…Мы покинем мир живых Нам здесь нет места: Ты живой жених, Я мёртвая невеста Green Apelsin, «Труп невесты»
Небольшой походный саквояж подпирал дверь спальни, поторапливая свою хозяйку собираться быстрее: поезд до Парижа отбывал через несколько часов. Жоан рассеянно оглядела разбросанные по комнате вещи, торопливо взмахнула палочкой, возвращая непригодное для поездки в гардероб, и глубоко вдохнула, собираясь спускаться на первый этаж. Отец всё ещё досадливо скрипел зубами после недавней сцены на тему её отъезда в Живерни и был малосговорчив даже в мелочах, злясь на всё вокруг, но в первую очередь — на собственную несдержанность. Не выступи он тогда с эмоциональной тирадой перед Пожирателями — и всё бы обошлось. Но когда Кристоф Дю Белль умел промолчать, если речь шла о его близких!.. И при жизни-то Матильды он приходил в неистовую ярость, если ему казалось, что кто-то относится к дражайшей супруге недостаточно уважительно. А уж после смерти жены — любой фантомный намёк на пренебрежение этим фактом воспринимался горюющим сознанием особенно болезненно. Сама Жоан тоже осталась мало воодушевлена выбором кандидата на роль её провожатого, но спорить с Тёмным Лордом было бесполезно: все трое понимали, почему с ней в Живерни едет не Рабастан, и какой смысл заложен в эту показательную порку. «Слава Мерлину, обошлось без этих его прогулок до корта!..» — с облегчением подумала она, ожидая сопровождающего в фойе. Отец остался цел: жив-здоров, не покалечен и даже не сильно унижен… Хотя его планы на скорейшую пристройку засидевшейся дочери в благородное британское семейство явно шли крахом. Не сказать, чтобы это не вызывало у Жоан злорадную ухмылку. Хотя, положа руку на сердце, она и сама была расстроена отсутствием Лестрейнджа в совместной поездке. Звякнул дверной колокольчик. В комнату проник порыв колючего осеннего ветра. В Живерни сейчас куда теплее: там конец сентября — ещё практически летний период… Её спутник радостно улыбнулся и помахал рукой, легко подхватывая саквояж.***
Двумя днями ранее в кабинете Лорда Волдеморта царило ощутимое напряжение. Туманным утром Кристоф Дю Белль пригласил дочь зайти с ним вместе к лидеру штаба. Он ожидал получить формальное согласие Лорда на отъезд предложенного им сопровождающего в их родовое поместье. В фантазии пожилого отца всё было донельзя просто: молодая красивая женщина должна отправиться в отчий дом по заданию Пожирателей, отец поехать с ней не может, а значит, её спутником должен оказаться наиболее пригодный кандидат на роль жениха и будущего супруга — кристально ясно, как пить дать! Однако судьба сыграла злую шутку: оказалось, что родительские представления Дю Белля на этот счёт диаметрально расходились с деловой позицией Волдеморта. Ибо тот, выслушав пламенную речь Кристофа с вежливой полуулыбкой, понимающе кивнул и безапелляционно заявил, что с тренировочного корта Барфорда Рабастан Лестрейндж не сдвинется ни на шаг. Более того, именно старший Лестрейндж встанет в пару с Кристофом на все ближайшие спарринги. Жоан при этом разговоре сидела с потупленным взглядом и старалась не шевелиться. Дю Белль вопросительно взглянул на дочь, ожидая поддержки, но та предательски молчала и выступать против вердикта Волдеморта даже не пыталась. Удивительная сговорчивость для её-то буйной натуры!… «Я что-то упустил?..» — растерянно успел подумать Кристоф, прежде чем начать решать возникшую проблему. Если Лестрейндж не поедет с Жоан в Живерни — то кто поедет? Зайти стоило издалека. — Милорд, прошу простить мою вольность за дерзкие домыслы… Я смел надеяться попросить Вас тренировать меня на площадке… — вступил было в разговор Кристоф. Краем глаза он отметил, как подпрыгнула и беззвучно подорвалась вперёд на этих словах Жоан, и как в считанные секунды пригвоздил её к месту предупредительным взглядом тёмный маг. Решительно, за время, проведённое в Барфорде, Кристоф и в самом деле пропустил какой-то воспитательный момент в изменившемся характере Жоан. Авторитета Лорда Волдеморта оказалось достаточно, чтобы скомпенсировать недостаток оного у отца и выпестовать-таки в его дочери если не послушание, то, по крайней мере, — большую сдержанность?.. Чудеса. — Благодарю за доверие, мсье Дю Белль, — вопреки брошенной формальной фразе, благодарным Волдеморт