Равный брак

Собрание лордов должно было состояться. Упал ли Рамси Болтон со стены, или ему помогли — вот, в чем был главный вопрос. И подобной любознательностью отличался исключительно Джон Ройс. Кассандра бы рассмеялась ему в лицо, если у нее еще оставались силы. Но она только кивнула и едва не опустилась на холодный пол, когда Эллиан успела ее подхватить. Он упал. К сожалению, он только упал. А ведь она мечтала сама столкнуть его со стены или подсыпать яд. Кассандра понимала, что тогда бы все хорошее, что в ней было, исчезло навсегда, но так она могла сказать себе, что наконец избавилась от этого садиста своими руками. А так все складывалось очень удобно — главный обвиняемый упал со стены в объятиях своей любовницы, а безутешная жена рыдала над телом, пока септы не увели ее в покои. Версия Бейлиша не предусматривала ни ее разговоры с Мирандой, ни кинжал, прижатый к горлу, ни то, что он выдернул из хватки Ройс и позволил Рамси утянуть свою возлюбленную за собой. Они подоспели уже гораздо позже, когда леди Лайне очнулась от глубокого обморока, вызванного известием о всех деяниях ее супруга и вышла на двор. Версия Бейлиша была безупречной. Ее руки оставались такими чистыми, что в них можно было белить снег. Несчастная жертва политических интриг, несчастная девушка, несчастная жена и, теперь уже, вдова. Слепая овечка, забредшая в стадо отверженных — ее все бы пожалели, приласкали и отпустили, забрав себе Дредфорт. И как же ей хотелось разбить все вокруг, только чтобы ее перестали считать жалкой дурочкой, которая ничего не знала. Она прекрасно все знала с самого начала! Она знала, чего хочет Рамси, она пыталась предупредить об этом Эддарда, но тот только отмахнулся и сказала, что ее муж не сможет навредить семье своей жены. Временами наивность дяди Неда переходила в откровенную глупость. Кассандра знала все, а Бейлиш пытался убедить ее в том, что она не знала ничего. Лайне понимала, к чему все должно было закономерно прийти — ее объявят бедной женой и, скорее всего, отправят в септу, служить Семерым и скорбить по всему тому, что она успела потерять. А потерять она могла самое главное — Дредфорт. Суд мало ее волновал. Ройс даже решил гордо выпятить подбородок и сказать, что он не смеет оскорблять наследницу рода Лайне и Старков подобными обвинениями — ей просто надлежало явиться ровно в два часа на общее собрание и попробовать рассказать, что произошло на самом деле. Кассандра понимала, чем все могло закончиться. Слухи о ее браке были не менее частыми, чем слухи о настоящих отношениях, связывающих Королеву-Мать и ее бесценного брата. Она не знала, чем была обязана такой известностью в Королевской Гавани, но из того, что успел ей шепнуть Бейлиш, Кассандра поняла, что никто не знал — был ли консумирован ее брак. И если консумация отсутствовала, все ее титулы и дома могли отойти королю Семи Королевств — Джоффри Баратеону. А у этого малолетнего идиота характер был не лучше, чем у ее покойного мужа. Вот если консумация состоялась бы, тогда еще можно было повоевать, в особенности, если бы лорды Севера и Долины согласились заступиться за нее. Но ведь тогда Кассандре пришлось бы соврать, а могла ли она пойти на такой поступок? — Лорды желают знать подробности моего брака? Бейлиш встретил ее в одном из коридоров. С извиняющейся улыбкой он сообщил ей, что все же снова заблудился и попросил проводить его до покоев. Кассандра нахмурилась, стараясь понять, какая маска на этот раз была на этом безукоризненном лице, но то ли свечи трепетали неровно, то ли в ее глазах начали появляться тени от усталости, разглядеть она ничего не смогла. Кассандра кивнула и вздрогнула, когда каблуки щелкнули по полу. Этот крик все еще стоял у нее в ушах; первый раз она слышала, как люди боялись смерти и понимала — этот сдавленный звук еще долго будет приходить к ней в кошмарах. И ведь она могла бы быть тоже там, думала Кассандра, когда шла с Пересмешником по высоким пролетам; могла, если бы он не выдернул ее ровно в нужную секунду. Зачем она была ему нужна — мрачная жена изменника, отчаянно цеплявшаяся за Дредфорт и половину Севера, когда Санса могла дать ему тепло, заботу и Север целиком? Мысли перегоняли друг друга с такой силой, что она едва не упала, наступив на подол плаща. — Они лишь люди, моя леди, их интересуют любые грязные подробности. Она снова вздрогнула и едва не отпрянула в арку, когда около нее раздался громкий гогот. Бейлиш оказался тут же — спокойный, ровный; с позволения он поправил плащ, упавший ей на плечи и аккуратно завязал золотые шнуры на воротнике. Бойня закончилась, теперь начался пир. Кассандре казалось, что странное существо вышло из нее и теперь улыбалось всем защитникам Севера и ее, руководило слугами и указывало, куда поставить чаны с вином. Произошло убийство, которые все называли «освобождением», и Кассандра могла бы с ними согласиться, если бы не внезапное осознание, что эта кровь была частично и на ее руках. Совесть проснулась совсем невовремя и мучила ее не хуже, чем ножи Рамси. Совсем недавно она желала самолично столкнуть Болтона, а теперь не могла принять то, что участвовала в заговоре. Такая слабость была непозволительной. Пока очередной рыцарь раскланивался с Бейлишем, Кассандра приподняла рукав плаща и посмотрела на один из шрамов, идущего от плеча до сгиба локтя — этот было совсем свежий; появился тогда, когда Миранда утомила Рамси, и тот решила поразвлечься с супругой. Что же на это могла сказать ее совесть? Кассандра сжала зубы и посмотрела на стену, будто там еще мог быть белесый призрак. Что могла сказать ей на это совесть?! Та молчала. Когда Кассандра заметила, как изменился взгляд сира Алана, то не стала опускать рукавов, только кивнула. Ей нечего было стыдиться, и одобрительный взгляд Бейлиша только подтвердил это. Она защитила себя, и смерть рамси была только на его же совести. А что до суда лордов — их она не боялась. — Мне казалось, что они достаточно знали о моем замужестве. Кассандра понимала, почему лорд Ройс так волновался и желал всеми силами не допустить того, чтобы ответственность за Дредфорт легла на ее плечи. Шутка ли, племянница оказалась не только дочерью псаря, но и любовницей будущего лорда замка, которая всеми силами старалась убить свою соперницу. Подобное на Севере не прощалось, тем более, сейчас, когда Эддард Старк решил принять особенное участие в судьбе своей племянницы, подобное заявление могло разрушить все, что он так долго пытался собрать в единую мозаику. Кассандра знала, какие обвинения могли ей предъявить — от уклонения выполнения супружеского долга, до поддержки всех планов Рамси Болтона. Обвинения были смехотворными, но на каждое из них у нее был готов ответ; должен был быть готов. Шахматная игра — вот, что ей предстояло; каждый ход ей следовало предугадать и отбить, но отбить ненавязчиво, не привлекая лишнего внимания. — Но не из первых рук. Они подошли к ее покоям, и Кассандра остановилась. Спальня Бейлиша располагалась за соседней дверью, и она была уверена, что мастер над монетой вовсе не терялся. Была уже глубокая ночь, и его глаза из серых превратились в зеленые. Занятная игра света; ей бы очень хотелось замедлить это превращение и присмотреться к тому, как тень съезжала набок, и появлялось нечто знакомое. Неужели даже Санса не могла разгадать эту игру, неужели даже ей он не открыл своих настоящих