Мельница

сентябрь, 2021 год, Тополинск

      В Тополинской квартире всё осталось по-прежнему, разве только часть старой советской мебели заменили на новую да сделали косметический ремонт. После смерти бабушки Наташа приезжала сюда только на похороны. Перед глазами стояла зимняя почищенная тогда ещё регулярно ходившим грейдером дорога, по которой медленно двигался погребальный кортеж. В Наташином детстве похоронная дорога угадывалась безошибочно по разбросанным следом за катафалком еловым лапам. Теперь бабушка покоились в одной оградке с дедом на усеянной могилами Голой горе у леса, отлично различимой из трёх выходящих на восток окон.       Сентябрь стоял тёплый, жарило солнце бабьего лета, и чуди за окном, примостившиеся на раскидистых ветках высоченной берёзы, казались не более, чем сном. Наташа даже зажмурилась, на миг обманувшись, что она снова маленькая девочка, которая приехала в гости к бабушке. Что они снова будут ходить по сосновому бору за железной дорогой, баба Даша расскажет о лекарственных травах, а Наташа наловит лягушек, которых выпустит после объяснений, что болотце с жёлтыми калужницами — их дом.       Но чуди так и остались прозрачными привидениями среди листвы, а целебная вода Чаган-Узун напомнила о себе тяжестью папиной фляги. Духи источника не препятствовали Наташе, и она с замиранием сердца набрала леденющую воду ключа, бьющего прямо из скалы. Какая ирония, что источник располагался на оживлённом Чуйском тракте, а рядом на берёзку повязывали чаломаа все, кому не лень.       «Матерь-Земля, пусть твоя Белая вода поможет Адаму. — Наташа крепко сжала крышку фляги, на миг испугавшись, что вода могла пролиться по дороге: чуди несли их похлеще трёх белых коней. — Продержись до моего возвращения».       Наташа снова полезла за смартфоном и набрала Маргариту Алексеевну, которая, как назло, не отвечала, хотя в Балясне было уже позднее утро. Психанув, Наташа бросила телефон на диван. Вот так всегда: когда сама не отвечаешь на звонок, тебя сожрут, а когда вопрос жизни и смерти и кто-то не берёт трубку — а что такого? Подобный загон был у Адама, но сейчас Наташа больше всего хотела, чтобы это продолжилось, а не кануло в Лету.       Щелчок чайника заставил Наташу вернуться в реальность. Илья хозяйничал на кухне, раскидав упаковки с лавровым листом в поисках кофе, а Ольга тихо ругала его за самоуправство. Илья не особо ярился в ответ и сделал кофе для всех — рассечённая губа подкравливала. Собравшись с духом, Наташа открыла духовку и загремела железными противнями.       Пусто. Только луковая шелуха, яичная скорлупа, деревянные ручки от старых сковородок и куча подобного хлама. В поддувале тонким слоем лежала зола, а в горниле белели бычки от «Максима», некстати напомнившие Наташе Алёнку Антонову. Серьги Малахитовых не было.       Отчаяние хлынуло в душу, Наташу затрясло. Перед глазами пролетело всё самое плохое, что может случиться, рыдания заполнили грудь, да так, что показалось, будто треснули рёбра. Дёрнувшись, Наташа заплакала и принялась остервенело разгребать золу руками. От движения затвердевших пластов из дымохода вывалилась маленькая железная коробочка.       Жуть откатилась, горячее неверие напополам со стыдом залили сердце, и Наташа, вцепившись в подпаленную коробочку, открыла её. Внутри на вытертой бархатной подложке лежала крупная медная серьга в форме вороньего крыла с впаянным в центр неогранённым малахитом.       — Второй раз в жизни её вижу, — раздался сзади мамин голос. — Когда в руки брала, вообще ничего не чувствовала.       — И что теперь делать? — Наташа вытерла слёзы и с сомнением уставилась на серьгу. В голове не укладывалось, что это простецкое не самое изящное украшение пережило мамонтов и последнее крупное оледенение.       — Надевай.       — А мне отцовского перстня не видать теперь, как собственных ушей, — пробурчал Илья, втихаря набивая карманы конфетами и печеньем квартирантов. Тех не было дома, но Ольга предупредила, что она заглянет. — Яхонтов его заграбастал.       Наташа ничего не ответила, только осторожно вынула серьгу из бархатного ложа. Медь тускло блестела на солнце, а малахит играл грубыми гранями, тая в глубинах тёмные и светлые переливы. С замиранием сердца Наташа сняла собственную серёжку и, не с первого раза попав швензой в прокол, вдела в ухо железное крыло.       