Дни Баама изменились с тех пор, как Виоле - он же, но из будущего - появился в его жизни.
Другие люди могут подумать, что это странно, даже глупо: какой-то человек внезапно появляется в ваших снах и даже говорит с вами в вашей же голове, но Баам просто принял Виоле, не задаваясь вопросами и не сомневаясь в достоверности его слов.
Другие люди могут решить, что это какое-то психическое расстройство, но не Баам.
Вероятно, Баам был
единственным, кто мог сразу принять правду такой, какая она есть.
Несмотря на то, насколько спорной его ситуация может показаться другим, Баам смог спокойно принять ее после недолгого общения с Виоле.
Едва уловимо, но он ощущал связь, соединяющую их. Связь показывала Бааму смутные воспоминания из чужого прошлого, когда Виоле был отвлечен своими мыслями и не замечал ничего вокруг. Баам видел отголоски воспоминаний Виоле о времени, когда тот жил в пещере. Ностальгия Виоле, вернувшегося в свою пещеру, передавалась Бааму. Некоторые моменты в воспоминаниях полностью совпадали с теми, что помнил Баам, но все же большинство из них были незнакомыми и принадлежали исключительно Виоле.
Заглядывая в чужое сердце, Баам чувствовал себя виноватым, даже зная, что это прошлое его самого.
Вина усиливалась, потому что Виоле, похоже,
этого не понимал.
Когда Баам поднял эту тему, Виоле посмотрел на него удивленно и потом разочарованно выдохнул:
— Баам,
пожалуйста, не смотри на мои воспоминания, - Виоле заметил, что Баам собирался возразить, и перебил его, не давая мальчику даже озвучить то, что творится у него в голове: — Я знаю, что ты не хотел подглядывать, просто случайно увидел их.
Это успокоило Баама. По крайней мере, его не обвиняли.
— Почему? — спросил Баам после минутного молчания, когда понял, что Виоле не собирается продолжать. — Почему ты не даешь мне увидеть свои воспоминания? Раз мы
один и тот же человек, это ведь будет нормально - делить их между
нами?
Виоле сделал паузу, закрывая глаза и принимая решение.
—
Нет, я не хочу, чтобы ты видел мои воспоминания, — твердо заявил он, открывая свои золотые глаза, наполненные сложной смесью нежности и боли по отношению к своему прошлому. — Потому что, если ты увидишь их, это сломает тебя.
Виоле отвернулся, уводя взгляд в сторону.
Так же, как это сломало его.
— Иди сюда, Баам.
Подойдя ближе к красной линии, разделяющей их пространство, Баам ощутил, как большая и теплая рука опустилась на его макушку, взлохматила и без того спутанные волосы, но это было так комфортно и мило, что Баам не смог удержать тихого смеха.
— Я не хочу, чтобы ты видел мои воспоминания, потому из-за них "ты" уже не будешь "тобой", — объяснил Виоле, а затем легко развернул тело Баама так, чтобы мальчик оказался перед ним спиной. Виоле провел пальцами по знакомым длинным кудрям, невероятно растрепанным сейчас, и начал распутывать их.
Если бы
некий голубоглазый светоносец увидел его волосы в таком виде, он просто затащил бы Баама в ванну, намереваясь привести его в порядок, и не успокоился бы, пока каштановые волосы не станут безупречно чистыми, гладкими и шелковистыми.
— ...Пусть это и эгоистично, но я хочу, чтобы ты оставался таким, какой ты есть. Чтобы «ты» оставался «тобой», — прошептал Виоле из-за спины Баама, прекрасно зная, что тот его слышит.
Потому что именно
ты был тем, кто всех очаровал с самого начала.
И они погрузились в комфортную тишину в их общем пространстве.
Виоле позволил Бааму делать все, что тот захочет, и пообещал не сильно вмешиваться в его повседневную жизнь.
Другие люди могут подумать, что слова Виоле были ложью, сказанной Бааму, чтобы ослабить его бдительность и в конечном итоге украсть его тело под предлогом «я одолжу его ненадолго», но Виоле действительно выполнял свою часть договора, и Баам был очень этому рад.
На самом деле, несмотря на то, что Виоле явно не понравилась блондинка, до тех пор, пока Баам не собирался прикасаться к Рахиль, он просто закрывал глаза и притворялся, что не видел ее.
Но, если Баам хотя бы попытается взять Рахиль за руку или прикоснуться к ее коже, он ощутит твердый отказ от Виоле, а его тело застынет, и чувство тошноты перекроет собой все чувства Баама.
