Равный брак

— Леди Кассандра сядет с нами! — Нет, под навесом ей будет гораздо лучше! — Ты совсем не думаешь, Элия! Леди Лайне, вашей коже нужна только тень! — Прошу вас, леди Лайне! Кассандра уже несколько дней жила в Королевской Гавани. Она бы не сказала, что это было приятное место, но интерес пока не пропадал, и она оставалась. Она не чувствовала себя товаром, не было того тягостного ощущения побрякивания серебром в кармане, надеясь на выгодный обмен. Наконец она перестала быть разменной кобылой и снова стала леди. Совсем, как ее мать. Ее здесь мало кто любил. Дамы не любили ее за красоту и за мужские взгляды, а мужчины боялись пергаментов, которые сыпались из ее карманов и холодного взгляда. Она смотрела на них точно так же, как они смотрели на нее — приценивалась, сможет ли кто нести ношу Дредфорта лучше ее самой. Все рыцари в тяжёлых кольчугах проигрывали, а выигрывал один, не рыцарь даже; у того была всего одна схватка, но закончилась она лужей крови и рассеченным животом. Кассандра слышала ту историю, когда ее рассказывала Хелена, слышала она и сожаление в голосе матери. Несчастный мальчишка, осмелившийся полюбить дочь великого Хостера Талли. Как он посмел думать, будто он достоин любви. Мать, так всегда обожавшая Неда и Брана, она почти сочувствовала безродному лорду Перстов. Кассандра ему не сочувствовала, понимала, что жалость этот не потерпит больше ненависти. Да и не было больше того юного лорда, был, страшный в своих улыбках и золоте, Петир Бейлиш. Нет, ее действительно не любили. Но она интересовала всех. Кассандра чувствовала на себе взгляды, когда шла по коридорам Красного Замка — ей выделили покои прямо в нем, нарекая ее важной гостьей, и она состроила почти слабоумную улыбку, зная, что так за ней будет легче следить. Она знала, что многих мужчин она привлекала, что многие были бы не прочь поцеловать ее, а девушки очаровывались шелками и бархатом, но все это было для нее забавным представлением, которое все никак не могло надоесть. — Благодарю вас, я сяду здесь, — она изящно махнула длинным рукавом рядом с беседкой Сансы и улыбнулась. — Хочу поговорить с кузиной. Она меняла маски, как заядлый игрок. Постоянно притворялась убитой горем вдовой, которая и помыслить не могла об удовольствиях, носила черный шелк, который уже успел ей так надоесть, что Кассандру тошнило от прикосновения его к коже и вышивала, вышивала, вышивала. Она всегда садилась вдалеке от всех, но при том так, чтобы глаза соседнего дерева видели золотую иголку, мелькавшую в ее руках. Ее единственную боялись все фрейлины двух королев — для Серсеи она была слишком правильна, для Маргери — слишком неразговорчива. И всегда улыбалась, улыбалась, скорбно, будто говорила: «Я знаю, милые голубки, как кратко ваше счастье. Радуйтесь, пока весна.» Признаться честно, эта роль порядком ей надоела, и Кассандра считала дни до того момента, когда можно будет отбросить нить и затанцевать, но время пока что остановилось. Санса улыбнулась, когда заметила свою кузину. Она и правда была летним дитя — розовощекая, рыжеволосая, словно маленькая роза, — и Кассандра почувствовала знакомую зависть, правда, та исчезла, когда Санса вдруг ринулась ей навстречу, и она почувствовала аромат лимонных пирожных — лорд Тирелл закармливал ими свою молодую жену. — Кассандра, я так долго тебя ждала! — голубка заворковала; Лайне с удивлением подумала, что, возможно, это были единственные искренние слова за последние года. — Я так волновалась за тебя! — И я рада видеть тебя, голубка, — по шевелению руки шелковый балдахин шелохнулся, и скамьи потонули в полумраке. — Какое красивое у тебя платье. Санса зарделась. Голубой шелк, отороченный легким газом небесного цвета, трепыхался от каждого порыва ветра и прекрасно оттенял ее рыжие волосы. Кассандре вдруг стало приятно, что она смогла произнести эти слова без всякого умысла. — Это Уиллас, — начала она и прервала себя сразу же. — Мой лорд-супруг. Он подарил мне его. — Какая прелесть, — усмехнулась Кассандра. — Надо сказать, что лорд Тирелл прекрасно разбирается в тканях. Он хорошо с тобой обращается? — задала она вопрос, зная уже ответ, и размотала нить. — О, Кассандра! — вдруг всплеснула руками Санса; голос ее стал радостным. — Он очень мил! Очень, очень мил! Всегда так добр, никогда не хмурится, а то, что хромает… — она замолчала; Кассандра поспешила ей на помощь. — В этом нет ничего плохого. — иголка блеснула на солнце, и шелковая нить прошло в узкое ушко; на холсте появлялось море. — Мужчинам нужны увечья, иначе как они докажут свою смелость? — А женщины? — лукаво улыбнулась Санса. Улыбка Кассандры померкла. — А женщины проявляют смелость, выходя замуж за мужчин. Кассандра видела, что Санса поникла и затеребила