Мельница

сентябрь, 2021 год, Балясна

             Ярослава немилосердно гнала тёсов по затянутому облаками небу. Кам кеби тяжестью кож, костей и ракушек лежал на плечах, бахрома шапки развевалась сзади вместе с косами. Инесса, закутавшись в чукотскую кухлянку, шмыгала носом и бурчала, что ей холодно. Дочь хорохорилась, но вцепилась в шкуру тёса так, что сразу было понятно: боится летать. Но упрямо сжимала тонкие губы и устремляла взгляд серых глаз вперёд.       Каргины не могли бросить Наташу и позволить ей наделать глупостей. И так уже отпустили Илью, но тот хоть был с Ритой, которая уж точно удержит его от необдуманных поступков. А вот привести в чувство перепуганную беременную хозяйку Низкого кряжа было некому.       Ярослава хотела взять с собой ещё и Катю Романову, но вовремя поняла, что придумала чепуху: оставлять республику на дохаживающую срок Лену Усольцеву было бы верхом наглости. Поэтому Ярослава, как только из Штатов вернулась Пелагея Ковалевская, призвала тёсов из шорской тайги и, убедившись, что три оставшиеся ведуньи — две равнинных и одна горная — справятся, умчала с Инессой в столицу. Дочь не отпустила Ярославу одну: встала в дверях и стальным, нетерпящим возражений голосом заявила, что полетит с матерью, иначе та сгинет, а то, что она, Инесса, пропустит несколько пар — ерунда.       В разрывах облаков показалась Балясна. Похожую на слоёное кольцо столицу рассекала извилистая река. Парки и скверы обозначились зелёными квадратами, а Сити взмывал к небу серебряными сталагмитами.       Ярослава улыбнулась, подставив лицо ветру и солнцу. Хоть стрибожью силу она не унаследовала от рода агатовых воронов, но летать могла и наяву, и во сне. Похожий на кабана тёс под ней терпеливо ждал, когда хозяйка налюбуется рассветом и даст приказ снижаться.       — Мы на розовом слоне едем в гости к сатане, — хихикнула Инесса, вытирая нос и хлюпая соплями.       — Нэ каркай! — скорее для порядка одёрнула дочь Ярослава. — Вниз! — И пришпорила тёса, который плавно полетел к огромному Гибловскому парку. С высоты тот выглядел тёмной волной деревьев, промеж которых белел особняк вернувшихся из небытия ветрогонов Берзариных.       Ярослава почувствовала местных мавок, ощутила перетекавшую в земле ведовскую силу Столетовых и вздохнула. Она понимала далёкую сестру: тяжело, когда у тебя сатана живёт под боком. И от него никуда не деться. А Ярослава и Инесса по собственной воле прилетели к Вию в руки.       Но Ярослава не знала, что ещё предпринять после того, как Наташа постучалась к ней на мережку и поделилась, что собирается пойти за голубой травой, что поёт и ночью, и днём. В первый миг Ярослава растерялась. Она слышала о голубой траве только в Золотом сказе Енисея о воронах, но всегда считала её просто волшебным растением сродни славянской разрыв-траве. Максимум папоротником. Но со слов Наташи поняла, что подия-некромант Дорохов относится к этой легенде очень серьёзно.       Ярослава не могла допустить, чтобы беременная Наташа пошла неизвестно куда. И знала только одного человека, у которого можно было спросить обо всём и получить ответы. Тот, к кому Ярослава бежала в юности, когда только-только обосновалась в Балясне.       Тёсы уже подлетели к старым пятиэтажкам Новогибловского проезда. Лихо лавировали между деревьев, оставаясь невидимыми для дичков, и приземлились у подъезда Михаила Ильича Памятова. Ярослава посчитала, что лучше прийти к учителю через дверь, а не как айны или Вий — сразу в окно.       — Ясенька! — радостно воскликнул Михаил Ильич, отворив дверь. Казалось, старый семаргл нисколько не изменился за годы, прошедшие с выпуска Ярославы из Апраксинского института. Только морщин на подвижном лице стало больше, а в светлых от прожитых лет глазах затаилось ещё больше знаний. — Когда ты сказала, что приедешь, я даже не думал, что так скоро! — Он отечески обнял Ярославу за плечи, пропуская в квартиру. — А вы, должно быть, Инесса. Я — Михаил Ильич, очень рад знакомству. — Он оглядел младшую Каргину, и взгляд засветился цепким узнаванием. Памятов понял, кто отец Инессы, но тактично промолчал.       — Здравствуйте, рада с вами познакомиться, а это — к чаю. — Вмиг ставшая вежливой дочь протянула Памятову сложенные в контейнер шорский хворост-каттама и разнокалиберные пирожки-перегештер с черёмухой, подосиновиками и колбой.       — Ясенька, твоими шорскими сладостями даже Семаргла угостить не стыдно! — поделился восхищением Михаил Ильич, разлив душистый травяной чай с чабрецом по объёмным кружкам.       