Горькие флэшбеки, сладкие следы

      По дороге Филипп преимущественно молчал (и очень много думал), а Лукас сначала рассказывал подробности неудачных съёмок, а потом вдруг тоже затих. К дому родителей Филиппа они дошли как-то по-особенному крепко держась за руки, но оба чувствовали напряжение.       В доме Филипп сразу поставил чайник, но сделать чай не успел, потому что Лукас буквально набросился на парня, целуя его шею, по-новому (или по-старому?) страстно, почти кусая, поглаживая бёдра. И Филипп моментально включился: развернулся и впечатал Лукаса в стену (забыв о его больной спине), поцеловал в губы и быстро потянул в свою комнату. Они бежали, синематографично раздеваясь на ходу, будто спешили спрятаться от кого-то, хотя сейчас им ничего не угрожало.       Жадные поцелуи, буквально облизывание пальцев, всё достаточно резкое, но чертовски приятное. Очень быстро член Филиппа оказался в руке у Лукаса и Филипп поспешил ответить симметрично. Практически синхронно они удовлетворили друг друга только руками. Таким образом они очень давно не кончали – спешить давно было некуда, в последнее время у них почти всегда было настроение для более долгих прелюдий и максимального чувственного контакта. А тут – так быстро и так странно. Будто это было необходимо как оказание первой помощи человеку, потерявшему сознание на улице.       Спустя полчаса, которые они просто лежали рядом и периодически бормотали что-то невнятное, Филипп заговорил о серьёзном. – Ты тоже это почувствовал? – Что? – Флэшбеки... – О, да, почувствовал. Буквально кожей понял как тебе неприятно стало и догадался о чём ты подумал. И... – Лукас закашлялся и продолжил. – Испугался ужасно. Подумал, что если сейчас не выбегу и не объясню всё – не прощу себе. – Знаешь, я так разозлился. Я буквально вспомнил все разы когда ты делал мне больно и очень захотел отомстить. Врезать тебе, например. И да, пора признаться, в последнее время я часто вспоминаю... детали... ощущения... то, как мне было. То, как ты себя вёл и как именно из-за тебя мы могли множество раз вообще разбежаться, но всё держалось на моём терпении. Я стал спрашивать себя: почему я позволял себя так вести с собой? И почему даже когда всё наладилось не мог сразу сесть и проговорить с тобой все свои ощущения из прошлого, а начал накапливать обиду. И, кажется, сейчас я получил ответ. – Филипп, ты знаешь как сложно мне тогда было... Я не оправдываю своё прошлое мудачество, я просто хочу сказать что ценю тебя и твоё терпение больше всех на свете. И меньше всего мне хотелось снова оказаться козлом, который что-то скрыл, где-то предал. Мне ужасно стыдно и этот стыд блокирует желание вдаваться в подробности прошлого. Отец всегда был подозрительно спокоен с виду, когда я что-то делал не так, и заставлял меня самого всегда признаваться и объясняться. Я никогда не знал – будет ли наказание после моего признания и даже не могу точно сказать, что всегда хотел его избежать – иногда было проще получить трёпку и закрыть страницу, а не ходить с чувством вины сутками. Так и с тобой – меня разъедало это чувство – необходимости чему-то соответствовать и необходимости делать тебе больно и потом мучаться, думая как вымолить прощение. Да, я недостаточно часто говорил тебе "прости" напрямую, но поверь, я сотни раз прокручивал наши диалоги в голове. – Да, Лукас, да, я о стыде. – Филипп перебил партнёра, хотя и боялся спугнуть эту откровенность, ведь так глубоко они раньше не копали, во всяком случае вслух. – Я о том, что... Вот что ты чувствовал когда меня бил в школе? Ну кроме понтов и желания зарисоваться альфачом перед всеми. Что ты чувствовал ко мне в тот момент? А после? Чем сопровождалось это чувство вины, стыда, сожаления? Почему ты повторял этот цикл раз за разом: бьёт, целует, делает вид что ничего не произошло, снова какая-то подстава, снова поцелуи? А хочешь я сам отвечу? За нас обоих? Я сейчас только понял. – Кажется, я тоже понял, о чём ты... – Нас это возбуждает. Это отвратительно осознавать, но делая мне больно ты запускаешь какой-то механизм, который цепляет и меня, и тебя самого. На этапе стыда и раскаивания накатывает не сравнимая ни с чем волна возбуждения. Нам кажется, что в эти болезненные моменты мы ближе всего. Боль и стыд нас объединяют в какую-то тайную субстанцию невозможной любви. И... как бы неприятно не было это признавать, но согласись, что давно мы так не набрасывались друг на друга... Хорошая жизнь сделала нас менее чувствительными друг к другу. Хоть и более здоровыми психически, надо признать. – Мне нечего добавить. Но мне точно не хочется жить прошлым.       Парни снова на некоторое время замолчали. На этот раз первым включился Лукас. – Кажется, у меня есть идея. Мы ведь можем делать это контролируемо? – Делать больно? – Да... Ты же в курсе? Садо-мазо и всё такое. У меня сердце не выдержит намеренно создавать такие ситуации как сегодня, а у тебя, судя по всему накопилось, думаешь, я и раньше не замечал? – Лукас больно укусил Филиппа за плечо и получил в ответ лёгкую пощёчину. – Да-да, я об этом. – Конечно, в курсе и, конечно, не хочу воссоздавать в реале неприятные моменты из прошлого. Кроме возбуждения они несут и кучу чистого негатива. Бррррр. Но ты прав, мне... точнее нам... надо что-то с этим сделать. И, возможно, открыть новую страницу наших отношений.