Мельница

сентябрь, 2021 год, Балясна

      — Нэплохой домик, — произнесла Ярослава, расхаживая на безопасном расстоянии от трёхметрового забора, окружавшего особняк Малюты Яхонтова в Петрово. — Так вот, на что вэками уходили дэнэжки налогоплатэльщиков.       Она чувствовала разлитую по земле печальную силу Петрово. Бедная ведунья осталась без посоха, и Ярослава даже боялась представить, что земная сестра должна была чувствовать, когда отдавала часть себя. Для Ярославы лишиться посоха или туура с кам кеби было смерти подобно. Она завела руку за спину и нащупала ракушки-каури через ткань заплечного мешка. На всякий случай.       — Ты предлагаешь вот прямо сейчас штурмовать эту крепость? — поинтересовалась Рита, указывая на паривших над шпилями, походившими на средневековые, мрачных грозных духов. Четверо, по числу порабощённых балясненских ветрогонов.       Сердце болезненно сжалось: среди них был Всеслав. Ярослава не видела снизу, который, но знала, что её единокровный брат там. А племянник сидел в горах с дальними родственницами. Спокойна Ярослава была только за дочь, которую оставила в «Домино» с Женей Лащенко.       — Ты умеэшь выпускать силу Сирин? — Ярослава с надеждой поглядела на Риту.       Та стояла рядом в спортивном костюме и зелёной шапочке на густых рыжих кудрях. Рита задумчиво курила одолженную у Ярославы «Приму», а её пальцы нервно подрагивали. Ярослава и сама была как на иголках: сначала Яхонтов расправится с Адамом, а потом и на них перекинется. Ещё и Айвазова обвёл вокруг пальца, как в двух словах пересказала Рита. Ярослава переживала за пацана, понимала, что сейчас он легко может сотворить любую дичь. И лови его потом на подступах к яхонтовским подвалам. Мало ли, во что он сдуру мутаборнёт. Или вообще в своём облике на дело пойдёт. С этого строптивца станет на рожон полезть после угроз в адрес Эрлика и самоличного явления Яхонтову.       «Ульген, помоги! — Ярослава затянулась. — Чтобы спасти отца из рабства, Айвазов теперь сделает для Яхонтова что угодно. Или пойдёт против него. Ещё решит косточку украсть. Эрлик, за что ты с ним так! За что отправляешь мальчика на верную смерть!»       Стоило ей подумать это, как пещерный холод нижнего мира разлился за рёбрами, а мозг заработал с механической чёткостью. Боги не обращаются к чужим колдунам. Вообще стараются не общаться со смертными, «дышащими» срединного мира, как рассказывали алагумни в городе шаманов. И Хозяин Смерти, Эрлик, никогда ни к кому не являлся просто так. Его всегда звали только за сделкой, но Айвазов ничего не заключал. А просто и сразу Эрлик мог выйти только на чёрного шамана шаманов... Чернобога. Воплощение смерти. Самого себя.       Ярославу затрясло, а в голову полезли воспоминания моментов, которые она упорно не хотела замечать. Айвазов рождён от шаманки-ведуньи и колдуна-ветрогона, но в полёте замечен не был. Его ненавидела бабушка и старалась избавиться, а он каким-то образом выживал в тундре совсем мальчонкой... Обычно эрси и другие коренные народы любили чужаков, охотно предлагали им своих женщин, чтобы разбавить кровь и получить свежее крепкое семя. Но бабка-шаманка Айвазова ненавидела, а чернобогов боятся и ненавидят...       «Нет!» — Ярослава тряхнула косами, в которых перестукнулись бусины, и заозиралась, боясь, что кто-то решит подслушать её страшные мысли. — Не может быть! С чего Айвазову быть чёрным шаманом! А как же татуировки? Это прах из гроба Харыысхана виноват!.. — И застыла с колотящимся сердцем. Айвазов в прошлой жизни был Харыысханом. У колдунов каждое воплощение тянуло за собой вехи предыдущего. А раз Харыысхан был чёрным шаманом шаманов, чернобогом, то с Айвазовым всё ясно. — Я не верю!»       