Мельница

      День обещал быть длинным и жарким, потому начался как полная херня. Инесса вернулась под утро и едва разлепила глаза, когда Ярослава Каргина растолкала её. Дочь начала паясничать, что мама сама не живёт и другим не даёт, за что получила ковш ледяной воды на голову и зашипела, как обиженная кошка.       «Разбаловала. Теперь поздняк метаться. Надеялась, что получится что-то. Но нет. Матушку-Землю не обманешь», ― думала Ярослава, подписывая командировочные листы в отделе кадров, получая последние кровные суточные в бухгалтерии и матпомощь в профсоюзе.       На последний она надавила, чтобы не просто конкурсы устраивали и с днём рождения поздравляли, а выдавали реальные деньги. Гранты и внебюджетка ― это хорошо, но и родную контору напрягать невредно.       Ярослава оставила Инессу сторожить кафедру, впрочем, не особо надеясь, что дочь не уйдёт куда-нибудь. Отчасти Ярослава понимала её. Она сама клевала носом от ставшего вечным недосыпа и до сих пор чувствовала вместо рук вороньи крылья, хоть солнце должно было унести остатки сна. Она снова летала по городу, глядя на чёрную Карасу, полностью оправдывающую своё название. Река шептала о камнях и прошлом, людях, что никогда не вернутся, победах и поражениях.       Встряхнувшись и напомнив самой себе ворону, Ярослава отправилась на кафедру ― проверить Инессу. Риту она уже предупредила, что задерживается. Слишком много в последнее время было поражений, чуть меньше ― побед. Ярослава с малолетства усвоила, что живёт на войне, но сейчас оттенки обозначались особенно резко.       Шагая по коридорам, она ощущала всем телом, что университет ― живой. Чувствовала кожей отголоски его дыхания и ловила на мережке бледные тени отгремевших и грядущих событий. Дальше заглянуть она не могла ― вдали от родных Шорских гор земля не сумела бы дать чужой шаманке больше.       ― Инэсса, пойдём на кафэдру! ― Ярослава заметила у самого турникета дочь, пытавшуюся улизнуть либо насовсем, либо покурить. Могла бы предупредить, если так хочется на перекур.       ― Мама, ну я же просила, называй меня Инна! ― Дочь раздосадованно обернулась, и её серые глаза потемнели от гнева. ― Не могу слушать твоё Инэсса.       ― Отвэчай мнэ на шорском! ― Они уже проходили это, и каждый раз Ярославе казалось, что она раскапывала пустой курган. ― Хоть иногда! Нэ будэшь говорить на шорском, язык забудэшь!..       Спорить перед Ритой и внезапно нарисовавшемся на кафедре Айвазовым было стыдно, поэтому Ярослава мысленно поблагодарила Громову, когда та вклинилась в ссору. Масла в огонь подлил Айвазов, без спроса полезший за кофе. Конечно, Рита наверняка ему разрешила, но что-то подсказывало, что пацан самовольничал. До этого момента Ярослава его в глаза не видела, но доводам Михаила Ильича Памятова верила. Всё-таки профессор Памятов ― доктор наук Апраксинского историко-архивного университета Балясны ― слов на ветер не бросал. Ярослава уважала и любила старого профессора, помогшего ей, дикой горной девочке, освоиться в столице.       Славный он, Памятов. Хоть и колдун. И если поручился за одарённого школьника, объездившего за летние каникулы с пяток полей, то Ярославе нет причин сомневаться. Памятов хорошо отнёсся к ней, хоть и знал, что она ― шорская шаманка.       Их мир чётко делился на колдунов и ведуний, особенно на запад от Урала. В Сибири было легче, шаманы и шаманки могли позволить себе чуть больше, но правила Неба и Земли действовали и на них.       