Равный брак

«Если бы тогда в Королевской Гавани, я предложил вам уехать со мной, вы бы согласились?» Кассандра бесшумно ворвалась в свою спальню и сбросила с плеч плащ. Ходить так она научилась с самого первого дня под крышей Болтонов, это умение не раз спасало ей жизнь, позволяя хоть немного, да выиграть время, пока Рамси осознавал, куда делась его супруга, и почему за каменной стеной что-то легко прошуршало. В спальне было холодно, и стылый воздух поднимался от каменного пола, застывая облаком над ее воротником. Эллиан еще не было, но в замке уже начали готовиться к пиру, и она с удовольствием прислушалась к шуму за своей дверью. Ей нравилось слышать голоса людей, шорох платьев, звучный смех — все это обещало ей надежду на одну спокойную ночь, на возможность, что она не найдет себя в постели с перерезанным горлом. И все-таки ярость в ней кипела. «Если бы тогда в Королевской Гавани, я предложил вам уехать со мной, вы бы согласились?» Как он мог спокойно предлагать ей такое, как он, повелитель незаметного разрушения, предлагал ей посмотреть в прошлое и решить, каким бы оно стало, согласись она на его условия? Бейлиш никогда не смотрел в прошлое — вот, в чем было его преимущество. Он смотрел только вперед, прикидывал, что можно разрушить, чтобы на этом успеть сколотить еще одно состояние, а потом уйти в тень незамеченным. Он говорил о своем присутствии только тогда, когда прах начинал покрывать плащи великих фамилий, и тогда маленькая птичка вылетала на свет и предлагала свои услуги. Он всегда все знал наперед, не рассчитывал на прошедшие дни и не позволял себе предаваться воспоминаниям. А если и делал, то только ради своей личной выгоды, которую никто, кроме Бейлиша и не знал. И все же он предложил ей аккуратно открыть ту страницу, на которую она сама и смотреть не желала. Что бы стало с ней, отправься Кассандра с ним туда, куда он плыл? Продал ли он ее в бордель, как дорогую игрушку? Навряд ли, подумала Кассандра, подойдя к зеркалу. Это сейчас она стала постепенно расцветать, не из-за семейной жизни, а потому, что наконец настал тот возраст, когда даже самая неприметная женщина могла надеяться хоть на малую долю манкости. Это сейчас ее волосы стали мягкими, как ее платья, это сейчас природная бледность наконец стала благородной, это сейчас ресницы хоть на чуть-чуть потемнели, от чего светлые глаза казались совсем прозрачными. Кассандра становилась привлекательной, но несколько лет назад на нее даже взглянуть было нельзя. Да и сама бы она лучше утопилась, но продажной женщиной не стала бы. Так что же мог сделать Бейлиш? Научить ее убивать? Так она сама могла это делать, без участия своего учителя. Убийство всегда было простым, один кинжал, ночь, несколько линий на теле, и кровь даже не испортила бы белые простыни. Нужно только было аккуратно нажать в нужном месте и подождать, пока болезненная судорога не заставит человека последний раз прерывисто вздохнуть, и тогда все страдания закончились бы. Кассандра не хотела никого убивать без надобности, просто раздумывала, как прекратить все свои страдания, если ее супруг решит взять слишком много от нее самой. Может быть, Бейлиш желал научить ее смешивать яды? Так и в этой науке она преуспела. Миранда до сих пор не могла отойти от дурмана и шаталась по коридорам, словно каждый шаг для нее должен был стать последним, и сил ей хватало только для того, чтобы дойти до спальни Рамси Болтона. Кассандра и правда научилась тому, на что Бейлиш мог потратить несколько лет; сколько дней она ждала, пока все знания дадут достойный результат, и, к счастью, это время настало быстрее, чем ей пришлось взять за кинжал и поднести его к горлу. На западе лес стал совсем темным; в Королевскую Гавань, должно быть, снова пришла весна, а тут была вечная зима. Кассандра открыла окно и почувствовала, как на лицо ей осело что-то мокрое и холодное. Снова пошел снег, а, значит, гости задержатся еще на несколько дней, и, возможно, ей даже удастся уговорить сира Каупвуда увезти ее на несколько дней к Дитеру. Она оправила на себе платье… И замерла у двери. Она могла поклясться, что услышала звон кинжалов. Русе всегда требовал, чтобы гости оставляли оружие в сенях; там его точили, полировали — убийца слишком боялся, что его дублет обагрится его кровью в собственном доме; все улыбались радушному хозяину, благодарили и делали вид, что не знали, зачем это необходимо Болтону, а за закрытыми дверями доставали небольшие кинжалы и прятали под полушкой — кто знал, как захочется поразвлечься бастарду. Но сейчас власть Русе ослаблялась, и Кассандра отчетливо