Через эту
неприязнь Баам мог сказать, насколько сильно Виоле ненавидит девушку, которая когда-то была и его другом.
Иначе почему Баам все еще испытывает столько отрицательных чувств, даже когда Виоле уже сдерживает себя и свои эмоции, чтобы они не просочились в сознание Баама?
Чем Рахиль из памяти Виоле заставила ненавидеть ее так сильно?
Когда Баам спросил Виоле, почему он ее ненавидит, Виоле ответил коротко и резко:
— Она чуть не убила моего лучшего друга, — Виоле даже не удосужился добавить, что он сам
пару раз чуть не умер из-за ее рук. По сравнению с ее покушениями на жизнь Виоле, которые он неоднократно прощал,
единственное покушение на жизнь этого человека довело Виоле до безумия.
В этот момент Баам мог только смотреть на него широко раскрытыми глазами, не в силах осознать тот факт, что в будущем у него были друзья, даже
более важные для него, чем Рахиль.
Рахиль, которая была всем для Баама.
Какими удивительными людьми они были, чтобы заменить Рахиль в сердце его будущего «я»? Особенно тот лучший друг, о котором говорил Виоле?
Внезапно Баам вспомнил о синеволосом человеке из обрывка памяти Виоле, о скорби и ярости, которые это воспоминание принесло ему. Это был он?
Баам хотел было спросить, но, увидев мрачный взгляд Виоле, тактично умолчал и заговорил о чем-то другом. Это была плохая попытка отвлечь внимание, но Виоле, тем не менее, улыбнулся, и его лицо стало немного ярче, чем раньше.
Тогда Баам решил, что ему не нравится это мрачное выражение на лице Виоле. На собственном лице.
Так что Баам сделает все возможное для того, чтобы эта эмоция не появилась там снова.
Поскольку Бааму приходилось избегать прикосновений к Рахиль, чтобы не чувствовать тошноту (хотя Виоле точно рассмешило бы, если бы Баама всё же вырвало на нее), он понял, что девушка очень редко инициировала физический контакт.
Рахиль редко прикасалась к Бааму по своему желанию, и даже в те моменты, когда это случалось, она двигалась слишком быстро и почти мгновенно отстранялась.
Баам никогда не замечал этого, поскольку это он всегда был нетерпеливым и больше хотел прикосновений между ними двумя.
Может быть, это
нормально? Люди, не желающие притрагиваться к другим?
Когда Баам спросил об этом Виоле, Виоле только улыбнулся ему и сказал:
— Ты увидишь, когда поднимешься на Башню. Что нормально, а что нет.
Тогда Баам кивнул, не зная, что это был косвенный ответ на его вопрос: большое, толстое
нет.
Или, может быть, Баам к тому времени уже понял ответ, но решил проигнорировать его.
В конце концов, меньше знаешь — лучше спишь.
Еще одна вещь, которую Баам узнал о Виоле, заключалась в том, что тот не был особенно разговорчив. Вернее, он так сильно придерживался их сделки, что старался его почти не беспокоить Баама и просто тихо лежал на спине в темной части их общего пространства. Но этого не требовалось — каждый раз, когда Рахиль оставляла Баама одного в пещере, тот просил внимания Виоле.
Виоле был очень терпелив, когда дело доходило до ответов на вопросы, и его объяснения были невероятно простыми, специально, чтобы Баам мог без труда понять.
Иногда Баам просил Виоле рассказать что-нибудь, а тот рассказывал ему истории о Башне, упоминая красивые или даже странные места, которые он посещал. Но он никогда не рассказывал много о своих друзьях или опыте.
Это заставило Баама задуматься,
почему.
Виоле определенно
дорожил своими друзьями. Настолько, что он вернулся в прошлое, чтобы увидеть их снова. Но почему он не говорил о них? Если бы это был Баам, он бы с удовольствием рассказывал о своих друзьях.
Но затем Баам вспомнил, как раз перед тем, как вопрос сорвался с его губ, что, ох, друзья Виоле уже умерли в его временной шкале, и, возможно, разговор о них заставит Виоле вспомнить их смерть.
Иногда Бааму казалось, что Виоле хочется плакать, даже когда он улыбается, пусть он и не показывает этого. А Бааму не нравилось видеть себя из будущего грустным, поэтому он избегал тем, связанных с ними.
Виоле ответил ему, что они — и Баам, и Виоле — обязательно встретятся с ними, в любом случае, как только Баам поднимется на Башню, поэтому сейчас нет особого смысла говорить о них. Что Бааму лучше познакомиться с ними самому, чем слушать рассказы о них.
