Тени забытого города

Он уже даже не помнит, сколько раз возвращался в это место снова и снова. И, признаться честно, в своих снах он бы предпочёл вновь и вновь оказываться в Секте Снов, как это было раньше, но только не здесь. И даже не потому, что уже порядком надоело смотреть на одно и то же раз за разом, а потому, сколько всего он здесь переживает заново. Место битвы с Призраками Прошлого ни капли не изменилось с его последнего визита сюда: ни с реального, ни с последнего сновидения. Всё те же действующие лица, всё та же обстановка. Ничего нового. Даже начинается всё с одного и того же момента. Но почему-то он, знающий всё наперёд, никак не может принять какое-нибудь иное решение, не может поступить по-другому, будто его телом управляет кто-то иной. Всё выполняет одни и те же действия, что и раньше. Хотя, кого он обманывает, не поступил бы он иначе, нет. Разве что более быстро сделал всё, что должен. Если в Секте Снов он сам выбирал бежать по одному и тому же маршруту, то сейчас он бы многое отдал, чтобы всё закончилось как можно быстрее. Потому что каждый раз осознание стольких вещей вновь и вновь сваливалось на него неподъёмным грузом. Хотя, скорее уж, осознание приходило постепенно, по мере его путешествия по Городу, только вот метагерой всё время уходил в отрицание, старался не обращать на это внимание. Потому, когда игнорировать всё это стало просто невозможно, то пришлось принимать всё как есть. Всё то огромное количество правды, как бы оно ему не нравилось. Шут всё говорит, в голосе так и сквозит осуждение, а некоторые слова просто ранят своим упрёком и укором. А метагерой стоит, слушает, мышцы напряжены, видно, что он на пределе, готов сорваться и убежать хоть куда-нибудь, спрятаться, чтобы всё разрешилось без его участия. Ему снова страшно. Но он ждёт, просто стоит и ждёт. Уже не пытается сорваться с места, побежать, закончить всё раньше, чем начнётся, смирился, только ждёт, когда наконец будут сказаны те слова, что сработают спусковым крючком в голове. — Вниз по реке, там остров — твой последний шанс все поменять, — фраза работает как рычаг, запускающий весь механизм, в голове будто бы происходит щелчок. И тут же начинает выстраиваться цепочка из всех слов и фраз, что когда-либо обронили ненароком, что показывает саму суть метагероя, его истинные стремления и мотивы. Призраки Прошлого. Слышишь скрежет? Посмотри, как кости белеют под их одеждой. От них всегда исходит такой ужасающий холод. Они всегда гремят в голове бурей эмоций, что так и хочется выплеснуть, выплеснуть так, чтобы не осталось больше ничего, лишь бы успокоиться на некоторое время. Призраки Прошлого словно впитывают в себя всё, что отторгает и подавляет метагерой, черпая силы оттуда. И когда уже никто не может сдержать этот напор, пользуются этим, нападая. А метагерой позволяет этому происходить в каждом из циклов, а после оказывается слишком слаб и обессилен, ничего уже не чувствует. Да и после такого эмоционального всплеска просто не хочет. Предпочитает сбегать и пытаться спрятаться, там, где будет хорошо. И ещё в эту первую встречу метагерой чувствует: он с ними ещё встретится. Твое нутро такое же фальшивое. С чего только все взяли, что метагерой хочет спасти город? Он всегда был склонен к саморазрушению. Да, сначала он хотел бороться с Демонами, со всем городом, лишь бы вернуть Мечты и Надежды. Лишь бы снова быть счастливым. Только вот сейчас он смертельно устал от бури эмоций. По крайней мере, теперь становилось понятно, откуда у него такой частый упадок сил и просто не прекращающееся опустошение, если он постоянно, раз за разом переживает всё это. Да и как вообще можно чувствовать что-то иное, когда внутри у него вечная война с самим собой? И если этот город хочет продолжить жить и жить по своим правилам — уже не важно с Демонами или с Надеждами и Мечтами —, то этому нужно помешать. Если Демоны — прямое воплощение злости и ненависти, то лучше просто избавиться от них, а затем установить собственный порядок. Уж лучше так, чем злится на всех подряд, рушить со всеми отношения или бегать окрылённым мечтами и надеждами. Если можно всё взять под контроль и сделать по-своему, то он сделает так. Всё как раз наоборот, ты и есть главный враг Города. Ещё тогда метагерой подметил про себя такую точность этой фразы. Правда, король так искренне считал в тот момент, что парень действительно продолжит сражаться по установленным некогда правилам. И далеко не факт, что эти правила были установлены им самим. Город целиком и полность его, он может создавать и рушить что угодно, пока не надоест, переделывать всё тысячу раз. Словно маленький ребёнок, что всё пытается выстроить лего-сити. И никто не должен ему мешать. Все здесь должны служить ему, как говорил король, беспрекословно, самозабвенно и не позволять себе никакие вольности. А уж способ, чтобы сделать такое всегда найдётся. И я вижу ходячий труп. Так забавно было наблюдать и понимать то, что даже выдуманный некогда лучший друг смог так просто похоронить метагероя. А сам метагерой — создатель всего и вся — не может ничего отпустить. Даже потому за ним так и волочатся Призраки Прошлого. Как и говорил голос совести, те лишь фантомы его прошлого, ничего более. И сам он такими темпами станет лишь жалким фантомом самого себя, бледным напоминанием. Но даже Призраков метагерой просто не способен отпустить, легче наделить их огромной властью, позволить им оказывать на себя огромное влияние. Но не прекратить это преследование себя самим же собой, плевать какими способами это делается. Пустота займёт твой трон. Кажется, мир сошёл с ума, раз происходят такие вещи. По мере того, как Призраки Прошлого одолевают Демонов, в груди зарождается такое приятное опустошение, словно