слышала, как в соседней спальне залязгали ножи — их там было не меньше десяти. Гости даже и не стремились этого скрывать. Значит, что-то готовилось. Кассандра топнула ногой; она должна была догадаться, присутствие Пересмешника всегда рождало только одно — хаос, а какой хаос мог быть лучше убийства. Видимо, ее ночные мысли оправдали себя, и Болтоны впали в немилость, быстро приоткрыла она дверь и выглянула в коридор — там было пусто, и их желали убрать. Знать бы еще, где Русе или Рамси оступились! Возможно, это было связано с теми бумагами Ланнистеров, которые они не удосужились сжечь, или, возможно, Русе все-таки решил напомнить о том долге, которому было три года, и котором все предпочитали забыть. К несчастью, у Болтонов была слишком хорошая память. Значит, под подозрением находилась и она. Кассандра лихорадочно сбросила свое платье и накинула на плечи халат. Нужно было найти Сэвера или Эллиан, попросить их хоть что-нибудь разузнать. Она быстро вышла в коридор и остановилась посередине. Тишина. В одну минуту все голоса, веселые песни затихли, и повисла тишина; неприятная, тянущая, от которой становилось так тревожно, что хотелось закричать и заломать руки. Но она не первый день жила в этом доме, знала, что после крика раздастся отвратительный хохот — Рамси всегда хохотал, когда сжимал ее шею железными крюками, а она старалась молчать и задыхалась от крика, застревавшего в горле. Надо было только поглубже вздохнуть и крепко сжать руки, теперь она была не одна, теперь с ней была ее армия, она выиграла наполовину это сражение. Кассандра подобрала юбки и подошла поближе к лестнице. Никого. Ни слуг, ни ее септы, будто все они испарились. Не мог же Болтон убить всех так тихо и без свидетелей? Она бы догадалась, могла увидеть хотя бы одну склянку с ядом. Пересмешник. Пересмешник! Кто ей сказала, что он приехал сюда ради нее, а не ради Болтонов? Ведь он мог спокойно придушить ее чужими руками в этом коридоре. Ну, с другой стороны, зачем ее надо было сначала спасать, чтобы тут и прикончить? Можно было обставить все гораздо удобнее. Голова начала болеть, пока Кассандра старалась разобрать во всех планах Бейлиша. Порой ей казалось, что он сам не знал, что придумает в следующую секунду. Дверь открылась прежде чем она успела поднять воротник. Это был не Бейлиш, только очередной воин Долины, лорд Бениаф. Он было стремительно вышел из покоев, удовлетворенно оглядываясь по сторонам, когда увидел ее. Кассандра успела только подумать, что зря она надела этот халат и милостиво кивнула. Лорд Бениаф улыбнулся, но его улыбка исчезла; Кассандра поймала его взгляд, краска стыда, смешанного с гневом залила ее щеки и шею. Она забыла надеть это треклятый воротник, и теперь темно-синие и желтые разводы темнели на розоватой шее. Кассандра хотела, чтобы Болтон получил сполна за свои пытки, но она не хотела принимать отвратительную жалость в качестве подачки. Она не хотела чувствовать на себе сочувствующие взгляды и понимать, что ее обсуждают за глаза. Жалость всегда рождала неуважение, а Кассандра была готова терпеть какие угодно пытки, только чтобы не чувствовать последнее. Лорд Бениаф молчал, и она запахнула полы халата. Когда хотелось заплакать от жалости к себе, всегда спасала пустота в глазах. — Не беспокойтесь, миледи, — вдруг послышался хриплый шепот. — Этому мерзавцу осталось недолго. Почувствовался свежий ветер, а за ним аромат мяты, и лорд Бениаф исчез в каменном проеме. Значит, убийство. Ее мужа. В Дредфорте. Теперь кричать было можно, и Кассандра воскликнула: — Эллиан! *** Кассандра стояла на высоком постаменте, стараясь не шататься из стороны в сторону, пока Эллиан поправляла на ней платье. Из темно-синего бархата, с вышитой лисой на подоле — это платье прислал ей отец, и Кассандра несколько часов лежала на постели, зарывшись лицом в мягкую ткань. Кирнилия была тут же, молчавшая и внимательно глядевшая на свою хозяйку. Да, Кассандра не была волчицей, у нее не было таких длинных когтей и страшного оскала, но и лисы могли загрызть до смерти, а потом юркнуть в снег, чтобы никто не нашел маленьких следов. Она привыкла одеваться сама, но Эллиан настояла на том, чтобы Кассандра застыла около окна с высоко поднятой головой. Она не носила корсета уже несколько дней, и от непривычки китовые нити неприятно сдавили ребра так, что пришлось резко вздохнуть. Эллиан одобрительно кивнула и разгладила складки на платье. То с шумом опустилось на жесткий корсет, и подол повис над полом колоколом. Кассандра знала, что этот цвет ей идет и со спокойствием посмотрелась в зеркало. Высокий воротник