тонкий шелк. Дорнийцы всегда славились своими тканями, и те трепетали на ветру, словно паутина. Рассеянно Кассандра подумала, что лучше бы не трогать кружевную ткань, иначе та рассыпется в прах, но потом одернула себя — разумеется, Сансе было бы неприятно, если ее кузина, которой она расчесывала волосы и прятала сладости от Арьи, вдруг взяла и стала бы читать строгие отповеди, как септа. И ведь Кассандра была старше ее всего на два года. Нет, Санса бы точно этому не порадовалась. — Кассандра, милая, — залепетала юная леди Уиллас Тирелл. — Мне так жаль, мне очень жаль. Кассандра не совсем понимала, почему Сансе было так жаль, но, возможно, это она была лишена обычного сочувствия, а всем остальным его дали в излишке. А было ли жаль Кассандре? Она вскинула голову и пригляделась к отражению в пруду. Черный бархат сверкал на стеклянной воде, и золотые нити отбрасывали тонкие тени на лилии, плавающие вместе с кувшинками. Ее руки не были запрятаны в перчатки, заметных шрамов на ладонях не осталось, а там где были белые линии, висели серебряные браслеты. Ее шея была запрятана в высокий воротник, но Кассандра помнила, что там синяки еще не сошли — она видела, когда Эллиан собирала ее сегодня. Кассандра могла изорвать это платье в клочья, и в ту же минуту десяток слуг принесло бы ей новые шелка, тонкий муслин и плотный атлас. Больше всего Кассандра любила последний, расшитый длинными саржевыми узорами. У нее было больше денег, чем у кого угодно из женщин в Королевской Гавани, и она почти сравняла счет с государственными мужами — стоило ей отдать все золото мастеру над монетой в качестве заверения верности государству, как в тот же день, их вернули обратно с королевской милостью. Мастер над монетой был наверняка крайне убедителен, расписывая, сколько забавных желтых кругляшков тратится на банты и туфли. Она измеряла свое счастье в золотых драконах и не стеснялась этого. Да, Кассандра позабыла о чувствах, позабыла о боли, позабыла о своей мечтах о радужном принце, потому что ничто это не грело ее ночами. Потому что со страхом голых камней и холодного снега она так и не попрощалась. Ей и сейчас все еще снился Лайне-холл, обнищавший, промозглый, и она в нем, танцевавшая последний танец перед голодной смертью. Может, Кассандре и следовало жалеть о пропавшей юности и отвердевшем раньше срока сердце, но, подтянулась Кассандра, она по крайней мере не отдала свою гордость на поругание, пусть шрам во весь бок все еще болел. Она была богата, все еще молода, может, даже красива и вдова. Нет, ей было не о чем жалеть. — Не стоит, дорогая, — Кассандра склонилась над шитьем, Сансе не стоило видеть ее торжествующий взгляд. — Я рада, что все случилось так, как случилось. — Я знаю, что ты сделала это ради семьи, — Санса аккуратно приобняла ее, и Кассандра подавила в себе желание отдернуть руку. — Отец восхищается тобой. «Так восхищается, что ни разу не вспомнил о дочери своей сестры, ни разу не проведал меня. Издалека восхищаться всегда удобно.» — Он говорит, что ты настоящая из рода Старков, — продолжала Санса, но тут уже Кассандра не вытерпела. — Дорогая, я не больше Старк, чем наш дядя Эдмур Талли, — отложила она шитье и не стала смотреть на кузину — та не привыкла к ее искрам из глаз. — Я — Лайне. И мой герб — белая лиса. — Петир говорил то же самое, — задумчиво проговорила Санса и смешалась под взглядом своей двоюродной сестры. — То есть, лорд Бейлиш, — Санса очаровательно краснела, но Кассандре было не до этого. — Просто я привыкла так называть его, он ведь был нашим дядей, — принялась оправдываться она, но Кассандра взмахнула рукавом. — Разумеется, я понимаю. — не стоило расспрашивать Сансу о Бейлише, ведь тот наверняка бы узнал об этом, стоило бы сидеть и распутывать нитки, но любопытство было сильнее, и Кассандра осторожно усмехнулась. — Представляю, что лорд Бейлиш мог рассказать обо мне. — О, он говорил только хорошее, — Санса подпрыгнула на мраморной скамье и придвинулась поближе; она заговорщически улыбалась, и Кассандра настороженно покосилась. — Он так не желал быть на твоей свадьбе, дорогая. — Я заметила. — О, он волновался за тебя! — Лорд Бейлиш волнуется за кого-то кроме себя? Это новость для всего Вестероса. — Кассандра рассмеялась, но вовремя спохватилась — ее речи были неподходящими для голубки. — Просто я удивлена, дорогая. Я не замечала никакого расположения лорда Бейлиша к себе до твоих слов. Возможно, тебе показалось, — она постаралась смягчить свою снисходительность, но Санса уже нахмурилась. — Мне не показалось, это и правда было так. Даже, — она вдруг замялась и снова принялась рассматривать свое платье. — Даже когда мы еще были помолвлены. Нежелание терять своего поклонника мешалось с желанием