все чувства и эмоции за раз отмерли. Ему больше не нужно проходить через весь этот ад, через эту эмоциональную мясорубку, испытывать чувство вины за себя или что-то ещё. Остаётся лишь чистая голова, что теперь способна трезво мыслить. И так странно, что метагерой больше не пытается бежать от Призраков, что, вроде бы, готов сражаться против них, только вот больше не хочет. В голове будто лампочка загорается. Это ведь его шанс осуществить задуманное, перевернуть весь ход игры в свою пользу. Наконец он сможет вести всех за собой, а не кто-то другой — его. Потом лишь останется пара мелочей. Самый трудный час пробил, а значит правь нами. Он уже давно должен был править, только все этому так рьяно противились. А теперь побежали к нему, сводило появится малейшей опасности. Только вот вряд-ли они оценят новый способ правления и новые порядки, от чего снова будут противиться. Только вот теперь метагероя мало что остановит. Скажи, ну что же ты стоишь? Метагерой не собирается наблюдать за тем, как всё будет решаться само. Он больше не будет сбегать и оставаться в стороне. Он и стоит лишь для того, чтобы прикинуть, как будет лучше всего перевернуть всё происходящее в свою пользу. Стоит потому, что не собирается помогать. Даже было немного смешно от того, как все наивно полагали, что он встанет на их сторону и будет помогать им после всего, что произошло. Он ждёт, выжидает нужный момент, чтобы обернуть всё в свою пользу. Враг твой пал. Разгромленная армия Демонов теперь не была такой грозной, такой могущественной, какой казалась в самом начале. Она смотрелась совсем жалкой, учитывая, что даже голос ненависти скомандовал отступать. Как будто такая попытка побега могла бы закончиться для них хорошо, как будто у них могло хватить сил долго противостоять армии Призраков Прошлого. Они уж точно не смогут долго продержаться, даже действуя скрытно, а что уж говорить о том, чтобы разработать какой-то план, чтобы попытаться всё вернуть. Корона из костей и мантия на плечах. Кости… Тот самый, можно сказать, символ Призраков Прошлого. И теперь такой символ покоится на его голове. Шут что-то упорно говорил ему, только вот парень совершенно не слушал, да уже ему и не так важно всё это было. Он лишь поправлял корону, что покоилась на его голове и была словно для него сделана. Хотя, чему он удивляется, если всё так и должно было быть. Самый конец сказки, мы расстаёмся. Казалось, эта фраза была последним отчаянным криком в попытках достучаться до парня. Однако метагерой, что раньше безумно боялся потерять всех вокруг себя, особенно шута, сейчас оказался просто глух к этому. Лишь пожал плечами, мол, так бывает, люди всегда расстаются, расходятся и забывают друг друга. У них слишком разные пути и цели. Один хочет всё спасти, а другой всё разрушить и отстроить заново. Ещё лучше, чем было прежде. Вот только для метагероя это всё явно не будет никаким концом. Это самое начало. Вниз по реке, там остров — твой последний шанс все поменять. Метагерой тогда был искренне удивлён этими словами, словно шут только что какую-то глупость сказал. Неужели тот и впрямь думает, что парень будет отступать, убегать и бросать всё, когда сам возглавил армию и пошёл против всего? Когда, похоже, единственный раз принял самостоятельное решения и перестал идти у всех на поводу? Только вот взгляд шута переполненный такой искренней надеждой, что даже сейчас у парня начинало щемить сердце. Метагерой просыпается в холодном поту, вздрагивает, испуганно оглядываясь по сторонам. Никого нет. Это тронный зал. Он во дворце. А значит с ним ничего не случится. Больше нет того осуждающего взгляда, больше нет ничего. Никто больше не важен, кроме него самого. Всё это было в кошмарах и останется там. И никто его не потревожит здесь. Ещё никто не рисковал пробираться во дворец. То есть, почти никто. О пребывании шута здесь ему было известно с самого начала. Валерия заметили в тот момент, когда он шпионил за тренировками Призраков Прошлого, видимо, хотел понять, как лучше с ними сражаться, узнать их приёмы. Похоже, это у него получилось, ведь действовать он стал скрытнее, да и про покалеченных Призраках в переулке метагерою доложили, а он был полностью уверен, что шут приложил к этому руку. Однако посылать за ним метагерой никого не собирался, всё ждал, когда тот сам придёт к нему, может даже удастся поговорить спокойно, а лучше если и переманить на свою сторону. Однако тогда у=юноша просто не представлял никакой опасности, так что можно было просто сделать вид, что его здесь и нет. Он был полностью уверен, что тот здесь именно за тем, чтобы попытаться его убить. Однако шут так и не явился, видимо, выжидал чего-то, а может просто искал, что-то и ему не до метагероя было. Однако в какой-то момент стало ясно, что тот просто покинул дворец, что явно окажется серьёзной проблемой в будущем. на это метагерой никак не рассчитывал, ведь обычно все на него накладывались, желая отомстить, однако поймёт, что делать с шутом и как его искать, если тот действительно начнёт представлять угрозу. А касательно будущего нужно было хорошенько задуматься. Слишком многое на кону. Парень поправляет съехавшую корону и выдыхает, сегодня явно предстоит очень много дел. Он поднимается, желая пройтись и хоть немного размяться, ведь мышцы уже начинали болеть от того, что он так и уснул на троне. В голове пусто, от чего не слишком приятно, ведь он привык к урагану мыслей, потому сразу же старается забить голову размышлениями о всех делах города, о повстанцах и том, что с ними делать и как быть. Метагерой обладает многой информацией касательно протестующих, касательно морального духа, касательно всего самого необходимого. Главное в нужное время внедрить подходящего