Её снесло потоком нахлынувшей силы, точно прорвало плотину. Дыхание перехватило, а следом воздух ринулся в лёгкие, да так, что закружилась голова. Сознание на миг затуманилось, а затем стало ясным-ясным, как кристалльно чистая вода Озера горных духов. Наташа стояла ни жива ни мертва, пробуя на вкус силу Малахитовых. Древнюю, как Низкий Кряж, ровесницу старых шаманов. Точно ветер и капли дождя разлились по жилам вместо крови.       Так вот, что значит быть стрибогом... И как теперь становиться ветром? Это во сне всё само по себе происходило, а здесь?..       Ярослава Ростиславовна говорила, что при отсутствии отца, наследнику рода выдают духа-наставника. Интересно, а ей, колдунье-не-колдунье, ведунье с посохом, вообще кого-то дадут?..       — Наталия!       Она резко обернулась, а мама и Илья уставились в стену, явно никого не видя. Перед Наташей возник едва ли не из витавшей в воздухе золы мужчина. Среднего роста, лет тридцати пяти, с шапкой светло-русых волос, тёмно-зелёными глазами, узким лицом, он был одет в вельветовые брюки, туфли, белую рубашку, чёрный галстук и брусничный вязаный пуловер.       — Здравствуйте, — не своим голосом произнесла Наташа. — А вы кто?       — Действительно, прошу прощения, забыл представиться, — приложил ладонь в груди незнакомец. — Я — Ефим Егорович Малахитов. Ветрогон и, по совместительству, ваш дедушка. Коль уж вы — единственная живая представительница Малахитовых, род определил меня к вам в наставники. Спрашивайте всё, что вам интересно, Наталия, постараюсь быть полезен.       — А. — Наташа ошалела от многословного витиеватого приветствия. А дед Ефим, оглядевшись, уселся за стол между мамой и Ильёй. Глянул на дочь и произнёс:       — Ольга, по иронии судьбы, не похожа ни на Нехлюдовых, ни на Малахитовых. Это сыграло на руку Евдокии, когда я скоропостижно скончался от энцефалита. Очень агрессивная форма. Даже Истык Каргина с дочкой Айнурой — сильные шаманки, могучий ведовской род, не сумели меня исцелить. Благодарю Стрибога, что руки у Путяты Добрынича до Карасукска после моей смерти не дошли, а то хитрая куница всё подмечал и везде совал свой нос.       «Какой душнила», — подумала Наташа, а вслух спросила: — Ефим Егорович, дедушка, а Ольга и Илья вас не видят?       — Наставника от рода видит только ученик, — развёл руками дед Ефим. — Скажу прямо: всего второй раз в истории колдунье выделяют наставника. Ярус небесных колдунов в посмертье будоражит!       — А кто первая? — Наташе стало интересно и малость обидно: и тут тоже она не первооткрыватель.       — Александра Малютична Яхонтова, — изрёк дед Ефим. — На общем собрании род Яхонтовых решил, что Малюта Златович после всех злодеяний — присвоении посохов ведуний Балясны и убийства тамошних ветрогонов с последующей кражей силы и кабалением духов, умерщвление наследника, тянет на развоплощение. А ещё мальчонку этого, спортсмена, угробил... Другим словами, род отрёкся от него.       — Так ему и надо! — вырвалось у Наташи. Смутившись, она добавила: — Ужас какой.       — Не то слово, — подтвердил дед Ефим. — Но хватит другим кости мыть. Поговорим о вас. Будете принимать силу?       — Да, конечно. — Чувствовалось, что даже скажи она «нет», пресловутый род не оставит ей выбора. — Что надо делать? — А ведь она говорила те же самые слова бабе Даше в далёком июльском сне...       — Найдите высоту, произнесите «Сатнам» и прыгните, — проинструктировал дед Ефим. — Вы уже знакомы с волшебством, так что всё почувствуете.       Наташа хотела отправиться на балкон, как вдруг засомневалась. Сможет ли она летать ветром сейчас?       — Дедушка, а если я беременна?       — Вы в положении? — всполошился дед Ефим. — Так вот, куда подевался дед Евграф! По лету вышел куда-то, сказал, что сейчас придёт, а его до сих пор нет! А мы всё у Яхонтовых торчали! Дураки! На деда Евграфа весь род скинули. Теперь будем знать, как сплет...       — Так мне можно летать? — перебила деда Ефима Наташа. Пока он болтает, время уходило, а Адам...       — Я не знаю, — развёл руками дед Ефим. — Колдуньи не наследуют силу рода, прецедентов нет. Я сейчас попрошу подстраховать вас. Привет, бедолаги! — Он помахал чудям на берёзе. — Сможете подсобить?       — Небес-с-сный. Отс-с-ступник, — прошипели чуди. — Родом из Калтыс-с-сь. Так и быть, поможем.       — Сердечно благодарю! — обрадовался дед Ефим.       