мотивов? Кассандра много слышала о безликих, но только при знакомстве с Бейлишем она начала понимать, что все истории не были просто легендами. Эти загадочные люди существовали, и один из них разворачивал свою партию прямо перед ней. Он спас ее, позволил выжить и завязал плащ, не задушив. Кассандра Лайне была нужна Петиру Бейлишу, и единственная причина такой необходимости уже не казалась ей такой смешной. — Какие руки можно назвать первыми, лорд Бейлиш? Шахматная игра ждала ее завтра, только на место шахматных фигур предстояло встать настоящим людям. Кассандра вдруг улыбнулась, и глухой смех потонул в сером камне. Разве не об этом мечтала угрюмая девчонка, которую привезли в Королевскую Гавань, и с которой никто не хотел танцевать? Разве не об этом она думала перед сном, разыгрывая воображаемые конфликты, думая об ответных репликах, переходившие из нежности в холод. Да, мечты Кассандры Лайне наконец начали сбываться, и она была этому рада. Рада! Настоящий азарт зажегся в ней, когда она подумала о приближающемся сражении. И его она выиграет тоже. Играть на чужом поле ей уже давно не приходилось, но она была этому только рада. — Только тех, кому вы доверяете, моя леди. Он улыбался ей, и, видят Семеро, этой улыбки ей не хватало все дни в Дредфорте. Кассандра часто видела, какую сладость источали его губы другим знатным леди, как он заботился о них, она видела, как он улыбался Кет и Сансе, но с ней… В этой улыбке она видела поддержку, хоть поддержка от Пересмешника и была невозможной. Белая ладья выдвигалась на чужое поле, и кто знал, вдруг она могла разменять черного коня себе? — Тогда, полагаю, лор Ройс и сам все знает. Она уже распахнула дверь в свои покои, когда голос Петира застал ее на пороге. — Вы уже выиграли одну партию, миледи. Эта будет гораздо легче. Кассандра улыбнулась, и когда раздался звук шагов, она сжала серебряный пересмешник в руке и откинула полог с постели. Эта ночь должна была быть первой, когда ей не предстояло трястись под тяжелым одеялом, ожидая звук шагов своего мужа. *** Она не могла уснуть. Кассандра слышала, как оставшиеся слуги постепенно переставали ходить по коридорам, слышала, как Эллиан заходила в ее комнату и поправляла покрывало и проверяла, хорошо ли заперты ее окна, а потом стояла около ее постели и что-то удрученно шептала про себя. Кассандра все это слышала и не могла заставить себя повернуться на другой бок и усиленно засопеть. Все тело перестало ей служить, и она не могла дернуть ногой. Рана на голени продолжала ныть, и Кассандра только сейчас вспомнила, что так и не переоделась. Она легла спать в том разодранном платье, которое стало серо-бурого цвета из-за кровавых подтеков, и только несколько белых лис на спине еще уцелели и поблескивали в темноте серебряными нитками. Голова болела; Кассандра знала, что если повернется на спину, станет легче, но не могла. Она всегда спала на боку, чтобы не дать Рамси ударить ножом в живот. Так уже однажды было, и она едва успела вскочить с постели. Эллиан сама тогда чуть не упала в обморок, когда ее воспитанница ворвалась в комнату, держась одной рукой за дверь, а другую прижимала к разодранному боку. Ткань сорочки тогда все пропиталась кровью, Эллиан едва смогла зашить рану, но наукой ей остался белый шрам, изогнутой линией проходивший от подмышки до бедра. Рамси тогда говорил, что это и есть подарок для новобрачной, а Русе сумрачно улыбался, глядя на сына. Кассандре тогда показалось, что она обязательно сбросится со стены, но не станет жить так. Однако день проходил за днем, ночь за ночью, и она училась на собственных ошибка — надевала жилеты из тонких пруточков, запирала дверь на три замка, спала так, чтобы проснуться от любого шороха. Никто не говорил, что супружеская жизнь станет подарком. Рана в ноге неприятно защипала, и Кассандра посильнее натянула на себя одеяло. Ей хотелось быть в тепле и защите, чтобы ни один нож не смог проткнуть ее. Но ведь Рамси был мертв. Русе был мертв. А она позволила исполосовать все тело, только не дать продолжения этому проклятому роду. Теперь ничто не могло ее убить, теперь она знала, как останавливать кровь, как мешать отвары, как бить стекла и не зажмуриваться. Она знала все, что помогло бы ей выжить. Кассандра Лайне стала девушкой, совсем не той, которой она мечтала стать в детстве, но на которую она надеялась в своей непродолжительной юности. Кассандра Лайне стала взрослой. Она снова подтянула на себя одеяло и подложила руку под живот. В окнах показались блеклые сумерки, и серая тень упала на ее зеркало. Ее отражение смотрело на нее пустыми глазами, и впервые Кассандра увидела, сколько там было затравленности. Что-то горькое и соленое скатилось по глазам и упало ей на подбородок. Потом еще раз и еще раз, так, что одеяло стало влажным. Она плакала, по-настоящему плакала, хотя и не могла вспомнить, когда такое было в последний раз. Наверное, тогда, когда вступала в сговор со своей совестью и моралью. Глупая девочка Кассандра, ей надо было разменять хоть сколько-то своей сообразительности на глупость, вот тогда она была бы счастлива. Наверное, она все-таки задремала, потому что вздрогнула, когда мех шумно сполз на пол, и она села в кровати. Комната была наполовину светлой, и Кассандра видела серое платье, аккуратно лежавшее на деревянном кресле. Траур. Она должна будет изображать убитую горем вдову еще несколько лет, и все будут верить в то, что она искренне оплакивает не своего мужа, а свое положение. В Королевской Гавани вдовы считались самыми лакомыми кусками, за них и за наследство убитых мужей начиналась целая охота, но на Севере порядки все так же оставались строгими, и даже жене изменника полагалось скорбеть. Но она не собиралась страдать так, как этого хотели все лорды. У нее была своя игра. Белое платье из бархата. Белое, так напоминавшее ее подвенечное — вот был ее траур, который начался, стоило ей назвать Болтон. Кассандра рывком встала с постели и подошла к столу. Мысли после беспокойного сна путались одна за другую, и ей казалось, что решение вот-вот найдется само по себе, но потом все заволакивалось белой пеленой, и она не могла припомнить, о чем думала минуту назад. Ей нужно было все обстоятельно обдумать, записать на бумаге все, что могли сказать ее противники, и что она могла возразить в ответ. Кассандра разожгла огонь в камине и положила лист с бумагой на колени. Первый вопрос — поддерживала ли она супруга в его деяниях? Кассандра посмотрела на свое отражение и провела рукой по губам — уголки нужно было опустить вниз, так ее вид становился особенно скорбным. Конечно, она не поддерживала своего супруга в подобных мыслях, она и не знала о них, ведь женщине пристало заботиться только о доме и детях. Дети. Кассандра ткнула пером мимо и попала по руке. Так долго отстаивать свою честь для того, чтобы теперь заявить во всеуслышание, что брак был консумирован. Это было позор. Рука неприятно заныла, и она встала к окну. Но с другой стороны, так у нее остался бы Дредфорт — живое свидетельство ее победы, ее личных успехов, а браком с Болтоном она и так уже дала повод говорить, что брачная ночь повторялась каждый день. Другое дело, задумалась Кассандра, что можно было сказать, будто ее муж начал избегать ее и всеми силами укладывался в чужую постель. И вот тут как раз вся мощь Джона Ройса могла пропасть. Но этот аргумент