шпиона, который сможет всё спокойно узнавать без лишних подозрений, прикрываясь благими намерениями. И как удобно, что действительно был тот человек, кто идеально подойдёт на эту роль. Вот теперь и исполняет это, заставляя повстанцев всё время оказываться на шаг позади. Разумеется, такой расклад более чем удовлетворяет. Наверное, не будь Призраков в городе, не сей они в душу метагероя холодное равнодушие, то тот бы даже порадовался. Однако эта вся ситуация вызывает лишь самодовольную улыбку и не более, он знает, что он лучше, он знает, что он превосходит их. И теперь он совершенно не сентиментален, так что не будет церемонится, пустит пулю в грудь голосу ненависти при встрече, тот сам ведь раньше просил стрелять не щадя. Так что, метагерой выполнит эту просьбу. У него на всё теперь такая ужасно отрешённая, отстранённая реакция, что сразу становится понятно, что ему мало до чего есть дело. Сохранить свою власть и выстроить новый порядок да и только. А что ему ещё нужно? Ничего. Парень ведь свято верит, что это всё — ключ к хорошей жизни, спокойной. Главное первое время держать всё в строжайшем порядке, а потом они и сами привыкнуть ходить по струночке. Метагерой даже не отрицает, что его методы в каких-то местах жестоки, однако если не быть в этом диктатором, то всё покатится к чертям, а вернуть всё будет уже невозможно. Если он один раз сумел взять всё под контроль, то это не значит, что выйдет во второй раз. Так что придётся менять всё своими силами так, как он считает нужным. А потом уже решать, что делать с его жёстким режимом. Метагерой тяжело вздыхает, понимая, что работы невпроворот. Нужно ещё найти хорошего главнокомандующего, что будет, если не превосходить, то как минимум на равных с голосом ненависти. Но, как бы не прискорбно это было осознавать, чрезвычайно сложно найти ему хорошую замену, действительно достойную. Из всех парень может выделить только себя самого. Однако пытаться вспомнить всё, что происходило раньше, всё чем они вместе занимались, как происходило командование армией во всех подробностях — задача не очень привлекательная. Да, он знает очень многое, но некоторый вещи просто забываются за ненадобностью, из-за того, что их просто не используют в жизни. И метагерой прекрасно понимает, что первую победу одержал лишь потому, что Призраки намного сильнее Демонов, да и обладали поддержкой создателя. Будь их силы на равных, то армию метагероя разгромили бы в два счёта из-за недостатка знаний. А разобраться с убежищем повстанцев было довольно просто из-за эффекта неожиданности. Времени на восполнение своих пробелов в знаниях просто нет, да и не может он разорваться, чтобы и пост короля занимать и армией руководить. Потому пока что приходилось жёстко контролировать того главнокомандующего, что пока имеется. Практически всё своё время метагерой проводит в тронном зале. Здесь много места, никого нет и никто не мешает. Да и здесь есть потайная дверь, что ведёт прямо в сад, где можно немного проветрить голову, не уходя слишком далеко. Все необходимые документы хранятся точно так же здесь. Раз уж тронный зал всё равно не используется по назначению, то почему бы не использовать его так, как душе угодно. В тишине лучше думается, в тишине легче рассуждать. А рассуждать вслух метагерой любит и любит очень сильно. — Нам известно, что сейчас в сопротивлении большая рассредоточенность, сложно собрать всех воедино. И это может сыграть нам на руку… — тихо бормочет парень, сводя брови к переносице. — Я вот где-то слышал, что попугаи тоже начинают разговаривать сами с собой от одиночества, — этот голос заставляет метагероя вздрогнуть от неожиданности, однако сразу же ещё и криво усмехнуться от этого. Он разворачивается к зеркалу и неспешной, вальяжной походкой направляется к нему. Известно, что всегда и везде есть своё небольшое “но”. И в этом случае исключения не было. Метагерой и сам не до конца понимал природу этой сущности. Ещё один голос? Тогда почему же встречался лишь в отражающих поверхностях и был идеальной копией самого метагероя? Возможно, тот был действительно прав, что парень не хочет оставаться в одиночестве и ему нужен советник, даже если это он сам. Слова произнесённые тобой лично обдумываются гораздо дольше. Принимать и прислушиваться к ним гораздо сложнее. — Тебя долго не было, — кидает метагерой, смотря на развесёлое отражение. То было слишком свободолюбивым, однако это было единственное существо, которое парень вообще никак не ограничивал. Точно знал, что они за одно, что тот точно не предаст, а значит беспокоиться незачем. Пусть гуляет, где хочет, и пропадает сколько угодно, главное, что возвращается и составляет компанию. — Соскучился? — с усмешкой спрашивает отражение и тут же говорит, даже не давая метагерою ответить: — Конечно соскучился, по глазам вижу. — Не правда, мы оба знаем, что я просто не могу соскучиться. Немного жалко, конечно, что не могу по тебе скучать, но ты ведь и сам прекрасно знаешь, что плюсы отсутствия эмоций всё-таки перевешивают, — на такие слова парня отражение только недовольно цокает языком и качает головой, словно тот всё никак не может понять такую простую истину. — Ты можешь сколько угодно врать себе, что пустота полностью заняла твою душу, а её прямое олицетворение — то есть, ты — восседает на троне. Только ведь я прекрасно знаю тебя. Я есть ты. Ты разве не для этого создал меня? Чтобы другая часть тебя, что тебе вечно противоречит, обрела хоть какую-то форму и хоть так вбила в твой бестолковый мозг правду? — с насмешкой начинает отражение, внимательно следя за метагероем, что расхаживает туда-сюда по тронному залу. — Да брось ты, от правды не сбежишь ведь. Да, пустота заняла огромную часть твоей души, но явно не всю. Где-то