Мельница

      Торжественной регистрации не было. Очередь растянулась на полгода вперёд, да и обычная роспись состоялась так скоро благодаря молчаливому вмешательству Дорохова. Наташа робко сообщила ему, что Адам позвал её замуж, а она сама пойдёт за голубой травой во что бы то ни стало.       — Если вы решили, то так тому и быть. — Обсидиановые глаза Дорохова поглощали солнечный свет раннего утра.       Рассвет уже сошёл, уступив место яркому поднимающемуся солнцу, и Наташе чудилось, что она, наконец, начинает просыпаться. Словно лучи Хорза пробивались сквозь плотный занавес страхов и сомнений её жизни.       Наташа опустила взгляд и чуть дрогнувшей рукой разгладила складки на розовом платье с золотой вышивкой. Том самом, в котором встречала Новый год, ознаменовавший начало их с Адамом отношений. Оглядела себя в высокое зеркало и рассеянно скользнула ладонью по животу. Девять недель беременности, пусть и двойней, пока никак не отразились на фигуре, но Наташа пребывала в странном состоянии. Словно была не одна. Непонятно, с кем, но ощущала спокойствие, разлитое, тем не менее, напополам с лёгкой тревогой. А если что-то случится с детьми? Не безрассудно ли и безответственно она поступает, отправляясь в таком положении на таком хрупком сроке в горы, где неизвестно, какие опасности поджидают?       «Со мной будет Илья, ― Наташа поглядела на парня, сидевшего на скамейке рядом с Маргаритой Алексеевной и Евгением Николаевичем, ― он прогонит духов. Как тогда, на болоте».       Она не понимала, почему так надеялась на Илью, но чётко осознавала, что может во всём положиться на маму. При мысли об Ольге тоска и грызущая неловкость затопили душу. Наташе нужно было срочно выйти замуж, чтобы исполнить все пункты странницы, отправляющейся за голубой травой. Не было времени ждать родителей, хотя они порывались прилететь первым же рейсом, а Ярослава предлагала послать за ними оставшихся в тайге тёсов. Но Наташа чувствовала: эту свадьбу стоит сыграть вот так. Без свидетелей и почти без гостей. Потому что никто из сидевших в ожидании очереди Наташи и Адама перед кабинетом регистрации явно не горел желанием быть на этой свадьбе.       Наташа и сама не думала, что будет выходить замуж вот так. Быстро-быстро, словно сбежавшая или украденная невеста, да к тому же ещё и беременная. Свадьба «по залёту» всегда казалась ей чем-то неловким и едва ли не постыдным, поэтому сейчас, оказавшись в такой ситуации, она старалась ни на кого не смотреть. Особенно на Адама.       Он стоял чуть поодаль, уставившись невидящим взглядом в окно. В коридоре было душно и жарко, Наташа слышала неспокойное дыхание Адама, чувствовала, как колотится его сердце. Спина под белоснежной рубашкой была напряжена, руки, засунутые в карманы летних брюк, сжаты в кулаки. Капелька пота стекала по коротко подстриженному виску на щёку, навевая странные мысли о слезах и золоте.       Наташа вздохнула и переложила маленький букет розовых и белых роз с золотым напылением в правую руку: левая уже стала невозможно мокрой. Цветы ей принесла Маргарита Алексеевна. Наташа вообще не хотела ни букета, ничего. Просто отправиться за голубой травой, вернуть зрение Адаму и защитить свою семью, своих нерождённых детей от Яхонтова. И готова была заплатить за это любую цену. Пообещать богам всё, что им будет угодно.       Даже не порыв, а осадок стылого ветра прошёлся по ногам, смешавшись с жаром портала. Выкрашенная пастельной краской стена зарябила, раздалась, засияла отблесками голубого света, и из надорванного пространства вышел Павел Дорохов. Оправил манжеты с золотыми запонками, украшенными гербом Балясны, и кивнул Адаму, резко повернувшемуся к нему. Наташа мысленно поблагодарила Небо, что пара обычных людей перед ними уже в кабинете, а следом очереди нет. А на камеры навела морок Ярослава Ростиславовна.       ― Поздравляю, Адам Евгеньевич, ― спокойно и сухо произнёс Дорохов, протягивая Адаму руку. Тот успел протянуть ладонь в ответ, пока портал не закрылся. Наташа вздрогнула: эти мгновения просветления, когда Адам видел тёмную силу чародейского мира, навевали на неё едва ли не первобытный ужас.       ― Мам, я думала, он вообще ничего не видит! ― шепнула Инесса.       ― Сказано жэ было: «То, что надобно, видэть нэ будэтэ, а то, что нэ надобно ― да!» ― отозвалась Ярослава Ростиславовна. ― Вот и видит тэпэрь силу нижнэго мира.       Каргины, по словам Инессы, прилетели в полном шаманском облачении, но для церемонии оделись по-человечески: простые платья, но с этническим орнаментом. Даже неугомонная Инесса смотрелась в нём хорошо, посвоевольничав только в том, что надела поверх платья драную и перепачканную в краске джинсовую куртку. В густых волосах Каргиных ― чёрных и русых ― путался солнечный свет, и они обе казались настоящими шаманками, пусть младшая и не владела силой.       Наташа глянула на Илью. Того, видимо, уговорила одеться прилично Маргарита Алексеевна. За август, пока Наташа не видела парня, его волосы стали ещё гуще и длиннее. Вздохнув, она тронула свои короткие завитые светло-русые локоны. Да уж, маловато шаманской силы будет в таких волосах.       ― Наташенька. ― Адам подошёл к ней и коснулся кончиками пальцев её руки. ― Всё хорошо? Ты дрожишь. ― Он провёл ладонью по её предплечью, поднялся выше и чуть сжал плечо. Только сейчас Наташа поняла, что её всю колотит, и постаралась взять себя в руки. Для детей это вредно, она должна держаться.       ― Нормально. ― Наташа провела по волосам Адама, коснулась гладко выбритой щеки. Боже-Стрибоже, как жутко ей было брить его именно в этот раз! ― Ты как?       ― За меня не переживай. ― Он постарался улыбнуться, но вышло скверно. ― Я не так представлял себе нашу свадьбу. Не так. ― Адам опустил голову, взял Наташу за руку и поцеловал её пальцы. ― Как будто не по любви женимся, а потому что надо.       ― Не всё бывает так, как мы хотим. ― Наташа обхватила ладонями лицо Адама и заглянула в его белёсые глаза, в радужке которых ей на миг померещился голубоватый огонёк нижнего мира. ― Не сохранили землю и теперь платим.       В этот момент подошла их очередь на регистрацию, и Наташа, сглотнув комок, подкативший к горлу, подала руку Адаму. Она вела его по узкому коридору, ощущая за спиной источавшую восточные благовония силу Дорохова, переливчатый заповедный напев Шорской Гории и молчаливую поддержку Маргариты Алексеевны. Обернувшись, Наташа глянула на Евгения Николаевича и Илью, шедших позади всех следом за Громовой. Почудилось, что они одинаковые: в чёрно-синих оттенках, мрачные и навевающие смерть. Наташа передёрнула плечами и сосредоточилась на Адаме. Ей предстоит взять с собой смерть. И она уже выбрала Илью.       Церемония, причитающиеся слова, улыбка сотрудницы ЗАГСа казались самыми печальными на свете. Наташа не чувствовала волнения и радости, не могла выдавить даже кривую ухмылку. Её всю словно сковал невидимый лёд, тянущее чувство тревоги разлилось в груди. Мгновение и на мережке вспыхнуло ни с того, ни с сего:       ― Хозяйка за порог ― тать в дом.       Наташа едва сдержалась, чтобы не пуститься в прокручивание мысли по кругу. Она и так прослушала половину торжественных слов. Ища поддержки, Наташа поглядела на Ярославу Ростиславовну. Та на миг прикрыла узкие чёрные глаза и качнула головой, так, что в длинных косах зашуршали перья и застучали бусины на кожаных шнурках. Еле выдохнув, Наташа поняла, что они с Адамом уже должны обменяться кольцами.       Золотой ободок с изумрудами, так похожими на глаза бабы Даши, скользнул на палец, как влитой. Наташе было немного стыдно надевать Адаму простое обручальное кольцо без изысков, но он сам не захотел себе ничего больше. Сказал, что не заслужил. И, как бы ни было больно, в глубине души Наташа была с ним согласна.       ― Люблю тебя, ― тихо произнёс Адам, отвернувшись ото всех и потянув Наташу за собой. ― Возьми. ― Он протянул ей большой букет белых и розовых лилий, благоухавший до этого на столе регистратора. Упругие бутоны едва начали раскрываться, а нежные, но крепкие лепестки под пальцами дышали жизнью. ― Не хотел я тебя обременять, как же не хотел…       ― Не сейчас. ― Наташа обняла Адама, не желая слушать то, что он повторял не раз. ― Хотел бы ― бросил. Не хотела бы я с тобой быть ― ушла бы. А я здесь. Не ради, а вопреки. ― Она стёрла скупые слёзы, выкатившиеся из уголков глаз Адама, и поцеловала его, прижимая к груди букет. Затем Наташа вывела Адама из здания ЗАГСа, гости пошли следом караваном.       ― Я поздравляю вас, Наталья, Адам Евгеньевич. ― Губы Дорохова надломились сухой официальной улыбкой, обсидиановые глаза ничего не выражали, но Наташа чувствовала, как от него волнами исходили сочувствие и поддержка. ― Семья ― это всё, что у нас есть. Потеряете семью — лишитесь всего, и вам останется только обратиться в пепел. И, раз вы твёрдо намерены идти за голубой травой, примите от меня этот скромный дар. ― Павел Константинович сунул руку за пазуху и извлёк на свет охотничий нож в потёртых ножнах. Повернул его рукоятью к Наташе и обнажил потускневшее от времени лезвие с золотой сердцевиной, поймавшей лучи утреннего солнца.       Наташа на самой границе восприятия услышала, как ахнула Маргарита Алексеевна, и ругнулась на шорском Ярослава Ростиславовна. Быстро обернулась и увидела, как Громова уставилась на нож, беззвучно шевеля губами. Подняла взгляд и встретилась с глазами Дорохова, который только кивнул. Каргина же осталась невозмутимой, точно степной менгир.       ― Этот нож залит слоем стали, внутри у него золото. Едва коснётесь голубой травы, сталь разлетится вдребезги, и вы сможете срезать растение. ― Дорохов удивительно бережно вернул лезвие в ножны и вложил нож в руку Наташи. ― Так и железные башмаки не понадобятся.       ― С-спасибо, ― едва выдавила Наташа, а Дорохова уже и след простыл, только на стене обозначилась голубоватая рябь с золотой пылью, которую унёс ветер.       Наташу обнимала Маргарита Алексеевна, хлопала по плечу Инесса, даже Илья буркнул пару ободрительных слов. И только садясь в «мерс» Наташа поняла, что Ярослава Ростиславовна исчезла вместе с Дороховым.