не выглядел. Маг прохладно смотрел исподлобья глубокими синими глазами, выдерживая нервирующую паузу. — Но в ближайшее время я буду занят персональными тренировками Беллатрисы. Я взял на себя определенные обязательства и рассчитываю их выполнить. Уверен, Рабастан Лестрейндж блестяще справится с совершенствованием ваших боевых навыков. Что ж… С этой стороны было явно глухо. Попробуем иначе. — Милорд, возможно, вы могли бы отправить во Францию мсье Долохова или Игоря Каркарова? — осторожно поинтересовался Кристоф, прощупывая почву. Какие-никакие, а свободные мужчины, аристократы! — Увы, — притворно-сочувственно улыбнулся Лорд. — При всём уважении к вам лично и с искренним пониманием сложившейся ситуации, отдать своих лучших бойцов для столь… незначительной миссии… было бы чертовски неудобно. Несмотря на вежливый тон и демонстративный официоз происходящего, всем своим видом Лорд Волдеморт напоминал оскалившуюся акулу. Акулу, играющую с дичью перед неизбежным ужином. — Хм, тогда, быть может, господин Себастьян? Он молод, крепок, хорош собой и вызывает доверие… — А ещё не женат. Я ловлю вашу мысль, Кристоф, — недобро хмыкнул Лорд, вперившись ему в лицо немигающим взглядом. Акула пошла в атаку. — Давайте проясним этот момент раз и навсегда, Дю Белль: здесь военно-политический штаб, а не брачное бюро. Я не намерен брать на себя роль свахи. Ваша дочь интересует меня сугубо в качестве эффективного мага защиты, а не незамужней девицы на выданье. Жоан что-то тонко пискнула с дивана, по привычке возмущаясь обсуждением её персоны в третьем лице, точно предмета мебели — но, поймав очередной предупредительный взгляд Лорда, выступать вслух не начала. Мерлин, что произошло, и куда делась его норовистая дочурка, совладать с характером которой в былые времена вряд ли удалось бы даже тореадору?! — …Цели её личного благополучия и женского счастья я не беру в расчёт чуть более, чем полностью, — холодно подытожил свою мысль Повелитель. — Я… понимаю, — выдавил Кристоф, наконец, сопоставляя факты. Щёлкнуть по его вспыльчивому носу, используя Жоан, — это было изящно. И логично. Лорд Волдеморт ничего не забывал и безошибочно пробивал насквозь в больные места как врагов, так и собственных сторонников. О чём честно уведомил в первые дни их знакомства. Кристоф явно забылся, с кем имел дело. С насколько опасным человеком связался и решил прилюдно повыяснять отношения безо всякого на то основания и права. Он зря вспылил на собрании. То, что происходило сейчас, имело лаконичное название. Последствия. — Мы с вами находимся в позиции выгодного взаимообмена, построенного на деловом сотрудничестве, Кристоф. И смею напомнить, что все ключевые решения в штабе принимаю лично я, — тон Волдеморта стал рубленым. В голосе отчётливо прорезался накопленный гнев и парализующая властность. — Вы подписались на это, следуя за мной. И я жду от вас неукоснительного соблюдения наших договорённостей и субординации. Я жду доверия и подчинения от своих сторонников. Это ясно? Кристоф молча склонил голову, признавая безоговорочную капитуляцию. Наивно было полагать, что жесткий, неумолимый характер Тёмного Лорда будет распространяться на всех, кроме Дю Беллей. Жоан, вероятно, поняла это раньше своего отца. Интеллектом и чуйкой его дочь всегда обладала отменными — вот и объяснение её внезапной покладистости. Хотя, чуяло отцовское сердце, сюда примешивалось что-то ещё. Слишком личным и эмоциональным всё это выглядит. Такого рода вещи эмпатичный Кристоф Дю Белль подмечал всегда. И это вызывало сильную тревогу. Лорд угрожал Жоан? Запугивал её? Шантажировал? Что происходит за отцовской спиной между этими двумя? — Милорд, кого вы могли бы выделить для моей поездки в Живерни, не жертвуя ценными ресурсами штаба? — раздался почтительный девичий голос с болотного бархатного дивана. Волдеморт усмехнулся, демонстрируя, что не особо верит этой новоявленной напускной покорности. Что ж, было бы странно, если бы за эти несколько месяцев характер дочери эмансипированной Матильды остался для Волдеморта загадкой… Кристофу стоило держать ухо востро и не забываться. Следующая ошибка может стоить куда дороже. А он здесь не один: Жоан уязвима и всегда будет под ударом в штабе Пожирателей. Это чревато… В том числе и для самого штаба. — Предполагаю, что