в самой глубине ты всё ещё чувствуешь всё, только умело подавляешь. Сам убеждаешь себя, что это не так. Но откуда тогда противоречия и расхождения в этом вопросе, если ты пуст? — Перестань, нужно сосредоточиться не на этом, у нас есть дела поважнее, чем обсуждение этого, — пытается сменить тему парень, хоть и прекрасно понимает, что у него ничего не выйдет. — Да как ты не понимаешь, что весь город целиком и полностью зависит лишь от тебя и твоих чувств?! И, чтобы что-нибудь поменять, нужно сначала в себе поменять что-то — воскликивает отражение, вскакивая на ноги и начиная хмурится. — Ты — часть меня, так что прекрати меня позорить и выслушай. Призраки так сильны, пока у тебя в душе пустота, но стоит тебе понять, что помимо этой пустоты есть ещё что-то, то станет легче понимать Демонов, будет легче управлять ими. Ты меня зачем отделил от себя? Да ещё и выбрал такие качества, позволив мне всё комментировать и критиковать. Никого не напоминает? Наш бывший король, да уж, похоже, ты привязался к нему, раз не можешь без этого. А эти шутки, хитрость и способность заставить тебя заткнуться и выслушать? Шут, — отражение выглядит весьма серьёзно, явно немного нервничает, что его опять перестанут слушать, от чего без конца поправляет свои волосы. — Ты к ним всем привязался. Скучаешь по ним, так же как и по мне. Только вот, пытаешься убедить себя, что это совершенно не так. Метагерой наконец перестаёт метаться по тронному залу и замирает напротив зеркала, всё всматриваясь в него и кусая губы. Уж слишком не нравится ему, куда то ведёт, однако не выслушать его Метагерой просто не может. Очень обидчивое оно, ещё пропадёт на долгое время, а ему наедине с собой оставаться не хочется. Да, он будет окружён Призраками, однако это всё не то, они не могут заменить хоть как-то все эти разговоры. — Я часть тебя, отколотый кусок твоей личности. Как и все остальные, кого ты создал. И вот целостная личность, которую переломало, которая изменилась, встречается со своими осколками. Такими же поменявшимися и изломанными. И… никто друг друга не узнаёт, не может прийти к компромиссу. Теперь все ваши идеи совершенно разные, мнения, мысли, вы расходитесь абсолютно во всём. Но только не вздумай врать, что ты не злишься на них за это. Не смей врать, говоря, что ты совсем ничего к ним не испытываешь. И как это забавно выглядит со стороны: все пытаются сделать вид, что никому ни до кого нет никакого дела и все преследуют сугубо свою цель. Только вот такая междоусобица никак не поможет городу, и ты это прекрасно знаешь. — Да? — с насмешкой и сарказмом начинает метагерой, будто издеваясь, старается выглядит очень заинтересованно. — И что же мне нужно сделать? Выйти на диалог и попытаться придумать то, что устроит обе стороны? А зачем мне это? Стой, я знаю, что ты хочешь сказать. Чтобы я смог выйти на контакт, разрешить внутренние конфликты, чтобы всё было хорошо, а я обрёл душевную гармонию? — внезапно парень начинает снисходительно улыбаться, качая головой: — Ты хоть сам понимаешь, как это бредово звучит? — Конечно это будет так звучать, когда свети это всё к тривиальному и сказать таким тоном, — немедленно возмутилось отражение, уже даже не веря в то, что эта его часть действительно такая беспросветно тупая и безмозглая. По крайней мере ясно становится, что разломав свою личность, мозги метагерой кому-то другому отдал. — Но ведь вы все хотите совершенно разных вещей. Это будет крайне тяжёлая работа. Вы должны будете прийти к согласию, чтобы всем было лучше, чтобы тебе было лучше жить. Ты разве не хотел счастливой и спокойной жизни, а не вечному шторму в душе? — Хотел и хочу до сих пор. Но, ты и сам сказал, работа будет долгой, тем более, мы хотим совершенно разных вещей. Ты понимаешь, как мал шанс того, что мы сможем договориться? Это же бред. Они старые частички моей личности, той, которой больше нет, ведь я сам изменился и очень сильно. И они изменились, стали тем, что я не порождал, они не принадлежат мне. Ни старому, ни новому. Они просто лишние переменные, без них будет проще и легче всё устроить, — тараторит метагерой, словно боится, что ему не дадут сказать, начиная постукивать пальцем по раме зеркала. Однако отражение слушает, явно раздражается, однако не перебивает. — И как ты себе это представляешь? — отражение старается говорить спокойно, смотря на парня, будто его душу вывернуть пытается, чтобы были неопровержимые доказательства своей правоты. — Ты убьёшь их всех и снова расколешь свою личность, чтобы у тебя были единомышленники? Ах нет, ты ведь боишься, что история повториться. Ты не будешь больше никого создавать, но тогда одиночество сожрёт тебя. Ты в ужасе от него. Ты его боишься, потому что ты всё прекрасно чувствуешь. И именно поэтому я здесь, именно поэтому ты меня создал, чёрт возьми! Почему же тебе так сложно включить голову на пару минут?! — отражение ударяет кулаком по стеклу с обратной стороны, а в тронном зале на пару минут воцаряется молчание. Метагерой наблюдает за тем, как его двойник утыкается в стекло лбом, тяжело выдыхая и раскрывая кулак, упираясь в стекло уже ладонью. — Почему ты просто не можешь признать, что тебе страшно оставаться одному, что ты можешь к кому-то привязаться? Знаю, всё это закончилось не очень хорошо, но теперь ведь всё в твоих руках ты ведь можешь не возобновлять ни один цикл. Почему тебе так сложно признать, что ты обычный человек со своими эмоциями и чувствами? Прими же наконец всё, что есть в тебе. Парень кусает губы и очень мягко касается зеркала со своей стороны, кладя свою раскрытую ладонь на ладонь отражения. Однако молчит, не хочет ничего сейчас говорить, понимая, что и без того наговорил предостаточно, так что лучшее, что он вообще может сделать — просто заткнуться. Только вот отражение поднимает голову и смотрит так, словно ждёт чего-то. — Ты, наверное, даже не представляешь, насколько властен надо мной, — выдыхает метагерой. — Ты сам над собой властен. Просто не принимаешь этого. — Нет, — он качает головой и вздыхает. — Если бы не ты, я бы уже давно начал беспрерывную охоту за всеми. И никто из них бы не выжил. Отражение уже хочет что-то ответить на это, вот только за дверями слышатся быстрые шаги, а затем в тронный зал врывается пара стражников, которых, похоже, насторожил тот факт, что метагарой с кем-то разговаривал, хотя никто к нему до этого точно не заходил, так что те сразу испугались, что к их королю кто-то проник. От этого парень тяжело вздыхает и снова переводит взгляд на зеркало, где было его самое обычное отражение. Вот и думай теперь: это у него галлюцинации прямо в выдуманном мире пошли — что было бы крайне иронично — или же двойник просто ушёл, чтобы не вызывать лишних вопросов. — У меня всё хорошо. Просто сам с собой заговорился слишком громко, — устало отвечает парень и машет рукой страже, мол, вы свободны. И снова переводит взгляд на зеркало. Ему грустно от того, что двойник ушёл? Да, пожалуй, именно так. И он действительно боится, что останется один. Метагерой вздрагивает. Страх… Страх всегда властвует над пустотой. Им так легко можно распугать Призраков, навести хаос и воспользоваться им, чтобы одержать победу. Наверняка сопротивление попытается воспользоваться этим, кажется, метагерой даже знает, кто именно принёс в сопротивление такую идею, учитывая, что совсем недавно он снова был в полуразрушенной библиотеке. Ясное дело, что в тот раз такая концентрированная атака была неспроста, так что парень наведался туда, чтобы понять, что те пытались уничтожить. И самым логичным была библиотека, там явно хранилось что-то, что не должно было попасть в руки метагерою. Ничего такого он не нашёл, однако ещё тогда сразу же приказал составить список всех книг и лично перепроверил всю библиотеку после того, как шута перестали замечать во дворце. Так что про то, что украдена книга про Страхи и остальных обитателей этого города, было известно почти сразу же. И метагерой нисколько не сомневался, что шут сделает всё возможное, чтобы использовать полученные знания. Только вот неясно, из каких побуждений шут это всё делает. Однако ясно, что остальные пойдут за ним под действием того страха, что у них в душе, что рождается от ужасной неразберихи и раздробленности войск. Именно на этой мысли метагероя прервал двойник. Парень кидает тоскливый взгляд на зеркало, однако там ни единого намёка на что-то необычное. И снова хмурится, продолжая раздумывать. Напуганным Демонам же сейчас только дай хоть каплю надежды, хоть что-нибудь, что заставит их поверить в безопасность и даст почувствовать твёрдую землю под ногами. Убежище, где их не тронут. А в каком убежище не будет риска, что армия метагероя нападёт? Только в убежище, что создаст сам метагерой. Если распространить слухи о том, что скоро Страхи выберутся на волю, а Призраки, что более сильные, раз одержали победу, раз сейчас господствуют, смогут всех защитить, то все сразу же сбегутся. Хотя бы попробовать стоит, потому метагерой тут же подзывает к себе стражника, приказывая привести сюда главнокомандующего. Приказ об усилении стражи в темницах был отдан под скептическим взглядом Призрака, однако как-то оспаривать такое решение короля тот всё-таки не решился, только лишь мысленно жалел тех солдат, что попадут в это жуткое место. А затем ещё пара разговоров Призраками, в результате чего процесс со слухами и подготовкой убежища был запущен. Весь город — а соответственно и сопротивление — должен любым способом узнать о том, что это самое сопротивление собирается сделать самое ужасное, а метагерой, как хороший король, лишь хочет помочь. Справедливости ради стоит ответить, что парень действительно не планирует как-то вредить всем, кто придёт к нему. Действительно поможет, даст укрытие. Разве что начнёт военную подготовку под предлогом того, что если Страхи всё-таки выпустят, а в таком случае самозащита уж точно не будет лишней. Но не важно под каким предлогом учить новых солдат, главное, что у него будет более мощная армия. Метагерой неспешно подходит к зеркалу, избегая смотреть на отражение, хоть и знает, что двойника там нет. — Я подумаю над твоими словами, — бросает он таким тоном, будто одолжение делает. Хотя, так оно и есть. Он делает одолжение самому себе во всех смыслах. Когда в дом буквально вваливается голос совести, смотрит на всё бешеным взглядом, сгибается и опирается руками на колени, пытаясь отдышаться. Видимо, очень быстро бежал и сейчас просто в панике. От этого грохота проснулись те, кто ещё спали, а кто — нет, начали постепенно выходить в коридор, чтобы узнать причину такого грохота. Первым в коридор торопливо вышел Валерий, немного сонный и помятый после своих сновидений, похоже, встал совсем недавно. Смотрит на друга немного обеспокоенно, понимая, что случилось что-то серьёзное, но больше боясь, что это что-то случилось с самим Александром. — Тебя преследовали? Ты ранен? — сразе же взволнованно начал он, подходя ближе к парню. — Что случилось? Александр только качает головой, мол, нет, с ним всё в порядке. Только вот поднимает голову к юноше, смотрит на него так напугано, словно конец света вот-вот случится, заставляя Валерия беспокоиться только больше. Парень, стоило ему более менее отдышаться, выпрямляется и идёт на кухню, жестом маня друга за собой, где тут же натыкается на пару недоумённых взглядов. Все уже давно встали, потому сидели на кухне, обсуждая что-то, один только Валерий до этого уже несколько дней отсыпался. Здесь и кровати куда мягче — да