***

      — Ярослава Ростиславовна, — без приветствия и обиняков начал Дорохов, едва портал закрылся, оставив некроманта и шаманку в просторной гостиной загородного особняка. — Скажу прямо: ситуация сложнейшая, но не безвыходная.       Ярослава кивнула и приняла из его рук бокал сухого вина. Дорохов очень чётко и громко подумал приглашение на встречу тет-а-тет, и Ярослава не могла отказаться. На разговор с некромантом она рассчитывала. Опасаться его стоило, но и встретиться не помешает, раз Матушка-Земля позволила.       ― Давайтэ только быстро. Мнэ эщё дэтэй собирать в горы, ― произнесла она, присаживаясь на диван. Очень хотелось расположиться на ковре, поджав ноги, но Дорохов такого обращения с дорогой вещью явно не оценит.       ― Почему сами не идёте? ― Некромант вперил в неё непроницаемый взгляд, и Ярослава оценила, как он закрылся в собственных мыслях. Прочитать его на мережке было трудно, когда Дорохов этого не хотел.       ― Мнэ в горы нэльзя, духи нэ пустят, ― покачала головой Ярослава и отпила вино. ― Вкусноэ. Мой дэд по матэри был тэлэнгитом, а им в горы Алтая путь заказан. Кому нужны прогнэванныэ духи?       ― Никому, ― согласился Дорохов. ― Тогда я вас не задержу. Вы ведь в курсе, что у Мала договор с Гасящим, записанный на чёрной косточке? ― Ярослава вновь кивнула. ― Отлично. Будьте осторожны, Ярослава Ростиславовна. Мал много интересовался чёрными косточками, совсем как его покойный отец Злат Путятич. Но косточку он всё же сделал. И я не уверен, что Мал пообещал Гасящему только золотой прииск на Карасу.       ― Что вы имеетэ в виду? ― Ярослава подалась вперёд, едва не пролив вино. Видит Ульген, Дорохов пугал, но чувствовалось, что он на их стороне. И ещё этот золотой нож... Точно близнец того, который ей подарил отец. Откуда он у Дорохова?..       ― При заключении сделки с Гасящим оставляют залог: золото или истинную любовь. ― Дорохов внимательно посмотрел на Ярославу. ― Злату Путятичу в своё время это не удалось. Как я понял со слов Мала, его отец пообещал Гасящему наследника. Но вот проблема: Яхонтовы не близки со своими сыновьями. Совсем. Хорошо, если не ненавидят.       ― Вряд ли сын был так дорог Злату Яхонтову, чтобы заложить эго Эрлику, ― с сомнением отозвалась Ярослава.       Она смотрела трансляцию похорон Влада Скопидомова, облетевшую центральное телевидение прямым эфиром. Обставлено всё было пышно, пошло и некрасиво, словно погребали стереотипного цыганского барона. Яхонтов сдержанно убивался перед гостями и напоказ поцеловал сына перед тем, как гроб закрыли. Массивный позолоченный гроб упрятали в фамильный склеп и запечатали заклятиями. Поэтому Ярослава была уверена: сына Яхонтов ненавидел. Взаимно.       «Кого же ты мог любить, Малюта Яхонтов…» ― Ярослава глотнула вина и едва не закашлялась. На мережке всплыл разговор с Наташей, когда та засобиралась за голубой травой, а Ярослава тихонечко подглядела её воспоминания о просмотренной записи, где Яхонтов и Адам предстали в недвусмысленной ситуации.       ― Только нэ это! ― вслух воскликнула Ярослава.       ― Всё возможно. ― Дорохов понял её без комментариев и мережки. Вот ведь жук навозный! Скарабей египетский!       «Как бы Яхонтов не подумал заложить Эрлику Адама. ― Ярослава залпом осушила бокал и призвала тёсов. ― Я его не люблю, но смерти не желаю. В случае чего придётся спасать».