закрывал шею, а длинные рукава, на которых бисером притаились силуэты лис, спускались до самих щиколоток. Тяжелая ткань; она заставила Кассандру качнуться в сторону, когда она спустилась с постамента. Эллиан испуганно крикнула и попридержала ее за плечо, но Кассандра мягко отодвинулась от поддерживающей руки и оперлась на кресло. Ей нужно было самой твердо стоять на земле. — А талия у вас стала еще уже, миледи! — торжествующе заявила Эллиан, разглаживая оборки на подоле. — Очень к лицу вам это платье. Точно ваша матушка передо мной. — Спасибо, Эллиан, — улыбнулась Кассандра, хотя упоминание о матери кольнуло ее — кто знает, когда она ее еще увидит. — Надеюсь, с ней все хорошо. — Все хорошо, миледи, — похлопала ее по плечу септа. — Не волнуйтесь, моя милая. Если бы что-то было не так, лорд Лайне не прислал бы вам это платье, не так ли? — Но он мог чего-то не сказать. — Нет, миледи, — решительно мотнула головой Эллиан. — Ваш отец всегда был честным с вами. Дайте лучше я вам поправлю кружево на рукаве. Кассандра покорно протянула руку и внезапно почувствовала слабый запах мяты. Она совсем забыла, что покои Бейлиша находились рядом с ее. Знакомое волнение поднялось в ней раньше, чем она успела прикрикнуть на себя. Непонятным было это чувство к Пересмешнику. Кассандра отлично понимала, в какого человека она умудрилась влюбиться, знала, что в какой-то степени он мог быть ничуть не лучше ее супруга — половина убийств в Королевской Гавани все еще висела на его плечах, но ничто не могло помочь ей, и с каждым днем Кассандра чувствовала, как любовь к этому человеку крепла, а вместе с ней появлялась и неприязнь. Кассандра неровно стояла на одном месте, не зная, какое решение ей принять, и эта неопределенность выводила ее из себя. — Поднимите ручку, миледи. Кассандра машинально кивнула и посмотрела на белую долину за окном. Бейлиш мог предложить ей стать его любовницей, и та Кассандра, не знавшая, какие пытки ей предстоит выносить за одно самодовольное желание вздернуть повыше нос и сказать: «Я все могу сама!», покачала бы головой и отказала: ей было слишком мало одного титула любовницы мастера над монетой. У нее все еще была гордость, у нее все еще были принципы, от которых она не могла отказаться, и пусть Болтон был редкостным извергом, она все же носила его имя и была леди Болтон. У нее не было ничего, кроме титула. Стань она любовницей Пересмешника, у нее было бы все, кроме титула. Кассандра раскладывала карты и понимала, что мало выиграла из-за своих приницпов и интересов. Раз уж вступила в игру, надо было забыть о душе и совести, надо было играть, а она пыталась усидеть на двух креслах и заставляла всех поверить в то, что те не разъезжаются в разные стороны. Кассандра была до того хорошей актрисой, что сама чуть себе не поверила. А если бы он захотел жениться на ней? Мысль оказалась забавной, и Кассандра фыркнула. Болтоны были знаменитыми черными вдовцами, но еще одна жена, и Бейлиш вполне мог разделить их славу. Все думали, что падение Лизы Аррен в Лунную дверь — пустая случайность, зачем вообще в собственном доме иметь дыру посередине пола. А еще думали, что Бейлиш был нисколько не причастен к этой трагедии. Да и кто бы мог сомневаться — он целый месяц носил черный дублет и патетично позвякивал ее медальоном. Да и о каком убийстве могла идти речь — только открыть пошире дверь, чтобы пустить побольше воздуха в душный холл, а потом неловко повернуться, слегка задев плечом. Бейлиш, всегда юркий, всегда галантный, разве не мог он чуть оступиться? Пересмешник любил только женщин Талли, а женился только тогда, когда ему представлялась выгода — после смерти Лизы он стал лордом-протектором, и Долине волей-неволей пришлось примириться с новым хозяином. Какая выгода была ему от брака с Кассандрой? Полуразвалившийя Лайне-холл? Мрачная девчонка в качестве юной жены? Нет, Бейлиш хотел всего и сразу. Он захотел Сансу Старк и получил ее. Молодая волчица млела в его присутствии, а его страсть к юной наследнице обещала стать только жарче, когда Винтерфелл окажется в его руках. — Эллиан, как вы думаете, лорд Бейлиш — привлекательный мужчина? — внезапно брякнула она. Септа не сразу оторвалась от платья и кружев; несколько секунд тонкие нитки все еще мелькали в ее руках, а потом она подозрительно посмотрела на свою воспитанницу, однако ничего, кроме пустой улыбки, не заметила. Септу этим одурачить было нельзя. Кассандра росла на ее глазах, и Эллиан часто думала, что в ней было слишком мало от леди — только одна оболочка, да и та стала появляться только когда ее воспитаннице