10 лет назад
В Луизиане всегда шли дожди. Порой нельзя было пройти и 5 метров, не намочив ноги по щиколотки. 19 июля выдался особенно дождливым днём. В тот день мой дядя, родной брат отца, вёз меня на вечернее занятие по стрельбе из лука. В тот день мы попали в аварию. Я практически ничего не помню, было сотрясение мозга и я провалялась в отключке 2 дня. Лишь отрывки разговора с дядей иногда всплывают в памяти. Это был последний день, когда я отчетливо слышала свой голос, он был наполнен обидой. Огоньки от фар машин и светофоров прыгали в отражении пассажирского стекла. На фоне что-то говорят.... -Я буду ждать тебя у Costco, купим чего-нибудь вкусного и поедем домой. Капли стекают по стеклу, огоньки все так же сменяют друг друга. -Он снова уехал. Снова уехал и ничего мне не сказал. -Ты должна понимать. Он делает это не специально....Он может не вернуться и поэтому не прощается с тобой, не обещает скоро приехать. Это его работа, его долг. К привычным уже огонькам прибавляется новый, но более светлый, стремительно увеличивающийся. Я не помню самого момента аварии, но помню изображение бабочки на запотевшем стекле, которое сама нарисовала. Кажется я лежала на дороге и смотрела на него, пока в глазах не потемнело. Очнулась уже в больнице. Свет больничной палаты ослеплял, не давая ничего рассмотреть. В глазах со скоростью гоночного болида бегали мушки. В ушах раздавался непонятный треск, похожий на звук постоянно взводящегося курка. Боль практически не ощущалась. Видимо, все благодаря морфию или другому препарату, что поступал через катетеры. Ощутимо болела только голова, особенно правая ее часть. Постепенно глаза привыкли к свету и перестали слезится. Взору открылась простая, сделанная в серо-белых тонах палата. Справа от койки стоит кресло, стоит так, будто только недавно кто-то сидел тут, а сейчас ненадолго отлучился. За креслом, метрах в трёх, вход в палату и окна для наблюдения за пациентом. Там, за стеклом ходил медперсонал. Прямо напротив койки на стене висел маленький телевизор, полки и чуть левее был вход в туалет. «Неплохо устроилась»,- промелькнуло в голове. Осмотрев окружение, начала осматривать себя. На руках порезы и синяки. В венах катетеры. На голове и шее ощущалось натяжение от бинтов. «Значит что-то с головой. Ничего страшного, ты живая и это главное. Было бы что-то серьёзное, то не проснулась бы». Размышление прерывает звук открывающейся двери. Заходит высокий мужчина с бумагами в руках. -Здравствуй, Лоран. Я доктор Мейсон Холл. Прошу,- он жестом показывает молчать и не двигаться,- Ничего не говори. Я все тебе сам расскажу. Он подходит к тумбочке, кладёт на неё бумаги и присаживается в кресло. Достаёт фонарик и проверяет зрачки, просит следить за пальцем и что-то бубнит себе под нос. -Давай по порядку. Вы с дядей попали в аварию на перекрёстке,- видя появившееся в глазах беспокойство, сразу поясняет,- не волнуйся, все живы. Твой дядя лежит в соседней палате, скоро ты сможешь с ним увидеться. Твой отец тоже здесь. Я попросил его выйти, пока не расскажу тебе важную информацию. Он встал, повернулся к бумагам и выбрал несколько листов и снимков. Подойдя к телевизору доктор Холл прикрепил рентген головы. -Смотри,- поворачиваю голову в его сторону,- Это твой рентген. Видишь эти следы?,- он указал в область затылочной кости,- Это последствия черепно-мозговой травмы. Тебя очень сильно ударило при столкновении. Однако это не все,- переводя пальцы в область виска, доктор Холл продолжает,- Этот след от железной детали машины, которая с силой прилетела тебе в голову. Она рассекла мягкие ткани и кожу головы, достав до черепа. С той силой с которой она летела в тебя, она могла бы пробить височную кость и мгновенно убить, но лишь оставило глубокую царапину на черепе. Теперь это,- он вновь роется в бумагах, ища нужную,- Вот это,- он прикрепил на телевизор другой снимок. Теперь это был простой снимок головы. Моей выбритой с правой стороны головы с большим шрамом. «Теперь понятно, почему голова так болит, особенно справа». -Шрам начинается в районе трапециевидной мышцы шеи, идёт к задней мышце ушной раковины и оканчивается на височной мышце,- весь свой рассказ он сопровождает движением пальцев по снимку, показывая в какой