Мельница

      Центральный госпиталь Балясны на Сухарной площади взмывал белоснежными колоннами в небо и напоминал дворец. Мощный, полукруглый, со светло-зелёной крышей и золотыми статуями у входа, он навевал странное спокойствие, а в стуке каблуков о брусчатку Наташа слышала приглушённое пение земли. Она всей душой ощущала лёгкое, почти воздушное, пропитанное травами и грозой колдовство, разливавшееся от госпиталя. И надеялась, что здесь Адаму помогут.       Колдунов лечили отдельно от обычных людей: индивидуальные палаты, процедурные и операционные располагались в дальнем, закрытом для всех крыле. Наташа даже близко не представляла, как лечат и как выглядят дажди-врачи, поэтому просто шла по коридору за созданием в облике медсестры, похожим то ли на эльфа, то ли на фейри.       «Дух! ― шепнула мережка. ― Колдун, не передавший силу и ныне закабалённый живым чародеем». Наташа жадно смотрела на духа, удивляясь, какие только сюрпризы не подкидывал таинственный мир, куда ей пришлось заглянуть.       Наташа завела Адама в кабинет и чуть не присела на пол: кого она не ожидала увидеть, так это своего офтальмолога Наиля Азатовича, чья белоснежная улыбка сияла на квадратном лице. И как только она не обратила внимания на фамилию! Милорадский! Кто ещё мог так называться среди врачей Балясны?       ― Наталья Николаевна, признаюсь, здесь я бессилен. И любой колдун-врач ― тоже. ― Наиль Азатович с сожалением смотрел на неё. До этого он проверял Адама, как будто тот попал к обычному офтальмологу: глазное дно, давление, даже шапочку с электродами надевал. Но сила даждя ощущалась первыми весенними побегами и ароматом талой воды. Поэтому сомнений не оставалось. ― Ведовское проклятие снять невозможно. Поглядите. ― Мановение руки Милорадского, и перед Наташей развернулся не просто выписной эпикриз, а яркая цветная карта тела Адама. Потоки энергии перемещались текуче, словно лава, концентрируясь в позвоночнике, солнечном сплетении и голове. ― Шестой энергетический узел разрушен. ― Наиль Азатович указал в область между бровей, где клубились ошмётки разорванной синей воронки. ― Он и раньше был у него нестабилен. Адам Евгеньевич постоянно пересекался с неведомым для него, чувствовал, что замечает нечто потустороннее, но боялся признаться в этом. Отсюда и проблемы с алкоголем. Весьма частые при подобных нарушениях. Останься в узле несколько целых звеньев, я бы смело назначил операцию по реконструкции, а после —восстановительные медитации, но здесь… ― Он сокрушённо покачал головой. ― Только чудо или божественное вмешательство вернёт ему зрение. Я не должен так говорить, но ничего другого сказать не могу. Простите, что подвёл вас, Наталья Николаевна. Передавайте привет Ярославе.       ― Адаму не станет хуже? ― Наташа обессиленно откинулась на спинку кресла.       ― Нет, ― успокаивающе произнёс Наиль Азатович. ― Я выпишу Адаму Евгеньевичу отвары из гибискуса для поддержания седьмого узла, чтобы он не утратил связь со вселенной и не свернул с жизненного пути раньше срока. Купите их в колдовском молле, посох будет вашим пропуском. И, Наталья Николаевна, мне правда очень жаль.       С тяжёлым сердцем Наташа вышла из госпиталя, крепко держа Адама за руку. Он ничего не говорил, только надвинул белую кепку посильней на невидящие глаза, спрятанные за очками. Наташа чувствовала, как Адам раздавлен. Конечно, он не верил в колдовство, но…       ― Колдун надеется на чудо ― какой абсурд, ― кисло усмехнулся Адам, когда они отошли от госпиталя. ― Наташенька, пойдём в ботсад БГУ.       ― Я надеялась, что дажди помогут.       Наташа и Адам медленно обошли госпиталь и направились в ботанический сад. Наташу так и тянуло заглянуть в «Аптекарский огород» ― старейший участок сада и университета вообще. Пройтись по широким аллеям, поглядеть на листья огромных кувшинок, величественно плававших в прудах, оказаться в увитом плющом и лианами коридоре, чувствуя себя под сводами волшебного леса. Увы, теперь Наташа понимала, что колдовство не всесильно и не красочно и весело, как думалось раньше.       