исполнилось семнадцать — возраст слишком поздний, чтобы привлекать женихов. Но все мысли, все поступки были мужскими. Кассандра должна была вышивать золотом по шелку, должна была петь красивые баллады и мечтать о рыцарях, а вместо этого шила наволочки, разучивала не песни, а валирийский, и рыцарей терпеть не могла, после того, как те несколько раз назвали ее долговязой. Она хорошо знала эту улыбку — пленительную, сладкую и жуткую, потому что в серых глазах была пустота. Кассандра улыбалась так не потому, что ей хотелось, а потому, что знала — нужно немного подождать, и в руки сама упадет золотая брошь. Ее воспитанница училась жить в чужом мире, и Эллиан ничего не могла возразить на это — род Лайне так беднел, что мог пропасть вообще. Но с ней самой подобной лжи она терпеть не собиралась. — Не знаю, миледи, — угрюмо ответила она и дернула рукав. — И вам о таком думать не стоит. Замужние леди не смотрят на других лордов. Кассандра укоризненно посмотрела на септу, но та только отвернулась и встряхнула вуаль для обруча на волосы. Эллиан и сама знала, что жизнь с таким, как Рамси Болтон не могла называться супружеской, она сама рыдала несколько дней, когда ее воспитанницу увозили от нее и сорвалась в Дредфорт, как только ей разрешили, но Кассандра была теперь была Болтон, и за репутацией, и так слишком светлой, нужно было следить еще сильнее, а не то разговор был коротким; его треклятые псы и так лаяли все ночи напролет, как только армия лорда Лайне обосновалась у Болтонов. — Я знаю, Эллиан. Я и не думаю. — Повернитесь спиной ко мне, пожалуйста, миледи! — громко крикнула септа, отваживая лишние уши, а потом зашептала. — Да что уж тут и говорить, милая моя, с мужем вам не повезло, но что уж тут поделать. Им ведь и слова сказать-то нельзя. — Нет, Эллиан, — твердо сказала Кассандра. — Свое слово я уже сказала, а за словом будет целая фраза. Они еще услышат меня. — Да так-то оно так, но ваш лорд Бейлиш ничуть не лучше этого лорда Болтона, — махнула рукой септа. — Если уж не изверг, то редкостный негодяй. — И что же? Разве он один такой на весь Вестерос? Кассандра сама не ожидала такого вызова в своем голосе. Она вовсе не собиралась защищать Пересмешника, тем более, септа все-таки была права. Но с каждым словом против него защищать его хотелось еще сильнее. Кассандра поправила воротник и успела удивиться, когда не почувствовала на шее привычного пересмешника — за это время она уже успела к нему привыкнуть. — Миледи, — неодобрительно посмотрела на нее Эллиан. — Он владеет домом, чья слава дурно известна по всему Вестеросу, этого одного хватит, чтобы считать его самым негодным из всех. — Нет, Эллиан, — покачала головой Кассандра, надевая обруч. — Негодные те, кто ходят в его дом. — Миледи! — воскликнула септа. — Он имеет дело с продажными девушками! — А кто из нас непродажный, Эллиан? — улыбнулась Кассандра. — Дамы из света точно так же продают себя, так же избавляются от детей, такие же порочные и грязные, просто в борделе не делают из этого тайны. Септа помолчала, но потом решительно поправила на голове покрывало и подвела Кассандру к окну, проверить, не спадает ли эннен на лоб. — Нет, миледи, это нехорошо так думать. Вы не должны были даже мыслить о таких вещах. И уж тем более, вы не должны были говорить таких слов! — Я много чего была не должна делать, Эллиан. Септа вздохнула и похлопала ее по руке. Кассандра смотрела на то, как небо постепенно чернело у горизонта и старалась представить, что делала сейчас ее кузина. Они никогда не были особенно близки, Кассандра часто завидовала Сансе, ее внешности, ее легкой походке, ее смеху и способностям к танцам и пению, но сейчас, стоя в мрачном Дредфорте, она понимала, что в жизни бы не согласилась поставить кузину на свое место. Страшно было так думать, но Кассандра начинала привыкать к такой жизни, к этим сражениям, к постоянным битвам и интригам. Уиллас Тиррел; нет, с ним бы она не смогла жить, он не выдержал бы и часа в ее обществе, как бы он ей самой не нравился. Разумеется, был другой, не Рамси, другой, который хотел увезти ее куда-то очень далеко на корабле с черной птицей на парусе, но этот другой ее не любил, а сама она была не такой дурой, чтобы говорить о своих чувствах. — Ну, миледи, — вздохнула Эллиан и разгладила складки на рукаве. — Пора. Кассандра кивнула и поправила вуаль, когда в дверь покоев постучали. Постучали негромко, заговорщически, так могли стучать ночью, когда весь замок становился натянутым нервом. Она чуть не спряталась за кроватью, когда поняла, что это был не Рамси. Он никогда не стучал, он барабанил