зоне какая часть шрама находится. Потом он поворачивается ко мне, проверяя слушаю ли я его,- Это все от той детали и битого стекла. Вокруг большого шрама есть поменьше и совсем маленькие порезы. Их мы зашивать не стали, они затянутся сами со временем. Есть ещё неглубокий порез на лопатке,-он устало потёр глаза и продолжил уже с закрытыми глазами,- Осколки стекла порезали твоё лицо. Будет несколько маленьких шрамов, ты сможешь избавиться от них, когда тебе исполнится 18 с помощью лазерной шлифовки. Завтра тебе принесут зеркало и ты все увидишь сама,- он вновь замолчал. Я уже не слушала его, размышляла о том, что произошло и о том, что происходит сейчас. «Зачем ты мне все это говоришь? Готовишь к тому, что я могу оглохнуть на правое ухо? Не даёшь лишних надежд, сразу кидая в лоб факты?». Я должна испытывать беспокойство, но на удивление не испытываю совершенно ничего. Мне не хочется плакать, переживать о шрамах на лице, голове или теле. Ничего не хочу. Все это время доктор молчал, просто наблюдая. Наконец он собрался с силами и продолжил. -Тебя прооперировали, достали мелкие осколки стекла из ран. Твоей жизни ничего не угрожает, ты большой везунчик, Лоран. Он с минуту молчал, давая возможность обдумать все сказанное. -Однако у меня есть подозрение что ты будешь испытывать проблемы со слухом на правое ухо,- с этими словами он отошёл от телевизора, взял с тумбочки чистый лист, достал из кармана ручку,- Сейчас я буду задавать тебе вопросы, если что-то из этого ты испытываешь, то кивай. Завтра мы проведём обследование твоих ушей и ты пройдёшь тесты. -Итак, ты чувствуешь, что стала слышать чуть хуже, чем раньше?,- он подносит левую руку к моему правому уху и щёлкает пальцами. Волнение вновь появляется на моем лице. Да, я слышу хуже. Щелчок раздаётся как будто издалека. Явно не под самым ухом, в а метре от него. Киваю в ответ на вопрос врача. -Так, теперь скажи, ты слышишь необычные звуки в ушах: постукивания, треск, щёлканье, может звон колокольчиков или хруст? Молча киваю, правой рукой показывая цифру 3, намекая на звуки щелчка. -Щёлканье значит. Теперь попробуй что-нибудь сказать мне, есть ли болевые ощущения, усиливается ли щёлканье? «Точно, я ведь не пробовала говорить». Пытаюсь сказать что-то, но как только открываю рот, всю голову прошибает болью, челюсть сводит и издаётся звук громкого щелчка. Такое бывает, когда ты чихнул неудачно и потом некоторое время челюсть щёлкает, когда ты говоришь или ешь. Но сейчас этот щелчок ощутимее и громче. Прикрывая руками разболевшуюся голову и челюсть, быстро киваю. -Понятно. На сегодня это все,- с грустью в голосе произносит доктор,- сейчас я приглашу к тебе отца, потом зайдёт медсестра и поменяет препарат в капельнице. Постарайся отдохнуть, если из-за шума в ушах не получится, нажми на кнопку персонала и тебе дадут снотворное. До завтра,- Доктор Холл встаёт, собирает снимки с телевизора и выходит из палаты. Сразу после него в палату буквально залетает отец. На его лице заметно переживание и паника. Он стоит на входе, ничего не говоря. Я не хочу его видеть. Не хочу слышать, ощущать его присутствие здесь. Гуляю по собственным мыслям, а он наконец садится рядом и начинает о чём-то говорить. Говорит, говорит без остановки, вроде он даже сжимает мою руку и обещает что-то. Я впервые вижу его в таком состоянии, но ничего к нему не испытываю. Нет гнева за то, что он снова уехал, ничего не сказав. Нет переживаний, нет эмоций, лишь безразличие к нему и своей судьбе. Тогда мне казалось правильным винить его в произошедшем. Если бы он не уехал, то сам бы повёз на тренировку. Мы не попали бы на тот светофор, отец всегда ездил другой дорогой. Я бы как всегда вернулась домой с тренировки и вечером после моих упрашиваний, мы сели бы смотреть какой-нибудь глупый фильм про инопланетян. Но ничего из этого не произошло. Он оставил меня и случилась авария. Сейчас я понимаю, что это лишь воля случая, никто не мог предугадать будущего. Следующие две недели в больницы были не очень увлекательными. Несколько дней мне нельзя было смотреть телевизор и слушать музыку. Дядя Брайан выглядел получше меня. Даже несмотря на то, что он мужик. Ему правда прилетело в бок, но и тут он умудрялся шутить, что раз не погиб