Мельница

сентябрь, 2021 год, Балясна

      Аромасвечи благоухали вишней, и Наташе казалось, что она вновь очутилась в новогодней ночи, когда начались их с Адамом отношения. Те же сумерки, поглотившие квартиру, бисквитный торт, таявший во рту, и непонимание, что будет дальше. Наташе чудилось, что с того дня она живёт в тенях — вечный вечер, густые бесконечные ночи, в которые происходило всё самое интересное. Словно солнечного дня вовсе не существовало, так быстро он пролетал, окуная Наташу в лесной сумрак, где она бродила, не понимая, что происходит.       Впрочем, сейчас туман немного рассеялся. Наташа знала, что она — хозяйка земли с кровью стрибогов в жилах, и, самое главное, впереди забрезжила надежда, что она сможет вылечить Адама и защититься от Малюты. Защитить не только себя, но и своих нерождённых детей.       Она быстро провела ладонью по впалому животу и бросила взгляд на Адама. Ей только предстояло сказать ему, что он станет отцом. Во второй раз. И Наташа не знала, не могла даже предположить, что он ей ответит. Не поверила Ярославе Ростиславовне на слово и всё же заглянула на мережку, но увидела только до боли знакомый туман, преследовавший её с самого перелёта в Карасукск. Теперь Наташа понимала, что тот полёт разделил её жизнь на до и после. Словно она уже в самолёте пересекла некий рубеж, точку невозврата, за которым её становление шаманкой было лишь вопросом времени. А она, дурочка, ещё сопротивлялась.       Адам сидел на диване, и в полутьме, нарушаемой только пламенем свечей и догорающим закатом, казался почти прежним. В начале вечера он нарядился, но теперь расстёгнутая жемчужно-серая рубашка небрежно оголяла поджарое тело. Наташа смотрела на его опущенную голову, на едва заметные кудри — теперь она знала, какие они, и не могла поверить, что перед ней тот самый Адам, который яростно отрицал существование колдовства. И сейчас вот так просто сидел бок о бок с ведуньей.       Безумно хотелось прижаться к нему, обнять, почувствовать под ладонями биение горячего сердца. И отпустить, наконец, подтачивающее чувство, что в состоянии Адама виновата она.       Не успела Наташа подумать, как Адам медленно, но уже не так неловко, как раньше, пересел поближе и привлёк её к себе. Поцеловал в висок. От него пахло неизменным вишневым табаком и ягодной пропиткой бисквита. И в кои-то веки к этим ароматам не примешивалась коньячная отдушка. Наташа и сама не понимала раньше, как неприятно ощущать остаточный след выпитого, настолько запах коньяка въелся в образ Адама.       — Ты какая-то напряжённая, Наташенька, — произнёс Адам, по привычке пытаясь заглянуть ей в глаза. А она уже почти не отводила взгляд от его белёсых зрачков. — Что случилось?       Наташе стало неловко. Она так и не сказала Адаму, что с ней случилось во время беседы с Дороховым. Не захотела лишний раз волновать. Просто сказала, что давление упало от волнения, а Павел Константинович был так добр, что сопроводил её на Сухарку. Адам в последнее время ничего не говорил о волшебстве, а Наташа пока не знала, как рассказать ему о голубой траве, которая, возможно, вернёт ему зрение.       — Навалилось всё, ещё и у Дорохова плохо было, — отозвалась она, проводя по вьющимся волосам Адама. — В некромантских порталах очень жарко, как будто в пустыню попадаешь.       — Есть ли в этом городе хоть кто-то нормальный, без чародейства? — с лёгкой ноткой горечи усмехнулся Адам. — Или я один — дичок-неудачник? Спасибо, что возишься со мной. — Он взял её за руку и по очереди поцеловал кончики пальцев. — И извини за Алёнку. Дочка всегда была резкой и своё чужим не давала — цыганская кровь взыграла.       — Адам, я тебе не всё сказала. — Наташа глубоко вздохнула, стараясь унять биение сердца.       