по дереву до крови на руках. Это постукивание было изящным, будто маленькая птичка стучала своим клювом. А вдруг это были родители, мелькнула безумная мысль. Или Дитер? Она так и не смогла его увидеть, но септа говорила, что он был все время, пока лихорадка не спала. Кассандра махнула септе и отошла к окну. Эллиан тихо подкралась к двери и так быстро открыла, что сама отпрыгнула в сторону. Это были не Ридлин и не Хелена. Даже не Дитер. На пороге ее спальни стоял Пересмешник. *** — Я обязана сказать! — воскликнула Эллиан. — Эллиан, будьте любезны, подождите. Кассандра не удивилась, когда увидела Бейлиша на пороге своей спальни. Не в его порядках было смущаться закрытых девичьих покоев, а уж тем более, той женщины, с которой он был знаком. Кассандра знала, что этим вечером он должен был появиться, и, если не объяснить все происходящее вокруг, то хотя бы наплести еще одну ложь, которую она бы не заглотила. Но момент был выбран неподходящий. Рамси должен был появиться с минуту на минуту, и вряд ли бы он оценил присутствие даже мастера над монетой в спальне его супруги. Кассандра подобрала подол платья и посмотрела на септу. Та была вне себя от гнева. — Эллиан, я полагаю, лорд Бейлиш просто заблудился, пытаясь найти свои покои. Не так ли? — Именно так, миледи. — он поклонился, но Кассандра заметила его улыбку. — В таком случае, милорд, — мрачно посмотрела на него Эллиан. — Я покажу вам верную дорогу. Бейлиш мельком посмотрел на Кассандру и едва заметно мотнул головой. Снова интриги, снова молчаливые заговоры и плетение интриг. Она очень устала от всего этого, но Бейлиш стоял в ее покоях, и она понимала, что просто так выставить его не получится. Он бы ушел, но вот она за незнание заплатила бы большую цену. — Эллиан, оставьте нас на немного. — она отошла к окну и присмотрелась: не было ли где Болтона. — Но, миледи! — возмущенно было начала септа, однако одного взгляда ей хватило. Эллиан шумно подобрала юбки, и, грозно посмотрев на Бейлиша, вышла за дверь. Они молчали, и эта тишина начала нервировать Кассандру. Она стала ненавидеть тишину в последнее время, та всегда обещала что-то плохое. Тишина стояла перед тем, как Болтон начинал ломиться в ее спальню, тишина стояла, когда она лежала на том поле, тишина висела в воздухе, когда Кассандра во время лихорадки старалась взобраться на высокую гору и постоянно падала с нее. Тишина была и сейчас, и она нетерпеливо повела плечами. — Не замечала раньше за вами, лорд Бейлиш, стремления побыть со мной наедине. — Вы всегда были не так благосклонны ко мне, — тут же раздался вкрадчивый голос; словесная война никогда не заканчивалась. — В отличие от всех своих поклонников. — Лорд Бейлиш, — Кассандра стряхнула снег и почувствовала, как усталость снова вернулась к ней; захотелось спать. — Я не в том настроении, чтобы вести с вами баталии. — он улыбнулся. — Знаю, что путь моего дяди ошибочен, однако спрошу вас прямо: что вам нужно? Бейлиш усмехнулся и подошел поближе к окну. Теперь они стояли вдвоем около толстого стекла и смотрели в темную даль. Свежие синяки начала расползаться еще дальше по запястьям, но Кассандра не стала их прятать от внимательного взгляда, наоборот, откинула рукав и демонстративно положила руку на деревянный столб кровати. Бейлиш ничего на это не сказал, но она заметила, как его брови насмешливо поднялись, а в улыбке мелькнуло что-то угрожающее. — Миледи, не могу не сказать, что с вашим присутствием этот мрачный склеп стал настоящим семейным гнездом. Значит, говорить откровенно он не собирался. Кассандра нахмурилась и смела снег с подоконника. Ничего другого ждать от Бейлиша и не приходилось, а ее усталость могла сослужить ей плохую службу — задушить утомленного человека было намного легче. Она подобралась и позволила уголкам губ подняться выше. На улыбку это не походило, скорее, на гримасу, но ей хватило и этого. — Я — покорная жена, лорд Бейлиш, я всегда беспокоюсь о покое своего мужа. — Да, я знаю, — медленно кивнул Пересмешник. — Хотел бы я узнать такое же счастье, но, увы, — он развел руками, и в подступающих сумерках она увидела, как блеснула его брошь. — Боюсь, и это невозможно. Кассандра выпрямилась. — Вы говорите удивительные речи, милорд, я же сама слышала, как моя кузина согласилась быть вашей женой. — О, да, так и было! — с готовностью подхватил Петир. — Но я не посмел разрушить жизнь миледи Сансы своим характером. — Значит, вы выбрали ей другого жениха? И кто же это? — Бейлиш насмешливо улыбнулся. — Наверное, тот кто сможет оценить вашу услугу по достоинству. Семеро, — она приоткрыла окно еще