Мельница

сентябрь, 2021 год, Подбалясненская область

      Добротный одноэтажный дом с увитой хмелем верандой на первый взгляд ничем не выделялся среди других коттеджей деревни Аксёновка на границе Подбалясненского заказника. Но Рита, пока Женя парковал «Фиат», никак не могла отвести от него глаз. Не сумела бы объяснить, но ощущение монументальности и инаковости сквозило в тонких занавесках, резных наличниках, деревянной качели во дворе и пышных огородных растениях. Ни у кого Рита не видела такого ухоженного участка и обильного урожая.       Но больше поразила хозяйка. Едва Женя заглушил двигатель, как за домом скрипнула калитка, а Рита почувствовала, как поёт земля под летящими шагами. Словно ветер гнал листву по траве, а ручей бежал между камнями. Через миг к гостям вышла женщина, облик которой шептал, что она ― не человек.       Высокая, стройная, как ива, она смотрела на них ярко-зелёными глазами, в которых сверкало расплавленное золото. Густые длинные волосы цвета гречишного мёда были распущены, но не лезли в лицо, будто ветер убирал их от хозяйки, в точёных чертах которой угадывались далёкий еловый лес и широкая темноводная река.       Рита поняла, что перед ними Тайга ― та, которую столько лет любил Леший, и называл Матушкой-Хозяйкой. Но почему она не в родном лесу у стационара? Рита чувствовала, что память скрывает что-то плохое и заползающее стеблем эхиноцистиса под кожу, откуда уже не убрать яд.       ― Добрый день. ― Голос у Тайги звучал хрипловато, а одета она была в льняное платье, перехваченное красным поясом. Ворот, подол и рукава украшал славянский орнамент. ― Проходите. Вам в этом доме рады. ― Она развернулась и лёгкой поступью направилась в сени.       ― Она очень странная, ― пробормотал Женя, идя следом за Тайгой и крепко держа Риту за руку.       ― Да, ― шепнула она, погружаясь в полумрак пахнущих травами сеней. За Тайгой вился шлейф ароматов звериного меха, росы и листвы.       Посередине просторной гостиной за столом сидел Вадим Ильин. Нет, Леший. Рита прижала ладони ко рту, а Женя выругался сквозь зубы. Когда они видели Ильина несколько лет назад на свадьбе общего друга, тот выглядел обычно. Теперь перед ними сидел тот, кто перестал в полной мере быть человеком.       Его возраст не угадывался. Словно он застыл в далёком лете две тысячи одиннадцатого года, когда открыл Рите часть своих тайн. Сейчас его шею, скулы и кисти покрывала кора, а огненные волосы и борода превратились в переплетение стеблей и белых цветков-звёздочек.       ― Я морок сбросил, ― усмехнулся Леший, поднимаясь. Казалось, он стал ещё выше, напоминая росомаху нарочито неповоротливыми, но текучими движениями. ― На работу я так не хожу.       ― Я бы с клумбой на голове тоже в Институте не появлялся, ― отозвался Женя, пожимая протянутую руку и слегка морщась. Рите не хотелось представлять, что думает муж, встретившись с бывшим «парнем» жены. ― Так вот, что значит, когда «на мне есть узоры и цветы растут».       ― Что-то вроде этого. ― Леший смотрел на гостей зелёно-золотыми глазами. ― Присаживайтесь.       За его спиной неслышно возникла Тайга, и Рите почудилось, что они с Лешим ― близнецы. Моргнула и поняла, что шея, запястья и лодыжки Тайги покрыты странными бугристыми шрамами. В основном белыми, но соединяющимися в густую сеть, точно выбитые контуры какого-то растения. Холодок разлился в груди: очертания напоминали эхиноцистис. Получается, оплетавший стационар сорняк прорастал в теле Матушки-Хозяйки? Что это за напасть такая?       Рита и Женя присели, не сводя глаз с лесной четы. Ватрушки с домашним творогом, брынза, перья лука, окрошка и наваристый ягодный кисель выглядели аппетитно на белоснежной скатерти и источали дивные ароматы, но у Риты кусок не лез в горло. Она не сможет поесть, пока не узнает правду. Женя же не постеснялся и взял ватрушку.       ― На все вопросы отвечу. ― Голос Тайги доносил шум реки и шуршание хвои под ногами. ― Вы ведь за этим пришли. ― Она пододвинула Жене стакан с киселём.       ― Я хочу знать, что произошло с нами в прошлом году на Вальпургиеву ночь? ― медленно произнесла Рита. Вспомнились все сказки и легенды, где от постановки вопроса зависели ответ и судьба героев. ― Что мы не помним? Кто мы такие? ― Она глубоко вздохнула и чётко выговорила: ― И кто такой Гасящий?       ― Боги небесные, мне придётся рассказывать вам историю мира с незапамятных времён! ― глухо рассмеялась Тайга, точно совы заухали в чаще леса.       Рита молча кивнула, а Женя салютовал стаканом. С виду он спокойно ел и приглушил свой резкий нрав, но Рита чувствовала, как муж напряжён. И только сейчас поняла, что этот человек год и четыре месяца провёл на Востоке во время срочной службы. Какой надо было обладать выдержкой, чтобы всё это выдержать? Одиночество, академическую грызню в кулуарах, себя самого в конце концов?       ― Очень давно на Золотой Земле, в месте, где теперь располагаются Сибирь и Качурка, жили первородные люди ― дети Матери-Земли и Громовержца-Перуна, ― негромко начала Тайга. Она поднялась из-за стола и направилась к большой старинной прялке, покрытой узорами, и местами тронутой огнём. Тайга села за прялку, и та тихонько зажужжала, повинуясь ловким рукам хозяйки.       ― Тогда все люди владели чародейством в равной доле. Все были шаманами и могли общаться с духами природы, то есть с нами. ― Тайга пряла, а Рита погружалась в транс. Перед глазами мелькали смазанные картины прошлого. ― Но пришла беда: богиня Судьбы — завистница-Макошь — рассорила Перуна с супругой и приворожила Громовержца. А покинутая Земля в отместку создала из духов природы «земных» колдунов ― подий. Перун же запретил своим новым сыновьям общаться с дочерьми Земли из числа шаманов — ведуньями. И от тоски растворился в своих детях без остатка. А оставленная Макошь в сердцах наложила на всех женщин проклятие — давать жизнь в муках и умирать, рожая первенцев от небесных колдунов. Прокляла и распалась, как безутешный Перун. Ведь судьба у каждого одна. — Тайга вздохнула. Рита почувствовала: той, как никому, знакомо одиночество.       — Небесные колдуны — дети Перуна и Макоши — кочевали по Золотой Земле, но мира на ней больше не было. Большинство первородных людей лишилось силы и стало дичками, а подии по наущению Матери-Земли собрали воинство и направились в поход против детей Неба и Макоши: небесных колдунов — маний. Стрибогов, даждей, скоморохов и семарглов.       Долгие распри погубили Алтын-тобрак ― оплот подий, разорили Страну Городов ― Калтысь, куда ушли оставшиеся шаманы — дети Неба и Земли, те, кто отказался присягать новым порядкам. Некоторые мании отправились с шаманами, став отщепенцами среди своих собратьев. Но война пришла и к их порогу. Мании под предводительством Полководца-ветрогонка дабы сокрушили воинство подий, направились в Алтын-тобрак, чтобы окончательно подчинить себе детей Матери-Земли. Земли Алтын-тобрак скрывали золото. Полководец заручился поддержкой Гасящего, возжелавшего это золото. Гасящий обратился Великим Полозом, и с его помощью мании взяли Алтын-тобрак.       ― Но я думала, что Гасящий беспристрастен. ― Рита ощутила себя беспомощной маленькой девочкой, понимая, сколько лет на деле Тайге, которая выглядела не старше её самой.       ― Он ― Бог Смерти, ― тихо отозвалась Тайга. ― Всегда был жаден до золота и стал одержим им. Мы все несли ему золото для его свечей… За свои невоздержанность и жадность Гасящий и поплатился.       ― Кто «мы»? ― Женя смотрел на Тайгу.       ― Духи природы. Те, кого Земля создала задолго до встречи с Перуном. Потом из части духов природы сотворили подий, и они стали брать нас в супруги. Научили нас любить. Поэтому каждый земной колдун несёт в себе частицу крови духа природы.       ― А что могут подии? ― Рита вспомнила, что говорил Илья о ветрогонах, но хотела получить разъяснение от той, кто всяко знала больше, чем парень и даже Ярослава.       ― У подий нет родов, как у небесных колдунов-маний, ― ответила Тайга, глядя в окно на сосновый бор. ― Они живут поодиночке или семьями. Чужих к себе не пускают и сами ни к кому не лезут. После падения Алтын-тобрак небесные победители запретили подиям селиться вместе. Поэтому каждый подия стыдится проигрыша. Впрочем, и мании тоже не горды, ведь многие полегли в тех битвах. Подии собираются несколько раз в год на праздники Колеса Года ― Йоль, Самайн, Вальпургиеву ночь, Иван Купала.       Подии владеют разными силами. Есть некроманты, умеющие управлять мертвецами, черпать мощь из тлена и смерти. ― Лицо Тайги побледнело, голос сделался глуше. Рита заметила, как сжал кулаки Леший, и поёжилась: эти двое явно не любили некромантов. Быть может, потому что сами были частью Жизни? ― Есть сновидцы, гуляющие по верхним и нижним мирам, прорицатели, видящие все развилки будущего.       Ещё среди земных колдунов существуют природники, которые владеют силами огня, воды, воздуха, земли в разной степени. Они пропускают через себя горячую мощь жизни, коей пропитано всё вокруг. Есть целители, умеющие вылечить любую болезнь, но принимающие удар на себя. Эти сгорают быстро, как свечки Гасящего, ― Тайга усмехнулась. ― Подии уходят в посмертье безвозвратно, потому что нет в них небесной силы. Это ― удел маний. Подии могут прожить долго: чем больше непотребного сотворили, тем дольше будут отрабатывать его своей долгой жизнью. А совсем негодяи становятся чудями — истлевшими немёртвыми духами, обречёнными на вечное скитание по срединному миру.       ― Так вот они какие, подии из «Легенды о воронах»! ― воскликнула Рита и наткнулась на непонимающий взгляд Жени. ― Ну это та легенда, которую я Еве после экспедиции рассказывала.       ― Да, ― кивнула Тайга. ― Отец, его дочери и мужья старших сестёр были земными колдунами. Князь-ворон и Колдун-Левой-Руки ― небесными. Все дошедшие до нас легенды ― это память, которую необходимо сохранить. Чтобы понимать настоящее, надо знать прошлое.       Тайга говорила, а колесо прялки крутилось и жужжало. Рита, как завороженная, смотрела на мелькание спиц, а в углах дома мерещились сполохи огня. Солнце заливало гостиную, его лучи доставали до всех уголков, прогоняя тени. Дом купался в золоте и зелени, напоминая о другом, навсегда покинутом.       Рита заморгала и потянулась к айкосу. Остатки здравомыслия цеплялись за крохотную вероятность, что всё происходящее: глупый розыгрыш. Как раз в стиле Миши Генриха, который всегда был жаден до городских легенд и побасёнок. А как стал в Мамонтовку на севере Карасукской республики ездить, ударился в изучение слухов о Ледниковой Принцессе. И исправно дегустировал медовуху у местных пчеловодов на гуляньях для привлечения туристов.       Колесо крутилось, а под ловкими пальцами Тайги свивалась льняная нить. Рита отгоняла навязчивые образы, но чудилось, что Матушка-Хозяйка прядёт волокна самой Жизни. Рита ощущала в Тайге что-то горячее и почти родное. Словно она, Рита Громова, тоже представляла собой жизнь, только другое её воплощение.       ― А можно на одну минуточку выйти? ― Она поняла, что если не отвлечётся, то больше не сможет себя уважать. Всегда склонная к мистицизму, Рита чувствовала, что вот-вот тронется.       Покурить или выпить: срочно надо привести мозги в порядок. Она вышла на веранду, прислонилась лбом к нагретому солнцем дереву и дрожащими руками зарядила айкос.       Больше всего Риту раздражало то, что она принимала это. Не отрицала, а просто отметила, как данность. Доклад на конференции, когда всё понятно, интересно и подкреплено фактами. Только слайдовой презентации не хватает.       