в аварии, то другой смерти ему бояться не стоит. Я правда не поняла в чем прикол, но да ладно. Щёлканье в ушах стало привычным явлением. Доктор Холл сказал, что это частое последствие черепно-мозговой, однако общее состояние нормализовалось, а щёлканье все так же преследовало меня, челюсть сводило при попытках заговорить и голова медленно начинала болеть. И тогда мне назначили дополнительное обследование. Как результат у меня выявили Тиннитус -то есть, тот самый злополучный шум в ушах без внешнего акустического стимула. Доктор сказал, что скорее всего у меня он не пропадёт никогда, отныне я буду окружена этим прекрасным звуком. Есть надежда, что со временем он станет тише и вообще перестанет мешать. По прогнозам нейрохирургов и травматологов болевые ощущения в области челюсти никогда не пройдут, какой-то нерв защемлён, без операции это не исправить. Только вот прогнозы у этой операции далеко не радужные. Шансов, что я не проснусь больше, чем на выздоровление. Тогда я поняла одно- жизнь уже не вернётся в нормальное русло. Полгода. Полгода щёлканье не утихало. Человек привыкает к боли, физическим недостаткам. Я тоже привыкла, просто перестала обращать внимание. Наушники стали моими постоянными товарищами. Они не позволяли мне вспоминать о шуме, что ждёт меня в тишине. Через пару месяцев выучила язык жестов, это позволяло не чувствовать себя столь ущербной, не терять контакт с друзьями и семьей. Я стала ценить тишину. Мне было комфортно молчать. Молчать в одиночестве или с друзьями. Они не оставили меня в сложный период жизни и я по сей день благодарна им. В такой ситуации даже нашлись плюсы: мы с ужасающей частотой списывали все контрольные, просто общаясь жестами. Можно было обсуждать не понравившегося тебе человека, а он даже не поймёт этого. Шрамы украшают не только мужчин (Как оказалось. Именно к этому выводу мы пришли, когда девочка из соседнего класса сказала, что я выгляжу привлекательнее и суровее, чем её парень).Конец воспоминаний
-Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой,- сразу последовал стук по клетке, вырывающий меня из прошлого. Поднимаю глаза на Иакова. Он все также сидит нагнувшись к клетке. «На сколько я зависла? А хотя чего это я. Иаков просто не любит ждать, особенно ответов на интересующие его вопросы. Чувствую, что он ещё спросит меня об этом, если не убьёт раньше». Медленно приподнимаюсь, стараясь смотреть повыше обуви. «Интересно, сколько ударов такой лапы потребуется, чтобы выбить человеку зубы и сломать несколько рёбер? Ох не думай о таком, а то на себе прочувствуешь. Этот волчара по глазам все прочитает и устроит тебе экскурсию по комнатам пыток. Только это будет не новая версия «Пятьдесят оттенков серого», а короткий рассказ о твоей смерти. А если умрешь раньше, чем надо, то откачает. Не знаю как, но откачает. Со мной же ещё Иоанн не наигрался, не крестил, а это ай яй яй как плохо». Решаю перекатится к противоположной стене клетки и попробовать облокотиться на неё. Так и смотреть будет удобнее и косточки разомну. На удивление совершаю эти манипуляции легко и быстро. Организм щас, наверное, просто офигевает и пытается не умереть с криками -«Что ты шальная делаешь? Я же только в себя пришёл, нельзя со мной так резко, а то откажу и все, все». Чуть отдышавшись, снова поднимаю взгляд на Иакова, теперь уже смотря в глаза на одном с ним уровне. -Похвально,- слегла хлопает в ладоши с явной издевкой на лице,- Долго держишься. Ты знаешь сколько ты уже тут? Ммм? День, может два, может пять? Слегка приподнимаю плечи. «Мне легче от этой информации не станет, так что валяй». -Восемь дней. Ты знаешь, что уничтожить цивилизацию можно за десять дней? Лиши людей самого насущного, и они вернутся к своим первобытным инстинктам всего за десять дней. Ты тут уже восемь,- он наклоняется ещё ближе,- Тебе больно глотать, давно не пила. Ноги наверняка будут заплетаться, и ты не сможешь нормально стоять,- он откидывается на спинку стула, разминая плечи,- Ты знаешь, что мозг начинает пожирать мышцы, чтобы выжить? Поэтому ты такая тощая,- вновь окидывает меня взглядом с ног до головы,- Но это всё ерунда. Мы зайдём дальше, посмотрим сколько ты ещё протянешь, прежде, чем я кину тебя в клетку с волком. «Вот тут ты ошибаешься. Если и кинешь, то не дашь умереть. Иосиф не простит тебе этого. Я нужна ему. Он жаждет принять меня в семью, и ты не сможешь противиться его воле. Ни ты, ни Иоанн, ни тем более Вера». Иаков хочет вывести меня на эмоции, желает видеть как я откину все человеческое, стану зверем, начну биться в страхе за свою жизнь. «Ну уже нет, я ещё в состоянии терпеть. Я ещё продержусь. Посмотрим кто из нас первый сдаст позиции». В моем взгляде он наверняка увидел вызов, иначе его хищную улыбку не объяснить. -Что ж, вижу согласие на эксперимент в твоих глазах. Прекрасно, прекрасно. Продолжим завтра, а сейчас...