Произнести важное быстрей, чтобы наконец, узнать, что будет. Хоть и приподнимать эту завесу оказалось страшно. Потому что неизвестно, что ждёт за ней. Что в этот раз изменится навсегда. Наташа улыбнулась в сумрак не столько Адаму, который всё равно не мог её видеть, сколько себе. Что ещё в её жизни должно уйти безвозвратно, чтобы она уж точно не свернула с ведовской дорожки?       — Я тоже. — Адам вдруг потупился, опустив взгляд. — Наташенька, я... — Даже в полутьме было видно, как его щёки порозовели. Смущённого Адама она, пожалуй, видела впервые. В груди свернулся тугой ком. Что же он хочет сказать? — Но говори первая. Ты смелая, начала, а я что-то смалодушничал.       — Мне бы сейчас от страха на край света не убежать. — Лицо пылало, и Наташа сглотнула подкативший к горлу комок. Перед неизвестностью даже тошнота отхлынула. И в целом после того, как Наташа узнала о беременности, стало как-то легче. Понятнее, хоть и не проще.       — Говори. — Губ Адама коснулась улыбка. — Всё хорошо.       — Если бы. Адам... Я беременна. Двойней. — Наташа произнесла это быстро, на выдохе, чтобы слова не застряли в горле. Иначе она никакими силами не вытолкнула бы их наружу.       — А. Это точно? — Адам не изменился в лице, только голос стал глуше, а слова как будто не желали складываться друг с другом.       — Точно. Мне на Сухарке сказали.       — А срок какой? — Адам говорил отрывисто, и Наташа чувствовала, как его захлестывают эмоции. Непонимание, страх и... готовность? Он что, ждал этого?       — Говорят, девять недель. — С каждым произнесенным словом становилось чуточку легче, но Наташа все ещё говорила осторожно, точно шла по болотной гати.       — Значит, в «Курье». — Адам поднял на Наташу невидящий взгляд. — Привезли с собой.       — И что ты думаешь? — Она уже не знала, боится ли чего-то. Просто устала и не знала, стоит ли. Только ждала, что будет.       — Что моё предложение, наверное, будет актуальным. — С этими словами Адам пошарил за диванными подушками и извлёк из неприметной ямки алую бархатную коробочку. И как только умудрился её туда запрятать? — Наташа, в свете последних событий я — не самый подходящий кандидат для создания семьи. Но, как считаешь, может быть нам стоит попробовать?       Он раскрыл коробочку, и с атласного ложа Наташе подмигнула плеяда изумрудов, врезавшихся в золотой ободок кольца. Словно тайга влилась в золотую землю заповедного края.       Наташа сидела ни жива ни мертва, совершенно растерянная. В воспоминаниях тут же всплыли слова Яхонтова: «Почему Антонов не предложит вам честное замужество?» Как в воду глядел, проклятый Вий!       Яхонтов... Перед глазами снова встала встреча в ботаническом саду, после которой Наташа побежала просить защиты у Дорохова, несмотря на то, что боялась его, как огня ведьминского костра.       И снова страх. Наташа выпрямилась. Сколько можно бояться. Она же трясётся как осиновый лист с самого приезда из Карасукской республики. Точно вместе с силой земли Низкого кряжа получила обречённость на страх. Плохо спала, вздрагивала от каждого шороха и молила Стрибога, чтобы просто проснуться утром живой.       — Наташенька. — Адам тронул её за руку. Наташа чувствовала, как дрожали его пальцы. — Если ты считаешь, что сейчас не время, давай подождём. Не хочешь связывать судьбу с опасным слепцом — я пойму.       — Почему же не хочу? Почему опасным? — Наташа встряхнулась, вынырнув из тягостных мыслей. — Что снова не так? — Она не хотела быть резкой, просто желала немного уверенности. В том числе и от Адама.       — Я знаю, что ты заинтересовала Малюту Яхонтова, — тихо произнёс Адам. — Знаю, что он тебе обещал, как себя вёл. Малюта умеет быть обходительным, когда хочет что-то. Или кого-то.       Наташа видела, как трудно даются Адаму эти слова, ощущала, что он никогда об этом не говорил. Улавливала тяжёлую силу, которая разливалась в сумеречном воздухе, хоть Вия Балясны здесь не было. Что произошло между ним и Адамом? Что значили его слова о том, что парфюм Яхонтова он всегда узнает? И что имел в виду Вий, когда говорил, что такие, как Адам, вызывают сильные чувства и в них легко влюбляешься?       