стоило приберечь для всего конца. А ребенок… Кассандра подошла к зеркалу и посмотрела на себя со стороны. Она хотела детей, но справедливо рассудила, что для нее есть только два пути — дети и бедность, либо богатство и бездетность, и выбор был только один. Она его сделала и не собиралась жалеть; от кого угодно, но только не от такого выродка. Ребенок… Если бы она могла намекнуть о том, что у нее был ребенок, то все золото осталось бы лежать за дверями, и его никто бы не тронул, не конфисковал в пользу Семи Королевств. Обычно вдовам и так оставляли приличное содержание, но кто же знал, что придет в голову этому идиоту, которого решила приручить маленькая королева. Говорить, что она носила под сердцем ребенка было рискованно, обычно в таком положении женщина менялась, и Кассандра понятия не имела, как это происходило. Она только отдаленно помнила тетю Кейтлин, когда та носила Рикона, но все, что ей запомнилось — уставшее лицо, потускневшие волосы и почему-то сияющий взгляд. Хотя, насчет первого можно было не удивляться — она ждала ребенка от любимого человека, почему же она должна была страдать? А если ждать ребенка от того, кого ненавидишь? Где тогда будет радость, что станет с ней? Бесформенное тело, тяжелая походка, серая кожа; нет, это было бы не счастьем, а дурной сон. Кассандра встряхнула серое платье и приложила его к себе. Нет, оно действительно ей не подходило. В нем она выглядела бы слишком осунувшейся и утомленной, а ей нужно было выглядеть только скорбящей. Белое, только белое. Что еще могли спросить лорды? Пробовала ли она остановить своего мужа? Кассандра удрученно прикрыла глаза и вздохнула. Разве жена может что-то указывать мужу? Она была готова слушать все, что он говорит и только опасалась, как бы ее муж не вступил на скользкий путь. Разумеется, она огорчена, безмерно огорчена всеми бесчинствами, что заготовил Рамси Болтон, но что она могла сделать? И вот тут Кассандра почувствовала, как к горлу подкатил комок. Огорчена. Она огорчена. Она была готова убить его за все, что он делал, она была счастлива, когда могла накормить хоть несколько детей, спрятать слуг в своих покоях, но всего этого было мало, и она действительно покрывала его поступки. Почему? Тут даже не надо было врать. Потому что она была слишком слаба. Почему она допустила, что у ее мужа завелась любовница? Этот вопрос должен был задать лорд Ройс. Она видела его напыщенное лицо, так и пышущее гневом. Кассандра сжала руку в кулак и свирепо поглядела в окно. Главное, было не разозлиться и не потерять лица. Оскорбленная невинность — вот ее следующая маска, немного отдававшая настоящим. Лучшая ложь всегда содержала в себе немного правды, и Кассандра собиралась стать лучшим вруньей во всех Семи Королевствах. А почему вы, сир Ройс, допустили позор и бесчестие вашей племянницы? Как вы смогли позволить ей делить постель с чужим мужем? Почему вы не наставили ее на путь истины и благонравия? Наверное, тогда бы лорд Ройс задохнулся от гнева и замолчал. Главное, надо было узнать, будут ли на этом суде благородные дамы Долины. Если да, то тогда она точно выиграет, ведь каждое упоминание о неверности супруга было для них благотворным рычагом. А сможет ли она расплакаться? Кассандра вплотную подошла к зеркалу и пригляделась к себе. Она знала, как вызвать слезы, кавалеры отчего-то всегда приходили в восторг когда она начинала плакать от рассказов их подвигов. Кассандра научилась рыдать так, чтобы слезы падали мелкими каплями на щеки, и те блестели, как от воды, а глаза не опухали. Надо было только приоткрыть рот, пошире раскрыть глаза и слегка качнуться в сторону. Действие это было противным, тут уж нечего было сказать, но другого выхода не было, и если все остальное их не проймет, придется действовать так. В коридоре раздался шум, и она услышала осторожные шаги слуг. Все никак не могли привыкнуть к тому, что теперь хозяйкой Дредфорта стала Кассандра, и все всё ещё боялись, что одно их неверное движение вызовет гнев и ярость. Кассандра понимала, сколько времени придется потратить на то, чтобы успокоить их, но для начала успокоиться нужно было ей самой. Она знала, что призрак мужа появится в снах, станет мучать смехом и своими белыми глазами, и она будет просыпаться, дрожа, стараясь не кричать на весь замок. Однако битва была выиграна, выиграна даже чужими руками, и Кассандра старалась себя приободрить. Что ей эти мелкие лорды со своими претензиями, если она сумела отбиться от настоящих падальщиков? Единственное, кто ее волновал — мелкий пересмешник, но она приказала себе подумать о завтраке. Необходимо было что-то съесть, иначе она могла просто упасть на пол от слабости. Эффект, конечно, был бы отличным, но до такого Кассандра доходить не собиралась. Эллиан даже не успела постучать, как Кассандра открыла дверь и впустила ее вовнутрь. Септа как-то нелепо взмахнула руками, а потом быстро обняла свою воспитанницу и зашептала тихо на ухо. Лайне не могла разобрать всех слов, но привычный запах трав от платья Эллиан напомнил ей о доме, и она снова сказала себе, что все было не зря. Септа вдруг отодвинулась от нее и внимательно посмотрела на серое платье, висевшее за ее спиной. Суд должен был состояться совсем скоро, и Кассандра с приятным удивлением заметила, что тяжести в голове больше не было, и мысли складывались ровно. — Вы ведь наденете не это платье? — спросила Эллиан, рассматривая вышитый узор на серой шерсти. — Нет, — покачала головой Кассандра. — Другое. — Какое? Кассандра ловко подцепила со стола ключ и распахнула дверцы шкафа. Белые, красные, черные, синие — нарядов у нее было много, ее муж не скупился на то, чтобы одевать свою жену, только вот, кроме постоянных побегов от него и его собак, Кассандре выходить было больше некуда. Белое, ей нужно было белое. Светлый бархат сам лег ей в руки, и впервые за долгое время она искренне улыбнулась. Кассандра хорошо помнила этот наряд; его ей подарила Хелена, когда отправляла ее в поместье новой семьи. Простое, длинное, непышное, с высоким воротником, почти что скромное, — единственным украшением была тонко затянутая талия и лиса, вышитая серебром у самой шеи, — оно было для Кассандры самым любимым. Она часто вынимала его из шкафа, гладила морду лисы и думала, что наденет его только тогда, когда ее жизнь станет другой, когда она почувствует знакомую свободу. Этот день настал, и она похвалила себя за умение ждать. — Это, Эллиан. На мгновение септа недоуменно застыла около нее. В ее понимании воспитанница все равно должна была надеть что-то темное, неяркое, однако минутное колебание прошло, и на ее лице показалось знакомое упрямство. Кассандра знала, что септа не станет препятствовать ей. Так оно и произошло — Эллиан аккуратно сняла платье, разгладила и приложила его к Лайне. Корсет стоило затянуть еще на несколько сантиметров туже. Септа тряхнула головой, и Лайне уловила в ее взгляде проступившее облегчение — наряды были куда привычнее, чем смешивание настоек и слежки за любовницей мужа ее воспитанницы. Однако облегчение длилось недолго. Кассандра едва успела расстегнуть вчерашнее платье, когда вспомнила, что легла так и не переодевшись, едва наложив повязку на ногу. На септу пришлось строго шикнуть, и та тряслась от ужаса еще несколько минут. Рана выглядела страшно, не менее приятно выглядел костюм Кассандры, но все сожаления и сетования