Рита курила, а в доме дал волю чувствам Женя:       ― Я всё понимаю, но этого понять не могу! ― бушевал муж. ― Вот как это всё возможно? Это же бред сивой кобылы! Какого чёрта тут происходит? Это розыгрыш? Мишка Генрих перепутал сентябрь с апрелем? Вадим, я видел вас на конференциях и в администрации! Вы выглядели адекватным мужиком! А теперь что за маскарад?       ― Мгновение назад ты задавал верные вопросы. ― В голосе Тайги слышалась снисходительность.       ― Когда я книги читаю и кино смотрю, то тоже задаю вопросы! ― отрезал Женя. ― Что за дурная космогония! Мифология мира, блядь.       ― Именно, синекрылая смерть-птица, ― отозвалась Тайга.       ― Так, я устал от этого бреда и я ухожу.       Рита выбросила стик и вернулась в гостиную. Женя в ярости смотрел на Тайгу и Лешего, сжимая кулаки.       ― Ты же приехал, чтобы вспомнить, ― мягко произнесла Рита, кладя ладонь на широкое напряжённое плечо мужа. ― Дослушай до конца.       ― Вот бы и дали нам память! ― воскликнул Женя. ― Я… я запутался, Рит! ― Он повернулся к Тайге. ― Извините меня, пожалуйста, сорвался. Мне кажется, что я уже проходил через это.       ― Проходил. ― В глазах Тайги плясало солнце, точно поднималось со дна замшелого колодца. ― Когда помог привести в срединный мир Алконоста.       ― Я всё равно ничего не понял! ― страдальчески отозвался Женя. ― Можно подробнее?       ― Дай им отвар из огнецвета, Тайга, ― произнёс Леший. ― Не мучай их, пусть вспомнят.       Тайга кивнула и скрылась за занавесками, сплетёнными из деревянных бусин, среди которых покачивались перья на красных нитях и мелкие косточки вперемешку с живыми цветами.       ― Зачем вообще было заставлять нас забывать? ― буркнул Женя.       ― А вы бы хотели помнить то, что сломало ваш мир? ― ответил Леший. ― Но как бы мы ни старались отгородить вас от происходящего, это дорога, которая назад не ведёт.       Перестукнулись бусины, и гостиная наполнилась ароматом земли после дождя, весенней грозы и лесных ягод. А ещё кружащей голову сладостью, точно гигантский цветок распустился бабьим летом. Рита обернулась к Тайге, в руках которой две потрескавшиеся деревянные чаши источали тот самый аромат.       Наполненные прозрачной водой, чаши манили, точно были принесены из далёких сказочных краёв. В них плавали соцветия хмеля и рдеющие угольки цветов, лежавших на дне. Тонкие лепестки разбрасывали искры, точно продолжали гореть, несмотря на то, что отделились от породившего их растения. Сомнений не было: Тайга принесла огнецвет.       ― Выпьешь и вспомнишь, ― произнесла Матушка-Хозяйка, глядя на Женю и Риту. ― Не дело райским птицам перечить.       ― Вызовите «скорую», ― отозвался Женя и залпом выпил отвар. ― Пусть спасут Риту.       Мгновение ничего не происходило, Рита отпила глоток терпко-сладкого отвара, как вдруг Женя пошатнулся и ухватился за край стола. Его сапфировые глаза расширились, по лбу катился пот. Он хотел что-то сказать, но не смог. Ноги отказались держать его, но Женю подхватил Леший.       Рите не хватало воздуха, разум проваливалось в воспоминания. Тело не слушалось, как в «Курье», а мир потемнел. Она бросилась к Жене, запнулась, упала в руки Тайги и увидела текучее золото в глазах древнего духа леса.       …Копеевское шоссе обезлюдело, а звёзды в высоком чёрном небе грозили распахнуть врата в Ирий. Рита волновалась и чувствовала, что Алконост в опасности. Они все в опасности. Ведь заверши Дороховы задуманное, и мир погрязнет в жестокой войне.       На пустынной дороге Генрих и его спутница Тамара казались бледными тенями, пришедшими из далёкого прошлого. Кто бы мог подумать, что эти двое несли в себе души подий, живших ещё в ледниковом периоде? А прозвища Риты и Жени ― Сирин и Гамаюн ― окажутся пророческими. Теперь им предстояло отбить у некромантов третью птицу-сестру. Адамантовое оружие из зловещего особняка Дороховых они уже забрали.       