя чудесная госпожа… Лишь только посмотрев в твои глаза, Я потерял себя. От красоты, от грации от смеха. Влюбился, я как будто в первый раз. Не важно, что для нас весь мир -помеха. Остановился мир вокруг. И ты мне заменила воздух. Ты мой покой, мое мечтанье, мой кошмар Не отпускаешь от себя, хоть говорила, Что невозможно, чтобы ты и я Вдвоем остались против всего мира. Я ждал. Я долго, терпеливо ждал. Хотел забыть тебя, но все же, Я умирал, ведь я не был с тобой На ад была моя любовь похожа. Я вновь тебя увидел, да пять лет прошло. Ты не забыла, про меня, не отпустила И вместо ада, превратилась в райский сад Любовь, что в моем сердце не остыла. Любимая, мои стихи тебя не достойны… Но я оставлю тут еще один Мою любовь — несёт весь белый свет. И под ноги тебе положит. Моя любовь — ужасна. Спору нет. Я не достоин госпожи, которую Весь мир поклоном должен одарить… А я, забыл уже на что моя любовь похожа. *** Ты нескончаемого счастья след. С тобой я забываю кто я Я знаю. Это не секрет. Я не забуду, как тогда смотрел, в твои глаза и удивлялся. «Да что за ангел предо мной стоит?» Наверное я все-ж не догадался.Последнее, что я помнила, это боль. Боль, и свой плач.