уверить кузину в своей правоте, и Санса не знала, что ей делать. И это было куда серьезнее, чем Кассандра могла предположить. Разумеется, были знаки внимания, были взгляды, от которых ей хотелось или сверкнуть глазами или закутаться в семь покрывал, но Кассандра все это объясняла лишь построенной игрой. Но ревность от тех слов, которыми Петир награждал полуопальную Кассандру Лайне… Возможно, и это было игрой, однако Кассандра слышала горделивые ноты в голосе тети Кейтлин, когда та говорила Хелене в свой прошлый приезд, что Петир доверят свои секреты только двум дамам. Правда, и то было несусветной глупостью, потому что Талли не знали и трети его делах, которую знала Кассандра. Но там были тайны о кораблях и бумагах, а то были сердечные дела. И кому же верить? Верить, как обычно нельзя было никому, в особенности, Пересмешнику, однако любопытство не утихало. Правда или не правда, но сейчас следовало утешить кузину из-за воспоминаний о покинувшем ее поклоннике. Пришлось отложить шитье и приобнять Сансу. — Он говорил, что ты сильная, храбрая, что если бы ты была рыцарем, то завоевала все земли, — Кассандра пыталась не раскрывать широко глаза. — Он сказал, — запнулась Санса и робко поглядела на нее. — Он сказал, что ты — единственная, в кого он верит. Я слышала, как в Совете он говорил, что на Севере нет никого, кто сравнился бы с тобой красотой. — Что же, — Кассандра приказала не обращать внимания на эти слова. — Лорд Бейлиш очень галантен. — Да, — как будто бы расстроена кивнула Санса и вдруг зашептала ей на ухо. — Я так боюсь, что расстроила его своим отказом! — Ну что ты, милая, уверена, он все понял. — Если бы ты могла хоть как-то уверить его в том, что я не желала его обидеть… — Конечно, — успокоила ее Кассандра и пригладила растрепавшуюся прическу. — Конечно, я все скажу. Не волнуйся так, Санса. Я рада, что с Уилласом тебе хорошо. — Спасибо, — просияла снова кузину, и Кассандра с облегчением вздохнула. — Он хороший, не то что Джоффри. — тоскливо протянула она, и Кассандра тревожно оглянулась по сторонам. Санса жила в столице так долго, но еще не приучила себя к тому, что здесь ценилась только блестящая ложь. К счастью, Кассандра отказалась от септ, оставив при себе только Эллиан, а толстый балдахин закрывал ее и тех, кто ей был нужен. Кузина хотела сказать что-то еще, но на пруду появился солнечный заяц, который три раза пропрыгал на листьях кувшинки, и Кассандра снова взяла в руки иголку. Не только у Бейлиша были слуги, доносившие ей полезные сведения. Например, кто готовился нарушить их покой. — Санса, возьми в руки иглу и принимайся шить. — А что случилось? — обеспокоенно завертелась на месте кузина. — Что такое? — Ничего, — нитка вошла в игольное ушко и завязалась идеальным узлом. — Просто нас хотят навестить, и нет необходимости, чтобы нас слышали лишние уши. — Ты думаешь, — не закончила Санса; в ее глазах появился испуг. — Я думаю, что ни с кем нельзя говорить по душам. Даже со мной, — закончила за нее Кассандра. — Мне кажется, что красный бархат слишком бледнит меня. Ее голос звучал так же, как когда она рассказывала про свою жизнь. Санса несколько секунд изумленно глядела на нее, и голос ее задрожал, стоило ей начать говорить. Она вспомнила дни при Джоффри. — Нет, дорогая, тебе он очень идет, — под ободряющим взглядом Санса звучала все увереннее. — И синий тебе пойдет. — Да, когда я сниму траур, возможно, я надену что-то красивое. А что с нитками? Откуда их доставили? Ими так легко шить. — Уиллас говорит… — дыхание Сансы сбилось, и Кассандре пришлось сжать ее руку. — Уиллас говорит, что это Королевская Гавань. — Леди Тирелл, — раздался голос слуги, и Кассандра снова нацепила на себя маску вдовы. — Проси. Эту старуху она не любила, но уважала. Кассандра помнила, как она расстроила ее брак сначала с Лорасом, потом с Уилласом, и все это было из-за денег. Сначала она долго-долго плакала, ведь ей тоже хотелось выйти за Рыцаря Цветов, потом злилась, потом благодарила. Однако что-то сродни неприязни осталось, и та мешалась с желанием подольше поговорить с этой женщиной. Кассандра симпатизировала и Маргери, однако не обольщалась на свой счет — она знала, что после оказания чести Дитеру королем Джоффри, появилось слишком много юных роз, которые желали быть благоверными наследника Севера. Винтерфелл уже принадлежал Уилласу, другую часть Кассандра собиралась сохранить за собой. — Леди Тирелл, — Кассандра не стала вставать — как вдова она сравнялась десятками лет с остальными дамами Вестероса. — Сегодня хороший день. — Бабушка, — прошелестела Санса и робко поцеловала женщину в щеку; Кассандра была уверена в том, что ее кузина побаивалась своей новоиспеченной родственницы. — Слишком жарко, моя дорогая, — Оленна