и вообще они есть —, и спишь куда меньше тревожась о своей безопасности. Александр же тяжело опускается на стул, осматривая всех таким взглядом, словно умер кто-то, всё не может собраться с мыслями, чтобы рассказать то, что узнал, слов не хватает, да и сказать он ничего не может, в горле жутко пересохло. Шут садится на соседний стул и молчит, только кладёт руку на плечо парня и выжидающе смотрит, не пытается торопить, пока Анастасия сразу начинает суетиться. Девушка наливает в кружку воды и ставит её перед голосом совести, ожидая самых ужасных новостей. Прошло минуты две прежде, чем парень смог заговорить. Голос подрагивает, а взгляд становится таким беспомощным, он только и в силах что уставиться на шута: — Он знает. Знает о том, что мы хотим высвободить Страхи, — сбивчиво начинает тараторить Александр, а затем, замечая недоумённые взгляды на себе, делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться, чему способствует и то, что Валерий сжал его плечо, сейчас стараясь поддержать хоть так. Хотя тот уже и сам понял, к чему сейчас всё это приведёт, отчего волнуется и сам: как бы все планы не пошли прахом. — Весь город, а значит и король, знают о том, что мы хотим высвободить Страхи. По городу ходят какие-то сплетни касательно этого, будто бы из-за этого все будут в огромной опасности, а всему виной этому будем мы, которые и сами не можем обеспечить себе безопасность, а что уж говорить про остальных. И появились слухи о том, что король на этот случай обустраивает у себя убежище, в которое готов принять всех. Абсолютно все замирают, Август кривит губы от собственных мыслей, Евгений же притихшим голосом пытается всё логически опровергнуть. Только вот это всё выходит так отчаянно и безнадёжно, что никто даже не верит в его слова: — Он не может. Это ведь будет равносильно военному положению. Он просто рассчитывает, что отчаявшиеся Демоны побегут к нему. Это ведь наверняка ловушка для всех. А Призраки из города не пойдут, им бояться нечего. Шут скептически смотрит на все эти бормотания Евгения, понимая, что в чём-то метагерой прав. Они слишком плохо разработали план, можно сказать, даже не разработали, а так, оставили сырой кусок и забросили. Слишком много нюансов, слишком много брешей. Нужно сесть и детально проработать план. Возможно, эта ситуация даже сыграет им на руку. — Жень, может это и так, но всё это точно не исключает того факта, что у нас утечка информации, — серьёзно говорит Август, сразу скосив глаза в сторону Валерия. — Тут явно кто-то шпионит. — Что ты сразу на меня уставился? — немедленно возмущается юноша, а Александр только тяжело вздыхает и смотрит на него, одним лишь взглядом прося успокоиться, однако, похоже, тот не разделяет такого настроя. — Чуть что, так сразу на меня всё скидываете! Правильно, а на кого же ещё, я ведь у вас постоянно крайний и я предатель, да? Так что ли? Прежде чем смотреть на меня так, словно это я всё устроил и лично город уничтожил, сначала докажи, что именно я здесь предатель. Валерий обиженно надулся, кусая губы и смотря на голос ненависти как на врага народа. А тот, разумеется, не желает это всё так просто выслушивать и оставлять без комментариев. Ему всегда нужно было ответить, лишь бы только последнее слово за ним осталось, потому и лезет во все перепалки, не теряя ни лица, ни самообладания. Разве что ссоры с Александром представляют собой исключение, тот ведь ещё более запальчивый, совершенно не боиться потерять лицо. Потому с ним спорить о чём угодно гораздо проще, особенно, когда нервы сдают и нужно хоть как-то выпустить пар. — Ты сам даже не пытаешься этого никак отрицать. Всё “докажите, что это именно я, докажите, что это я”, потому что никак по-другому защититься не можешь, это твой единственный аргумент, ведь ничего другого придумать ты не смог, — шипит Август, враждебно смотря на шута. — Ты опять за своё? — уже в который раз тяжело вздыхает Александр, порядком устав от всех этих ссор и споров в доме. — Мы, по-моему, уже выяснили, что никто не может доказать его причастность и непричастность к метагерою. Потому и оставили эту тему в покое. И, кажется, ещё несколько дней назад он ясно дал понять, что планы у него совершенно не совпадают с планами метагероя. Так что, может быть, мы наконец обсудим, что нам делать теперь? Валерий сразу же выдыхает. От этого монолога у него даже запал пропал, больше не хочется выяснять отношения, потому он только кивает и облокачивается на друга, показывая, что тот единственный для него здесь авторитет. На кухне повисает молчание. Кто-то обдумывает слова Александра, а кто-то — их дальнейшие действия. Пока Евгений наконец не предлагает, задумчиво постукивая пальцем по столу: — Можно каким-нибудь образом призвать его к переговорам. У нас в конце концов одна цель — защитить город. Должны же мы найти компромисс. — Ага. а может сразу ему пошлём открытку с предложением сдаться от нашего кружка “совсем-совсем-отчаявшиеся”? Или будет лучше назвать нас “совсем-безмозглые-самоубийцы”? — язвит Валерий, раздражённо вздыхая. — Ты сам хоть понимаешь, что идти во дворец на переговоры — полный маразм. Или что ты хочешь предложить? Устроить переговоры в убежище? Или в любой другой точке города, которую метагерой держит под контролем, где, стоит ему пальцами щёлкнуть, нас тут же убьют? — И что же ты тогда предложишь? — резко спрашивает хозяйка дома снов, хмурясь. — Давай, ты же у нас все предложенные варианты отвергаешь, строишь из себя самого умного. И что же за идеи у тебя в голове? — Рад, что ты спросила, — очаровательно улыбается шут, словно даже не слышал раздражения в её голосе. — Просто не отклоняться от плана. Разработать более точный план по проникновению в темницу, раз уж метагерой всё знает, то