В голове словно вспыхнул золотистый свет, каким полнились её мельничные сны. С едва слышным щелчком в голове начал складываться пазл, и Наташа вытаращилась на Адама.       — Яхонтов что, и тебя домогался?       Вопрос был, конечно, сумасшедшим, но... А почему бы и нет? Если Наташа влюбилась в Адама во время совместной работы, то почему не мог Яхонтов? А ведь Дорохов ещё говорил, что сама Наташа вряд ли интересует Малюту как женщина.       — Да, — негромко отозвался Адам. — И кое-что похуже. Он спас мне жизнь.       — Как? Когда?       Наташа думала, что после событий в «Курье» её уже ничем не удивить, но ошиблась. Она понимала, что Адам с Яхонтовым наверняка много общались по долгу службы, обстряпывали тёмные делишки с поддельными экспертизами и хоздоговорами, но раньше не придавала этому значения. Малюта был для неё злом во плоти, при имени которого тут же вспоминался жестокий опричник царских времён.       — В прошлом августе. — Адам отвернулся, и Наташа всей кожей ощутила, как ему неловко. — Помнишь, я тогда пропал на неделю?       — В лабе тебя даже не искали, думали, что ты снова забухал. — Наташа помнила, как было волнительно и странно пытаться дозвониться до Адама. Она ведь единственная в лаборатории переживала за него. Остальные знали его давно и были железобетонно уверены, что Адам Евгеньевич в очередной раз пал жертвой зелёного змия.       — Хорошо, что не искали, я потом и правда несколько дней пил. — Адам говорил, устремив невидящий взгляд на золотой закат, рассыпавшийся по синему небу. — Очень страшно, когда из-за тебя пятерых людей перемалывают как в мясорубке «хоботом» смерча.       — Зачем Яхонтов кого-то развеял рядом с тобой? — Наташа не понимала, почему Малюта так подставился, открывшись дичку.       — Потому что они хотели меня убить, — скривился, будто съел лимон, Адам. — Ну или хорошенько припугнуть. Но я тогда уже попрощался с жизнью. А потом прилетел Малюта...       — Если не хочешь, то не говори. — Наташа взяла Адама за руку и прижала его ладонь к груди. Погладила костяшки, успокаивая.       — Я всё рассказать и не смогу. Лучше покажу. — Он поднял голову и поглядел Наташе прямо в глаза. Как будто снова видел. — В спальне в угловом шкафчике в самом низу справа лежит карманное зеркало. Принеси его, пожалуйста.       Наташа поднялась, подождала, когда очередной приступ дурноты сойдёт на нет, и отправилась в спальню. В груди змеёй свернулось нехорошее предчувствие. Сразу вспомнилось зеркало в «Курье», в котором Ярослава Ростиславовна показала ей развеивание Анны Самохваловой. Что же таило в себе зеркало Адама?       Маленькое, обильно украшенное янтарём и красной тигровой яшмой, зеркальце смотрелось вычурно и напоминало самого Яхонтова. Наташа повертела его и усмехнулась: всё же Малюта желал Адаму хорошего, раз расщедрился на такое количество яшмы — камня здоровья и удачи. Жаль, что даже колдовская яшма не могла вернуть зрение.       — Я не пробовал смотреть, — быстро произнёс Адам, когда Наташа вернулась. — Но думаю, что ты поймёшь, как им пользоваться. Малюта говорил, что этот артефакт, гаджет, зациклен на одну запись из их колдовской сети. Её никто не видит в открытом доступе, только тот, кто смотрит в это зеркало.       Наташа провела кончиками пальцев по яшмовым и янтарным цветам и раскрыла зеркальце. Сперва ничего не происходило, только отразилось её осунувшееся лицо с жутковато горевшими малахитовыми глазами. А потом поверхность подёрнулась дымкой, пошла рябью и открыла взору лесополосу на областной трассе.       