легко села на мраморную скамью. Кассандра пригляделась — не маячила ли за ее спиной Маргери, но та о чем-то щебетала со своими сестрами. — И как ты маешься в черном? — Моя скорбь отвлекает меня, миледи. Благонравием леди Тирелл обмануть было нельзя, но Кассандра и не собиралась. Ей нравилось разыгрывать из себя вдову и смотреть за тем, как остальным было нечего на это возразить. — В нем ты похожа на ворону, — улыбнулась Оленна и похлопала по щеке. — И он тебя бледнит. Но ответ правильный. Кассандра улыбнулась, но помотала головой — глядите, она совсем не понимает, о чем разговор. Леди Тирелл поерзала, а потом улыбнулась Санса и похлопала ее по руке. — Будь так любезна, дорогая, принеси мне мой веер. — повторять дважды не пришлось; Кассандра даже не успела ничего сказать, как от Сансы осталась только тень на воде. — Я рада, что ты избавилась от этого мальчишки, — резко сказала Оленна и прямо поглядела на нее; Кассандра не смутилась. — Смерть моего мужа была ужасна, миледи. — И ты, разумеется, не была обрадована? — подалась вперед Оленна; Кассандре стоило многих усилий, чтобы не бросить едкое в ответ на эту улыбку, тонувшую в тюлевом чепце. — Любая смерть меня печалит, леди Тирелл. — А ты хороша, — помолчав, выпалила Оленна. — Очень, очень хороша. Слишком хороша для увальня Лораса. Лорас. Как она была влюблена в него, когда ей было восемь. Как она мечтала быть нареченной золотоволосого принца, который посвятил бы ей песню. Все девочки любили песни и соловьиные трели, просто кому-то признать это стоило жизни. — Ты мне не нравишься, — на эту истину Кассандра посмотрела на нее; улыбка леди Тирелл была куда искреннее, чем обычно. — Я никогда не любила женщин, похожих на меня — сильных, умеющих выживать за счет себя, они меня раздражали. — Почему же вас так раздражает Королева-Мать? Оленна даже не оглянулась — есть ли стража около них. Она повела плечами, и, не моргнув, ответила. — Она глупа. И стара. Стара, а старается быть молодой. Это выглядит ужасно. — Суровый приговор, с которым я согласна, — иголка в руках Кассандры отражала ее улыбку. — Вы мне тоже не нравитесь. — Я знаю, моя милая, — отмахнулась Оленна. — Из-за Лораса. Но только вот с ним ты никогда не была бы счастлива. — в ее голосе послышалось что-то похожее на сочувствие, и Кассандра поморщилась. — Ты бы заскучала с ним, с его этими турнирами, вечными спорами. Ох, и эти его розовые щеки! — негодующий восклик поднял стаю райских птиц. — Что бы ни делал этот мальчишка, он все равно розовощек. Это так ужасно для мужчины. — Лорас не посещал бы меня по ночам, — медленно проговорила Кассандра, рассматривая свой узор на холсте. Определенно, она шила гораздо лучше, чем в свои первые дни в Гавани. — А женщине нужно, чтобы ее посещали по ночам, — однозначное заявление заставило покраснеть даже Кассандру. — И желательно тот… — Леди Тирелл, — была начала она, но старуха была неумолима. — Тот, кто знает в этом толк. Лорд Бейлиш! Кассандра чуть не выронила шитье. Видят Семеро, за недолгую супружескую жизнь она видела и знала все, чего боялись все леди, но все еще продолжала смущаться, когда разговор заходил туда, откуда она не знала, как выбраться. Ее манеры были достаточно хороши, чтобы ее руки не дрожали, держа холст, и щеки снова стали матовыми, но Бейлиш стоял сзади нее, и запах мяты, всегда преследовавший ее, теперь бил ей в голову. — Леди Тирелл, — Кассандра видела его в отражении серебряного кубка. — Миледи Лайне, — он остановился около ее скамьи; она не отвернулась от улыбки, теперь та касалась и его глаз. — Вы даже не испросите присесть? — прищурилась Оленна. — Я не смею потревожить вас, — его голос был словно бархат. — Мой бесценный друг рассказывал мне, как расстроили его своим отказом. — О, лорд Варис никак не может оправиться после этого потрясения? — улыбка Оленны была опасной. — Вы же знаете, насколько он раним. Вы позволите находиться в вашем обществе, леди Лайне? — неожиданно Бейлиш обратился к ней. — Я знаю, насколько сильна ваша скорбь и не смею тревожить вас своим присутствием. Кассандра посмотрела на него — тщательная маска слезла с его лица, теперь он по-настоящему веселился, она же знала, что ее взгляд безукоризнен — глаза были пустыми, а на щеке показалась слеза. Восхищение вспыхнуло в нем, и она с трудом отвернулась. Кроткий взмах рукой, молчание и короткие стежки — пожалуй, она и правда устала от образа покинутой жены. И когда же только можно будет снять этот траур? — И каким ядом вы нас хотите сегодня угостить, лорд Бейлиш? — вино в кубке леди Тирелл едва не вылезало из кубка. — Помилуйте, миледи, для вас у меня только нектар. У меня есть новости из дома, леди Тирелл, для миледи Лайне. — Что-то с отцом? — встрепенулась Кассандра, но