шире, чтобы спрятать улыбку. — Неужели вы все же решили подружиться с Тиреллами? Петир усмехнулся. — Ваша догадливость и умение читать мои мысли всегда меня поражала, миледи. Я всегда знал, что мы с вами похожи, но каждый раз вам удается уверить меня в этом еще сильнее. — Похожи? — Кассандра внимательно присмотрелась к его лицу, но в полумраке смогла уловить только слабые очертания. — Мы с вами? Наверное, это должно было оскорбить ее. Наверное, она должна была возмущенно посмотреть на Пересмешника и с вызовом сказать, что она не понимает, о чем тот говорит. И выставить его из покоев. Но все это было бы враньем, а Петир всегда отлично знал, когда Кассандра начинала лгать; точно так же, как и она. Они действительно были похожи друг на друга — тут спорить не приходилось. Оба оказались на самом дне, оба позабыли о своих старых идеалах и старались только побыстрее отстроить белокаменный замок. А то, что тот мог напоминать могильный камень, старались не думать. Они и правда были похожи, и Кассандра втайне гордилась этим сходством. — Да, лорд Бейлиш, — медленно произнесла она. — Мы с вами действительно похожи. Только, — после паузы добавила Кассандра. — Как я еще жива при таком своем замечательном умении? Пересмешник тихо рассмеялся, но она не услышала знакомую угрозу — в Королевской Гавани он смеялся точно так же, когда они соглашались на очередную ничью в шахматной партии. — Вы как всегда очаровательны, леди Лайне. — Я — леди Болтон. — О, думаю, это ненадолго. Тонкий фитиль свечи не осветил все покои, но теперь она видела его лицо, его глаза, и то, что плескалось там, ей не нравилось. Это была знакомая сталь. Та же сталь была при упоминании смерти Джона Аррена, та же сталь была, когда лучник выстрелил в одного из охранников Джоффри, позарившегося на честь Сансы Старк, та же сталь холодно сверкала на солнце, когда она сообщила ему, что собирается стать женой Рамси Болтона. И теперь; Петир никогда не говорил открыто о своих планах, у него все всегда было под легкой завесой тайны — разгадку можно было углядеть, но в таком случае пришлось бы попрощаться с жизнью. Кассандра провела по шее — голова все еще была на месте, она посмотрела на его руки — в них не было кинжала. Она ничего не пила из чужих рук. Она все еще была жива. Значит, зачем-то Кассандра Болтон понадобилась Петиру Бейлишу. — Вы слишком грустны, милорд, — она склонила голову набок и поправила вуаль. — Черные мысли посещают вас. — Что поделать, — развел он руками. — Во всем виновато недоверие, миледи, оно делает из меня самого грустного человека. Я никому не могу доверять. А вы? — Что я? — А вы можете хоть кому-то довериться в этом жестоком и ужасном мире? Кассандра пристально посмотрела на него, но в голубых глазах не было ничего, кроме знакомой пустоты. Она тоже умела так улыбаться, взяла с него пример еще тогда, когда рвала цветы на лепестки в Королевской Гавани. За это умение она благодарила его каждый день. Кому она могла доверять? Сказать, чтобы потом голова несчастного оказалась на пике? Отец, мать, дядя Эддард, сам Бейлиш. Последнего она могла назвать ради смеха, но что делать, если ему не понравилась бы шутка? Отравить его Кассандра, конечно, могла, но ей пока этого не хотелось. — Конечно, милорд. — в его глазах зажглись нетерпеливые огоньки. — Своему мужу, лорду Рамси Болтону. Бейлиш ничего не ответил, только молча поклонился; искры от огоньков упали ей ровно на подол, и Кассандра почувствовала легкое прикосновение к своей руке. Мята. Терпкий запах смешивался с морозной свежестью. Холод исходил от Бейлиша всегда. — Браво, миледи, с каждым разом я все больше уверяюсь в том, что мои опасения за вашу жизнь были напрасны. Вы и правда хорошо справляетесь без меня, Кассандра. — он прищуренно посмотрел на нее. — Я стараюсь. — И все же вы отличны от Старков, — он стряхнул с кафтана снег. — Ваш дядя бы обязательно назвал бы имена тех, кому он действительно доверял. — И на следующий день один бы упал с коня, другой утоп в озере, а третий повис на воротах собственного замка. Все это очень знакомо. К вашему несчастью, лорд Бейлиш, — она внезапно рассмеялась. — Сначала я хотела назвать вас. — О, — он оперся о подоконник, и теперь глядел прямо на нее. — Вам все же не терпится увидеть мою голову на пике. Вы слишком суровы, Кассандра. Она не вспоминала о поцелуе, когда он касался ее руки; она не вспоминала о поцелуе, когда в его глазах мелькало восхищение, но когда Пересмешник назвал ее по имени и внезапно взял за руку, Кассандра сразу вспомнила тот холодный день, когда они стояли у ледяного ущелья; тогда она