наверняка выставит стражу. Не думаю, что те будут добросовестно выполнять свою работу рядом со Страхами, скорее уж будут хотеть побыстрее уйти оттуда, что будет нашим преимуществом. —Да, но, — берёт слово Евгений, — как метагерой уже верно подметил в своём заявлении, то мы просто собираемся выпустить Страхи, натравив их на город. От них просто не будет спасения. Так чем же метагерой хуже этих страхов, если и тот, и те приводят к полной деструкрукции города. Август хмурится, задумываясь над словами обоих, а затем соглашается с Евгением, на что голос совести только закатывает глаза, мол, ну разумеется. Правда, и сам понимает, что в словах некогда короля логики было больше. Только вот старался не делать поспешные выводы раньше, чем они разберутся в том, что каждый хочет донести, хоть Александру и хочется поскорее заняться чем-нибудь, лишь бы не сидеть на месте. — Верно, только, — начинает голос ненависти, — если метагерой может предложить сейчас хоть что-то, то со Страхами на свободе все окончательно сойдут с ума. Разве мы не должны выбирать из двух зол меньшее? — Ты действительно сейчас захотел погеройствовать? Выбирать из двух зол меньшее, делать всё во благо всех, — начинает шут. Только уже без какой-либо претензии. — Только даже такими благими намерениями что-нибудь да разрушишь. Понимаешь ли, это в хорошем обществе легко быть героем. В обществе, которое ещё не разрушено, где убежищ хватает на всех, где не нужно бороться за право на жизнь и существование. Но точно не сейчас. Сейчас всем не угодишь, в любом случае какой-то части ты навредишь, — на несколько секунд Валерий замолкает, переводя дыхание, и косится на Александра, в поисках поддержки. Тот внимательно смотрит, слушает, а, заметив чужой взгляд на себе, еле заметно улыбается уголками губы, подбадривая. Всё-таки довольно тяжело излагать свою позицию, понимая, что почти все здесь против тебя. И да какой бы маской самоуверенности шут не прятался, его душа всё ещё искала место, где будет поспокойнее для него. А затем снова поворачивается к остальным, продолжая: — Наше Величество ведь наверняка помнит о том, что во дворце хранятся Гематиты. Ну, знаете, камни, обеспечивающие своему хозяину защиту и поддержку, самое то в борьбе со Страхами. Нужно раздобыть таких. И после освобождения Страхов и того, как они помогут нам одолеть призраков, с помощью этих камней защитить самых лучших воинов, которые и загонят Страхи обратно в темницы, защищаясь этими камнями. Да и нам, как непосредственным участникам сего действа они тоже крайне необходимы. По крайней мере вам всем. Я и без камней прекрасно справляюсь. — Как ты верно подметил подметил, — сообщает Анастасия, смотря на шута, выглядит даже немного разочарованной, — эти камни во дворце. Я забирала несколько штук себе, когда ещё Женя правил. Вот только, пока мы сбегали из прошлого убежища, я про них совершенно забыла. Так что мы остались без этих камней. Как бы печально это не было осознавать, именно ты придумал довольно хороший план. Вот только, к сожалению, у нас ничего не выйдет. — Я могу отправиться во дворец. Мы уже обсуждали, что к темницам мне путь заказан, — сразу же подаёт голос Август и хмыкает: — Не буду же я здесь сидеть, пока вы там развлекаетесь. Меня метагерой ждёт меньше всего, а я уж найду, о чём с ним побеседовать. И камни раздобуду, в только скажите, где искать. И принести смогу эти камни сразу же в темницу к тому времени, как вы Страхи освободите. Как раз буду от них защищён. Ненадолго на кухне повисает молчание. Каждый обдумывает эти слова, пытаясь принять какое-то решение для себя. Только Евгений явно ничего не обдумывал, а просто пытался переварить услышанное. Похоже, такой план не слишком ему понравился, от чего он и стремится осмыслить всё, сформулировать ответ на это и быстрее высказать. Вот только никак не выходит, потому получается только с каким-то отчаянием вскрикнуть: — Нет! Это исключено! — Да уж, Густи, — протянул Валерий, стараясь скрыть своё удивление: он первый раз видел короля в таком страхе, отчаянии, готовым стоять за своё слово до последнего. — Не зря я тебя в самоубийцы записал. Однако я не могу не признать, что здравый смысл в твоих словах есть и не малый, — и прежде чем Женя успевает открыть рот и что-нибудь сказать — а сказать ему хочется и очень много, жестом призывает его к молчанию. — Для встречи с метагероем не подойдёт никто из Демонов. А кто либо из нас не представляет особого интереса. Только вот метагерою на правах бывшего лучшего друга есть, что с Августом обсудить. Если интересуют какие-то вопросы касательно нынешнего метагероя, то я его видел, можешь спрашивать. Евгений поджимает губы, неодобрительно смотрит на шута, который поощряет эту безумную авантюру. А ведь ему только начало казаться, что у Валерия мозги есть, но нет, похоже, что он ошибся. Август же сразу кивает и начинает что-то спрашивать, уточнять, постепенно переходя к общему плану действий. Пусть шумно, с перебранками и несколько спешно, однако план был составлен. Возможно, не такой дотошный и надёжный, как хотелось бы, однако в нынешних обстоятельствах даже такой план радовал. Поздно вечером, когда разговор практически не шёл, а всех постепенно начинало клонить в сон, с кухни все медленно начали расходиться. А вскоре остались лишь Валерий с Александром. Повисает молчание, которое никто не спешит прерывать. Похоже, оба были сторонниками мысли, что с хорошим человеком и помолчать приятно. Только вот в какой-то момент Александр поворачивается к юноше, смотря ему в глаза, даже не отрываясь. Выглядит он сам уже устало, словно всё, что он держал в себе так внезапно навалилось на него одним огромным грузом, который теперь неизвестно как тащить. — По сих пор не могу