Бейлиш едва заметно качнул головой. — Ну что же, тогда уведите леди Лайне в чащобу этой рощи и расскажите ей все ужасное, — Оленна быстро поднялась из кресла и потрепала Кассандру по щеке. Потом внимательно взглянула на нее и поправила серебряный обруч. — Забудь о Лорасе, дорогая, тебе нужен кто-то, кто перегонит тебя же саму в твоем характере. Шелковое платье взметнулось в отблесках фонтана и зашуршало вдоль по аллее. Кассандра подождала, пока фигуры Золотых Роз не исчезнут вдалеке, и бросила с размаху вышивку на пол. Потом она скажет, что она ее потеряла и снова начнет прясти вечный холст. Бейлиш усмехнулся, наблюдая за ее резкими движениями; Кассандре нравилось чувствовать его взгляд на себе. — Вы все так же не любите вышивку, леди Лайне? — Вы все так же не любите начинать разговор с истины, лорд Бейлиш? Он негромко рассмеялся и, наклонившись, прикоснулся к ее руке. Его недавнее предложение вспомнилось внезапно, и Кассандра чуть не отдернула руку, надеясь, что ее желание не заметят, но Бейлиш быстро взглянул на нее, и знакомая ухмылка заставила Кассандру улыбнуться в ответ. — Что-то с моей семьей? — она вспомнила его слова, однако Петир нетерпеливо мотнул головой. — Нет, просто мне не хотелось говорить при ней. Я желал говорить с вами одной, — ее рука все еще находилась в его, и Кассандра быстро выдернула ее. — Ищите личной встречи с несчастной вдовой? — она прошла вглубь аллеи. — Как это некрасиво, милорд. — Я разгневал вас, миледи? — Нет, но можете, если будете продолжать молчать. — Меня привело к вам важное дело, леди Кассандра, — он подошел к ней, и они направились к каменной арке. — Дело о вашем замужестве. На секунду Кассандра подумала, что он снова заговорит о своем предложении, но мысль была глупая. — И вы нашли претендента? — Претендента? — он улыбнулся внезапно тепло. — Вы думаете, мало желающих жениться на красивой девушке? — Да еще и с состоянием. — Миледи все о золотых драконах, — вздохнул Бейлиш. — А что же вы не говорите о личном счастье? — Оно состоит из золотых драконов. Я вас разочаровала, лорд Бейлиш? Кассандра знала, что ее улыбка была слишком дразнящая, так она привыкла улыбаться своим кавалерам и не успела переменить ее, когда во взгляде Петира что-то переменилось. Разве желание могло быть там? — Разве может миледи чем-то разочаровать меня? — его шаг заставил споткнуться о серый камень, и Кассандра подумала, как это было просто — сдаться под чувствами. Хорошо, что ее чувства измерялись золотом. — Ваша доброта не имеет преград, лорд Бейлиш, — кивнула она. — Вы разбиваете мне сердце, не считая меня своим другом, — она чувствовала тепло мяты сквозь воротник; будь в ней больше от Талли, ее бы это сломало. — Прошу вас, зовите меня Петиром. — Если ваше сердце разбито, почему вы еще живы? — она по-птичьи склонила голову и отвела его руку. — Так что о моем замужестве? — Робб Старк просит вашей руки. И снова они были дельцами, купцами, обсуждавшие выгодный союз. — Нет, — отрезала Кассандра. — Только не Робб Старк. — Почему нет, миледи? — они опять шли по каменистой аллее. — Насколько я знаю, Нед Старк любит вас. Он с радостью пример вас в Винтерфелле. — И хочет, чтобы Дредфорт был при нем. Я его не отдам, — вдруг остановилась Кассандра и сжала руки в кулаки. — Из принципа не отдам! Бейлиш только рассмеялся и поклонился. — И потом, — она оправила платье. — Робб — мой двоюродный брат. Подобный брак вряд ли был бы уместен для моей семьи. — Ну что вы, миледи, и даже венценосных особ не смущает связи с родственниками. Например, с родными братьями и сестрами. — Лорд Бейлиш! Кассандра оглянулась — они были в оживленном саду; пели птицы, смеялись дамы Ее Величества, журчали фонтаны, и повсюду были Птички, а иногда даже и Вороны. Она укоризненно взглянула на Петира, но в глазах того было столько веселья, что она не сдержала улыбки. — Миледи, я говорю о Таргариенах. — Ах, о них. — ее голос смешался с водой. — Но ведь мы не упоминаем опальных и недостойных. — Разумеется. — в тон ей отвечал Бейлиш. — Если только не обличаем их пороки. — Так кто еще в вашем списке, милорд? — солнце грело все сильнее, и Кассандра почувствовала, что упадет, если еще хоть немного просидит на солнце в черном; она присела в кресло. — Кто-то из моих друзей детства? — Есть и такие, — Петир присел рядом с ней. — Например, сир Годфри Элсби. — Ох, нет, — поморщилась Кассандра. — Я прожду целый год, пока он решится сказать мне, что мои глаза подобны звездам, — она вспомнила простудушное лицо вытянутого сира Годфри. — И еще с десяток лет, пока он отважится попросить у отца и Семерых благословения. — Бейлиш улыбнулся. — И за это время меня выдадут за какого-то идиота. И ведь знаете, — она живо повернулась к нему. — Это