следовало отложить. — Эллиан, не обращайте внимания. — Но ваша нога, миледи! — воскликнула септа, и Кассандра недовольно прошипела. — Ее нужно немедленно перевязать! — Эллиан, — в голосе появилась знакомая сталь, и септа настороженно посмотрела на нее. — Все, что меня сейчас волнует — это суд, которое лорды решили назвать собранием. — Кассандра быстро расстегнула оставшиеся пуговицы и смяла лоскуты платья. — И я желаю, чтобы вы помогли мне одеться! — Хорошо, миледи, — поклонилась Эллиан, а потом упрямо поджала губы. — Но после этого суда я обязательно сделаю вам компресс! — Что угодно, — Кассандра сжала руки и постаралась не обращать внимания на ноющую боль. — Постарайтесь утянуть корсет. — Да что тут стараться, — засуетилась вокруг нее Эллиан. — Вы же ничего не ели. Выпили бы вина, миледи? — она потянула за завязки, и Кассандра побольше вдохнула воздуха. — Нет, от вина я быстро опьянею. Лучше воды и хлеба. — Хорошо, миледи. Слуга с подносом появился быстро и так же быстро ушел, а Кассандра взяла хлеб, но, едва надломив, положила его обратно. Она что-то слышала вчера про отравленную еду и не собиралась проверять ее на себе. Эллиан мельком поглядела на нее, и, кивнув, вылила воду в вазу. Платье приятно зашуршало, когда опустилось на ее плечи, и она почувствовала приятный запах лимона — так пахли все ее новые наряды. Корсет затянули ей впору, и талия была такой тонкой, что ее можно было обхватить одной рукой. Никаких украшения, никаких сложных причесок — Кассандра зачесала волосы под жемчужную сетку и надела невысокий обруч, к которому прикрепила светлую вуаль. Она и правда выглядела удивительно хорошо и, наверное, могла называться даже красивой. Раньше она многое бы отдала, чтобы смотреться в зеркало и не стараться увещивать отражение в большем достатке своего ума и хитрости, чем в глазах с поволокой и манящих губах. Теперь у нее было все, кроме счастья. «Еще и пожалей себя, Кассандра Лайне, так и не ставшая Болтон. Что тебе счастье, когда твоему дому не грозит уйти под землю и пропасть, семье умереть с голода, а самой тебе остаться старой девой? Шрамы затянутся, ты обо всем позабудешь, а если не позабудешь, вынесишь урок. Улыбнись и вспомни, что ты наконец-то Лайне!» Ее мысли прервал легкий стук в дверь. Эллиан выглянула в коридор, кивнула и подошла к ней. — Пора, миледи, — робко сообщила она. — Да, — качнула головой Кассандра. — Да, уже пора. Вы ведь все помните, Эллиан? — она обернулась на пороге, и вся тревога септы превратилась в одну непроницаемость. — Не беспокойтесь, миледи, я все помню. Дредфорт они у вас не отнимут, — она похлопала Кассандру по руке, и та улыбнулась. — Не для того моя леди так мучилась. — Очень хорошо, Эллиан, — Кассандра сжала ее руку. — Очень хорошо. Стук белых туфель раздавался гулко по коридорам, когда Кассандра вышагивала по лестнице; неспеша, достойно. Ей было некуда торопиться в собственном доме. Стражники мигом подтянулись и склонились, стоило ей остановиться около них. Теперь она владела этим замком и всеми землями, уходившими далеко в белые снега. И никакой Ройс или еще какой-то залетный лорд не мог этого отобрать. Эллиан была права, она слишком долго сражалась, чтобы сломаться сейчас. Кассандра легко кивнула им в ответ и подняла подбородок повыше, когда железные двери в обеденный холл снова открылись. Ее игра начиналась. *** Он знал, что Кассандра выиграет это сражение. Знал, когда стоял у дверей ее покоев и с улыбкой наблюдал, как в серых глазах вспыхивал знакомый азарт перед предстоящей битвой — сколько раз он наблюдал за этими огоньками, тихо мерцающими, стоило ей выиграть у него игру, сколько раз он видел, как эти огоньки наливались ненавистью к глупым кавалерам, дарившим ей золото и камни, когда ей нужны были пустые замки и бескрайние земли, сколько раз она давила их в себе, потому что леди не пристало так смотреть на мир, их глаза всегда должны были быть опущены вниз, выражая покорство и смирение. И Кассандра умела глядеть так, словно в ее голове не было ничего, кроме очаровательных мыслей о дорнийском шелке и золотых браслетах. А потом она поднимала взгляд на него, и он видел все, что было спрятано от других — желание власти, беспомощность от того, что она была благородной леди и хватка, бешеная хватка, которую она не ослабляла ни на секунду. Кассандра всю жизнь мечтала играть настоящими шахматными фигурами, и этим утром ей могла выдаться такая возможность. Бейлиш усмехнулся своему отражению, пока застегивал воротник другой брошью — прошлая все еще была у Кассандры; ей она шла гораздо лучше, чем Сансе. Серебряный пересмешник красиво блестел на ее строгих нарядах и призывал к войне, когда болтался на рваном воротнике столичных доспехов. Она была великолепным игроком, и ему предстояло еще раз в этом убедиться. Он слышал, как она ворочалась в своих покоях, как она ходила по каменному полу, и звук ее шагов будил его каждый раз, стоило ему заснуть. В Дредфорте спать было неуютно, неудобно — повсюду шатался ветер, и щемил холод, но он заметил, с какой мрачной гордостью Кассандра смотрела на этот замок и понимал — для нее он стал и свидетелем первой выигранной битвы, и трофеем. В разодранном платье, с раненой ногой, из которой капала кровь и с растрепанными волосами — она взяла то, к чему так долго шла, и Ройс был и правда набитым дураком, раз решил, что это будет легко — отобрать Дредфорт у вдовы Болтона. Пересмешник знал, что Кассандра готовилась к суду. Он знал, что ни один из вопросов не застанет ее врасплох, потому что своей маленькой рукой она всю ночь передивгала коня и слона с черной доски и ковыляла своими мелкими пешками до края доски. Что она сделает в ответ на обвинения? Закроет глаза и упадет на пол? Или же гневно взглянет на лордов и призовет их к высшей справедливости? А может быть, белая ладья совершит невозможный прыжок и опрокинет доску оземь, оставив только себя на золотом столе? Вердикт все равно остался бы неизменным — она побеждала, спокойно сталкивая и слонов, и ферзей. А черный конь — о, мешать ей никогда не было его целью, наоборот, он с улыбкой следил за всеми ее передвижениями. Кто знал, может быть черному коню было бы гораздо удобнее на поле с белой ладьей? Белиш распахнул двери и посмотрел направо — в покоях Кассандры стояла тишина, и дверь была закрыта на засов. Он неслышно подошел к ней и пригляделся к грубому дереву. Такое обычно с трудом поддавалось напору самых острых и тяжелых топоров, но это было изрезано вдоль и поперек. Значит, вот как покойный лорд Рамси Болтон стремился быть со своей женой. Его рука сама по себе сжалась в кулак, когда он вспомнил, сколько синяков было на ее локтях и запястьях, а сколько таких украшений было на ней еще? Кассандра тогда усмехнулась, назвав это «драгоценными камнями», и усмешка ее была жуткой. Он считал, что каждый в ответе за себя, и все решения, принимаемые человеком, несли последствия, о которых должен был думать исключительно сам человек, он никому никогда не сочувствовал, однако приговор, выписанный ее же рукой, заставлял его улыбаться и думать о том, какими тонкими прутьями она обвивает всю себя, только чтобы не допустить удара кинжалом. Вчера он видел один жилет на ней — под разорванным платьем блестело кружевное железо, а Кассандра даже не обращала внимания на свои рваные вздохи. Бейлиш не считал себя добрым человеком, но