поняла, что и лед может гореть, а пламя у него голубое. К счастью, она все еще была бледной после болезни, и щеки у нее не так заметно краснели. Было что-то знакомое в его взгляде, он уже смотрел так на кого-то, но Кассандра не помнила, на кого, а, может, просто не желала вспоминать. От бархатного взгляда ее постель казалась еще жестче. Она отняла руку. — Во всем виноват жестокий мир, милорд. Однако, — она всплеснула руками и услышала завораживающий звук — платье шумело золотыми драконами. — Я должна буду вас оставить. Хозяйке Дредфорта нужно быть первой в зале. — Неужели Миранда Ройс не может вам помочь? — Не может, — отрезала Кассандра. — Она очень устала. — Бедная девушка. — он снова улыбался. — В этих краях можно и вовсе слечь. Гораздо быстрее, чем все думают. — Да, лорд Бейлиш, мало кто знает о коварстве Севера. — И что же, — он небрежно оправил на себе плащ. — Вашей милостью нам обещан прекрасный обед, не так ли? — Боюсь, что нашу скромную еду оживят только певцы, — она равнодушно пожала плечами. — Все знают, как вам трудно угодить, лорд Бейлиш. — Ну что вы, миледи, — он поклонился. — Для меня уже счастье видеть вас. И все же об одной услуге я вас попрошу. Пусть ваши певцы сыграют старую песню «Энни из пустого холла», я так любил ее, когда был еще мальчишкой. — Не думала, что вы так сентиментальны. Кассандра прищурилась, стараясь представить Бейлиша в десять лет. Ее мать говорила, что в том возрасте он был большой помехой для дяди Неда и для дяди Брана, но как бы она не старалась, никак не могла увидеть его, прыгающего через ручей, скачущего на коне и заливисто хохочущего. Что-то неприятно кольнуло ее внутри, когда она подумала, что, возможно, Санса только таким его и видела. Разумеется, это был не настоящий Петир Бейлиш из Перстов, но что-то знакомое можно было уловить. — Север навевает на меня воспоминания. Сначала его глаза были непроницаемы, а потом вдруг в них показалось такое жуликоватое веселье, что Кассандра сама не удержалась от улыбки. И мысленно одернула себя. Что-то было тут не так. Бейлиш не любил пиры, а еще больше — пиршественные песни. Что-то должно было произойти, и он просто ждал сигнала. За дверью послышались веселые голоса, и Кассандра поежилась, когда расслышала в общем гомоне смех Рамси. Должно было пройти еще много времени, прежде чем этот смех перестанет ассоциироваться с приставленным к горлу ножом. — Конечно, лорд Бейлиш. Если для вас это так важно. Она уже хотела выйти за дверь, как ее рука оказалась в его, и она почувствовала теплое дыхание на шее. — Как только услышите первые звуки, встаньте и уходите из зала. Мороз пробрал ее, и когда она обернулась, Бейлиша уже не было, только серебряный пересмешник блестел в конце коридора. Она подняла повыше воротник платья и воскликнула на весь каменный коридор: — Супруг мой! Где же вы? *** Они вошли в зал рука об руку, но теперь Кассандра держалась куда более уверенно, чем в первые дни празднества их свадьбы. Тогда она только смутно догадывалась, что должно было ее ждать и всеми силами старалась не терять вида, однако теперь сил в ногах и руках было гораздо больше, и она даже умудрялась улыбаться всем гостям и что-то говорить супругу на ухо. Рамси, разумеется, тоже улыбался, хотя она и чувствовала, как нож постоянно упирался ей в бок. Жилет из тонких стальных прутьев она теперь носила каждый день. Кассандра знала, что слава о новом Дредфорте облетела весь Вестерос и достигла даже Дорна. О выродке Болтона знали многие, еще больше знали о том, что лорд Старк отдал половину своих земель своей племяннице, и Кассандры мысленно кляла дядю, ведь тот в своей беспечности и не подумал, что так он обрекает свою племянницу на постоянное ожидание яда в тарелке и ножа темной ночью. Но она веселилась. Кассандра старательно разыгрывала роль любящей несмотря ни на что жены, которая всяческим образом надеялась, что в ее супруге проснется хоть какой-то намек на нежные чувства. Все прекрасно понимали, что это глупость, но она предпочитала, чтобы ее считали дурой, чем начали угрожать и с других сторон. О ее настоящей натуре знал только Бейлиш. Кассандра думала над его словами, пока шла мимо пиршественных столов, пока садилась на место Главной хозяйки, пока наливала вино и делала вид, что очень голодна. Музыканты ударили по инструментам, и понеслась первая песня, быстрая, веселая, это точно не была «Энни из пустого холла», и она мучительно старалась вспомнить первые аккорды. Нет, она не собиралась уходить из зала. Кассандра была единственной женщиной в Дредфорте, но это не означало, что она не могла сражаться