Наташа никогда не думала, что для неё фраза «Я пойду сигану с балкона» станет такой реальной. Она стояла, глядя вниз с третьего этажа, и понимала, какие же у балкона низкие перила. Незастекленный, с ржавыми вертикальными решетками, в детстве он казался более крепким. Сейчас Наташа даже боялась представить, что она отсюда спрыгнет. Подошла к перилам и что было сил вцепилась в них. Она не сможет. Нет. Не занесёт ногу, её парализует прямо здесь. И даже чуди на подстраховке её не вдохновляли. Она не сможет прыгнуть. Даже ради Адама.       — А по-другому можно? — жалобно спросила Наташа у деда Ефима, который маячил за спиной и старался ободрить. — Я только во сне летала.       — Хотя бы с дивана тогда, — смилостивился дедушка. — Извините, Наталия, не подумал, что вам будет так сложно с полётом.       Наташа вскочила на диван, воскликнула «Сатнам», прыгнула и... больно приземлилась на пятки. Дед Ефим хмыкнул:       — Таким образом, экспериментально доказано, что ветром беременная колдунья становиться не может. Ну что ж, после родов попробуете ещё. А куда вы нынче держите путь?       Наташа кратко рассказала деду Ефиму о своих злоключениях. На душе стало погано. И как она, даже не сумевшая обратиться, будет противостоять Яхонтову? А ведь на окраинах сознания бродила кровожадная мысль развеять Вия Балясны к чертям! Умом Наташа понимала, что неопытной колдунье в схватке с Яхонтовым делать нечего.       — Это ещё что за нахуй? — вдруг громко произнёс Илья, и дед Ефим заругался на строптивца, что тот выражается при дамах.       Илья высунулся в окно и вглядывался вдаль. Наташа проследила, куда он смотрел: прямо к дому двигалось нечто, оказавшееся тем самым мрачным когтистым духом, который принёс ей записку от Яхонтова с приглашением в ботсад.       Глядя на духа, Илья побледнел, Наташе даже показалось, что уголков его узких чёрных глаз выкатились скупые слёзы. Дух влетел в распахнутое окно и осторожно приблизился к застывшему Илье.       — Отец? — Голос парня охрип, сейчас Илья не пытался скрыть чувства. — Как Яхонтов тебя отпустил?       — Я не помню тебя, — глухо произнёс дух. Говорить ему было трудно, словно он забыл, как это делать. Или Яхонтов лишил его такой возможности. — Видел только у хозяина, когда он подозвал меня показаться тебе. Ты к нему приходил. Шаманка Ярослава сказала, что ты — мой сын, Истислав.       — Зачем ты прилетел? — Илья старался держаться и у него даже получалось.       — Ярослава говорит, что ты в опасности. Я помогу.       — Яхонтов тебя не хватится? — с сомнением произнес Илья.       — У хозяина много духов.       — Я обещаю, отец, клянусь, что верну тебе род! — выдохнул Илья. — Мне бы только с Кощеем-Эрликом-Добреньким-Вечерочком разобраться. Он же сказал, что если будет полный пиздец, идти за голубой травой. Вот я её и подожду на Курьинской ГЭС. Маргарита Алексеевна умная и сильная, она добудет голубую траву.       При этих словах глаза Ильи загорелись мрачно-нежным торжеством. Он безоговорочно верил в Громову. Жаль, что Наташа уже так не верила в Адама, хоть и хотела. От собственных мыслей стало жутко, поэтому она спросила:       — Ты не отправишься с нами?       — Я не могу нарушить соглашение с Яхонтовым, — отозвался Илья. — Я дал слово эрси. Но Добренького Вечерочка хочу сплавить в нижний мир. Я чувствовал отголоски его силы тогда на ГЭС. Я смогу с ним справиться, раз мы похожи. Он ещё что-то про Харыысхана болтал. Не получится левый должок на меня навесить.       — Моли своего бога, чтобы всё получилось, — сухо произнесла Ольга, сверкнув глазами. — Наташа, телефон!       Наташа метнулась к едва бормотавшему смартфону. Вот дура, не убрала с виброрежима, сейчас бы просрала все полимеры! Схватила смартфон: Громова.       — Наташа, прости, что не отвечала. Ева вирус в саду поймала, всю ночь не спали, — заговорила Маргарита Алексеевна. По голосу было понятно, что она уставшая и растроенная.       — Всё сейчас хорошо? — Наташа хотела сразу вывалить новости про голубую траву, но застыдилась. У Маргариты Алексеевны дочка приболела, а она тут со своей голубой травой. Сама ничего не может. Прокляла Адама, приняла посох, забеременела... Сидела бы в Балке и не летала бы в Карасукск...       — Да, спасибо. Что-то случилось? Я не могу дозвониться до Ярославы. — Маргариту Алексеевну было невозможно обмануть. Что говорить: опыт не пропьешь.       — Ярослава Ростиславовна в плену у Яхонтова, — выдала Наташа и, собравшись с духом, произнесла: — Голубая трава — это пальма. Она растёт в ботсаду БГУ. Пожалуйста, срежьте её. У вас ведь, Маргарита Алексеевна, есть золотой нож?