Аластер Бэрроу мог бы составить вам компанию, мадемуазель Дю Белль, — издевательская ухмылка исказила привлекательное лицо. — Аластер Бэрроу? — потрясённо повторил Кристоф вслед за Лордом. Мальчишка, младше Жоан на пять лет и ниже её на голову? Который и двух слов без заикания связать не может? Хорош спутник!.. — Что-то не так? — наигранно-удивлённо осведомился его собеседник, вопросительно поднимая смоляные брови. — Аластер — истинный джентльмен и неплохой боец! Его отец и мать дали ему блестящее воспитание и боевую подготовку. Вы что-то имеете против юноши, Кристоф? Прежде, чем он успел что-либо ответить, в разговор молниеносно встряла Жоан: — Милорд, благодарю вас за это щедрое решение! Уверена, наша с Аластером поездка пройдёт увлекательно и плодотворно! Merci beaucoup! Passe une bonne journée! Papa, c'est l'heure pour nous!.. — эмоционально затараторила она, переходя на сбивчивый французский. Подскочив, Жоан подхватила отца под руку и потащила в коридор, на ходу отвешивая недореверанс. От удивления и обескураженности всем происходящим Кристоф почти не сопротивлялся. За миг до закрытия резной двери он отметил чрезмерно выразительный взгляд Тёмного Лорда, адресованный его дочери.***
Аластер Бэрроу, одетый в лаконичное светло-серое пальто, предложил Жоан руку и галантно открыл резную дверь. Будучи не только юным, но и крайне невысоким (в отличие от старших брата и сестры), он составлял донельзя комичную пару статной Жоан. Хотя, что греха таить, рядом с ним практически любая женщина выглядела в большей степени мамашей, нежели потенциальной спутницей. Особого антуража его образу добавлял мальчишеский рыжий пушок над верхней губой и широко распахнутые серые глаза. На корте, тем не менее, он сражался достойно, а своим происхождением и гендером закрывал все необходимые социальные условности в этой поездке. Жоан мысленно чертыхнулась. Клятый Лорд безукоризненно рассчитал ответный удар по самолюбию её отца: придраться Кристофу в этой ситуации было решительно не к чему, но по его отцовским чаяниям лидер штаба проехался изящно. Остатки надежд французского аристократа на скорый звон свадебных колоколов можно было развеять пеплом по ветру… Глубоко вздохнув, Жоан с сожалением подумала о Рабастане, который остаётся в Барфорде, и — вот ведь очередная демонстрация отвратительного волдемортовского юмора! — вместо сопровождения прекрасной дамы в Живерни красавец с идеальной родословной будет всю неделю калечить её отца на корте. Сватовство лучше даже вообразить сложно… Им с Аластером предстояло трансгрессировать куда-нибудь неподалёку от Кингс-Кросс, провести несколько часов в поезде, затем на пароме, а далее — задержаться во Франции для сбора всех материалов. И посещения госпиталя, где лежала Кристин. Жоан и сама трусливо хотела передохнуть от навалившегося водоворота событий в привычном, родном доме — уютном, тёплом и цветущем, в отличие от не особо приветливого Барфорда. По дороге к точке трансгрессии к ним подлетела запыхавшаяся Белла. Старшая из девчонок Блэк в последние дни была чрезмерно воодушевлена и страстно эмоционировала по любому поводу; выглядело это умилительно, но периодически от бушующего урагана имени Беллатрисы хотелось где-нибудь укрыться. Жоан улыбнулась и вопросительно посмотрела на ворох всклокоченных от активного бега волос. Вне аристократических рамок, будучи живой и непосредственной, Белла была решительно очаровательна. — Вы надолго уезжаете? — как бы между прочим поинтересовалась их внезапная провожатая. — Ещё не знаем. От пары дней до пары недель. А что? — Ты вернёшься к моему дню рождения? — умоляюще заглянула Белла в глаза Жоан, просительно сложив бровки домиком. Фигуру замершего истуканом Аластера Беллатриса окинула сочувственным взглядом, быстро оценив сложившуюся перед Живерни драму неслучившейся любви. Отсутствие Рабастана в поездке с Жоан в той или иной мере отметили все обитатели штаба. Какая горькая ирония. — Мне будет нужна помощь с причёской на праздник, я сама никак не уложу этот колтун! — Белла раздраженно дёрнула плечом, махнув руками в сторону торчащих во все стороны пружин. — Даже у мамы с Цисси не получается! А они всю жизнь только и изучали, как красиво укладывать волосы… — хорошенькое личико подёрнулось смесью досады и