На самом деле, это заставило Баама еще больше заинтересоваться этими людьми и, возможно, немного — совсем чуть-чуть — захотеть подняться на Башню, чтобы встретиться с ними.
Даже если Виоле мало разговаривал сам по себе, если Баам подходил к нему и пытался завязать разговор, Виоле забавно шутил, и у них никогда не было скучных разговоров. Поначалу некоторые разговоры были явно неловкими, но никогда скучными.
Дошло до того, что Баам никогда не чувствовал себя одиноким, даже после того, как Рахиль уходила.
Раньше, когда Рахиль оставляла Баама одного в пещере... тот чувствовал себя таким одиноким, он с нетерпением ждал ее следующего визита. Но теперь, когда Рахиль не было рядом, он совсем не чувствовал себя брошенным.
Может быть, это потому, что на этот раз он не совсем один? В конце концов,
ему самому пришлось сопровождать его.
Кроме того, когда Рахиль учила Баама чему-то, он стал замечать, как нерешительно она вела себя, объясняя вещи. Иногда Баам просил ее уточнить, но она отмахивалась от него словами: «Так все и есть, Баам».
В то время как с Виоле Бааму даже не нужно было спрашивать, все, что ему нужно было сделать — бросить смущенный взгляд, и Виоле немедленно объяснил бы ему это.
И тогда все становилось яснее.
— Баам? — крикнул Виоле в их сознании, и как только Баам закрыл глаза, вернулся в их общее пространство.
— Что такое, Виоле? — спросил Баам. Он заметил волнение в глазах Виоле, когда тот подал сигнал руками, чтобы Баам подошел.
— Ничего, если я буду контролировать наше тело позже, когда ты будешь спать? — спросил Виоле, и его глаза сверкнули при этой мысли. С тех пор, как он вернулся сюда, он просто бездельничал и действовал сугубо как наблюдатель.
Как человеку, который почти всегда был в эпицентре битвы, где его жизнь или жизни его друзей были на кону, принимать то, как обстояли дела сейчас, казалось довольно удушающим. Ничего не делать было странно и почти тревожно.
— Когда я загадал желание, мне фактически был предоставлен выбор, в какой момент времени я хочу вернуться, — объяснил Виоле, как только Баам подошел ближе. — Есть причина, по которой я хотел вернуться к этому конкретному моменту времени.
Баам отметил, что, несмотря на рвение Виоле, он все еще ждал за чертой и совсем ее не перешел.
Ждал, когда Баам даст свое согласие.
Баам сел напротив, с любопытством ожидая, пока тот закончит свое объяснение.
— Поскольку я уже знаю, насколько непростыми могут быть испытания Башни, я хотел бы иметь возможность немного потренироваться, прежде чем войти в Башню, — Виоле энергично вскочил с того места, где он сидел, начав разминать ноги.
Баам, как обычно, скопировал движения Виоле, как зеркало. Его действия, однако, были не так изящны, как у его старшего я.
— Потренироваться? — спросил Баам, когда он повторил за Виоле, делая растяжку рук, и Виоле заботливо поправил осанку Баама, когда тот неправильно скопировал движение.
— Ага! Я хотел укрепить свое тело - то есть, извини, наше тело - упражнениями для мышц и тренировкой шинсу, всякое в этом роде, чтобы сохранить нам жизнь, - Виоле сделал паузу, а затем добавил: — Но поскольку завтра ты будешь контролировать тело, у тебя может что-то болеть.
— Тренировка означает, что мы станем сильнее, верно? — Баам попросил подтверждения. Становление сильнее означает, что Баам сможет делать невероятные вещи, не так ли?
— Да... Чтобы мы могли защитить тех, кто нам дорог, — пробормотал Виоле.
И Баам знал, что Виоле имеет в виду своих друзей, а не Рахиль. Но Рахиль была единственным другом Баама. Так что, даже если она не была такой доброй, как ему казалось, он не мог просто бросить ее.
Не тогда, когда она была всем, что он вообще знал.
— А еще…
Баам вопросительно наклонил голову, ожидая продолжения фразы Виоле.
— Я не хочу лгать себе — тебе — поэтому лучше я скажу это сейчас, — Виоле посмотрел Бааму прямо в глаза, и его следующие слова вызвали панику в маленьком сердце Баама: — Я хочу убить Рахиль.