Ярослава сняла шапку и кафтан и устроилась на табуретке, подложив вышитую подушечку. Она словно вернулась в юность, когда на последних курсах заходила к Михаилу Ильичу. В его большой, но заставленной квартире ничего не изменилось. Всё те же книжные шкафы, занятые фолиантами и стопками рукописей, на стенах — портреты темноволосых Берзариных с их «сорочьими» глазами, которые долгие годы интересовали Памятова, сожалевшего, что такой могучий род стрибогов прервался. Фарфоровые статуэтки, тропические бабочки в старинных рамках, гобелены и маски — дом Памятова был настоящим музеем со всей его исторической ценностью и непостижимым духом, приходящим из глубины веков, из-за холмов времени.       Сам Михаил Ильич смаковал хворост и выглядел родным и домашним в тщательно выглаженных рубашке и брюках, при галстуке и в вязаной жилетке. Добрый наивный пенсионер-интеллигент, сказали бы непосвящённые. Но Ярослава знала, что профессор Памятов, как любой семаргл, умел молчать и говорить только нужное вопрошающему. И сейчас она собиралась узнать у него многое, надеясь, что умудрённый знаниями Михаил Ильич даст ответы хотя бы на часть вопросов. А он, словно почувствовав настроение Ярославы, заговорил сам:       — Смутные времена у нас в Балясне наступили, Ясенька. Грядут большие перемены. — Черёмуховая начинка опасно нависла шапкой над краем пирожка, но он не обратил на это внимания. — Юный Берзарин хочет потягаться с Вием за первенство и честь своего рода, поэтому Малюта Златович страшно зол. Уже закабалил четыре стрибожьих рода, а всё ему мало. Ещё и бедную Настеньку Столетову стращает, грозит Гибловский парк под аттракционы переделать и берзаринские сокровища присвоить. — Памятов покачал головой. — И о вашем горе со слушаниями насчёт ГЭС я знаю. Где это видано, чтобы ведуний с исконных владений попирали!       — Мы сдюжим, Михаил Ильич, — уверила его Ярослава. Ей стало неловко втягивать в разборки старого семаргла, но она чувствовала, что он на их стороне. Всегда был. — У мэня такой вопрос: что вы знаэтэ о голубой травэ, что поёт и ночью, и днём, что крушит жэлэзо и сталь? — Она произнесла это, и мурашки стадом маралов пробежали по телу. Было в сказанном что-то нездешнее, выходившее за грань её понимания.       — Голубая трава? — Михаил Ильич испытующе поглядел на Ярославу. — Это очень старая легенда, я встречал упоминание об этом растении лишь однажды. В енисейской «Легенде о воронах» рассказано в общих чертах о его свойствах, но конкретно указать на место произрастания я не могу. Вам лучше поговорить об этом с духами природы. Не с бывшими колдунами, а с творениями Матери-Земли, от которых потом произошли подии. Ты ведь помнишь о подиях, Ясенька? — строго поговорил он и продолжил: — Так вот, голубая трава. Как ты знаешь, по легенде она похожа на разрыв-траву, но я сильно сомневаюсь, что речь идёт об одном и том же растении. Всё же разрыв-трава и по сей день встречается в средней полосе Родины и найти её даже непосвящённый сможет. Впрочем, и толку от неё меньше: сейф она откроет, а вот беду не отведёт. Что же у вас такое случилось, что вы, ведуньи Карасукской республики, интересуетесь такой древней историей?       — Наша сэстра прокляла своэго возлюблэнного, и тэпэрь он ослэп, — пояснила Ярослава и вкратце пересказала ему болезненное становление Наташи хозяйкой Низкого кряжа. О том, что в Нехлюдовой течёт кровь ветрогонов, Ярослава решила пока благоразумно умолчать.       — Какая радостная весть среди стольких бед! Теперь есть надежда, что земля сможет пережить выпавшие ей невзгоды. Возвращение ведуний, что Столетовой, что Нехлюдовой так же удивительно, как воскрешение рода Берзариных! — воскликнул Михаил Ильич. Начинка всё-таки выпала из пирожка, и Ярослава незаметно приказала тёсам почистить белоснежную скатерть, пока увлечённый похвалами Памятов ничего не заметил.       — Но зачем так мучиться с поиском голубой травы? — перешёл на профессорский тон Михаил Ильич. — Если необходимо излечить кого-то от слепоты, наступившей в результате ведовского проклятия, то почти наверняка поможет алтайский источник Белой воды — Чаган-Узун. Дички говорят, что он насыщен ртутью, но на деле та вода течёт из глубин гор, в которых таятся дарующие здоровье яшма и малахит. Ещё Всеслав Бабогуров писал о целебных свойствах этого ключа с точки зрения колдовства. Эх, Всеслав, Всеслав, — на лицо Памятова набежала тень грусти, — ужасная смерть. Вот так и получается, что оба рода, произошедших от князя-ворона, прекратили своё существование.       — Оба рода? — нахмурилась Ярослава. Она вообще пришла за другим, но Михаил Ильич оседлал любимого конька: вымершие рода колдунов.       — Да. Бабогуровы и Малахитовы. Старшая ветвь прервалась после смерти Всеслава, а младшая — со скоропостижной гибелью Ефима Малахитова, Вия Карасукска, в шестьдесят первом году. К сожалению, единственный стрибог твоей, Ясенька, республики не оставил наследника.       «Или всё же оставил», — едва удержалась от комментария Ярослава и снова ощутила дрожь. По всему выходило, что Илья и Наташа, да и она сама — родственники. Вот уж точно не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь!       — Ну а что с голубой травой? — неожиданно влезла в монолог Памятова Инесса, возвращая его к искомой цели. — Нам же не только возлюбленного Наташи надо вылечить, но и беду ото всэх отвести! — Ярослава чувствовала волнение дочери и украдкой пожала её прохладные, совсем как у Генриха, пальцы. — К слову, — дочь наморщила лоб, — почему вы, Михаил Ильич, сказали, что голубая трава отведёт беду?       — Потому что она была создана богиней зимы и плодородия Мореной. — Памятов назидательно и торжественно поднял палец. — Голубая трава, что поёт и ночью, и днём, может разрушать даже крепкие путы и существует с незапамятных времен, когда мир был другим. А на поиски голубой травы может отправиться только замужняя женщина и взять она с собой должна оленье мясо, кумыс и смерть, как сказано в легенде.       — А срэзать голубую траву можно только золотым ножом, — кивнула Ярослава. — Чёртово золото! От нэго вэликая сила, но и большиэ бэды.       — Ты совершенно права, — отозвался Михаил Ильич. — Золото — сакральный, не побоюсь этого слова, любимый металл Чернобога. Эрлика, Хозяина Смерти, Гасящего, Кощея. В народах его называют по-разному, но суть у него одна.       — Выходит, золото дэржит Эрлика на Курьинской ГЭС. — Ярослава подалась вперёд. Чутьё подсказывало, что наступает если не момент истины, то что-то близкое, проливающее свет на происходящие в Карасукской республике дурные события. — Почэму?       — Во время великой войны детей Перуна и Матери-Земли, случившейся из-за завистницы-Макоши, Чернобог тоже сыграл свою немаловажную роль. В обмен на злато Княжества подий Алтын-тобрак — преемника изначальной шаманской Золотой Земли — он помогал небесным колдунам, обратившись в Великого Полоза. Да, Ясенька, Великий Полоз тоже Чернобог, недаром он в людских сказаниях связан с золотом. Как вы знаете из легенды о Княжне Дарии и Воеводе Белояре, та война завершилась гибелью Княжества подий и угасанием с последующим раздроблением Страны Городов — полулегендарной Калтысь. Сейчас на месте Алтын-тобрак находятся Карасукская республика и Переярский край с Гористым Алтаем, а бескрайние просторы Калтысь заняты тундрой Качурки. Неслучайно именно там нашли адамант, считавшийся мифом.       Памятов внимательно смотрел на мать и дочь Каргиных, оценивая, насколько хорошо они его поняли. Ярослава вновь почувствовала себя на защите или на экзамене, когда мягкий, но настойчивый и несгибаемый Михаил Ильич задавал много вопросов и давал ещё больше ответов, начиная говорить сам.       — Так вот, Чернобог... Его супруга Морена весьма разозлилась, узнав, какую цену потребовал Великий Полоз уже у Царя-шамана Калтысь за помощь, когда войско небесных колдунов во главе с легендарным Полководцем подошло к его земле. Помнишь же, что попросил Великий Полоз самое большое чудо Калтысь, а тем чудом оказалась младшая дочь Царя-шамана — единственное воплощение Морены в срединном мире, дитя-мора. В наказание Морена сковала своего супруга золотыми узами и отправила в срединный мир. Ещё одна размолвка божественных супругов, обернувшаяся бедой для смертных, — развёл руками Михаил Ильич. — Поэтому, Ясенька, нельзя воспринимать Чернобога, как абсолютное зло. Ты же умная девочка, все шаманы намного глубже видят миры, чем обычные колдуны и ведуньи. Вы считаете Эрлика таким же равноправным устроителем порядка, как и Ульгена. Они неразрывны, едины. Не будет смерти, замрёт жизнь. У него своя правда.       «Или наркозависимость», — усмехнулась про себя Ярослава, вспомнив ехидное и дерзкое замечание Айвазова. Быть может, он даже прав.       — Ясенька, я могу только пожелать вам удачи. — Михаил Ильич взял её руку в свою морщинистую ладонь и ободряюще пожал. — Попробуйте выйти на духов природы через губернатора Дорохова. Он хоть и нелюдимый, но мощный некромант-подия. И помни: разбирай легенды, как курган. Иногда они преподносят весьма неожиданные сюрпризы.