У зоологов Ярославу, Риту, Инессу и Айвазова уже ждали завкафедрой Николай Фёдорович, Антонов и Наташа. Последняя выглядела потерянно и была рада начать разговор о работе. Ярослава чувствовала густой откат сомнений, приглушённого страха и непонимания, исходивший от Наташи. А ещё лёгкие, тревожащие восприятие знакомые отголоски. Антонов душил какой-то звериной боязнью, а Николай Фёдорович лучился незамутнённой радостью.       Ярослава хотела начать объяснять техзадание, как вдруг подумала, что сперва стоит подарить гостям-коллегам небольшие сувениры. У неё на кафедре в ящике всегда был припрятан пяток подарочных кружек с символикой науки ― перекрещенными кисточкой и лопатой. Эти кружки кафедральные архи дарили направо и налево, стараясь хоть как-то отблагодарить за помощь тех, кто вызывался и не гнушался раскопками.       ― Сэгодня нэ дэнь архэолога, но хочу заранэ поблагодаить вас всэх, ― произнесла Ярослава, вручая песочного цвета кружки с золотой чеканной надписью «От всего археологического сердца». ― Мы никогда нэ отказываэмся от помощи.       Она протянула кружку улыбнувшейся Рите, отдала Наташе и Антонову, а затем приблизилась к Айвазову. Пока Ярослава ходила за подарками, пацан расположился на задней парте возле шкафа с черепами лис, волков и куньих и неотрывно на них пялился, словно видя нечто своё. Отчего становилось не по себе. Когда Ярослава подошла совсем близко, Айвазов поднял на неё глаза, и их взгляды пересеклись.       Ей почудилось, что она провалилась в бездну, дохнувшую на неё холодом. Воспоминания хлынули в сознание, минуя мережку, точно её не было. Она уже видела этот взгляд. Лицо с россыпью родинок. Упрямый подбородок. Этого не могло быть, но это было. Перед Ярославой словно сидел призрак. Почему она сразу не заметила? Айвазов всё время стоял к ней спиной и боком, а после свары с Инессой особо разглядывать ещё кого-то не хотелось.       Вдруг очень не захотелось к Айвазову прикасаться, стало чуть ли не гадливо, и Ярослава едва не бросила ему кружку, тут же почувствовав себя умалишённой. Почему её так пугает простой пацан? Ну похож, с кем не бывает. Все на кого-то похожи. И вообще, начнёт она сегодня объяснять, что к чему, или нет?       ― Для тэх, с кэм мы эщё нэ знакомы, я ― Ярослава Ростиславовна Каргина, ― начала она. ― Как было написано в пригласитэльных письмах для наших столичных гостэй, они эдут в командировку на три нэдэли для исслэдования участков Низкого кряжа, срэднэго и вэрхнэго тэчэний рэки Карасу, которыэ выдэлэны под золотодобычу Баляснэнскому ОАО «Яхонтартэль». ― От собственных слов Ярославе казалось, что её разрывали на куски. Каково же тогда заповедной земле предков? Сделав над собой усилие, она продолжила:       ― Нашэму государству нужно пополнять золотовалютный запас. В Карасукской рэспубликэ золота большэ, чем гдэ бы то ни было в странэ. А на той жэ Сэвэрной Качуркэ эго кот наплакал. Но залэгаэт оно нэ только под Низким кряжэм, но и в Пёстрых горах, гдэ находятся истоки наших рэк, которыэ и нэсут золото. Поэтому вам всэм нэобходимо составить экспэртноэ заключэниэ о стэпэни антропогэнного воздэйствия намэчающэйся золотодобычы на экологичэскую обстановку. Экологи «Яхонтартэли» ужэ проводили экспэртизу и готовятся выложить в открытый доступ отчёты о том, что золотодобыча ничэму нэ наврэдит.       При упоминании исследований «Яхонтартели» Антонов уставился на собственные сплетённые в замок пальцы. К исходившей от него боязни примешалась травяная горечь. Ярослава с сомнением посмотрела на Антонова: стоило ли его приглашать? Николай Фёдорович ничего не сказал против, но и в восторге не был. Надо понаблюдать за Антоновым. А может, Николаю Фёдоровичу просто не понравился роман отметившего в прошлом году пятидесятилетний юбилей вдового коллеги с его дочерью.       