Баам видел, как Виоле стиснул зубы, сжал кулаки и напрягся всем телом от одного лишь произнесения имени.
— Нет! Вы не можете сделать это! — Баам тут же рефлекторно запротестовал.
— Я знаю. Потому что ты все еще заботишься о ней, не так ли? — Виоле улыбнулся, заставив Баама остановиться. Он прекрасно понимает, как много эта девушка значила для Баама — и для него в прошлом — в данный момент времени.
— Понимаешь, я пообещал себе, что, если когда-нибудь увижу ее снова, я убью ее, — Виоле выдохнул, подавляя ярость, которую чувствовал, и пытаясь успокоиться:
— Единственная причина, по которой я до сих пор ничего не делаю, это ты.
Глаза Баама расширились от слов, которые он услышал.
— Баам, если бы не ты, меня бы вообще ничего не удерживало.
Когда Виоле решил вернуться в этот момент времени, у него не было определенных дат, поэтому Виоле не знал, когда именно они войдут в Башню.
Только следуя за Рахиль, он сможет снова встретиться со своими друзьями на Этаже Испытаний.
Виоле однажды подумывал убить ее сразу после этого. Но потом он передумал.
Хотя Рахиль, которую он знал, делала ужасные вещи, Рахиль этого времени еще ничего не сделала. Пока девушка держалась подальше от него и его друзей, Виоле просто делал вид, что ее вообще не существует.
Когда Виоле прибыл сюда и понял, что он и его прошлое теперь две разные мыслящие личности, он понял, что не может сейчас просто так убить Рахиль.
Потому что Баам был бы опустошен, если бы это произошло.
— Ты все еще привязан к ней, поэтому я щажу ее. Но как только ты перестанешь, я не могу гарантировать ей жизнь, — заявил Виоле, но Баам уже не мог сосредоточиться на этих словах.
Видение перед Баамом вспышкой переместило его из темно-серого пространства в бледно-синее. Вокруг него были другие люди, но их фигуры были размыты, и Баам не мог четко различать их внешний вид. Он слышал, как люди вокруг него аплодировали, и видел, как один из них приближается к нему.
Баам заметил голубой цвет, украшающий силуэт этого человека. По сравнению с другими, он видел его фигуру намного яснее, но он все еще не мог разглядеть лица. Когда он подошел ближе, то стали различимы только пронзительные голубые глаза, устремленные прямо на него, и бархатно-холодный голос заговорил с ним:
— ...Баам, если бы не ты, я бы не остановил Серебряную Рыбу,
И если мне снова придется иметь дело с Рахиль, я не могу гарантировать ее жизнь.
Ох, это было еще одно воспоминание Виоле.
Слова, сказанные в памяти, были очень похожи на те, что Виоле только что сказал Бааму.
Слова, наполненные
сдержанностью. Сдержанностью, которую проявляют только ради человека, с которым разговаривают.
Для Виоле это было довольно иронично. Тогда именно этот человек хотел ее убить, но не сделал этого из-за него. Теперь, когда он хотел сделать то же самое, кто-то другой останавливает его.
Чувства, которые он испытывал тогда... Виоле никогда не думал, что наступит день, когда он сам испытает это.
— Итак, Баам… — Виоле покачал головой, чтобы прояснить мысли, и обратился к младшему: — Если эта блондинка, которую ты называешь своим другом, когда-нибудь окажется в опасности, я не стану ей помогать.
— Ох, — мог лишь тупо ответить Баам, все еще блуждая в мыслях от нечаянно увиденного воспоминания.
В этом воспоминании Баам ясно чувствовал желание Виоле следовать за Рахиль и быть с ней. Желание простить все, что сделала Рахиль, если это бы означало, что она снова будет с ним. Смятение, которое Виоле испытал, когда узнал, что Рахиль и его друзья подобны маслу и воде, никогда не смешаются друг с другом.
И Виоле не мог винить их, потому что это была вина Рахиль.
Это был всего лишь проблеск, но он заставил Баама понять.
Не то чтобы Виоле никогда не нравилась Рахиль... Он заботился о ней, гораздо больше, чем Баам.
В отличие от Баама, которого сейчас сопровождал Виоле и вовремя открыл ему глаза, чтобы тот не стал слепо доверять Рахиль и следовать за ней, как за богом, у Виоле не было никого подобного.
Ему пришлось учиться самому, трудным и болезненным путем. И потерять слишком многое из-за этого.
— Если хочешь спасти ее, стань сильнее.
Так вы (я) сможете защитить своих (моих) друзей.