поверить, что ты рядом, — бормочет голос совести. Немного растерянно, немного устало, вздыхает в конце. А затем добавляет: — Ты действительно пришёл. — Ага, — Валерий откидывается на спинку стула, наблюдая за другом и не особо понимая, что от него тот сейчас хочет. — Я… я не думал, что ты на самом деле это сделаешь… — Я сам не ожидал. — Тогда что же заставило тебя передумать? — Александр придвигается ближе и внимательно смотрит на шута. Ждёт, что тот ответит, ведь ему это действительно важно знать. Валерий на это только молчит, кусает губы и отводит взгляд, чтобы не видеть друга. Вот только его взгляд на себе он всё равно чувствует, такой пристальный, от чего даже неуютно становится. Они ведь оба знают ответ на этот вопрос — планы шута Только это и ничего более. Потому вместо ответа на этот вопрос, Валерий говорит тихо, даже успокаивающе как-то: — Слушай, ты можешь не верить в это, но я останусь здесь. Я никогда больше не оставлю тебя, — замолкает, отводя взгляд и пытаясь подобрать ещё слова. От прежнего веселья не осталось ничего, сам юноша сейчас выглядит крайне серьёзным и сосредоточенным. А затем всё-таки добавляет: — Я ведь не могу потерять тебя. Потерять ещё и тебя. Голос совести кусает нижнюю губу, выдыхает и всё-таки кивает. Как-то коротко и сдержанно. Не слишком ему нравится то, что он вечно у всех на втором месте. У метагероя на самом первом месте стояла задача убить короля и заполучить корону. У шута на первом месте стоял метагерой. У голоса ненависти король и его армия Демонов, а у короля голос ненависти с городом. И всё всегда крутилось и даже сейчас крутится вокруг метагероя. Да, конечно, по-другому и быть не может, он ведь создатель всего этого, вот только Александру обидно, что он всегда второй. И, кажется, всё ещё будет вторым, даже если они с метагероем разберутся. Как был для всех "ещё и ты", так и останется. Валерий, кажется, понимает, что сейчас в голове у друга творится полный кошмар. Да что там понимать, только слепой не заметит, ведь у голоса совести на лице всё написано. Потому, когда тот поднимается, чтобы уйти с кухни, сразу же ловит его за локоть, никуда не отпуская. Поднимает голову и смотрит ему в лицо, а затем тянет чуть назад, чтобы Александр сел обратно. — Что у тебя в голове? — спрашивает шут, явно не собираясь сейчас никак подшучивать и и веселиться. Явно не до этого сейчас. Александр хмурится, кусает губы, явно не зная, стоит ли отвечать. А затем, под взглядом Валерия, сдаётся и садится обратно, выдыхая и смотря куда-то в бок. — Я вечно на втором месте, если не меньше, — выдыхает он и потирает переносицу, жмурясь. — Наверное, эгоистично звучит, учитывая, что я и не должен быть на первом. Для этого у нас есть метагерой, как раз на правах создателя этого мира. А я так, второстепенный персонаж. Мне положено на втором месте находиться. — Не положено, — резко отрезает шут, нахмурившись и придвигаясь ближе к другу. — И ты далеко не у всех на втором месте. По крайней мере, точно не у меня. Понял? — Ну разумеется, — усмехается Александр, а в голосе так и сквозит сарказм. — Саш, я серьёзно. Будь ты у меня на втором месте, в воронке я бы даже не встал между тобой и метагероем. Я бы позволил ему тебя убить, а не пытаться привести вас обоих в чувства, чтобы вы поняли, что творите, — сразу же отзывается Валерий. Говорит очень твёрдо и уверенно, что сразу отбивает желание спорить и что-либо пытаться доказывать. Действительно, если подумать именно в таком ключе, то всё оказывается совсем по-другому, не так, как видел это он. От этого Александр сразу поджимает губы, словно признавая, что ему нечего на это сказать, что шут прав. Однако тому даже этого достаточно, а учитывая, что он прекрасно знает, как тяжело голосу совести признать свою неправоту, то это совсем хорошо. Юноша не наседает, не говорит, мол, видишь, всё не так плохо, как тебе казалось, а только выдыхает. — Я так устал, — медленно и неуверенно произносит Александр, поднимая взгляд на друга. Не уточняет, от чего именно устал, ведь уже проще перечислить от чего — нет. Надоела эта постоянная борьба за место под солнцем, так сказать. Надоело и то, что и у них в сопротивлении вечно какие-то споры и недоверие друг к другу, вместо того, чтобы просто объединиться против общего врага, а потом уже выяснять отношения. Голоса совести и самого первое время тянуло с кем-нибудь поспорить. Будто что-то кипело внутри него, в его словах. А сейчас вдруг просто перестало. Закончился он. — Иди поспи лучше, тебе нужно набраться сил, — прошептал шут, придвигаясь чуть ближе. Да уж, давно у них не было всех этих задушевных разговоров. Наверное, последний раз они так просто сидели и разговаривали без оглядки и опасений ещё до того, как метагерой вернулся в город. Так что сейчас всё это приносило какое-то успокоение, пусть и не совсем большое. По крайней мере это убивало мандраж из-за предстоящей вылазки на территорию метагероя. — Мне не слишком хорошо спится, — замечает Александр, однако не успевает добавить ещё чего-то, ведь шут притягивает его к себе, обнимая. — Давай-давай, — на его губах полуулыбка, а сам он, кажется, расслаблен. И всё это жутко заразительно, особенно хорошо становится как раз в объятиях. — Уснёшь, забудешь, почему ты устал. И отдохнёшь наконец. Александр хочет возразить, сказать что-то, однако глаза начинает слипаться. От такого родного тепла и чувства безопасности становится так хорошо и спокойно, что сам он невольно расслабляется и только удобнее устраивается на плече друга. Валерий от этого сразу же тихо смеётся, от чего становится в разы спокойнее. И вскоре голос совести тихо засопел, явно совсем расслабившись. И, кажется, так спокойно он не спал с того момента, как метагерой в город вернулся.