Ярослава оглядела команду. Наташа быстро записывала что-то в ежедневнике, Рита внимательно смотрела на Ярославу, и солнце танцевало в её карих глазах. Айвазов держал в руках кружку и что-то искал в кармане походной куртки, а Инесса уткнулась в смартфон, отключившись от окружающих.       При взгляде на дочь стало грустно. В Инессе не было ни капли силы. Едва слышные отголоски, такие слабые, что с нею даже родная земля не говорила, а лишь шептала, да и этот шелест дочь, скорее всего, игнорировала. Вздохнув, Ярослава произнесла:       ― Я нэ прошу вас подтасовывать рэзультаты. Нэ надо. Но вы сами хорошо понимаэтэ, что бываэт послэ добычи золота с рэками. Угольщики с газовщиками и так славно потрудились. Поэтому одна надэжда на вас, биологов. Потому что наш Комитэт культурного наслэдия ужэ отбил границы всэх нанэсённых на карту архэологичэских памятников в мэстах до́бычи и…       Её прервал отвратительный скрежет, от которого задёргался глаз, а зубы точно сверлом пронзили. Ярослава вскинулась, биологи и Рита заозирались, а через миг все уставились на Айвазова, сидевшего как ни в чём не бывало и ковырявшего складником золотую чеканку кружки.       «Малолетний вандал! С-у-ука!» ― пронеслось в мыслях, а вслух Ярослава сказала:       ― Ты кружку испортил!       ― Я её пометил, ― довольно улыбнулся Айвазов и с вызовом посмотрел на Ярославу.       Она в долгу не осталась, решив поиграть с пацаном в гляделки, раз ему так хочется. Очень неприятный был у него взгляд, изучающий, но и Ярослава не вчера родилась. Напряжение между ними достигло апогея, ей казалось, что у неё сейчас заболит голова. Наконец, Айвазов, выдержав взгляд Ярославы и посмотрев на расковырянную позолоту, убрал кружку в рюкзак.       «Спасибо, Михаил Ильич! Подкинул подарочек, айна возьми!»       ― Твоя так твоя, в полэ мыть нэ будэшь ― выкинэм, ― произнесла Ярослава, мысленно призывая всех духов-помощников, чтобы не дать волю бродившей в груди медведем-шатуном ярости.       Тёсы были далеко в тайге, сидели себе в шедене и спокойно ждали, когда шаманка призовёт их на камлание. Ярослава не ведала, когда наступит этот момент: не до того.       Айвазов ничего не ответил, и она, выложив на стол пачку сигарет, хотела продолжить, но вместо неё заговорил Николай Фёдорович:       ― Спасибо, Ярослава Ростиславовна. ― Он поднялся со стула с заметным усилием, но потом бодро подошёл к столу возле меловой доски и плазменного экрана, где стояла Ярослава. ― Техзадание я высылал вам всем на почту, сейчас распечатал ещё экземпляры. ― Николай Фёдорович раздал вторую часть техзадания. ― Так вот, кроме работы на участках золотодобычи, ещё остро стоит вопрос о строительстве на Карасу ГЭС. Проект заморозили в конце восьмидесятых, но теперь про него вспомнили и хотят возобновить. У Адама Евгеньевича уже есть опыт в остановке строительства ГЭС в Подбалясненской области. И было бы неплохо нам перенять ваш опыт. ― Николай Фёдорович внимательно посмотрел на Антонова, который покрутил пальцами часы на запястье и ответил:       ― У нас была полностью собранная нормативная база. И поддержка губернатора. Но мы в любом случае поможем вам всем, чем сможем, Николай Фёдорович.       ― Хорошо, ― произнесла Ярослава, подходя к Николаю Фёдоровичу. ― Спасибо. У кого эсть вопросы?       ― Всё это очень классно, ― произнесла Инесса, отрываясь от смартфона. ― Но зачем в экспедиции я? Я только поступаю на археологический. Или вам так нужна медсестра с двумя курсами?       ― Чтобы мысли дурныэ в голову нэ лэзли, ― отозвалась Ярослава. Она бы послала дочери ответ на мережку, но Инесса не слышала её там даже в детстве. ― Эщё вопросы?       Инесса в ответ скривила рот и прошептала еле слышно:       — Да пошла ты нахер, мама! Кто бы говорил...       ― Мы будем проводить раскопки? ― Айвазов в упор посмотрел на Ярославу, и та снова ощутила отголоски далёких воспоминаний.       ― Нэт, только с картами работать. Всэ шурфы ужэ выкопали, но, можэт, парочка дэсятков и тэбэ достанэтся.       ― Жаль, ― негромко отозвался Айвазов, поднялся и вышел из аудитории.       Инесса сорвалась следом, и уже из коридора донеслось её удивлённо-заинтересованное:       ― Зачем ты кружку испортил? Назло, что ли?       Ярослава не слышала, что ответил Айвазов, да и наплевать. Голова начинала медленно наливаться болью, как постоянно бывало в душном Карасукске, находящемся на стыке двух равнин. Чем дальше от родных гор, тем воздух ощущался затхлее, а уехать обратно в тайгу хотелось сильнее.       Закрыв глаза и закурив в открытое окно, Ярослава вновь подумала об Айвазове. Кружки ковырять он мастак, как и тырить чужой кофе. Что он выкинет в следующий раз? Думать об этом не хотелось, но мысли раз за разом возвращались к нему.       Ярослава потёрла хрящевой бугорок на указательном пальце ― «лишнюю кость» ― и выдохнула горький дым, проникавший в лёгкие словно запах раскуренных трав. Всех шаманов так отмечали, все они были связаны. Случалось нечто страшное с одним ― узнавали все.       Холод пробежал по спине, заставляя волоски на руках приподниматься. Ярослава хотела бы забыть то, что произошло тринадцать лет назад, но память и Матушка-Земля не давали. Позволили этому видению лишь потускнеть со временем, а страшным событиям ― уйти за холмы времени. Но стоило Ярославе увидеть Айвазова, как всё снова ожило перед глазами.       Пацан был невыносимо похож на Всеслава Бабогурова ― доктора археологии и известнейшего этнографа, объездившего всю Сибирь и мёрзлую тундру Качурки. Ярослава виделась с ним несколько раз и отлично помнила его улыбчивое лицо с россыпью родинок и узкие чёрные глаза. Но лучше всего запечатлелись в памяти смертельный ужас, ярость и обречённость, застывшие на лице Бабогурова в тот миг, когда его стёрли с лица Земли.       Сердце заходилось бешеными ударами, и Ярославе пришлось спешно искать спирт, успокоивший только после третьей стопки. О машине теперь можно забыть. Но как вычеркнуть из памяти Бабогурова, неплохого человека, колдуна, умевшего летать ветром, которого казнили, развеяли по ветру кровавой пургой за связь с ведуньей-шаманкой вместе с нею самой?       Земля-Матушка прислала Ярославе видение, а следом и духи принесли запись ― главный колдун столицы, айанов палач-Вий, постарался, чтобы все крепко запомнили, как карают за нарушение древних законов.       «Хрен с ним, с Вием, ― подумала Ярослава, затушив сигарету и почувствовав, как мысли становятся яркими, тягуче перетекающими в голове. ― И с Айвазовым тоже хрен. Мне бы понять, кто такие Наташа и Рита. С первой всё ясно, дело времени. Но Ритка… Как тридцать лет назад не могла понять, кто ты, так и сейчас не могу».       Ярослава поднялась и твёрдым шагом направилась прочь с кафедры. У неё будет много времени, чтобы порешать, кто есть кто. Главное ― спасти землю. Остальное приложится.