поведение ее мужа было слишком даже для него. — Здесь неплохо бы устроить стойло, — послышался голос Ройса, когда Бейлиш вошел в обеденный зал. — Болтон слишком много взял под залы. Как он и предполагал, никаких следов хаоса больше не было. Чисто вычищенные стены, блестящие стекла и красное дерево столов — все дышало спокойствием и благочестием. Благочестие Болтонов. Недавно он мог рассмеяться в лицо каждому, кто сказал бы подобное, но с Кассандрой Дредфорт действительно становился семейной вотчиной. И его Ройс решил отобрать из хватки Кассандры? Нет, улыбнулся Бейлиш и сел за стол, на это представление он посмотрел бы с удовольствием. Неудавшийся лорд Долины недовольно запыхтел, когда Петир сел около него, и сир Иетвен поспешил усесться между них. После вчерашнего многие рыцари внезапно заставили себя удерживать на Бейлише взгляд ровно столько, сколько того предполагали приличия, и сир Ройс оказался не у дел — все-таки племянница сильно навредила его репутации. Бейлиш весело оглянулся, поклонился леди Долэнне и леди Гленне — обе пока что еще не дышали на ладан, но супружество уже успело порядком вымотать их, и теперь они глядели на всех молодых женщин с чувством обиды, — шепнул сиру Каупвуду, что его обязательно ожидают в Винтерфелле и подвинул кресло так, чтобы увидеть лицо Кассандры первым, когда она войдет в зал. — И вообще, — продолжал пыхтеть Ройс. — Следует все поменять, начиная от этого зала, заканчивая стеной! Хорошо, если оттуда упал Болтон, но ведь могли пострадать и другие! — Лорд Ройс, вероятно, собирается стать управляющим и кастеляном, — шепнул Бейлиш достаточно громко, чтобы его услышали все. — Какое похвальное стремление! Рыцари, сидевшие около него, ухмыльнулись и даже не стали давить в себе открытую усмешку. Сир Джон подтянулся в кресле, и брови на его одутловатом лице сошлись в одну косматую дугу. Бейлиш усмехнулся, ожидая очередной схватки, из которой Ройс вышел бы проигравшим. Теперь ему стоило к этому привыкать. — Вы что-то сказали, Бейлиш? — он упорно старался игнорировать его титул. — Я лишь позволил себе отметить ваше удивительное стремление души помочь леди Лайне в управлении замком. — Я вас не понимаю, — Ройс нахмурился; мысли Бейлиша всегда ускользали от него. — О чем вы говорите? Я не собирался ей помогать. — Вот как? — простодушное удивление всегда злило его собеседников. -Тогда, боюсь спросить, чем вызвано ваше внезапное желание все перестроить в замке? Я что-то не помню, чтобы леди Кассандра отдала это вам на откуп. — Это замок изменника! — пророкотал Ройс. — И он должен отойти государству! — Возможно, — мягко улыбнулся Бейлиш. — Но изменник умер, а его несчастная жена осталась. — Именно так, — внезапно поддакнул лорд Иетвен, и Ройс изумленно посмотрел на него. — Вы что же, предлагаете отдать все это ей? И земли, и людей, и титул? — Леди Лайне не виновата в преступлениях своего мужа. — заметил Каупвуд, и острые плечи леди Долэнны дернулись. — Это еще нужно доказать, сир Каупвуд. — О, так у нас, получается, настоящий суд, — протянул Бейлиш, и Ройса едва удержали за воротник, когда он перегнулся через стол к нему. — Послушай, Бейлиш!.. — Леди Кассандра Лайне! — громко возвестили стражники, и железные двери распахнулись. Он ждал ее в трауре, ждал в привычном черном платье; думал, что она яростно сверкнет глазами, и под черным одеянием покажется красное платье — это был ее праздник. Но он никак не предполагал, что Кассандра наденет на себя белые одежды. Правильный, до раздражения правильный ход; теперь уверенность в ее победе стала его знанием, и он поудобнее устроился в кресле. Вся в белом, казалось, она парила над этим залом и тихо говорила, что она ни в чем невиновна. Где была ее сердитость, ее холодный, колючий взгляд, нахмуренные брови? Все это пропало, уступая неоткрытой еще ему мягкости, покорности и красоте. Кассандра действительно была красива, и после смерти супруга эта красота стала ледяной. Сир Каупвуд и сир Леит Эдме зачарованно смотрели за тем, как легким движением она спрятала свои руки в рукавах и едва заметно поклонилась. На него она не глядела, но Бейлиша это не смущало. Теперь он понимал, как эти сыновья высоких господ следили за каждым ее движением и падали на колени — кто бы не упал, когда увидел бы перед собой саму Нежность. Кассандра Лайне была отличной актрисой, и он порадовался, что не был подобным идиотом. — Миледи, — нарушив порядок, первой она склонилась перед леди Гленн и леди Долэнны; те в недоумении переглянулись. Первый ход был сделан безупречно. — Милорды. — Леди Лайне. — встал сир Леит и улыбнулся ей, но Кассандра только меланхолически посмотрела на него и снова уставилась на стену. — Мы рады, что вы почтили нас своим присутствием. — Благодарю, сир Эдме. — даже голос ее стал другим, мелодичным, готовым сорваться на плач. — Вы можете сесть, лорд Ройс. Сир Джон встрепенулся и огляделся. Он был единственным, кто не встал, когда она вошла, и теперь намек прозвучал куда более чем открыто. Бейлиш спрятал улыбку и присмотрелся к вышивке на ее платье. Когда она станет его женой, то он достанет самое тонкое кружево, это было слишком грубым для нее. Стул отъехал скрипя, и леди заткнули уши, страдальчески глядя на Ройса. Тот неуклюже встал и неприветливо поглядел на Лайне. Ответом был все тот же невозмутимый взгляд. — Прошу вас, леди Лайне, — Бейлиш отодвинул один стул и вежливо махнул рукой, но Кассандра не сдвинулась с места. Она смотрела на кресло Джона Ройса. Он допустил еще одну ошибку, заняв место хозяина Дредфорта. Обычно на другом конце стола, на единственном стуле, больше похожем на трон, сидел Русе Болтон, но теперь это место принадлежало Кассандре, и она не собиралась его отдавать. Она не шагнула вперед, не шевельнула бровью, ничем она не выразила недовольства. Она просто стояла и смотрела на свое законное место, пока Ройс не пробормотал что-то непотребное и не сел рядом с леди Гленн. Пододвинуть ей кресло хотел все тот же сир Эдме, но Петир оказался проворнее, и проходя мимо него, Кассандра слегка задела его плечом. Холод чувствовался даже сквозь белый бархат. — Я рада видеть вас, миледи и милорды, — она заговорила первой. — Я рада видеть вас, леди Гленн, — ее смиренный взгляд был бесподобным. — Вас, давнего друга моей матери. Я рада видеть вас, леди Долэнны, верного друга моей тети Кейтлин. Я рада видеть вас, милорды, вечных друзей моего отца и моего дяди. Я рада и считаю это честью. Великолепно. Белая ладья выпустила первых пешек, и те пробили броню тяжелых слонов по ту сторону доски. Леди переглянулись; им пришлось улыбнуться в ответ на кроткий взгляд. А милорды зашептали, а потом закашлялись. — Да, мы рады вашему приглашению, леди Лайне, — начал сир Иетвен. — Хоть наш визит и принес вам достаточно горя. Вот, началось. Петир не отрывал взгляда от лица Кассандры, но даже он с трудом смог уловить перемену в ее взгляде — такой она была естественной и быстрой. Легка тень упала ей на лицо, когда она взглянула на всех своих гостей, и голос ее стал охрипшим, будто она пыталась справиться со спазмом в горле. — Я понимаю, лорд Максвелл, что вы выполняли свой долг, и моя скорбь слишком неуместна. — Скорбь?! — взревел Ройс, перебивая Иетвена. — Ваш муж был изменником, леди Лайне! А вы были его женой! Петир был готов поклясться, что слышал хлопающий звук — Джон Ройс попал в свою собственную