даже обидно! — Что именно? — Ведь Годфри очень мил, умеет держать себя. Он был бы замечательным мужем. Но вот его медлительность и нерешительность портят все. — Бедный сир Элсби, — вздохнул Бейлиш; его лукавая улыбка была очаровательна. — Видно, ему на роду написано умереть холостяком. — Бросьте, — отмахнулась Кассандра. — Могу поспорить на ваш корабль, что к концу года его заарканит девица из рода Тиррелов. — Я бы поспорил, миледи, но ведь у меня пока только один корабль. А что вы скажете о Родерике из дома Альбов? — Насколько я знаю, его жена бросилась с башни, не выдержав его измен. — Вас так смущает любвеобильность вашего мужа? — прямо посмотрел на нее Петир, и Кассандра спокойно ответила на его взгляд. — Меня смущает моя репутация. Она слишком хороша, чтобы из вдовы я превратилась в несчастную, все терпящую жену. — В таком случае, Кассандра, вам нужен кто-то под стать вам, — помолчав, произнес Бейлиш; в его серых глазах не было ничего. — Кто не станет удерживать в вас эту очаровательную силу. Последние слова он прошептал, подавшись к ней так быстро, что она не успела отпрянуть. Она могла бы согласиться и сейчас, могла бы отступить и сказать, что больше ей никто не нужен, но так игры не велись, и Кассандра выпрямилась. Он обещал Его Величеству, что найдет ей мужа, так пусть еще несколько несчастных потрясутся в страхе, что им придется стать хозяином Дредфорта. — Так отыщите его, Петир. Сдержите свое слово, данное королю. *** Она пошла на пир, хотя вдовам там и не было места. Им следовало сидеть в стороне и скорбно взирать на веселящихся, считая, когда праздные дни тех будут окончены. Кассандра эти дамы напоминали стаю черных ворон, закутанных в бархат и меха, и сидеть в компании вместе с ними было равно ей смертной тоске. Обычно на нее косо смотрели, когда она приветливо улыбалась рыцарям, просивших ее руки на одну касскарду, и Кассандра с удовольствием прислушивалась к шипенью за своей спиной. Однако, когда Джоффри во всеуслышание заявил, что леди Кассандра вольна поступать, как ей угодно, шипения стало меньше. Все отчего-то стали считать ее букой, замкнутой дамой из высокого замка, но разве ее вина была в том, что ее крепость стояла на склоне, покрытом льдом, и лошади прекрасных рыцарей съезжали на зеленую траву, даже не попробовав туда взобраться? Кассандра не любила танцы, не любила красивые наряды и драгоценные камни, потому что у нее не было на это времени. Теперь же, когда времени было предостаточно, а сама она куталась в вороний черный, она с удовольствием примечала столичные фасоны, шелка и вуали, а потом примеряла их на северные туалеты — от пестрых тканей у нее рябило в глазах, но Кассандра втайне мечтала о белых и кремовых платьях, хранившихся в потайном сундуке. Только бы пршел этот траур наконец! — Я представляю, как вам сложно, миледи, — густым басом ворковал сир Донас, сидя около нее. — Одна леди на далеком Севере!.. Как вас там только не съели волки! — Столь очаровательная леди, позвольте заметить, — она не приглашала к разговору рыцаря Эндана, но он уже сидел напротив нее, вклиниваясь в разговор. — Как только мог Нед Старк прятать от нас такое сокровище пять лет! — Полагаю, все эти пять лет вы были слепы, — отрезала Кассандра; комплимент комплименту рознь, эти же рулады ей уже надоели. — Сердечно рада, что вы прозрели. Рыцари дружно рассмеялись, и кто-то поцеловал ей руку. Она слышала в раскатах хохота знакомый отголосок, и когда она подняла глаза наверх, увидела, как фигура в золотом дублете подняла кубок. Пересмешник всегда наливал себе больше всех вина на пирах, и никогда его не пил. — Леди Кассандра! Негромкий мужской голос позвал ее, и она обернулась не сразу; в последнее время она с трудом выносила чье-то мужское общество, кроме Бейлиша. Она хмуро поглядела в сторону, а потом неожиданно для себя смягчилась. Перед ней стоял Годфри Элсби. Вытянутый, в, как всегда, богатом, но немного помятом дублете, неуверенно переминавшийся с ноги на ногу, он улыбался ей и что-то силился добавить к своему приветствию. Строгая складка на переносице разгладилась, и глаза зажглись таким мягким светом, который даже Петир Бейлиш не мог уловить. Это был не очередной жених, это был не охотник за ее состоянием, это был Годфри, ее последнее напоминание о беззаботном детстве, когда Лайне-холл принимал короля Роберта в своих покоях. — Сир Годфри, — она протянула ему руку и от души пожала его. — Как я рада видеть вас. — Вы все хорошеете, — смущение снова настигло его, и она заметила, как его щеки стали малиновыми. — Вы похожи на душистую горлицу, миледи. — О, Годфри, — расхохоталась она. — Я скучала по вашим комплиментам. Как ваши родители? — спросила она, когда они пошли по залу. — Как ваши братья? Я