- он встаёт, убирает стул за клетку, пару секунд копается в чём-то. Через мгновение на землю перед клеткой падает железная тарелка с непонятным содержимым, больше напоминающим чьи-то мозги. «Не удивляюсь, если это они и есть». -Сейчас тебе нужно перекусить. Знаешь, хотелось бы, чтобы ты прожила подольше,- он присаживается на корточки перед клеткой показывая на меня пальцем,- Выполнишь своё предназначение, и тогда, я обещаю, смерть будет быстрой. Но до неё ещё долго, поверь мне. Тебя ждёт много испытаний, много боев,- пододвинув тарелку впритык к клетке, он снимает с пояса флягу и ставит ее рядом,- приятной ночи, Слабачка,- с этими словами он встаёт и быстро уходит в сторону дома. «И тебе не хворать». Пару минут сижу и смотрю на тарелку с флягой. «Что-то мне подсказывает, если попробую это съесть, то знатно проблююсь и воды в организме станет ещё меньше, а вот попить было бы неплохо. Без еды человек может прожить больше 30 дней, а вот без воды не протяну ещё и 3,- подползаю к краю клетки, протягиваю руку через прутья, беру и тяну на себя флягу. "Чтоб ты сдох, умник чёртов». Фляга больше, чем расстояние между прутьями. «Издевательство у вас в крови, черти,- просовывая по очереди в каждое отверстие руки и передавая флягу, поднимаю ее к верхнему краю клетки,- Ничего, не лыком шита, и не такое переживу,- наклоняю ее и живительная влага начинает вытекать, подставляю голову и пью,- Ты посмотри, не обманул, горло горит от влаги». Выпив все до последней капли, ставлю флягу назад. Еда все так же не внушает доверия. Смотрю направо, судья, все также спокойно лежит и смотрит на меня. «Голодный? Вас вообще кормят или вы питаетесь душами и людьми из сопротивления?». Снова поворачиваюсь к тарелке. «Твой хозяин ушёл, а ты все ещё такой спокойный. Странный ты, обычно дай вам волю вы разве что молниями из глаз не стреляете, с таким упорством бежите под пули и пытаетесь откусить от меня пару свежих кусочков мяса. Может тебя, все же, ещё не полностью сломали? Чем чёрт не шутит это проверить, никто же меня не остановит». Протягиваю руку и набираю полную ладонь мерзкой субстанции. Судья заметно оживляется, поднимая голову с лап и следя за рукой. Переползаю к стороне, по соседству с которой сидит мой новый знакомый. Чуть помедлив, просовываю руку через прутья своей клетки, но останавливаясь до прутьев соседней. «Уж прости, но если ты не в настроении, то лучше перестраховаться». Судья вытягивает шею и принюхивается. Запах еды он почуял сразу, но все ещё не решается попробовать ее, предпочитая скалить морду, недоверчиво смотря на меня. «Ты либо ешь, либо подбери слюни, а то затопишь нас». Наконец он прижимается мордой к прутьям и языком слизывает все с руки. Голод взял своё. Сразу же убираю руку и вновь наполняю ее остатками жижи, повторно отдавая соседу. Прикладываю лоб к прутьям, они приятно охлаждают его. «Ты не судья, все ещё волк. Пока что. Ты мне нравишься, особенно твой криво нарисованный крест. Уже просто крест ровно сделать не могут, совсем обленились». Убираю руку, а то до дыр зализать могут. Волк сразу же начинает скалиться, отходит и ложится в другой угол, отворачивая морду и затихая. «Надеюсь мы подружимся. Люблю все кусачее и большое». Ещё несколько минут смотрю на него, затем переползаю в другой конец и ложусь на землю в форме эмбриона. Так проще сохранить тепло. Вновь задумываясь о своём, перебирая грязные волосы в руке. «Щас бы в речку нырнуть. Плавать и плавать, пока жабры с плавниками не вырастут, чтобы Джесс с берега кричала: „Вылезай уже, Ихтиандр”. Чтобы Бумер радостно прыгал вслед за тобой и пытался вытянуть на берег».