ловушку и даже не заметил этого, а Кассандра вдруг расслабила руки, и ткань перестала сминаться так, что чуть не рвалась. Да, все шло по ее плану, и он не собирался ей мешать. — Да, сир Джон, все так и было. Я была женой лорда Болтона. — И вы были столь же повинны в его преступлениях, что и он сам! — не унимался Ройс, не слыша шипение благородных леди. — Вы абсолютно правы, лорд Ройс. — ее взгляд вдруг затуманился, и леди Долэнна зашуршала своим платьем. — Я всегда знала, что моих действий против всей боли, что он успел причинить, было недостаточно. — Вы поддерживали своего мужа в его поступках? — Ройс совершил еще одну ошибку, и ловушка захлопнулась окончательно. Кассандра вдруг резко подняла голову, и в ее взгляде мелькнул гнев. Огоньки стали раскаляться, раскаляться, и вдруг искры посыпались на каменный пол, ударяясь, разбрасывая свет по стенам. — Я прошу вас сменить тон, лорд Ройс, — ее голосом можно было заколачивать гвозди. — Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать обвинения, на которые я ничего не могу ответить. Вы спрашиваете, поддерживала ли я его дела? Так вот, я отвечу вам, лорд Ройс, я ничего не знала о них. Я не знала о том, что он готовит заговор против моего дяди, Неда Старка, я не знала, что он собирается совершить такой поступок, я… — голос ее сорвался, и, склонив голову, Кассандра закашлялась. Леди Гленн заломила руки и, подозвав слугу, налила воды в стакан. Теперь на Ройса смотрело три пары разгневанных глаз. Леди Долэнна принялась обмахивать ее платком, а Бейлиш отвернулся в сторону. «Это была победа, любовь моя,» — сказал он вчера и не соврал. Кассандра Лайне всегда побеждала — тихая, спокойная, сколько гнева и ярости она таила в себе, и когда она выпустит все на Ройса, тот сгорит скорее, чем от огня Таргариенов, и вот тогда участь Бейлиша будет решена. Но оставалось еще несколько схваток, и он не желал их пропустить. — Следите за своими словами, лорд Ройс, — прошипела леди Гленн и заворковала над Кассандрой. — Не волнуйтесь, моя дорогая, не волнуйтесь, вас никто и ни в чем не обвиняет. — Благодарю вас, леди Гленн, — тихо проговорила Кассандра и снова посмотрела на стену. — Прошу прощения, — пробурчал Ройс. — Но как вы могли об этом не знать?! Вы жили с этим человеком, вы ели и пили с ним! Как вы могли не догадываться об этом? — Я не так сильна в политике, сир Джон. Всеми моими заботами стал Дредфорт. Понимаете, — Кассандра слабо просияла леди Долэнне. — Я никогда не думала о чем-то большем, чем о собственном доме, семье и детях. — леди сочувственно закивали. — Все мои мечты были об этом. Я думала… Я надеялась, — поправила она себя. — Что отец сможет мне найти достойного супруга, которого я сделаю счастливым. Я не желала ничего, кроме счастья быть покорной женой и заботиться о благе моего супруга и растить своих детей. Но, — голос ее стал глухим, в нем послышались отдаленные рыдания. — Но все оказалось по-другому, и я смирилась со своей положением. Ведь как я могла сказать что-то против слова лорда Болтона? Он ведь был будущей главой дома. Главой моего дома. Дамы сочувственно закивали, и в их глазах показались слезы. Он ей восхищался. Ей единственной он восхищался. Кассандра, со злостью срывающая цветы, потому что это было единственным подношением всех ее ухажеров; Кассандра, вытягившая свой дом из-под земли, потому что никто больше не был на это способен; Кассандра, прямо смотревшая на него, молчавшая о том, мире, который ей хотелось завоевать — все это исчезло под маской невинной жены, невинной леди Кассандры Лайне, мечтавшей о семье и детях. Все фигуры, все леди и лорды исчезали из этого зала, оставалась только эта белая ладья, скромно менявшая маски так быстро, что те исчезали в ее рукавах. Кто еще мог быть около него на Железном троне, как не она? — Я надеялась стать матерью, — она наносила удар за ударом. — Надеялась, что у меня будут дочери и сыновья, но богам было уготовано другое, и я не могла роптать. — Конечно, Кассандра. — ободряюще похлопала ее по руке леди Гленн. — Конечно, мы понимаем. — Но ведь он был садистом, — вставил робко сир Иетвен. — Как вы могли любить такого человека? — Я… — она сконфуженно скомкала платок. — Я полагала, что моя нежность и мои намерения относительно семьи пробудят в нем что-то хорошее, — лорд Ройс громко фыркнул. — Я очень на это надеялась. По лицу сира Иетвена прошла судорога, и Бейлиш услышал, как он прошептал: «Мерзавец». Оставалось еще немного, доска почти что съехала на пол. — И вы желаете, чтобы этот замок остался вам? — Ройс сердито повернулся к ней. — С землями, с людьми? — Лорд Ройс, — шикнула на него леди Глэнн, но он не обратил на это внимания. — У вас нет наследника, который смог бы получить его, у вас нет детей! — И я полагаю, что в этом виновата не я. Знакомый металл послышался в голосе Кассандры, и она выпрямилась в кресле. Оставался последний удар, и она собиралась нанести его аккуратно, бережно. Бейлиш почувствовал, как знакомый восторг появился в нем, как появлялся всегда, когда он следил за ее силой. Лорды переглянулись, леди презрительно поджали губы, смотря на сира Джона. Ройс настороженно оглянулся и решил пойти в наступление. — Что вы имеете в виду, леди Лайне. — Я говорю о том, лорд Ройс, — Кассандра отодвинула стул и встала. — Что мой супруг сразу же после первого дня нашей свадьбы ушел к своей любовнице. Я должна назвать ее имя, или вы и так знаете, как зовут вашу племянницу? По залу прошел ропот, и леди Гленн что-то зашептала Кассандре, приобнимая ее. Та стояла белая, как бархат ее платья, и из глаз были готовы посыпаться искры. Белая ладья свергла ферзя, и тот шатался на конце доски. Она была великолепна в своем гневе. — Если муж нашел утешение в любовнице, значит, первая брачная ночь не принесла должного результата. — наконец выплюнул сир Джон, и все возмущенно заговорили. Пришло время коню перекочевать на другую сторону доски. — На вашем бы месте, лорд Ройс, — лениво заметил Петир. — Я не оправдывал распутство дочери вашего брата, а лучше следил бы за ней. — Что? — взревел Джон. — Меня будет учить владелец борделей?! — Как вы смеете так говорить? — внезапно крикнула Кассандра. — Лорд Бейлиш спас меня вчера, — он изумленно посмотрел на нее. — Он не желал об этом говорить, — Кассандра мельком взглянула на него. — Он смущается говорить о своих подвигах, но именно он вчера выдернул меня из-под кинжала, который прижала к горлу ваша племянница! — зал зашумел. — А что касается первой ночи, то, уверяю вас, милорды и миледи, — она дернула себя за воротник и оттолкнула руку Эллиан. — То вот мое доказательство, что она была! Воротник раскрылся, и леди Долэнна лишилась чувств. Вся шея и грудь вплоть до сорочки была изукрашена синими и красными пятнами. Такое нельзя было нарисовать, такое нельзя было придумать, и рука Бейлиша потянулась к кинжалу. Кассандра уже не скрывала своих слез, когда стояла во главе стола; те падали прозрачными каплями на белый воротник, и леди Гленн, выхватив из рук Эллиан покрывало, укутала Лайне, застывшую как камень, и повела ее к выходу из зала. Игра закончилась; белая ладья повалила на пол все фигуры, оставив около себя только черного коня. *** Все войско собиралось покидать Дредфорт. Собирали сбруи, кормили лошадей, встряхивали попоны. Леди Долэнна наконец пришла в себя, но все никак не могла перестать рыдать и восклицать: «Бедная Кассандра!» Бейлиша эти крики уже начинали раздражать, они напоминали ему о вечно плаксивой Лизе, и он нетерпеливо смотрел в конец коридора — не появится ли тень от платья Лайне. Она была великолепна. Девочка, угрюмая девочка, уступила место сильной женщине, чья сила заставляла меркнуть всех вокруг его. Рыбы и волчицы ушли в тень, когда он посмотрел на нее в белом платье, так тонко и искусно ведущей свою игру. Широко распахнутые глаза говорили о ее невинности, очаровательной глупости, руки, мнущие платок — о переживаниях за своего супруга, так и не сделавшего ее счастливой, и как дурманило одно понимание, что с ним одним она была самой собой. Сильная Кассандра, умная Кассандра, восхитительная Кассандра; он думал, что ничего сильнее, чем любви к Кет и страсти к Сансе, больше никогда не почувствует, но Лайне привязывала его к себе все крепче и крепче, и сегодня эта связь стала слишком серьезной, чтобы позволить ее отпустить. — Получается, Дредфорт остается за леди Кассандрой? — Ройс все никак не мог пережить то, что у него увели замок из-под носа. — Почему нет? — пожал плечами лорд Эдме. — Леди Кассандра умна, она знает, как вести хозяйство, да и слуги ее любят. — Но у нее нет наследника! — снова завел свою любимую песню Ройс. — И кто может знать, будет ли! — Не знал, что вас так интересует личная жизнь леди Лайне, сир Джон, — подал голос Бейлиш. В зале повисла тишина. В любое другое время рыцари бросились бы на защиту лорда Ройса и плевать хотели, что перед ними стоял Лорд-протектор, мастер над монетой и хозяин Харрен-холла; по их мнению Петир Бейлиш был выскочкой, недостойный внимания и защиты, однако Петира это не задевало, а только веселило. Но ветер поменялся, и все неуверенно посмотрели в сторону неудачливого дядюшки и поджали губы. Ройс молчал недолго, дурная голова всегда не давала ему покоя, он никогда не мог совладать со своими эмоциями, и иногда Бейлиш думал, что тот, возможно, был влюблен в Лизу, а ненависть к более счастливому сопернику проходила только со смертью. Бейлиш умирать не собирался. Даже тогда, когда снова оказался прижатым к стене тяжелой рукой вспыльчивого лорда. — Для такого мелкого человека, как ты, Бейлиш, у тебя слишком длинный язык! — прохрипел Ройс, не ослабляя хватки. — Милорды, только не здесь! Пожалейте леди Лайне! Рыцари повскакивали со своих мест, напрасно стараясь оттащить их друг от друга, но руки у сира Джона и правда были крепкими, а вот ум, к сожалению, слишком коротким. Он не успел увернуться от резкого удара в ногу кинжалом, но от внезапной боли стал похож на раненого медведя, и его рев разнесся по всему холлу. Рана была пустяковой царапиной, однако и этого хватило, чтобы уязвить его достоинство. — Немедленно прекратить! Лорд Иетвен, я приказываю вам разнять их! Повторять два раза не пришлось, услужливый рыцарь мигом подбежал к ним двоим, и Бейлиш подавил желание раскашляться. Шея от лап этого идиота еще побаливала, но его утешало, что и Ройс держался за ногу. А Кассандра переменилась. Белого платья больше не было, как и мягкого взгляда. Она стояла во всем сером — серая шерсть платья, серый плащ, серый эннен, — и смотрела на всех гостей строго и холодно. Где было простодушие и наивность вкупе с извиняющейся улыбкой? Теперь это была леди Лайне, бывшая Болтон, законная владелица Дредфорта и всех прилагающихся к нему земель. Нежное лицо Сансы блеснуло напоследок рыжим отсветом, прежде чем пропасть навсегда, и он поклонился белой лисе. — Как я должна понимать ваше поведение, лорд Ройс? Сир Джон оглянулся, и, не найдя нигде поддержки, мрачно оправил на себе дублет. — У меня личные счеты с Пересмешником. — Если вы говорите о Лорде-протекторе, — ее суровый уходил под своды замка. — О лорде Харренхолла и Долины и лорде-мастере над монетой, то замечу, что он — всегда был желанным гостем в Лайне-холле, и в Дредфорте будет так же. Я не допущу подобного разбоя в стенах своего замка. Кассандра говорила хорошо поставленным голосом, а он, не отрываясь, смотрел на нее. Единственный раз он поставил на риск, когда встретил в Королевской Гавани сердитую девчонку, и с каждым разом убеждался, что риск был оправдан. Он думал, что самым волнующим моментом будет, когда милая Санса Старк назовет его по имени, и это Бейлиш признал своим единственным промахом. Стать, гордость, небрежный взмах рукой, и, Семеро ему свидетели, не будь сейчас комната полна рыцарями, он подвел ее к Чардреву. В пекло траур, в пекло черных птиц, в пекло все, кроме Железного трона и ее около него. — И вы, лорд Бейлиш, — он поклонился, в ее взгляде не было ничего, кроме холода. — Опустите кинжал. Я не потерплю подобного кровопролития. Всего хорошего, сир Иетвен, — она одарила рыцаря такой улыбкой, что плащ запутался в его ногах, когда он поклонился. — Желаю вам счастливого пути. Я распорядилась, чтобы вас хорошо снарядили в дорогу и накормили лошадей. — Благодарю, леди Лайне, — он прикоснулся к ее руке. — Надеюсь, ваше правление в этих землях будет радостным. — Я тоже надеюсь на это. Кассандра кивнула всем оставшимся лордам и уже собиралась выйти за двери, когда голос сира Каупвуда настиг ее у выхода. — Я так понимаю, леди Кассандра, вы пожелаете оставить всех крестьян и людей при себе? Бейлиш видел, как напряглась ее спина, но, когда она повернулась, все та же невозмутимость была на ее лице. Кассандра пережила самое страшное, ей больше нечего было бояться, но лорды должны были это осознать гораздо позже. — Вы все правильно понимаете, лорд Каупвуд. — И вы сможете их прокормить? — встрял Ройс. — Сможете дать им кров и еду? На вашем месте я бы… — Но вы не на моем месте, — она даже не смотрела на него. — И если мне нужен будет совет, то я попрошу его у Лорда Долины. Полагаю, он понимает в этом больше вас. Я больше не задерживаю вас, лорд Ройс. По залу раскатился громкий хохот Каупвуда, и Ройс, что-то возмущенно фыркнув, вышел за двери, что-то бормоча про женскую дурость. Кассандра вышла первой — ей предстояло попрощаться с леди Гленн и леди Долэнной, однако Петир не последовал за всеми ними. В его покоях оставались еще кое-какие бумаги, и, быстро поднявшись по лестнице и потрепав по загривку мальчишку-слугу, он вошел в свою спальню. Бумаги были пустяковыми — личные расходы Серсеи Ланнистер, но он стоял у свечи и помечал что-то пером на бумаге ровно до той секунды, пока в коридоре не послышалось шуршание платья, и Кассандра не кликнула Эллиан. Ее спальня находилась всего в нескольких шагах, и он остановился на пороге, невольно залюбовавшись тем, как черные волосы выскользнули из тяжелой сетки и упали ей на плечи. Кассандра сидела, повернувшись к нему спиной, но Бейлиш знал, что она слышала его шаги; слишком часто она прислушивалась так к шагам мужа. Вот дернулось ее плечо, вот, она взяла стакан для вина, чему-то усмехнулась и вылила его в резную шкатулку. — Я знала, что вы придете ко мне с советами, лорд Бейлиш, — раздался ее голос. — Но не знала, что так быстро. — Я лишь забыл свои бумаги на столе, — он приоткрыл дверь и заметил, как она дернулась от этого звука. — И зашел попрощаться с вами. — Как это мило с вашей стороны, — она все так же не поворачивалась к нему. — Никогда бы не подумала, что на вас повесят еще и расходы Королевы-Матери. Петир усмехнулся. Разумеется, она уже успела побывать в его покоях. Впрочем, чего же еще можно было ожидать