Она старалась оттащить себя от жуткого осознания правды, но факты говорили сами за себя. Ярослава в отчаянии посмотрела на Риту, которая, глядя на особняк Яхонтова, не заметила терзаний подруги и, оказывается, отвечала на её вопрос:       — ...понимаешь, я не могу просто взять и выпустить райскую птицу. Все разы, когда я обретала силу Сирин, я была на взводе, мои близкие находились в опасности. Алконост так вообще волшебная сестра по Ирию, а в «Курье» в защите нуждались дети и друзья...       — Другими словами, Адам нэ настолько для тэбя цэнэн, чтобы ради нэго в срэдинном мирэ проснулась птица с шэстого нэба, — невесело усмехнулась Ярослава, доставая вторую пачку сигарет.       — Звучит цинично, но это так, — отозвалась Рита. — Что с тобой, Яся? — Она выбросила окурок в урну и внимательно поглядела на застигнутую врасплох подругу. — Ты сама не своя. Не верю, что ты за Адама переживаешь. Дело в Илье, да? — В её карих глазах светилась тревога. Рита тоже беспокоилась за пацана.       — Что тэбэ рассказывал о сэбэ Айвазов? — выпалила Ярослава, решив, что отпираться бессмысленно. Пусть лучше она чокнулась от чувства вины и беспомощности. Пусть Рита ничего в Айвазове не заметила...       — Говорил, что он — плохой стрибог и совсем не умеет летать. — Рита говорила спокойно, смотрела Ярославе в глаза, но та чувствовала, что многое из произошедшего между ней и Айвазовым подруга не расскажет. — Но сказал, что у него выходит убивать.       — Как?! — воскликнула Ярослава, ощущая, как рушатся её последние надежды на ошибку. — Как он убиваэт?       — Илья не сказал. — Рита не сводила глаз с взвинченной испуганной Ярославы. — А из личного опыта: он не режется о гитарные струны. И нож тоже его не берет. А ещё Илью не сфотографировать — всё время куда-то пропадает, как будто стирается. В чём дело, Яся? Что не так с Ильёй?       — Всё! — Ярослава захлебнулась растерянностью от такого простого вопроса. Разом утратила в собственных глазах опыт и мастерство, вновь став пятнадцатилетней девочкой с шорбой, едва начавшей обучение в тунгусском городе шаманов посреди тайги и верховых бескрайних болот, в которых тонули враги и прятались духи.       — Да объясни ты нормально, чтобы можно было понять! — наехала Рита. — Что не так с умением Ильи убивать? Разве стрибог не может убить?       — Может! — выдохнула Ярослава, цепляясь за последнюю соломинку. — Они сильны в чарах, проклятиэ навэсти могут! А что лэтаэт плохо, так Бабогуровы всэгда порхали, как курицы. Послэдствия от частых связэй рода с вэдуньями — колдовская сила гаснэт. Как у животных — пэрвый имбридингхорошо, затэм — плохо. — Она замолчала, уставившись на духов над особняком. Такое объяснение было удобно. Ветрогоны и правда были мастерами чар. — Стрибоги потому и рэдкиэ, что способности сильныэ, нэльзя растрачивать. Всэслав лэтал как тэтэрэв с вэтки на зэмлю. Значит, Айвазов лэтаэт эщё хужэ, совсэм вэдь помэсный. Сэва Тиронов, поди, вэсь лоб сэбэ отбил, что нэ научил эго лэтать, — произнеся это, Ярослава закручинилась ещё сильней.       Всеволод Тиронов был прекрасным тренером спортсменов-ветрогонов, брал в команду сильных, а слабых ставил на ветряное крыло. Если уж и он не смог научить Айвазова летать, значит, либо дело совсем плохо, и дар угас под напором ведовской крови, либо... Пацан всё же чернобог.       — Сева? — Рита нахмурилась. — Илья говорил, что его опекуна так зовут. И что он тренирует стрибогов. Может, с этим Севой поговорить?       — Да! — Ярослава облегчённо вздохнула, но Рита тут же огорошила вопросом в лоб:       — Яся, что тебя так пугает? Что всё это значит — неприязнь бабушки, неуязвимость и неумение летать? Илья не такой, как другие колдуны? Какой-то особенный?       — По всэму выходит, что он — чёрный шаман шаманов, воплощэниэ Хозяина Смэрти в срэдинном мирэ. — Ярослава произнесла это быстро, но невыносимо больно выталкивая слова.       — Я не поняла, — покачала головой Рита. — Это плохо?       — Это нэ просто плохо! Это хужэ нэ бываэт! — взвилась Ярослава.       — Почему?       — Это самая страшная пэчать кровосмэшэния! Связь колдунов и вэдуний запрэщэна и караэтся смэртью. За это Яхонтов с чэтырьмя скоморохами и Сэвой Тироновым казнили родитэлэй Айвазова. Прэдставь, что рядом с тобой колдун, который можэт в любой момэнт тэбя убить. Поэтому чэрнобогов нэ любят.       Ярослава по взгляду Риты поняла, что та не до конца осознала весь ужас положения. Она не могла объяснить тот всеобъемлющий страх, который проник ужом в самое сердце. Вот как рассказать дичке по разуму, что человеческое воплощение силы смерти — это страшно? Тот, кто олицетворяет неумолимость рока и обладает безграничной чёрной силой. Посланец нижнего мира. Нет, Ярослава не сможет объяснить «белой» весь ужас, который накладывал отпечаток смерти на того, в ком воплощался её хозяин.       Рита всё поняла по её взгляду и не задавала больше вопросов. Ярослава открыла новую пачку «Примы» и закурила. Огоньком сигареты тлела надежда, что Сева Тиронов развеет её сомнения и страхи.       Тёсы быстренько отыскали в Балясне Всеволода Тиронова, приехавшего на соревнования по дичковому профилю — фигурному катанию. Духи вернулись в компании шикарной блондинки с ногами от ушей — модифицированным тёсом Тиронова. Тот доложил, что хозяин встретится с Ярославой и Ритой в гостинице возле Ледового дворца «Северный лёд».       Ярослава прикидывала, как лучше подкатить к Тиронову, чтобы тот рассказал всё про Айвазова. Она понимала, что чужим ведьмам он ничего говорить не будет. Всё же Стрый Неврогода мало кому доверял, да к тому же скрепя сердце считался с Малютой Яхонтовым, который хоть и не запустил лапу в северную столицу Родины, но отбрасывал длинную тень.       Ярослава поправила переплетённые косы и разгладила платье с этническим узором. Покосилась на Риту: та как была в спортивном костюме, так и осталась. И правильно делала: Тиронов не пропускал ни одной юбки, и Ярославе не хотелось, чтобы из-за этого он и Рита поругались.       Тиронов встретил их в маленьком, но уютном гостиничном номере. Невысокий, лысый и голубоглазый, Стрый Невгорода стоял у стола, засунув левую руку в карман. Все знали, что двадцать пять лет назад Яхонтов ранил Тиронова во время соревнований. Срезал ветряным потоком своего огромного смерча, да так, что тот с трудом выжил, оставшись покалеченным недоразвеянным стрибогом. Тиронов не питал любви к Яхонтову, дружил с Всеславом, участвовал в казни, но уберёг его сына. И только этот человек мог дать Ярославе ответы на все вопросы.       — Мохад сказал, что вы про Иську пришли поговорить, — произнёс Тиронов, поздоровавшись. В его глазах притаилась настороженность, украдкой он поглядывал на Риту и не выпускал из поля зрения Ярославу. — Присаживайтесь, бабоньки. Рассказывайте, откуда у вас столько информации. И что вам, так сказать, в целом известно. А потом и до меня очередь дойдёт. Только учтите: если что-то просочится за эти стены или до Малюты долетит, я ото всего отопрусь. Не до чужих проблем, свои бы уладить. — Он побарабанил пальцами правой руки по столешнице.       Ярослава вгляделась в открытое курносое лицо Тиронова. Скользнула на мережку и подсмотрела, как тот — моложе и с густыми светлыми волосами — развихрился над бескрайней тундрой и бережно опустил на землю чумазого мальчика. А затем принялся расхаживать туда-сюда и нещадно лупить себя ладонью по лбу.       — Ёшкин кот! Ёш твою медь! — причитал он.       «Не смог убить, спас. — Ярослава почувствовала ком в горле. — А я не могу признаться Айвазову, что мы — родня». И, собрав волю в кулак и мысленно попросив у Ульгена-отца подмоги, рассказала Тиронову об экспедиции и своих разговорах с Айвазовым.       — Иська в своём репертуаре, — произнёс Тиронов, выслушав Ярославу. Его загорелое лицо на миг осветилось улыбкой, а затем Стрый стал серьёзным. — Только что вы от меня хотите? Чтобы я признался, что Иська — сын Всеслава? Нет, я не признаюсь. Потому что прекрасно знаю, что сделает с нами обоими Яхонтов. — Он повёл больным плечом и поморщился.       — Яхонтов знаэт, что Айвазов — Бабогуров. — Ярослава смотрела на Тиронова, не отрываясь. — Он приходил к Вию, чтобы эго убить.       — Ёшкин кот! — вскричал Тиронов. — Иська совсем с ума сошёл! Пойти к Малюте! Как он? Что с ним? Мстить собрался! Это его бабка качурская надоумила. Старая ведьма! Извините, бабоньки.       — Мы нэ в обидэ, — успокоила его Ярослава. Тиронов всегда был громким и горячим, заводился с полоборота. — Айвазов в порядкэ, пострадала только эго гордость. — Она старалась говорить спокойно, почти небрежно, но мысли айнами нашёптывали в уши, что Ярослава лишь оттягивает момент истины.       — Подростковая спесь! — Тиронов звонко припечатал себя ладонью по лбу, да так, что на коже остался красный след. Но Ярослава чётко уловила, что он хотел сказать «Славкина». — Ну куда он на рожон лезет! Яхонтов его как щенка раздавит. Вот куда ты смотрела, Ярослава Ростиславовна?       — Нэ сможэт Яхонтов эго развэять, — зловеще произнесла Ярослава, чувствуя, как всё внутри скручивается кендырной нитью.       — Это такая провокация? Или розыгрыш? — криво усмехнулся Тиронов. — Плохо, Ярослава Ростиславовна, садись, два.       — Ты про Айвазова расскажи. Вмэстэ покумэкаэм, чэрнобог он или нэт. Очэрэдь до тэбя ужэ дошла. И до всэх дойдёт, кто наказаниэ исполнил и друга прэдал. — Ярослава прикусила язык. Сыпать предсказаниями она сейчас точно не собиралась. Но Тиронов уже завёлся, стараясь отвлечь гостий от цели визита:       — Ты мне только смерть не пророчь. Смотрел я на неё уже, сыт по горло! — отрезал он. — Вообще мне к детям надо. У них режим. А про Иську забудьте. И к Яхонтову не пускайте. И чего это твоя рыжая подруга молчит? — Он сменил гнев на милость и подмигнул Рите.       — Рыжая замужем. Счастлива, — отозвалась та, а у Ярославы от её тона волосы встали дыбом. Ничего особенного, но вибрация голоса напомнила шаманские песнопения, вводившие в транс без саган-дайля. — Расскажи нам, Сева, всё, что знаешь про Илью!       