Занятия по ботанике и физиологии растений часто проводились в ботсаду. Наташа отлично помнила топографию сектора дендрологии, географии растений, поэтому повела Адама в альпинарий. Имитации горных склонов, засаженные аккуратными рядами альпийских растений ― стелющимся можжевельником, елями, вишней, туей навевали странный, тяжёлый покой, а вода в глубокой котловине отражала всё ещё яркие лучи сентябрьского солнца. «Горное озеро» заросло кувшинками, а изгибы мощёных тропинок навевали мысли о бесконечности и безмятежности. В воде плавали гигантские золотые карпы кои. Вот только желания они исполнять не могли.       В этот раз Наташа уговорила Адама взять трость, и теперь он сидел, сложив руки на набалдашнике и опустив на них подбородок. Очки он не снимал и всё время норовил отвернуться от Наташи, стыдясь своего нынешнего состояния.       ― Когда я учился, мы тоже ходили на лекции и практики в ботсад, ― произнёс Адам. ― Последние годы я редко сюда заглядывал. Как-то проводил экскурсию вместе с ботаниками для госпаровцев. Яхонтову в секторе пальм и вообще тропических растений понравилось. Мы же с ним здесь и познакомились, когда он типа учился.       ― Ты правда подделал экспертизу для Скопидомова? ― Наташа не хотела лишний раз тревожить Адама, особенно Яхонтовым, но ей надо было знать. Тем более, что он сам упомянул Малюту.       ― Он предложил хорошее вознаграждение, и я не отказался. ― Губы Адама скривила печальная улыбка. ― Сынок был весь в папашу. Ума только меньше и наглости много. Несдержанный был Владик… ― Он замолчал и поглядел в сторону озера, хоть ничего и не видел. ― Не знаю, что там этот маг-целитель говорил про энергетические узлы… Эля бы поняла, она всю эту лабуду понимала. ― Адам чуть повернулся, и Наташа, не сдержавшись, погладила его по плечу. ― Я… я хочу побыть один.       ― А как ты домой доберёшься? ― всполошилась Наташа.       ― Как-нибудь, я взрослый человек, ― обиженно дёрнулся Адам. ― Официальной инвалидности у меня нет, так что справлюсь.       Наташа не стала ничего говорить. Молча забрала свою сумку и ушла. Посмотрела назад лишь на выходе. Адам повернул голову ей вслед и прислушивался к звуку удаляющихся шагов. Наташу накрыло обидой и смятением. Она понимала, что Адама сейчас ломает, он не знает, как жить дальше, но, чёрт возьми, она тоже не знала!       Наташа вернулась в Балясну с одной целью ― вылечить Адама. Знала бы, что дажди не помогут, осталась бы в Карасукске. Или не осталась бы? Она уже ничего не понимала, только села в «Мерседес» Адама и порадовалась, что он ещё до летней экспедиции выписал на неё доверенность, а ещё, что у него есть деньги на такси. В крайнем случае, попросит кого-нибудь из БГУ довезти его.       Золотые высотки жилого комплекса «Домино» встретили Наташу розовым закатом и просторными дворами. После съёмной однушки, откуда ушла от Егора, она жила в «народной общаге», как студенты биофака называли просторную пятикомнатную квартиру профессора-энтомолога Орлова, работавшего в Академии Наук. Дядю Лёшу все любили, о его гостеприимности ходили легенды, а за съём комнаты он брал весьма демократичные деньги. Наташа кантовалась у него месяцев восемь.       Адам не раз предлагал ей переехать, но каждый раз Наташу что-то останавливало. Она боялась повторения истории с Егором, да и, положа руку на сердце, не горела желанием встречаться с Алёнкой. Та была не самой приятной компанией на свете, а после того, как Наташа и Адам сошлись, и вовсе скурвилась. На что имела полное право.       С отцом Алёнка в последнее время только созванивалась, но после того, как он вернулся в Балясну слепым, наведывалась с завидной регулярностью. Когда Наташи не было дома.       Поэтому теперь, когда Наташа вошла в квартиру, она никак не ожидала, что дверь закрыта на два оборота, на обувной полке стоят яркие кеды, а с кухни доносится запах курицы со специями, от которого её замутило. Вдобавок было ощутимо накурено.       ― А, это ты. ― Алёнка выглянула в коридор и прищурилась на Наташу зелёными, как у отца, глазами. Пожалуй, это, кроме характера, было единственным, что досталось ей от Адама. Невысокая, худощавая, смугловатая с копной каштановых волос Алёнка унаследовала внешность от матери ― полукровной цыганки. Традиции обе не соблюдали, по крайней мере, Наташа о таком не слышала. А может, просто не интересовалась. Думать о покойной Элеоноре было как-то… неловко, а разбираться в её жизни ― тем более. ― Ну заходи.       ― Вот спасибо, ― отозвалась Наташа. Алёнка стояла в дверном проёме, сложив руки на груди. Из кармана широкой цветастой юбки выглядывали смартфон и пачка сигарет. ― Беспалевно ты куришь.       ― Мне не двенадцать лет, знаешь ли, ― бросила Алёнка, не сводя с Наташи взгляда.       Вот что значит, когда собеседник поневоле старается протереть в тебе дыру. Но Наташа прошла школу Ильи Айвазова и губернатора Дорохова, поэтому не стушевалась и с вызовом посмотрела на Алёнку.       ― Где отец? ― Она оглядела Наташу так, будто та уменьшила Адама, как Алису в Стране Чудес, и засунула к себе в карман. ― Вы, вроде, на Сухарку в госпиталь ездили.       ― В ботсаду БГУ остался, ― отрубила Наташа. Она и до этого чувствовала себя неловко в квартире Адама, а теперь и вовсе ― лишней.       ― Ты бросила слепого беспомощного человека одного? ― воскликнула Алёнка. ― Ты вообще соображаешь, что делаешь? Как он домой доберётся?       ― Такси вызовет или товарищи с кафедры помогут. ― Наташу потряхивало, к щекам прилила кровь. На языке крутились сотни ругательств и проклятий, ведовская сила колыхалась, но она понимала, что объективно Алёнка права. Наташа и правда оставила Адама одного. ― Он сказал, что хочет побыть один.       ― Ага, оправдания пошли. ― Алёнка приблизилась. Наташа осталась стоять, ожидая чего угодно. Рука безотчётно дёрнулась к посоху в сумке. Замок разъехался, и деревянное мельничное колесо навершия высунулось наружу.       Алёнка так и застыла, не сделав шаг. Её взгляд буквально приклеился к посоху, а Наташа стояла, тяжело дыша. Желудок скручивало спазмами, но она держалась.       ― Ты ― ведьма? ― хрипло спросила Алёнка. В зелени её глаз плескался страх напополам с непониманием.       ― Да. ― Наташа выпрямилась и рывком вытащила посох. Тут же от напитанной энергией родных земель черёмухи по руке прошлась тёплая волна, согревая и ободряя, даруя силу и поддержку. ― А ты, что, знаешь, что это? ― Она покрутила посохом.       ― Знаю. ― Алёнка посмотрела на неё. ― У тебя даже глаза светятся.       ― Откуда ты знаешь про ведуний? ― с нажимом произнесла Наташа.       То, что Алёнка посвящена в ведовские дела, выбило из колеи. Она помнила, как ругался Адам, говоря, что эзотерика сгубила его покойную жену. Наверняка он не был в курсе знаний дочери… Зная Адама, можно с уверенностью сказать, что он бы устроил Алёнке истерику и серьёзную выволочку. Потому что интересоваться историей города и его легендами — одно, а настоящие знания о реальном положении дел — совсем другое.       Наташа прислонилась к косяку и сбросила босоножки. Прошла мимо Алёнки на кухню, распахнула окно, чтобы прогнать табачно-куриную вонь, и опустилась на угловой диван. Алёнка, шурша юбкой, проследовала за ней.       ― Как не знать, когда твоя мама всю жизнь старалась держать всё в себе и не влезать в конфликты ведуний. А отец в последние годы как с цепи сорвался. И правильно он не любил вот это вот всё волшебное, ― Алёнка неопределённо махнула рукой, ― потому что мама мертва, а он сошёлся с ведьмой и ослеп! Только не говори, что колдовство тут ни причём.       ― Элеонора Эдуардовна была ведуньей? ― Наташа постаралась отсеять нападки и сосредоточиться на главном. Противный липкий страх пополз по спине. Чего ещё она не знает о близких?       ― Нет. Но она была дальней родственницей Анны Самохваловой. Все русские цыгане в родстве.       У Наташи душа ушла в пятки. Снова перед глазами предстала рослая темноволосая Анна с посохом Макоши в руках. И правда, она была похожа на цыганку. Вот только следом воспоминания заполнились кровавым месивом и разлетевшимися по Колпаковке обрывками одежды развеянной ведуньи.       ― Моя мама работала в «ГосПаре» ведущим экологом, ― продолжала Алёнка, опустившись на стул и закуривая. Наташа поморщилась от едкого дыма. Как можно курить этот вонючий «Максим» да ещё красный? ― И незадолго до смерти она мне рассказала, что Малюта Яхонтов хотел передать ей посох Самохваловой. Сделать ведуньей.       ― Зачем? ― С каждым мгновением Наташе становилось всё страшней и непонятней.       ― А я откуда знаю? ― раздражённо отозвалась Алёнка. ― Я в колдовские дела не лезу, мама тоже, говорю, как знаю. Мама рассказывала, что Яхонтов угрожал ей: говорил, что «заберёт» её мужа. Этот псих хотел что-то сделать с отцом, понимаешь! Всё ходил вокруг да около, золотые горы сулил, соблазнял маму. Она уже увольняться хотела, но не успела ― инсульт случился раньше. А она ведь даже заявление написала.       ― Ты думаешь, Элеонору Эдуардовну убил Яхонтов? ― прошептала Наташа, поёжившись.       ― Он страшный человек и способен на всё. Самохвалову же он убил, хоть она и была его женой. Но что я могу против такого, как Яхонтов? ― Алёнка с силой затушила недокуренную сигарету и поднялась. ― Я за отцом в ботсад. А ты… делай, что хочешь.       Алёнка ушла, хлопнув дверью, а Наташа опустила голову на сложенные руки и застонала от бессилия. За каким чёртом Малюте понадобилось делать ведуньей дальнюю родственницу Самохваловой?       Наташа резко выпрямилась. Кое-что не сходилось. Ярослава Ростиславовна чётко дала понять, что браки ведуний и колдунов запрещены. Наказание за такое ― смерть. Зачем Яхонтову лезть на рожон? Почему никто его не развеял? В Балясне он поработил всех ветрогонов, но ведь есть же стрибоги в других городах. Хотя... Наверняка никто не хочет лишний раз связываться с Малютой. Что в целом понятно.       ― Сильнейшие колдуны, неподвластные небесным и земным чарам. Воплощение Жизни и Смерти, ― вспыхнули в памяти слова Каргиной. Наташа сглотнула и прошептала: ― Вот кто может родиться от союза колдуна и ведуньи. Получается, что Малюта хочет воплотить одного из этих колдунов, шамана шаманов, вот и ищет ведуний… Как Григорий Берзарин с Аграфеной...       Тут же вспомнилось, как Яхонтов смотрел на неё во время сессии у губернатора. Он ведь видел посох, знает, что Наташа ― ведунья. Что он теперь намерен делать?       Наташа жалела, что не умеет лучше владеть мережкой. Быть может, удалось бы «прочитать» Яхонтова от корки до корки. Или это так не работало? Очень хотелось поговорить с Ярославой Ростиславовной, но было неловко её отвлекать. Каргина осталась в Карасукске, где уже несколько недель нагнеталась обстановка вокруг строительства ГЭС. А от общественных слушаний и петиций пользы было ноль.       «Что толку от ведовства, если я не могу защитить ни близких, ни землю?» ― подумала Наташа, поднимаясь. Курицу пусть ест Адам, её же от одного вида еды тошнило.       Сентябрьский вечер отражался в золотых стенах домов «Домино». Солнце почти упало за горизонт, а Наташа немного успокоилась. Алёнка благополучно привела Адама домой и тут же куда-то свалила, чему Наташа была только рада. Наверное, когда-нибудь потом Алёнка оттает, но явно не сегодня. И не в ближайшее время.       Свет включать не хотелось, поэтому Наташа бесшумно двигалась по тёмному паркету, чувствуя, как полы длинного шёлкового халата обвивали лодыжки. Вот бы полететь ветром. Раскинуться воздушным потоком над городом, скрутить смерч и развеять к чертям собачьим Малюту Яхонтова… Интересно, как обращаются ветрогоны? Какие слова или действия для этого нужны?       Адам уже лёг, но повернулся набок и провёл кончиками пальцев по плечу Наташи, когда она устроилась рядом, прижавшись к нему спиной. Заключил в объятия, коснувшись поцелуем за ухом.       Они часто лежали по вечерам вот так. Не говорили ни слова, просто обнимались, и тогда казалось, что они одни в целом мире. Наташа тихонько вздохнула и придвинулась к Адаму теснее. Сейчас даже заниматься любовью не было нужды: трепетное тепло, будто неверный огонёк, разливалось в душах обоих. Наташа чувствовала это, и надеялась, что Адам ощущает то же самое.       Его размеренное спокойное дыхание подсказало, что Адам уснул. Наташа вздохнула, высвободилась из объятий и, сев на кровати, потянулась к упаковке противозачаточных. Выпить всё же надо. Хоть Наташа и подозревала, что это уже бесполезно. Потому что в «Курье» наверняка всё же забеременела от Адама.