за собственную жизнь. Ни один из рыцарей не сказал, что должно случиться в конце обеда, все только мрачно смотрели на стол Болтона и о чем-то перешептывались. Бейлиш сидел рядом с Каупвудом, и она видела, как он улыбался начальнику армии Долины. Русе напряженно следил за их разговором, и на его худом лице не было ничего, что могло намекнуть о радушии хозяина. Он смотрел за тем, как его гости вели беседу, а сам тем временем вертел в руках нож. Если все это собиралось закончиться обычной поножовщиной, Кассандра должна была быть разочарована в Бейлише. Его планы всегда были очень изящными и не допускали сильного пролития крови. И потом, зачем ему нужна была она, Кассандра? Она придвинула к себе кубок с вином, и Сэвер, теперь не отходивший от Петира, в ту же минуту оказался около нее. Кассандра благодарно взглянула на него и немного отпила — ее вино всегда было сильно разбавлено водой, чтобы не опьянеть. Зачем она была нужна Бейлишу? Это вопрос волновал ее гораздо сильнее, чем она могла полагать. Пересмешник никогда не сохранял чью-ту жизнь, если та ему не могла принести пользы. Какую пользу могла принести ему Кассандра? Он ее не любил, это она знала точно, она не привлекала его в качестве любовницы — образ Кет и Сансы, соединенный воедино, был слишком чист для плотских радостей. Так зачем она понадобилась ему. Кассандра посмотрела на Бейлиша, однако тот как ни в чем не бывало разговаривал с Каупвудом. В серых перьях тайны было хранить лучше всего. Но ведь он отказался от Сансы! Кассандра закашлялась, и Рамси недовольно посмотрел на нее. Он отказался от нее, отказался от титула хранителя Севера, отказался от леди, за которой ухаживал который год! И не рассказал причину даже ей. Наверное, и Санса сама до конца не знала, почему ее верный владелец судов и борделей вдруг отдал ее блистающему рыцарю. Наверняка Бейлиш наговорил всякой ерунды, о чести и о том, что он ее недостоин… Но вот настоящая причина крылась в серых крыльях, и ее узнать не могла даже она. Она не сразу услышала звуки «Энни из пустого холла». Задумавшись, Кассандра смотрела на то, как вино пузырится в ее кубке и не слышала ничего вокруг себя — все слилось в единый шум. А потом чуть не подпрыгнула на месте. Да, Бейлиш и правда ценил красоту во всем, даже в сигнале для убийства — музыка была мягкой, нежной, и бедная Энни рыдала под звуки лютни о своем несчастном рыцаре, что покинул ее, и сидела она теперь в пустом холле. Ничего в зале особо не переменилось, все так же рыцари горланили во все горло, все так же смеялись, но теперь Кассандра слышала под этим шумом наступавший рык и понимала, что своим присутствием задерживает все представление. Она посмотрела на Бейлиша — тот недовольно глядел на нее, но Кассандра еще шире улыбнулась и долила Рамси вина. — Леди Кассандра! — раздался вдруг громовой голос сира Иетвена; он весело смотрел на нее покрасневшими глазами. — Окажите мне честь, налейте мне вина в чашу! — Моя жена не чашница. — огрызнулся Рамси, и Кассандра заметила, как сир Иетвен побледнел от злости. И тут же улыбнулся. — Конечно, мой лорд, но ваш слуга Сэвер до того косой, что пролил все вино на меня! Где же он, подлец?! — Я тут, ваша милость, — кротко отозвался Сэвер, и Кассандра почувствовала, как ее кто-то потянул за подол платья. — Если ваша светлость позволит, — он умоляюще посмотрел на нее. — То я провожу вашу светлость до погреба. Кассандра осмотрелась вокруг; будто только сейчас она заметила, какими напряженными были лица, как на нее смотрели во все глаза. Эта битва должна была случиться без нее, но она не желала уходить! Она не желала уходить из того дома, который медленно сама завоевывала! Русе смотрел на нее, и она видела, сколько злобы было в его пустых глазах. Но был и другой взгляд — спокойный, голубой, прохладный. И она позволила Сэверу потянуть себя за подол. — Конечно, сир Иетвен. Я с радостью. Она вышла из зала, когда «Энни из пустого холла» заиграла во всю силу, и железные двери захлопнулись за ней. Кассандра чувствовала, как дрожат у нее руки, и она почти вышла к лестнице, ведущей к погребу, как вдруг чьи-то руки схватили ее в охапку и втиснули в незаметную дверь. Она не успела и слова сказать, как оказалась в темноте и тишине. Сэвер, это был он. Не помня себя, Кассандра дернулась вперед и замолотила руками по дереву. — Сэвер! Сэвер, немедленно выпусти меня! — Простите, миледи, но я дал клятву человеку. Он как будто бы извинялся. Только вот за что? — Какому еще человеку?! Сэвер! — шаги были еще слышны. — Сэвер! На этот раз ответа не было. Кассандра снова очутилась в тишине.