помню, что у вас очень большая семья. — Была, — скорбная тень сменила смущение, и сир Элсби помрачнел. — Лукаса и Хьюго убили, когда они подавляли последнее восстание против нашего короля, храни его Семеро, — они машинально обернулись к трону. — А Мария умерла в родах. Так что, всего теперь нас трое — я, Эдгар и Дризелла. Кассандра сжала его руку и серьезно посмотрела на него. — Вы знаете, что я была не так близка с вашей семьей, но я скорблю по ней в равной степени. Когда-нибудь все бедствия закончатся. — Мои несчасться несравнимы с вашими, — встрепенулся Годфри и прикоснулся к ее руке. — Мне очень жаль, Кассандра. Она подавила в себе вздох отвращения. Годфри был замечательным, он был очень мил и радушен, Кассандре было до слез жаль его и всех, кого он потерял — в детстве они часто играли с Марией и его братьями, но никто не мог говорить с ней о ее потерях, кроме Бейлиша. Сухо, без слез, взвешивая и сравнивая, сколько она выиграла и сколько потеряла. Петир всегда говорил о сделках, а не о ее чувствах, и это вселяло в нее жизнь, она не чувствовала себя сломанной. — Не стоит, сир Годфри, — из пустынного холла они подошли к винтовой лестнице. — Я бы желала позабыть об этом. Она и правда желала забыть об этом, но никто из бравых рыцарей не позволил бы это сделать. Они всю жизнь носились бы с ней, как с испорченной корзиной и старались исправить искривление двумя прутьями. В результате бы ее сломали окончательно. — Но, леди Лайне, — горячо возразил Годфри, когда она принялась подниматься по лестнице. — Кассандра! Он сломал вам всю жизнь, он испортил, он — ужасный человек! — Он был моим мужем, — из карминной арки был виден весь зал, но звуки раздавались приглушенно. — И я старалась быть хорошей женой. — Этому мерзавцу? — презрительно фыркнул Элсби. — Да он в глаза не видел ни одной женщины, кроме своей смотрительницы псарни! Она пожала плечами и села на скамью. Голова болела от венца, но снять его означала знаком симпатии, неким поощрением, и она не могла так рисковать. — Кассандра, — весь задор снова исчез, и Годфри опять стал застенчивым рыцарем. — Если бы вы только… — он не договорил и взял ее руку в свою. — Милорд? — Кассандра поглядела на него. Он бы не решился попросить ее руки здесь и сейчас. Она это знала. Потому что если бы это чудо произошло, то она прошла бы с ним под ветви Чардрева в Лайне-холле на следующей же неделе, и прощайте мечты о золотом пересмешнике. — Если бы вы только вспомнили наше с вами детство… — Я помню, сир Годфри. — Вы помните, как изваляли меня в снегу? — улыбнулся он. — А вы припоминаете, как подарили мне свою драгоценную шкатулку? — Вы все еще ее храните? — задохнулся Элсби и так сжал ее руку, что Кассандра вскрикнула от неожиданности. — О, прошу простите меня! Миледи, вы не обманываете меня? — Зачем мне нужно вас обманывать? — улыбнулась она. — Это счастливейшие минуты в моей жизни! — вскочил он с места, и Кассандра сама не заметила, как чуть не оказалась в полуобъятиях; вероятно, золотое борское ударило сиру Годфри в голову. — Я не могу описать словами, как я счастлив! — Прошу меня простить, милорд, — Кассандра осторожно отодвинулась от него. — Я прервала вас. — О, да, да, — залепетал Элсби; лицо его стало пунцовым от смущения и усилия, и Кассандра мысленно помахала платком в воздухе на прощание. — Миледи, я хотел сказать, то есть, — он перебил себя. — Я хотел спросить, точнее, я желал бы испросить вашего… Я желал бы попросить прощения за свою дерзость… — Миледи Лайне. Эмблемой Элсби долгие века была сова, и кто же мог сказать, что ту мог побить обычный пересмешник своими серыми крыльями. Годфри все еще держал ее в объятиях, когда из-за алькова вдруг вышел Бейлиш. Кассандра увидела, как на обычно равнодушном лице проскользнуло что-то сродни злости, и он прищуренно взглянул на бравого рыцаря. Потом отвесил поклон Кассандре и насмешливо улыбнулся. — Прошу меня простить, леди Лайне, — Кассандра подняла глаза к небу; ситуация становилась абсурдной — застать ее в арке за тем, что кто-то просто пожимал ей руку. Ее репутация становилась белоснежной балладой о благочестивой даме. — Лорд Элсби. — Лорд Бейлиш, — выпрямился Годфри и недружелюбно посмотрел на мастер над монетой. — Я вас отвлек, нижайше прошу меня извинить. Его слова источали мед, его голос сочился ядом. Кассандра и подумать не могла, что ее тоска по нему станет такой серьезной. — Нет, вы меня, — начал Годфри и сбился. — Нас, — он мельком посмотрел на Кассандру. — Вы не отвлекли нас. Я рассказывал леди Лайне о своем доме. О том, как он будет рад принять ее. — он снова выразительно взглянул на нее, но Кассандра смотрела вниз. Ему так и не хватило смелости, и чуда не произошло. Глупая Кассандра Лайне, после всего, в свои