Генрих провёл ладонью в воздухе. Под его пальцами осталась рябь, точно от жара, а волны разошлись в стороны, искажая пространство. Точно под бесшумным морским прибоем они становились сильней, откатывались дальше и образовывали проход на бескрайнее болото, освещённое полной луной.       Рита не сдержала изумлённый вздох. Реликтовое Мамонтовское болото, раскинувшееся на севере Карасукской республики, видело закат эпохи ледников. Рита ощутила под ногами вязкую землю осокового луга и глядела на простиравшуюся от края до края топь. Берёзы и осины уходили в небо тонкими стволами, вдалеке кричали потревоженные журавли. Рита видела их силуэты в лунном свете, а когда обернулась проверить мужа, застыла, не в силах осознать то, что увидела.       Женя стоял, напряжённо вглядываясь вдаль, и менялся на глазах. Тело оставалось прежним, но его окутывало шедшее изнутри голубое сияние. Контуры длинных перьев вытягивались из спины и плеч, ложились мерцанием вокруг, ширились, сплетались в хохолок на голове и длинный узорчатый хвост, отливавший чёрно-синим светом.       Бледный и невозмутимый Генрих стоял на самом краю топи. В его тёмно-синих глазах не отражалось ничего, даже извечное желание накатить, точно Генрих очистился от всего наносного. Белый туман затянул радужку, словно внутри у него бушевала метель. Широкие плечи расправились, точно он уже надел доспехи.       К Генриху подошла Тамара. Её обесцвеченные волосы переливались, чернея природным углём у корней, ониксовые глаза заволокло слезами. Губы искривились, и она протянула Генриху его оружие. Тот молча принял его из рук возлюбленной. Не археолог — Воевода готовился к тому, чего ждал тысячи лет, перерождаясь в разных временах и телах. Раз за разом, чтобы найти друг друга.       Пальцы Тамары и Генриха соприкоснулись, и рябь прошла по воде болота. Шелест прошёл по верхушкам деревьев, спускаясь к корням, а оттуда в топкую землю.       Всем своим существом Рита почувствовала, как содрогнулось болото. Гулкий рокот прокатился по топи, заходили ходуном осоки. Деревья тряслись, рвались к небу, и тут раздался оглушительный треск. Лопнула разрываемая корнями земля, бугрилась и изгибалась. Падали деревья, расплёскивалась вода. Расползались травы и кустарники, рассыпался торф.       А потом из-под земли показались шлемы. Болото выталкивало из себя погребённых тысячелетия назад воинов. Потускневшие адамантовые доспехи мерцали, чеканка на них переливалась, оружие сверкало. Лица воинов были закрыты, но Рита ощущала, что все они — до единого — смотрели на Генриха и Тамару.       Топь скрылась за восставшей древней армией, а Генрих и Тамара стояли перед ними. Миг и воины пришли в движение. Лязгая доспехами, все они — до последнего — опустились на одно колено. Тамара воздела руки к небу:       — Великий Полоз вернулся. Его призвал предавший Алтын-тобрак брат! Пришло время поквитаться!       Воины поднялись, словно на плечи им не давила тяжесть доспехов. С запозданием Рита вспомнила, что они уже давно не живые. Осознание затопило смесью жара, восторга и холода: Миша Генрих, чёрт его побери, в первой жизни был великим колдуном-подией!..       …Воины шли через проход, а Рита летела над адамантовым потоком на полупрозрачных крыльях, сотканных из голубого сияния. По чёрному оперению пробегали золотые жилы, рассыпавшие искры, а венец обжигал шею и плечи каплями расплавленного злата. Рядом бескрылый и безногий Гамаюн летел взмахами длинного хвоста, его перья сверкали, точно сотворённые из самоцветов.       