Стоял август, клёны и ясени ещё не покрылись позолотой, но бересклеты уже наливались красным, как и ягоды шиповника. Синицы перелетали в подлеске, невдалеке журчала речушка. Но через миг идиллическую картину нарушил шум моторов, и на поляну, ломая кустарники, заехали два «Геленвагена». Из машин вышли мрачные мужики бандитского вида, а следом выволокли и ткнули лицом в серую лесную землю Адама.       — Ты что, баклан, думал наебать шефа? — Один из братков мрачно посмотрел на изрядно помятого Адама, один глаз которого уже посинел и заплыл, а из разбитой опухшей губы на подбородок текла кровь. — Ксивы твои левыми оказались! — Браток небрежно пнул Адама под рёбра, и тот повалился на землю, хотя только начал приподниматься.       — Я буду разговаривать только с Владиславом! — сплюнул кровь Адам. Попал на ботинок братка, за что получил ещё пинок. — Вы же, собаки, трюфель от сыроежки не отличите!       — Похуй на грибы. Губернаторская проверка в ресторан пришла. А ксиву, что по мусору всё по красоте, делал ты!       Братку явно надоело гонять по кругу один и тот же разговор. Он кивнул подельникам, один из которых вздёрнул Адама с земли, а второй швырнул ему лопату из багажника «гелика». Третий без особых церемоний достал «макаров».       — Копай могилу, — приказал первый — главарь. — Червям рассказывать будешь, что не при делах. Кидать шефа на бабки — тупо ты поступил.       Адам ответил братку злобным, но испуганным взглядом и взял лопату. Он плохо держался на ногах и то и дело сплёвывал кровь. Его шатало, а под лопату попадали древесные корни. В один момент он повернулся к бандитам спиной, а главный тихо произнёс:       — Долго копаешь, баклан. — Браток кивнул подельнику с «макаровым», тот неспешно вскинул руку и нехотя прицелился. Судя по всему, таких адамов в лесополосе они прикопали не один десяток.       Но нажать на спусковой крючок братку было не суждено. Резкий порыв ветра качнул верхушки деревьев. Дрожь прошла по листьям, а в следующий миг небо со стороны Балясны от края до края заволок гигантский смерч. Закручивая листья и взметая пыль с земли, смерч на миг завис над поляной, а затем на огромной скорости устремился вниз.       — Что за нахуй... — растерянно произнёс главарь, а в следующую секунду смерч обрушился на них.       Бандит ничего не успел сделать, даже не пошевелился, когда его размазало ветряным потоком по поляне. Кровь и обломки костей разметало по деревьям, «макаров» запрыгал по камням, а смерч устремился к ошарашенным подельникам. Ещё мгновение, и от них тоже осталась кровавая каша на кустах, а оба «гелика» смерч смял, точно консервные банки и отбросил — искорёженные, будто раздавленные под прессом, в речку.       Адам забился под шиповник, всё ещё сжимая лопату, точно та могла его защитить. Тяжело дыша, он смотрел, как смерч покрутился на месте, словно выискивая затаившихся врагов, а затем развихрился Малютой Яхонтовым. Тот явно был из дома: под широким длиннополым халатом были поддеты только домашние штаны на завязках, а мохнатая широкая грудь вздымалась от глубокого дыхания. Узкие карие глаза полыхали злобой, но когда Яхонтов заприметил скорчившегося под кустом Адама, то тут же сменил гнев на милость.       — Цел? — В голосе Яхонтова сквозило неподдельное беспокойство. — Что эти вылюдки хотели? — Он легко, будто пушинку, поднял Адама на ноги, отобрал лопату и, взяв его лицо в огромные ладони, осторожно повернул, придирчиво осматривая.       — Говорят, к твоему Владу экологи с проверкой пришли. — Адам закашлялся и снова сплюнул кровь. Малюте это явно не понравилось: он с обеспокоенным видом поджал полные губы и задумчиво провёл пальцами по эспаньолке. Решал, что делать дальше. — Малюта, я ему хорошие экспертизы сделал, не знаю, что они там нашли, но по бумагам всё в порядке!       — Не оправдывайся, — покачал головой Яхонтов и добавил: — Кашель у тебя плохой, как бы эти псы тебе рёбра не поломали. Ветром я тебя не понесу, а вот духу доверю. — И рыкнул так, что, казалось, закачались деревья: — Гур-Баба!       