Госпожа Удача

      И Пятый действительно прошёл через многое и, что самое главное, остался в живых, несмотря на дикое желание противников пустить пулю в лоб человеку, который мешает им подниматься по карьерной лестнице, который не ослабляет хватки и не сдаёт позиции «самого лучшего киллера пространственно-временного континуума»       Да, Пятый опять вернулся в Комиссию. Ему нужно было довершить начатое и убедится в том, что эта «старая вешалка» действительно умерла и больше никогда не протянет к его семье свои мерзкие пальцы с ярко-красным маникюром.       Таймер морщился при упоминании Куратора и переводил дыхание. Мысль о том, что швед, который, как волшебству, вовремя явился в амбар, застрелил «старуху», грела ему душу. «Старая вешалка» и вправду была убита и «заботливо» утилизирована остатками Комиссии возглавляемой Гербом. Коротышка Пятому пришёлся по душе, уж лучше этой мымры будет.       Харгривз опять занял пост киллера и глубоко в душе надеялся, что за годы его дальнейшей службы никому и в голову не придёт мысль о том, чтобы мстить за перебитую добрую половину Комиссии.       Однако, чего он точно не ожидал, так это того, что eго «растущему» oрганизму вскоре понадобиться женщина. Вместе с пубертатным периодом пришла и надобность в разрядке его застоявшегося «недотраха», как его любезно обозвал Клаус. Чёрт, а Четвертый действительно был прав, ему нужно было найти человека, вернее женщину, с которой можно было коротать ночь без обязательств. И, на удивление Пятого, такая мадам нашлась.       Вероника Мирс - бывшая пешка Куратора, мечтавшая занять её место, теперь была тоже что-то в роде киллера. Но Пятому она уступала во многом. И Харгривз смотрел на неё с высока, наслаждаясь своим величием.       Не сказать, что она была красива, но и уродиной не была, «золотая середина» - думал Таймер. Ярко-рыжие волосы до лопаток, острые черты лица, блекло-голубые глаза и чересчур надутые губы. «Аппетитные формы», которые сносили башню половине отдела Коpрекции, но не Пятому. Слишком всё было не естественно, не натурально. Стариковские стандарты ему были больше по душе. «Женщина должна быть, если не красивой, то умной» - и опять промашка. Вероника, хоть и была виртуозом слежки и наблюдения, но была глупа. Книги она не читала, в школе училась плохо, предпочитая больше заниматься не учёбой, а своей внешностью. Обаяние, которое состояло из кукольных глазок и надутых губ, давно исчерпало себя, а новое она не могла придумать. К тому же она очень быстро согласилась на секс без обязательств, думая, что таким образом Пятый проявляет к ней симпатию. А Таймеру всего на всего нужна была разрядка.       У них была договорённость. Она не лезет в его жизнь, он в её. И всех это устраивало. Каждую ночь на протяжении долгих лет, они встречались в одном и том же номере дешёвого отелишка и утоляли жажду тел. Утром они одевались и спешили на работу, даже не смотрели друг на друга.       Только вот Вероника начала забываться. Она просила Пятого остаться с ней. Давала ему милые глупые прозвища по типу «Зайчонок». Высказывала ему свои недовольства и капризничала. Это начинало раздражать парня, особенно её: «Ты меня не любишь!». Конечно он её не любит. Она ему совсем не нужна, Вероника и сама это хорошо понимает, но продолжает играть в спектакле роль никчёмной этом актрисы.       Пятый любил совсем другую. Ту, которая как снег на голову свалилась на их семью. Шестнадцатилетняя Элен сначала показалась Таймеру совсем не интересной и обычной девчонкой, но всё чаще и чаще потом его мысли возвращались к ней.       Ей достаточно было нежно взглянуть на него, как щемящее чувство окутывало сердце. Кровь в венах закипала раскалённым железом проносилась по организму. Голова совсем отказывалась работать.       Ее красота сводила его с ума. Эти милые веснушки, непослушные чёрные волосы, которые так аккуратно обрамляли её цветущее красотой личико, а эти губки, словно лепестки роз, непременно должны были быть мягкими и сочными. Ах, сколько раз Пятый мечтал прикоснуться к ним. Хоть мимолётная, как ласточка быстрая, секунда сделала бы его самым счастливым на этом свете.       Но внутреннее величие и гордость давились желчью, при мысли о светлых чувствах к этой юной особе. Нет, Пятый должен оставаться холодным и циничным прагматиком. Ему нельзя поддаваться на эти чары. Поэтому ему проще было выводить Элен из себя, доводить её до исступления, зачинать скандалы, чем произнести три заветных слова. А потом закрываться в комнате и рвать на голове свои тёмные волосы, винить себя в трусости. Представьте себе Пятый Харгривз и трус. Да, трус и ещё какой...       Он думал, что вернутыся в Комиссию была хорошая идея. Каждодневные задания в скором времени сведут на нет эти чувства. Но он глубоко ошибался. Уход лишь подбавил дров в бушующий, всепоглощающий костёр. Позже она стала являться к нему во снах, и в некоторых из них в не совсем невинном образе. Этот пункт подтолкнул его на сделку с Вероникой.       Харгривз казнил себя за то, что в постели с другой женщиной представляет Элен. Как он касается её бледной бархатной кожи, вдыхает её сладкий аромат.       Она пахла черникой, свежестью, а иногда кисло-сладкой ранеткой, это он почувствовал вовремя одной из ссор, когда она подошла к нему слишком близко, отчего получила лишь ослепляющее синее свечение и пустое место, на котором когда-то стоял парень. Близость выбила его из колеи и пубертат дал реакцию в виде непроизвольного стеснения в шортах.       Сколько Пятый не ругал себя, но с собой поделать ничего не мог. Ему оставалось только ждать, когда его тело будет хоть немного похоже на «человеческое», а не этот «огрызок», чтобы уйти в отставку, если это можно так назвать, без всяких происшествий и вернуться домой, к ней. В надежде, что она, забыв об их стачках, обнимет его и скажет, что хоть немного, но соскучилась...