Голос Риты гулким трубным эхом заполнил комнату. Разлился, словно звон колокольчиков, которыми чукчи и эрси отгоняли келе во время путешествий за пределами срединного мира. Ярослава поглядела на Тиронова. Тот выглядел как обычно, но в его глазах она увидела немое удивление и непонимание, что происходит. На мгновение, а затем он начал рассказ, не осознавая, что его только что зачаровала птица Сирин.       — Я не смог убить Иську по приказу Яхонтова. Не смог. Всеслав письмо мне написал, просил позаботиться о сыне, если с ним и Ачи что-то случится. — Тиронов на миг отвернулся, а затем продолжил: — Я отправил духов за кровью молодого оленя и замесил её вместе с вещами Иськи, а его самого под именем Илья Каримович Айвазов оставил в детском доме в Переярске. — Ярослава расстроилась от укола совести: Всеслав часто называл себя Каримом. И его сын при живой тётке скитался по чужим людям. Ярослава не пожелала бы этого даже врагу. — Я старался почаще навещать его. Не мог я, бабоньки, забрать Иську к себе насовсем, не мог! — с горечью воскликнул Стрый. — Его бы Малюта тогда в два счёта нашёл и меня заодно прикончил. Снова. Так и мотался к нему, а Иська между тем вразнос пошёл. — Тиронов пуще прежнего забарабанил по столу. — Дрался, убегал. Защищался, как мог. А потом в переярском детдоме воспитательница померла, и Иську тут же перевели в Новосвирьск. Я долго думал, почему так совпало. Старался мысли нехорошие отгонять. А потом Иську летать учил. Да всё без толку, совсем шаманская кровь стрибожью в нём загасила. Славка, конечно, летал тетеревом, но Иська совсем наковальня. Над заливом в Невике сто раз пробовали, так он не в небо, а в воду падал. — Тиронов покачал головой. — Хороший он парень, только дерзкий. А подростком стал совсем неуправляемым. Уходил, бухал, как ещё живой остался. Я его в Невгородский интернат для одарённых детей еле пристроил, но там Иська за ум взялся. Гонору не убавилось ни грамма, но хоть дело пошло. Туризм ему понравился, стал помогать инструкторам ребят водить на горные маршруты. Помогал, защищал. Теперь вот хочет быть археологом, как отец. Я Иську со стариком Памятовым свёл, тот его к вам в экспедицию и отправил. — Он замолчал и, очнувшись от морока, вытаращился голубыми глазами на Риту. — Ты не ведьма! Что ты такое? Я вам сейчас все секреты разболтал, ёшкин кот!       — Дальше нас не уйдёт, — заверила его Рита. — А кто я... Тебе оно надо, Всеволод Глебович?       — И то верно, — согласился Тиронов.       Он разом потерял к Рите интерес и глянул на Ярославу. Она мысленно вздохнула: знала этот взгляд. Но не стала пока обнадёживать Севу и произнесла:       — Айвазов совсэм нэ лэтаэт? Хотя бы вэтром быть можэт?       — Ничего не может! — закручинился Сева. Он понял, что уже всё разболтал и скрываться бессмысленно. Да и, судя по мережке, Ярослава с Ритой внушали доверие хитрому Стырю. — Это ты к чему сейчас?       — Он — чёрный шаман шаманов, Сэва, — негромко произнесла Ярослава. — По-вашэму, колдовскому, чэрнобог.       Сомнений уже не осталось. Сева с его талантом тренера мог научить сносно летать даже самого слабого ветрогона. И если у него не получилось поставить на крыло Айвазова, то только потому, что парень не был стрибогом. Но Сева не захотел услышать Ярославу.       — Типун тебе на язык! — возопил он. — Ты что такое говоришь! Совсем вы там в Сибири своей шаманской травы обкурились! Чернобог! Это надо ж! Да ёшь твою медь! — С размаху звонко хлопнул себя по лбу и на миг притих, но достаточно, чтобы Ярослава это заметила. А затем резко сменил тему, окликнув тут же показавшегося тёса: — Мохад, Мохадушка, слетай, сообрази нам, как положено. — Дух тряхнул блондинистыми локонами и сгинул, чтобы вернуться с парой тёмных бутылок. — Вы, бабоньки, к домашним наливкам как относитесь?       — Относимся, — благодушно отозвалась Рита, притворившись, что не заметила уловки.       — Не заговоренные, не переживайте, — комментировал Сева, разливая ароматную настойку по стопкам. Мохад быстренько сообразил закуски, проворковав над ухом Севы «любимый». Вот что значит избалованный среднеполосный тёс, не то что сибирские аскеты. — Чистое природное сырьё.       — Да, водку делала однозначно ключница, — сообщила Рита, опрокинув в себя стопку и закусив сыром.       Ярослава мысленно хлопнула себя по лбу, как Сева. Среди колдунов бытовала присказка: «Не пей с Тироновыми!» На каждый Верховный Шабаш эти ветрогоны тайком притаскивали самогон и беззастенчиво спаивали гостей из-под полы. Ярославу, как до поры до времени старшую шаманку Карасукской республики, приглашали на шабаши регулярно, и она не понаслышке знала убойную силу Тироновских наливок. Вот только предупредить Риту забыла. Хотя той после ПалПалычевской медовухи всё было нипочём. А Сева уже разлил свои коренные «всем по стопейсят».       — Руки-то откуда надо растут! — радостно воскликнул Стрый, стреляя глазами в Ярославу и пялясь на её грудь. — Спою я вас, бабоньки. — И снова вперился голубыми глазами в Ярославу.       — Мы — геолог и археолог, так что кто кого ещё набухает — вопрос открытый. — И Рита после небольшого перерывчика приняла вторую стопку.       Наливка у Севы была действительно убойная. Солнце клонилось к закату, а Ярослава не помнила, сколько выпила. Рита рядом с ней держалась молодцом, после второй цедила стопку, незаметно обходя следующие порции. Но прекрасно изображала захмелевшую. Севу этот спектакль вполне устраивал. Он рассказывал забавные истории с соревнований ветрогонов, подливал Ярославе выпить, но сам приговорил даже меньше, чем Рита.       Ярославу разморило и почти убаюкало. Она слушала Севу и чувствовала, что улыбается донельзя глупо. Ядрёная самогонка, айна возьми! Убойней на её памяти была только медовуха ПалПалыча в Мамонтовке в двухтысячном году.       В памяти всплыли дымные от горящих лесов вечера, тихие улочки опустевшей деревни, ярко-жёлтые рапсовые поля, далёкие отроги Пестрых гор. Сладкий запах медовухи, жужжание пчёл, переливчатые трели гитары и темно-синие, словно послезакатное небо, глаза Михаила Генриха.       Ярослава поглядела на Севу. В его голубых глазах отражался свет электрической лампочки и вились ветра. Очередное напоминание, что летать, как отец и брат, она не будет. И что она снова проведёт ночь-другую с голубоглазым блондином, с которым ей не по пути. Хорошо, что сейчас у неё есть Инесса, и нет нужды зачинать наследницу.       — Что-то я устала, — вдруг произнесла Рита, до этого ловко прикидывавшаяся пьяной и глядевшая в пространство. — Да и муж потерял. Домой. Пора домой.       — Мохад тебя проводит, — подключился к избавлению от неперспективной рыжей Сева. — Мохадушка, снеси Риту Алексеевну, куда она скажет.       — Любимый, как можно ирийскую солнце-птицу грязными лапами трогать! — Мохад, несмотря на наманикюренные длиннющие ногти, мигом стал обычным боязливым тёсом. Ярослава пьяно засмеялась. — Я не смею!       — Мохад, пожалуйста, отнеси меня домой. — Рита поднялась из-за стола, отказавшись от стопки на посошок. — Женя сейчас обидится, что я пила и прожигала жизнь без него. — Она крепко пожала руку Севе, улыбнулась Ярославе и упорхнула в пламенеющее закатом синее небо с красоткой-Мохад.       — Что за ирийская птица? — Сева проводил взглядом тёса и повернулся к Ярославе. — Сирин, что ли?       — Да, — отозвалась Ярослава.       Страх за Айвазова и Инессу приглушился настойкой. А жаркое желание ворочалось в груди, спускаясь вниз, да так, что начинали дрожать ноги. Айу не обидится, если она проведёт ночь с Севой. Они не нареченные и даже не пара. Близость радости ради и здоровья для устраивала обоих. Ярославе в целом спокойнее было одной. Как и всю жизнь. Быть может, зря.       — Ты не болтливая, — оценил Сева. — Прям как Иська.       — Ты тожэ. — Всё так хорошо начиналось, что не хотелось портить ночь размышлениями о сходстве с Айвазовым. Сева не дурак, в случае чего сложит два и два, осознав, какое у Ярославы отчество. Хитрый и смекалистый Сева. Другой бы и не стал Стрыем. С виду и по нужде ходил под Яхонтовым, но параллельно проворачивал свои дела.       — Один старый случай крепко научил за помелом следить, — неожиданно мрачно изрёк Сева и повёл плечом. — А ты, Яся, здесь останешься? — И подмигнул.       — Под бочок к тэбэ лягу. — Она усмехнулась и без лишних слов потянулась к Севе.       Матрас натужно скрипнул пружинами, а Сева со знанием дела взялся за пуговицы на платье Ярославы. Она обнимала его, чувствуя под пальцами крепкие мышцы летуна. Сорвала мазнувший по щеке, точно порыв ветра, поцелуй. Приподнялась, позволяя освободить себя от платья. В голове шумело, в животе скрутился тугой ком. Горло пересохло, а всё внизу горело и мучительно требовало наполнения. Желало ощутить в себе жаркую твёрдую плоть.       Сева ласкал Ярославу, целовал, но с раздеванием медлил. Шорты снял, а кофту оставил. Непорядок. Ярослава любила смотреть на всё и трогать — тоже. Она недовольно заёрзала, подалась вперёд и стянула с Севы мягкую мешковатую кофту. Жарища такая, зачем он её таскает? Хорошо, хоть, шорты надел, а не спортивку... С запозданием до Ярославы дошло. А когда дошло, и она отдёрнула руку, было поздно. Сева вылез из кофты и предстал перед Ярославой в чём мать родила.       Её словно обдал ледяной дождь. Облизнув пересохшие губы, она смотрела на Севу.       Вся левая сторона его тела от шеи до бока была испахана наростами и бороздами старых рубцов, на груди недоставало соска и мышцы, из плеча — будто медведем вырваны куски, лопатка уродливо выпирала из спины.       — Это сдэлал Яхонтов? — Ярославу окатило волной ужаса. Совсем как тогда в Орешной пещере. Вот только чёрный спелеолог с Яхонтовым не сладит. Казалось, что Малюта везде. Даже залез к ним с Севой в постель. Ярослава протянула руку и коснулась старых шрамов. Сева замер и смотрел ей в глаза.       — Он самый, — буркнул Сева и притянул к себе Ярославу, уткнувшись носом в её грудь. Собрал в пригоршню её чёрные волосы и перебрал вплетённые бусины. — Сам виноват. Говорю ж, болтал много и глаза раскидывал где попало.       — Пусто будет Яхонтову, пойдут клочки по закоулочкам. — Что-то многовато предсказаний. Разболталась Ярослава.       Она тряхнула распустившимися косами и сгребла маленького, но мускулистого Севу в охапку. Яхонтов подождёт. С запозданием под поцелуи и ритмичные движения пришла мысль: странно, что с врагом — Вием Балясны — она ещё не встречалась с глазу на глаз. И ещё: что сделал Сева, после чего Яхонтов сотворил с ним такое?