А внизу клокотала запертая плотиной из деревьев Темноводная. Но что поразило Риту, заставив сердце сжаться, так это огромная выжженная дотла полоса до боли знакомого леса за стационаром «Тайга». Ни былинки не осталось на месте пожара, облизавшего огнём берег, превратившего песок в стекло. На миг Рите показалось, что полоса безжизненна, но в следующее мгновение стало ясно, что лес полон жуткой не-жизни.       Тьма духов — человекоподобные бледные тени с белыми глазами — окружили дом. Те самые истлевшие заживо подии — чуди, натыкались на невидимую преграду, рассыпавшую рдеющие искры, точно тысячи огнецветов сплелись, чтобы противостоять враждебной силе и защитить самое дорогое ― птицу-счастье Алконоста.       Рите почудилось, что она уже видела этот странный дом, сплетённый из стволов осин и берёз. Наверное, далёким августом она зашла за Лешим слишком далеко в лес. Но мысли улетучились, стоило ей с высоты птичьего полёта увидеть того, кто бился о заговорённый полог и почти разрушил его.       Поднимая тучи пыли, на пепелище извивался Великий Полоз. В чёрной чешуе Змея сверкали самоцветы, мощный хвост бил во все стороны, а в глазах горел первобытный огонь. Узнавание ударило Риту в грудь изнутри. Сирин знала Змея. И его Хозяина, которому служил Гамаюн. И снова, как и тысячи лет назад, миром правило чёртово золото!       Тихий вскрик отозвался в голове, а перед глазами встали сады Ирия. Рита встрепенулась и устремилась к Змею: тот изготовился забрать рождавшегося Алконоста. А Сирин не могла отдать сестру!       Следом на Великого Полоза обрушился Гамаюн. Рита плохо понимала, что происходит, точно её человеческое тело отодвинули, давая развернуться райской птице. А внизу в тучах пепла армия схлестнулась с чудями.       Сирин и Гамаюн нападали на Змея, вырывая самоцветы, на землю лилась чёрная кровь. Над пепелищем сверкали молнии ― Тамара и Генрих вспомнили своё древнее ремесло.       Рита поглядела вниз и охнула: от векового дома почти ничего не осталось! Только в руинах, разбрасывая огненные искры, совершало последние обороты сломанное колесо прялки. Тайга сама подожгла лес, чтобы остановить врагов! Её силы заканчивались, но Алконост ещё не появился на свет. Эхиноцистис оплетал тело Тайги, душил, рос изнутри, взрезая кожу.       Рита ощущала, как билась о врата Ирия третья птица. Из глубин сознания пришла фраза, оборонённая Лешим много лет назад: Сирин танцует с Гамаюном, а следом прилетает Алконост! Разве их битва с Великим Полозом не танец на грани жизни и смерти?       Предрассветный сумрак прорезал крик новорожденного. У Риты сжалось сердце: она вспомнила, будто это было вчера, как сама родила Еву после двенадцати часов схваток.       Распахнулись врата, выпустив свет ярче тысячи солнц и запах дивных яблок. Из Ирия выпорхнул, трепеща крыльями, точно зимородок, Алконост. По чёрным крыльям и белоснежному телу перетекали молнии, точно райская птица несла на перьях грозу.       Змей зашипел, свернулся для броска, пасть ощерилась зубами, глаза уставились на Тайгу, отпрянувшую вглубь дома. Но Сирин, Алконост и Гамаюн напали на Великого Полоза и закружились, не давая ему вырваться из кольца.       Сирин ликовала, а с её крыльев срывались капли раскалённого золота. Они прожигали извивающегося от злости Змея, но не это напугало Риту и заставило затаить дыхание.       Алконост, точно Бог-Громовержец, сбрасывал с крыльев молнии. Раз за разом они били в одно место, открывая проход, в котором Рита с содроганием различила огоньки мириада свечей. И этот портал неумолимо тащил к себе спелёнатого застывшим золотом Великого Полоза.       Гул реки нарастал, а Тайга поднялась на ноги: дух, переживший закат цивилизаций. Её волосы струились по спине, лицо пересекали тёмные линии. Она раскинула руки, и Рита почти оглохла от треска деревьев, когда из-за обугленного леса пришёл рокотавший речной поток. Тайга сломала плотину. Волна устремилась в небо и ударила Змея, смыла в пещеру Гасящего и разорвала его последние связи со срединным миром…