Мельница

сентябрь, 2021 год, Балясна

      Раньше Наташа боялась неизвестности, теперь же её трясло от промедления. Когда Евгений Николаевич и Маргарита Алексеевна увезли её, Адама и маму домой в «Домино», оказалось, что завтра понедельник. И совещание у губернатора по поводу списков растений и животных для Красной книги Подбалясья. В любой другой понедельник Адам просто не явился бы в контору и для Наташи придумал отмазку, но они и так пропали на неделю, а тут в довесок губернатор...       Наташа замёрзла и не выспалась, от усталости тряслись руки, а блевать приходилось желчью. Инесса с сожалением сообщила: никаких бодрящих отваров при беременности было нельзя. Поэтому Наташа поспала пару часов и совершенно обессиленная привела себя в порядок, замазав тональником круги под глазами. Хорошо хоть остатки полевого загара скрадывали мертвенную бледность. Точно она сама была чудью белоглазой.       Сесть за руль в таком состоянии Наташа не могла, поездку на метро не выдержала бы. Поэтому была рада, когда Адам вызвал такси до самой Администрации. Хоть и промучалась всю дорогу. Наташа успокаивала себя, что с появлением детей спать вообще не придётся. По-хорошему, надо было записаться на первый скрининг, но голубая трава жгла грудь, уместившись в полотняном мешочке за пазухой. Сначала необходимо снять проклятие с Адама. А сделать УЗИ и сдать кровь можно в частной клинике у мачехи одногруппницы.       Происходящее казалось дурным сном. Только ночью Наташа помогала подняться маме-море, срастившей собственные кости после страшных переломов. Видела Битву Ветров Вия Балясны с райскими птицами. Прилетела из-за Урала на чудях белоглазых, а сегодня смотрела презентацию Вадима Сергеевича Ильина о видах млекопитающих, которые будут внесены в новое издание Красной книги.       Наташа не слушала. Голова была чугунной, а на мережке мелькали обрывки видения, как Ильин, он же Леший, в прошлогодней драке не на жизнь, а на смерть выбил Павлу Константиновичу зубы. Так вот, почему у Дорохова они теперь золотые. Но Наташе уже было не интересно.       Она хотела домой. Скорее поставить кастрюльку на плитку, вскипятить воду, чтобы сделать отвар из Белой воды и голубой травы. Наташа уповала на помощь Инессы: она сама ничего не смыслила в чародейских отварах. И от осознания собственной профнепригодности как ведуньи было стыдно.       Сидевший рядом Адам тоже нервничал. Наташа украдкой посмотрела на него. Адам вертел ручку и выглядел испуганно-раздражённым. Наташа не могла его винить: он пережил плен у Яхонтова и по нелепому стечению обстоятельств вынужден ждать исцеления.       Наташа осторожно погладила Адама по руке, блеснув обручальным кольцом. Теперь можно. Слухи об их свадьбе уже разошлись, но поздравлять никто не спешил. Шептаться шептались, однако в открытую не заговаривали.       Заседание завершилось утверждением списков видов краснокнижных животных. Наташа, облегчённо вздохнув и сглотнув комок, произнесла:       — Теперь домой?       — Да, — отозвался Адам. — Сейчас за нами Алёнка заедет.       Сердце упало. Наташа так надеялась побыстрей приготовить отвар, но при Алёнке ничего не хотелось делать. Одетая в красное пальто и аляпистый палантин Алёнка приехала на своём стареньком «Рено Логан». Всю дорогу она молчала, а когда остановилась на подземной парковке «Домино», сказала:       — Ну поздравлю вас. — И не успела Наташа ничего ответить, добавила: — Ты что, беременна?       — Да, — только и оставалось ответить Наташе.       К горлу поступили рыдания, и стоило огромных усилий сдержать слёзы. Она устала и хотела домой. А тут Алёнка. Какого чёрта Адам позвал её? Конечно, потому что она — его дочь. И всегда будет. Наташа никогда не собиралась препятствовать общению Адама с дочерью, даже не думала об этом. Но сейчас присутствие младшей Антоновой тяготило. Адам в конце концов мог бы подумать и о Наташином комфорте.       — Поздравляю, — повторила Алёнка. — Больше мне сказать нечего. Пап, ну, блин, зачем?       — Потому что я люблю Наташеньку, — отозвался Адам, неловко выбираясь из машины.       — Ты так быстро забыл маму, — покачала головой Алёнка. — Наташенька, поди, тоже продержится недолго.       — Я вообще-то здесь. — Как ни было Наташе дурно, промолчать в ответ на выпад она не смогла.       — Я вижу. Но надолго ли? Лучше бы зрение отцу вернула.       — Так это ты Адама Яхонтову сдала без боя, не я, — припомнила Наташа.       — Он прилетел ветром и пригнал духов! — ощетинилась Алёнка.       — И что? Меня это не остановило.       — Ты была не одна! У тебя Мстители были! — начала оправдываться Алёнка.       — Ну так позвала бы свою родню — они бы махом выцыганили у Яхонтова все его силы, духов и Вийство.       — Да вы два сапога пара! — вспыхнула Алёнка и уехала, на ходу закуривая красный «Максим».       — Не принимай её слова близко к сердцу, — произнёс Адам, глядя невидящими глазами на солнце, растворённое в золотой отделке высоток жилого комплекса. — Алёнке трудно после смерти Эли.       — В чём-то она права. — Наташа вытерла нос. — Голубая трава у меня уже сутки! А я ничего не делаю! Инесса вот хотела помочь...       Смартфон едва не выпал из трясущихся от напряжения пальцев. Но Наташа всё же набрала младшую Каргину, так и жившую у Маргариты Алексеевны и Евгения Николаевича этажом выше квартиры Адама.       — Не зря Ярослава Ростиславовна меня траву собирать учила, пригодилось. — Инесса, завязав русые волосы в хвост и надев фартук, деловито ворожила над единственной отыскавшейся дома эмалированной кастрюлькой с яркими масляными птицами. — Все травы, конечно, лучше собирать самой или купить у травника, но если нет возможности, и аптечные подойдут.       По семь ложек зверобоя, мяты, девясила, душицы и ромашки уже лежали, измельчённые, в ступке, благоухая на всю кухню. Следом под пестик отправились льняное семя и терпкая, пахнущая карасукским летом полынь. Инесса усердно перемешала сбор и протянула ступку Наташе.       — Теперь надо его заговорить. У меня нет дара, но слова я знаю. Повторяй за мной.       — Во имя Перуна кровь предков чистая, Сила Небесная, обереги, сохрани Адама от всякого глаза, от худого часа, от женского, от мужского, от детского, от иного, от радостного, от ненавистного, от наговорного, от переговорного! Да будет так! Гой!       — Теперь кипятим основу в Белой воде и добавляем голубую траву. А вот как её добавлять, я не знаю, — развела руками Инесса.       Наташа смотрела на кипящий отвар и краем глаза поглядывала на Адама. Тот сидел на угловом диване и уставился на свои переплетённые пальцы. После плена Яхонтова и бессонных ночей он схуднул, скулы обозначились резче, в волосах прибавилось седины. У Наташи сжалось сердце от осознания, в какой переделке побывал Адам, пока она зазря шарахалась по Алтаю в поисках голубой травы.       Измельчённые травы кружились на воде в причудливом танце, а Наташа слышала отголоски их шёпота. Аптечные, кроме зверобоя, оказавшегося у Маргариты Алексеевны, растения собирали не по правилам, но они всё равно хранили силу земли.       Пузырьки на воде стали лопаться, и у Наташи перехватило дыхание. Она осторожно достала из-за пазухи последний пучок голубой травы.       Кухню залило горячим голубым светом, приглушившим электрический. Острые тонкие листья пальмы сверкали на ладони, а голубое пламя растекалось вокруг.       — Я голубая трава, что поёт и ночью, и днём, что крушит железо и сталь.       Адам весь подобрался, неотрывно глядя белыми глазами мимо Наташи. На миг зажмурившись, она бросила голубую траву в кипяток.       Над водой взмыл сноп искр, отвар окрасился в голубой, точно небо упало в кастрюльку. Инесса быстро сдвинула отвар с плиты. В воздухе разлился терпкий влажный аромат свежей листвы.       Ни жива ни мертва, Наташа зачерпнула отвар, процедила через сито и под тихий хлопок входной двери — Инесса ушла — поставила перед Адамом кружку.       «Матушка-Земля, Боже-Стрибоже, пусть голубая трава поможет!» — взмолилась Наташа.       Адам осторожно взял в руки кружку и выпил отвар. Мгновение ничего не происходило, а через секунду его жилы засияли голубым светом. Поток дошёл до глаз, и радужка на миг сверкнула нестерпимой лазурью. А вздох спустя свечение погасло, унеся с собой жуткие бельма. Адам снова смотрел на Наташу зелёными, точно хвоя, глазами.       — Получилось! — воскликнула Наташа и заплакала.       Она бросилась обнимать Адама, но тот сорвался с места и ринулся к зеркалу в ванной. Вгляделся в отражение, ощупал лицо, провёл пятернёй по волосам. Остановившись в дверном проёме, Наташа постаралась унять стук растревоженного радостью сердца и произнесла:       — Всё же не зря мы столько пережили.       — Если бы не ты, ничего бы этого не было, — раздражённо ответил Адам. — Не пришлось бы мне уродоваться. И опять эта палка тут, как это всё бесит!— Он ткнул пальцем в лежащий на стиральной машине посох с навершием мельницы.       Что-то тихонько треснуло внутри и упало осколками к ногам. Наташа знала этот заскрипевший изменившийся голос. Так бывало всегда, когда Адам вываливал своё недовольство. Чувствуя, как немеют кончики пальцев, Наташа ответила:       — Так вот, как ты заговорил. Быстро ты переобулся и перестал в ножки кланяться.       — Какая ерунда! — задёргался Адам, оборачиваясь к Наташе. — Я кланяюсь только тем, от кого завишу. От тебя, как видишь, я больше не завишу.       — Я тебя два месяца за руку водила! — Голос охрип, сердце гулко билось. Всё было совсем не так, как она думала. Очень плохо. — Тексты тебе переводила в Брайля, отчёты писала...       — Это ты меня прокляла, вспомни, пожалуйста! — огрызнулся Адам. — Я бы вылечил глаукому в немецкой клинике! Там профессионалы, а не шарлатаны типа твоего черножопого Милорадского. Я ехал в Карасукск деньги зарабатывать, а не слушать байки про нечисть! А теперь не будет денег! Тамошнее руководство слегло с сибирской язвой, половина уже перемёрла! Эти идиоты поди разрыли какой-то скотомогильник. Так что я зря работал в обществе психов, рисковал своей жопой у Яхонтова, да ещё эти алкоголички и тебе мозги промыли! Наташ. Забудем всю эту эзотерическую ерунду и будем жить спокойно.       — Нет, не будем, — негромко произнесла Наташа. — Я сняла проклятие, но дальше так не пойдет.       — Что? — встрепенулся Адам. В его глазах полыхали гнев и удивление. — Наташа, не неси чушь. Ну что ты собралась делать? Податься в шаманки и курить саган-дайля? Не забывай, что ты беременна и теперь ответственна не только за себя. Да и некуда тебе идти в таком состоянии! Я твой муж, я тебя никуда не пущу в конце концов!       — Ты прав, я кругом виновата, но не стоит пинать лежачего. — Наташа смотрела на Адама, а по спине стекал холод. Не верилось, что всё обернулось так. Даже плакать уже не хотелось. — Ты как все: как только от жопы отлегло, сразу за старое. А я хочу быть замужем, а не решать все проблемы самой. Адам, мне хватило всего произошедшего, чтобы понять — я больше не могу тянуть на себе землю и семью. Мне не место в Балясне, я здесь чужая. И тебе сейчас чужая. Мы всё отдаляемся, ничего не выходит. Я уеду в Карасукск.       — Так, значит, это я виноват? — Адам вышел из ванной, снял со стеллажа в гостиной бутылку коньяка и плеснул в стакан. — В том, что вывел тебя в люди? Спас от Егора? Полюбил?       — Когда любят, не делают больно. Там, где боль, любви нет места.       — Ах вот чьими словами ты заговорила! — психанул Адам, узнав риторику Яхонтова. — И стану я, как Мишка Генрих. Его Томка-аспирантка совсем каблукнула. Зашился, бросил пить, новую жизнь с этой матрёшкой под полста лет начал. А как Томка пацанов родила, так с Мишкой вообще поговорить не о чем стало, всё домой да домой. Не выпить, ничего. А был нормальный мужик. Я таким же стать не хочу.       — Ну так подумай, что ты хочешь. И что кто-то, кроме тебя, тоже может что-то хотеть. А не просто пользоваться для своих нужд. — Все те жестокие слова, что наговорил Малюта Яхонтов в ботсаду, всплыли в памяти, подстёгивая и без того растревоженную душу. — Если тебе пьянки-гулянки дороже...       — Много хочешь. — Адам пролил очередную порцию коньяка мимо стакана, испачкав скатерть, выругался и отхлебнул из горла. — Я — взрослый мальчик, меня не перепахать под себя, придётся брать такого!       — То есть меняться ты не хочешь?       У Наташи не осталось сил. Хотелось, чтобы всё это закончилось, но произносить что-то сильное она боялась. Уже прокляла один раз.       — Эля в своё время хотела меня поменять со всей этой эзотерической чепухой. Но ни к чему хорошему это не привело. Эля умерла. Так что менять меня не надо! Сам разберусь. — Щёки Адама с крохотными порезами после утреннего бритья — у Наташи дрожали руки — зарумянились от выпитого коньяка.       — Тогда оцени с высоты своего жизненного опыта, нужны мы тебе или нет! — выпалила Наташа, стараясь держаться. — Ну!       — Прекрати! — Адам сжал бутылку так, что пальцы побелели. — Прекрати нести чушь! Ты слишком много на себя берёшь.       — А ты — слишком мало. Трус. Самого себя боишься. — Наташа отвернулась, быстро заглянула за посохом в ванную и вышла прочь из квартиры.       Она не помнила, как захлопнула дверь, и что ещё ей кричал вслед Адам. Голова гудела, слёзы градом покатились по щекам. Наташа завыла в голос, опустившись без сил на коврик у квартиры Громовой.       Послышался топот, распахнулась входная дверь. Наташа, уже провалившаяся в полубред, испугалась и безотчётно сунула руку за пазуху, но вместо голубой травы и посоха наткнулась на подаренный Дороховым нож с золотой сердцевиной. Надо бы вернуть, а то не пригодился...       Наташа вдруг вспомнила, что подарок-нож — к разладу. Губернатор как в воду глядел, даром что сын прорицательницы. Наташа подняла на выбежавших к ней маму и Инессу взгляд и всхлипнула:       — Я хочу домой.