девятнадцать лет еще верить в чудеса. Годфри было остановился около нее, но она так и не повернулась к нему, и под насмешливым взглядом Бейлиша он развернулся, поклонился и был таков. Кассандре хотелось рассмеяться. — Прошу прощения, миледи, — послышался бархатный голос. — Я не желал тревожить вас. — Разумеется, не желали. Это мы потревожили ваше уединение. Бейлиш с минуту недвижно стоял около нее, а потом она почувствовала запах мяты, и когда он сел рядом с ней, рукава его дублета коснулись подола ее платья. — Могу я вас поздравить, Кассандра? — Разве я приглашала вас сесть рядом, Петир? — она назвала его по имени, и знакомые огоньки вспыхнули в темноте; он улыбался. — Впрочем, — она махнула рукой; ей было не до церемоний. — Если сели, оставайтесь. Полагаю, что можете. Можете поздравить — мне не быть леди Элсби. — Вы расстроены? — без всякой издевки спросил он. — Нет. — прямо ответила она, а потом дернула плечом. — Не знаю. Иногда мне кажется, что я желала бы спокойной жизни в окружении милорда-мужа и детей. — медленно проговорила она свои тайные мечты. Бейлиш задумчиво смотрел впереди себя. — Жизни в стенах своего замка. Ни войн, ни смертей, ни страха, когда тебе колотят в дверь. Ни шрамов. — она прикоснулась к боку быстрее, чем вспомнила, с кем сидит рядом. Но Петир молча глядел на нее, и в глазах не было усмешки. Когда он был серьезен, он казался даже человеком из плоти и крови. — Возможно. — кивнул он. — Возможно, вы бы даже были счастливы, Кассандра. Но Семеро решили сделать вас самой смелой из ныне живущих женщин, и вы с достоинством несете этот долг. — Вы верите в Семеро богов, Петир? — она позволила себе усмехнуться, но Бейлиш был серьезен как никогда. — Я верю в вас, Кассандра. — ее рука оказалась в его; боги знали, почему ей так было хорошо от его пожатия. — И верю, что славный сир Годфри Элсби не тот, кто сделает вас счастливой. Мы с вами одинаково определяем счастье, они же никогда не смогут понять вас, никогда не смогут позволить вам взять то, чего вы так желаете. Он сидел к ней близко, и нечто было знакомое в том, как ее спины касалась пустота, все такая же ледяная и страшная. Ей всегда было страшно падать. Он, наверное, желал бы ее поцеловать, подумала она, желал давно, и сама она хотела этого не меньше. Но время падения еще не пришло; Кассандра не стала отодвигаться от рук, сомкнувшихся на ее золотом поясе, она пристально поглядела в зеленые глаза, которые никогда ни на что не смотрели правдиво. — Вы желаете поцеловать меня, лорд Бейлиш? Его губ коснулась усмешка, и ее отблески показались в глазах. — Я лишь смел надеяться о таком счастье, миледи. Ее руки обвились вокруг его воротника и сами сложились в кулаки. — Продолжайте надеяться. Он желал сказать что-то еще, когда за альковом раздался шум, и они неспеша отвернулись друг от друга. Когда один из Золотых плащей вошел в арку, Кассандра сидела, отрешенно вышивая новый холст. Хорошо, что она еще не забыла взять свой мешочек для рукоделия. Гвардеец остановился около нее, поклонился и вымуштрованно отбарабанил: — Леди Лайне, Его Величество желает видеть вас. Сейчас. Холодный пот успел ее прошибить, и рассказы отца о казнях вспомнились слишком явно. Разумеется, она не делала ошибок, однако разговор с Сансой все равно мог быть подслушал, и кто бы им помешал объявить это изменой? Ее рука дрогнула, когда она встала, но Бейлиш оказался тут же и незаметно ей кивнул. Кассандра была не так глупа, чтобы верить ему, но от предложенной руки не отказалась. Когда она присела в поклоне перед Железным Троном, Джоффри улыбался. Кассандру это не успокоило — малолетний идиот улыбался и тогда, когда бил Сансу. Но вот леди Маргери Тирелл улыбалась тоже и мягко кивнула ей. Значит, Кассандру могли и не казнить. Джоффри махнул рукой, и гомон затих. Он сделал ей знак подняться, и Кассандра отступила назад, чувствуя за собой тепло Бейлиша. — Встаньте, леди Лайне. — протрубили фанфары. — Я, король Джоффри Баратеон, король Андалов, Ройнаров и Первых людей, приказываю сочетаться браком моему брату, наследному принцу рода Баратенов, Томмену Баратеону, — Кассандра мельком взглянула на золотого мальчика; тот испуганно смотрел на коронованного братца. — И девице Кассандре из дома Лайне, — сердце ее вначале затихло, а потом застучало так, что она чуть не заткнула уши. — Владычице Железных островов, Родников, Серых скал, Бараньих Лбов и Простора и прочих земель Севера. Да благословят боги их союз. Она улыбнулась и снова утонула в юбках, кланяясь, и едва встала, не упав. Все загалдели, зашумели, а Кассандре вдруг стало легче, когда на лице Бейлиша она прочитала мелькнувшую ненависть. Лорд Бейлиш не отдавал ничего своего даже Короне, и впервые это могло сыграть ей на руку.