В мгновение ока перед Яхонтовым и изумлённым, но обессиленным Адамом возник молчаливый когтистый дух с мрачным лицом, с которого сияли, точно кошачьи, янтарные раскосые глаза. Адам попятился от духа и ткнулся спиной в грудь Яхонтова.       — Малюта, что за фокусы, мать твою! — Адама трясло, он кривился от боли и потирал дрожащей рукой рёбра. — Кто ты, чёрт возьми!       — Я пока не чёрт, но недалёк от этого, — неожиданно серьёзно отозвался Яхонтов. — А так — я ветрогон. Колдун ветра от силы Стрибога. И он тоже когда-то был. — Малюта ткнул пальцем с сапфировым перстнем в молча ожидавшего приказа Гур-Бабу. — Я скор на расправу с врагами. Но ты не бойся меня. Гур-Баба, отнеси Адама Евгеньевича в Петрово. Устрой в гостиной и принеси целебные настойки. Да следи, чтобы дочь моя непутевая не лезла и жена тоже.       Дух подошёл к Адаму, неожиданно осторожно поднял его длинными руками, устроил поудобней и взмыл в небо гигантской летучей мышью. Так они и мчались над трассой и лесом, пока не оказались на подлёте к Балясне.       Адам выглядел испуганным и каким-то обречённым, точно смирился со своей участью. Внизу проносились жилые кварталы и лесопарки, а потом, наконец, замаячил вычурный особняк в Петрово, больше походивший на замок с трехметровой оградой по периметру. Вокруг раскинулся красивый парк с небольшой тропической оранжереей, в которой росли пальмы.       Гур-Баба влетел в распахнувшееся высокое окно и аккуратно опустил Адама в глубокое кресло. Оглянулся, заприметил смерч летящего к особняку Вия, и был таков, бесшумно сгинув.       Петровская гостиная походила на хозяина особняка. Высокие потолки с ажурной лепниной, дубовые панели на стенах, дорогой паркет, застеленный медвежьми и тигриными шкурами. По стенам были развешены охотничьи трофеи: головы кабанов, оленей, лосей и волков, глядевших на Адама и Малюту большими пустыми глазами. Вперемешку с головами располагалось антикварное оружие, а в камине, несмотря на жаркий август, полыхало зачарованное пламя.       Адам осторожно, точно пробуя свои силы, разместился в кресле и поморщился: бандиты явно сломали ему пару рёбер. Через миг в окно влетел Яхонтовский вихрь, который, вновь став человеком, засуетился возле Адама. Малюта приказал не менее мрачным, чем Гур-Баба, духам принести отвары полыни и вербейника.       — Ты ещё подорожник ко мне приложи, — попытался пошутить Адам, когда Яхонтов удивительно ловко стащил с него пропитанную потом и кровью рубашку, отбросив её точно на рога глядящему с немым укором северному оленю. — Почему сам возишься, а не поручишь своим... слугам?       — Они и при жизни были строптивцами, за ними глаз да глаз нужен! — Яхонтов промыл раны на лице Адама и критически ощупал его грудную клетку. — Я когда спортом занимался, учился оказывать первую помощь. Порой пригождалось. — На миг его лицо стало жёстким, словно он вспомнил что-то неприятное, а затем произнёс: — Перелом. — И забормотал следом: — Стану я благословлясь, пойду к синему морю, на синем море бел-горюч камень Алатырь, на камне Алатыре Богиня сидит, в белых ручках держит белого лебедя, ощипывает у лебедя белое крыло. Как отскочило, отпрыгнуло белое крыло, так отскочите, отпрыгните, отпряньте от Адама родимые огневицы, горячки и лихорадки. С буйной головушки, с ясных очей, с чёрных бровей, с белого тельца, с ретивого сердца. С ветру пришла — на ветер пойди, с воды пришла — на воду пойди, с лесу пришла — на лес пойди. От века и до века. Гой!       — Думаешь, поможет? — скептически произнёс Адам, молча слушавший Яхонтова, пока тот заговаривал его рёбра. — А знаешь... И правда болеть меньше стало. — Он выпрямился в кресле и поглядел на Малюту. — Спасибо.       — Тебе не за что благодарить. — Малюта склонился над сидящим Адамом. Протянул руку, отвёл с его лба прилипшую русую с серебром прядь.       — Выпить бы. — Адам заглянул за плечо Яхонтова, но тот явно приковывал его внимание. Заставлял смотреть на себя. Адам, кажется, даже не понимал, что полы халата Малюты лежат на его коленях.       — Выпьешь, — кивнул Яхонтов, не сводя с Адама взгляда карих, почти карамельно-медовых глаз. — Для тебя — всё, что хочешь. Фиников, например. — Палец с сапфировым перстнем прошёлся по скуле Адама, очертил подбородок. Другую ладонь Яхонтов, будто убирая халат, положил на колено Адама.       — Малюта... — До Адама, судя по растерянному выражению лица, начало доходить происходящее. В зелёных, точно хвоя, глазах, мелькнуло удивление напополам со страхом. — Я... Я не по этому делу.       Он попробовал отодвинуться, но Яхонтов крепко держал его колено. Собирался что-то сказать, но в этот миг распахнулось, хлопнув створками, окно, и в гостиную ворвался гневный поток ветра. Крутанулся и соткался высоким, ширококостным, очень похожим на Малюту молодым темноволосым человеком с раздвоенной бородкой и злобными узкими глазами.       — Батя, я не понял, что за подстава, на?! — Владислав Скопидомов упёр руки в бока и поглядел на застывшего над Адамом отца. — Ты зачем замесил моих перцев?       — А чтобы не лезли, куда не следует! — рявкнул Яхонтов. — Следи за своими псами, Влад!       — А ты за своими руками, на! — скривил в презрительной усмешке губы Скопидомов. — Теперь-то понятно, почему матушка-Стася воет неудовлетворённая. Ты, оказывается, по мальчикам...       — Закрой свою поганую пасть! — Малюта аж затрясся, убрал руку с колена Адама и выпрямился, глядя на сына.       Удивительно, как они были похожи: те же цыганские замашки, яркая одежда. И непримиримая ярость в глазах.       — Пидорас! Все узнают! Тебе конец, на! — С этими словами Скопидомов свернулся смерчем и бесцеремонно выдул Адама в открытое окно.       Яхонтов только и успел, что кликнуть Гур-Бабу, а в следующий миг зеркало заволокло туманом. Только перекошенное от гневе лицо Малюты застыло в дыму, а через секунду зеркало снова стало зеркалом.       — Ну вот, теперь ты всё знаешь, Наташенька, — с грустью произнёс Адам. — Я опасный.       — Ты думаешь, Яхонтов что-то... до сих пор к тебе чувствует? — Наташа поёжилась, убирая зеркальце в карман. Яшма и янтарь нагрелись, пропитанные колдовской силой.       — Не думаю. Я вообще не уверен, что Малюта меня... Любил. Скорее, просто влюбился.       «Сначала они кажутся добренькими, всё для тебя сделают, мир к ногам положат. А ты, как идиот, влюбляешься». В памяти всплыли слова Яхонтова, и Наташа не могла с ним не согласиться.       — Поэтому я и говорю, что опасен, — повторил Адам. — Любовь такого человека, как Малюта Яхонтов, страшней его гнева. Теперь я думаю, — его голос зазвучал глухо, — что это он убил Элеонору. Чтобы устранить соперницу. Мы с ним уже тогда давно и много сотрудничали. А я старался быть слепым и глухим, хотя звоночков о том, как он ко мне относится, было достаточно.       — Пусть Яхонтов лучше симпатизирует Дорохову! — горячо воскликнула Наташа, подаваясь вперёд и беря Адама за плечи. — Я найду, как отвести от нас беду! — Она прижалась поцелуем к его губам. — Я пойду за поющей голубой травой Морены, что крушит железо и сталь!       — Это я должен тебя защищать, — печально произнёс Адам. — Но — слепой старик.       — Молчи! И да, я выйду за тебя замуж!       Наташа ещё раз коснулась поцелуем его губ, а затем зажмурилась и постаралась воссоздать в мыслях образ Ярославы Ростиславовны. Позвала её. Каргина откликнулась незамедлительно, точно ждала Наташу:       «Слушаю тебя». — Чистый, как родник, звучный настоящий голос шорской шаманки раздался в голове.       «Ярослава Ростиславовна, я хочу пойти за голубой лесной травой, чтобы спасти нас всех от Яхонтова. Павел Дорохов сказал, что она растёт в горах Алтая. Вы знаете, где именно?»