от Кассандры. Он бы расстроился, если она так не поступила. — Вы позволите мне войти? — Разве вы уже не переступили порог? — в наступавшей темноте ее шея казалась ослепительно белой. — Не замечала раньше за вами такой мнительности. — Мало кто знает, что я очень застенчив. Ее покои всегда были скромными, напоминавшими рыцарские — широкая кровать, на покрывале все еще были видны следы крови, — письменный стол с перьями, строго сложенными в одну стопку и тяжелый гобелен на стене, затыкавший сквозняки. Она не могла оставаться здесь — на этом ледяном Севере, ее нужно было увести в Королевскую Гавань, к теплу, к синей воде и цветам. Или хотя бы в Лайне-холл. — Раз уж вы здесь, позовите слугу. Ужасно хочется пить. — Прошу, — он вытащил тонкий сосуд, больше напоминавший вазу, чем походную флягу. Кассандра повернулась к нему, и в сумраке Бейлиш заметил, как сверкнули ее глаза. Никогда ему не хотелось поцеловать ее больше, чем сейчас. — Из ваших рук? Пытаетесь сделать то, что не удалось вчера? — Помилуйте, миледи, — он развел руками и сделал глоток сам. — Я слишком дорожу вами, чтобы потерять. — Какие прекрасные слова. Дружба с Сансой сделала вас очень сентиментальным. Не колеблясь, Кассандра приняла вино и, зажмурившись, сделала несколько глотков с другого края. Вино оказалось более терпким, чем она могла ожидать, и ее пробрала дрожь. — Вы были прекрасны сегодня. — Вот как? — пересмешник блеснул в ее руке. — Я польщена, лорд Бейлиш. — Я лишь говорю правду, миледи. — И все же меня это пугает. — вдруг сказала она, прикладывая платок к губам. — Что же вас еще может напугать, миледи? — Ваша привязанность к вдовам. Нет, правда, — она развернулась к нему. — Что-то влечет вас к ним, и я не готова верить, что это только золотые драконы. Наверное, вы слишком привязаны к черному цвету. Его смех раскатился по комнате, и во дворе фыркнули кони. Любой другой на месте Кассандры Петир бы приказал свернуть шею за такие слова, но Кассандра могла приказать то же самое, а потом бы отвела руку от себя и заморозила бы серым взглядом каждого, кто посмел бы к ней прикоснуться. Ее сила — она завораживала его, но он и не сопротивлялся. — Вы спасли меня вчера, лорд Бейлиш, — проговорила Кассандра, когда его смех затих. — Спасли сегодня, когда знали, что почти все мои слова были неправдой. Я задам неправильный вопрос, но зачем? — А как вы думаете, Кассандра? — он присел в другое кресло напротив нее. Ее брови поднялись красивой линией, и она отпила еще вина. — Хороший ход, — кивнула она. — Тогда сыграем с вами в игру, лорд Бейлиш? — он вопросительно поглядел на нее. — Я скажу, что могла бы предложить вам и посмею предположить ответ. — Я заинтригован, миледи. — Хорошо. — она откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди. — Я могла бы предложить вам золото, однако потом подумала бы — зачем золото самому богатому человеку Вестероса? — он улыбнулся и пригляделся к тому, как бриллианты на ее сетке отбрасывали тень на щеку. — Но вы бы возразили мне — золото никогда не бывает лишним. — Я бы никогда не посмел взять с вас денег, моя леди. — Я знаю, — что-то плутовское проскользнуло в ее улыбке. — Поэтому те два мешка вы отдадите своей армии. Потом я бы предложила бы вам власть, но кто обладает большей властью, чем мастер над монетой с вашими титулами? — Вы смущаете меня, миледи. — Разумеется, лорд Бейлиш, я даже уверена, что не будь здесь так темно, я бы увидела, как вы покраснели. — он усмехнулся. — Тогда я бы предложила вам любовь, но ведь это не в моей власти. Все знают, как сильно вы влюблены в Сансу Старк. Так я спрашиваю вас, лорд Бейлиш, — Кассандра наклонилась к нему. — Чего вы желаете? «Вас.» Так мог ответить любой другой, но Бейлиш не собирался рыть себе могилу. Кассандра Лайне должна была стать его женой, его правой рукой. Она одна могла понять все его стремления и цели, он один не стал бы препятствовать ей в том, в чем обычно ревнивые до успехов мужья препятствовали своим женам. Бейлиш желал видеть в Королевской Гавани, зная, что ни один из лордов не заезжает в ее владения и не старается запускать ручного сокола с ней на охоте. Был ли он влюблен? Наврядли. Желал ли он любви? Нет, он и так ее любил, однако любовь это была не та, какой травила его Кет и Санса; это было другим. Равный брак. И для него, и для нее. — Я был влюблен, леди Лайне, когда еще ваша мать была девочкой. — он встал и подошел поближе к окну, чтобы лучше видеть ее лицо. — Я был влюблен, как влюбляются малолетние идиоты — ревностно, пылко, будучи готовым натворить глупостей ради своей прекрасной дамы. Только много позже я понял, что дамы ценят размеренные умности, приносящие покой и золотых драконов. — ему показалось, что Кассандра помрачнела, но это была лишь тень от факела на дворе. — Я действительно был влюблен. Однако не любил. Когда я встал на ноги, познал силу и деньги, то понял, что не смогу полюбить никого другого, кроме только того, кто сможет удержать в своих руках пульсирующую власть. Видите ли, леди Лайне, — он подошел к ней ближе, но она не отодвинулась; в ее глазах больше не было пустоты. — Нет ничего более завлекающего и волнующего для меня, чем наблюдать за тем, как человек держит в своих руках эту власть и не просто держит, а пользуется ей с умом. — Какие, однако, требования, — помолчав, сказала Кассандра. — Равный брак, так ведь? — Именно. Разве вы возражаете? — О, ну что вы. Это прекрасная фантазия. — отмахнулась она. — И вы надеетесь найти такую женщину? — Я уже нашел ее. Всего несколько шагов оставалось до того, чтобы встать около ее кресла и поцеловать. Однако он слишком уважал ее, чтобы так поступить. Нет, мудрая Кассандра, трезвомыслящая Кассандра дала бы знак, когда это можно было сделать. Но Кассандра только еще раз взяла его флягу и отпила глоток. Он улыбнулся: всему было свое время. — Несчастная, наверное, не знает, как ее должны осчастливить. — Я буду надеяться, что она догадывается. Кассандра коротко рассмеялась и застегнула плащ его брошью. На секунду ему показалось, что она сейчас и согласится на его предложение, однако улыбка снова пропала. — Я польщена, что вы посвятили меня в свои тайны, лорд Бейлиш, — она поднялась и поправила плащ. — Однако, думаю, вам уже пора, иначе вы не успеете добраться вовремя. — она склонился над ее рукой. — В повозках вы найдете два мешка — это меньшее, что я могу сделать за ваше спасение. Спасибо. Она смотрела прямо на него, и в глазах была настоящая благодарность. Не было масок, не было притворства — когда в последний раз он слышал подобное? Кассандра вышла первой из покоев, он следовал за ней. Когда они вышли на двор, все лошади были уже готовы и ждали только его. — И все же я прошу вас мне сказать, как я могла бы отблагодарить вас? Пересмешник пристально посмотрел на нее. — Вы и сами знаете, миледи. — она нахмурилась. — Считайте меня своим другом и зовите Петиром. Настоящая улыбка показалась на ее лице, а потом пропала под горстей снега. — Если я бы считала вас своим другом, врядли я все еще говорила бы с вами, милорд. Прощайте, лорд Петир Бейлиш. Надеюсь, вы поделитесь своим ответом при следующей встрече. Быстро кивнув, Кассандра поднялась по ступеням в замок, и Бейлиш услышал, как начали закрываться засовы, в каменных проходах забегали слуги, а в комнатах зажегся свет. Он обещал найти ей хорошего мужа, и он выполнил свое обещание.