презрения. — Сколько у меня времени? — уточнила Жоан. — Неделя, — проворчала Блэк, ожидая, тем не менее, положительного ответа с плохо скрытой надеждой. — Принято. Уложимся в эти сроки, — улыбнувшись, кивнула Жоан. — Тебе привезти что-нибудь из Франции? Рядом с Беллой она неизменно чувствовала себя очень… взрослой. И ощущала доселе незнакомые материнские нотки: Беллатрису хотелось взять под крыло, как нерадивого взбалмошного птенца. — «Привези мне, батюшка, аленький цветочек…» — расхохоталась Блэк, цитируя сказку из домашней библиотеки Барфорда. — А если серьёзно, то я хочу какой-нибудь шарфик. — Шарфик? — удивлённо вскинула брови Жоан. — Да, шарфик! Но только красивый. Как у тебя висят! Я видела, которые с золотой вышивкой на шёлке. Хочу такой! Не удержав серьёзную мину при звуке этого командного детского тона и капризно оттопыренной губы, Жоан расхохоталась вслед за Беллой и покачала головой. — Будет тебе и шарфик, и причёска… — отсмеявшись, махнула она на прощание. — Пойдём, Аластер. Не хотелось бы, чтобы поезд уехал без нас.***
Привокзальная площадь Парижа встречала их куда более тёплой погодой. Аластер расстегнул пальто, и даже Жоан распахнула тёплую шаль: Франция ещё отцветала последними сентябрьскими урожаями ароматных растений. Вопреки смутным опасениям, их поездка в поезде прошла приятно: Бэрроу был застенчив, но не глуп. Как практически любой младший ребёнок в семье, да ещё имеющий настолько боевых брата с сестрой, Аластер несколько тушевался при общении со старшими. Но, попривыкнув к обстановке и расслабившись, он достаточно быстро собирал в кулак всю свою храбрость вкупе с социальными навыками и показывал себя не только как настоящий джентльмен, но и как интересный собеседник. Тихо посмеиваясь, он рассказал, как необратимо трансфигурировал брови Кларисс в угольно-чёрные линии, и за что, собственно, его сестрица получила такой щедрый подарок. Той явно не следовало зачаровывать и без того отливающие розовым уши брата в поросячьи перед визитом друзей семьи, в числе которых была прелестная белокурая Бернадетт, по которой одиннадцатилетний Аластер тихонечко вздыхал, представляя их будущую свадьбу. У судьбы, правда, оказалось специфичное чувство юмора, и узами брака белокурый ангел связала себя с не менее белокурой подружкой, шокировав тем самым консервативную общественность и разбив сердце несостоявшемуся кавалеру. Жоан с искренним удовольствием слушала рассказы Аластера о детстве троих Бэрроу в Ирландии и щедро делилась байками об их с Робертом проказах в Живерни. Будучи очень разными по характеру, они оба наградили родителей первыми седыми волосами раньше времени. Жоан даже задумалась на миг, как сложилось бы их с Робом детство, если бы мама и папа завели ещё одного ребёнка? Возможно, сейчас она бы не чувствовала себя так одиноко после смерти родных, имейся у неё младший брат или сестра… Её единственный близкий человек, подруга детства, уже бессчётное количество дней лежала в коме, недоступная для любого общения и сопереживания. Бэрроу несказанно повезло: в их большой семье все были живы и здравствовали. Но кто знает, сохранится ли это неизменным в ходе войны Тёмного Лорда за власть чистокровных? С него станется оправдать достижение высокой цели любыми средствами. Сколько семей разрушатся, сколько слёз будет пролито под натиском непомерных амбиций и безжалостности одного человека, собравшего вокруг себя привилегированную стайку последователей?.. Вяло прокручивая эти безрадостные мысли в голове, Жоан трансгрессировала их с Аластером в маленький кирпичный проулок Живерни, заканчивающийся тупиком. Проживающие тут маги обычно использовали именно это место для аппарации, так как оно было в достаточной степени скрыто от любопытных взглядов прохожих и лежало недалеко от особняков волшебников, укрытых защитными чарами. Жоан приглашающе протянула ладонь Аластеру, и они синхронно вынырнули из узкого тупика. До родового поместья Дю Беллей оставалось пройти не более пяти минут по обвитой плющом и цветами старинной улице. Неподалёку раскинулась главная достопримечательность городка — сад известного маггловского художника, оставившего после себя живописное ботаническое наследие. Место было и впрямь красивое, но сновавшие туда-сюда магглы, приезжающие на экскурсии, вызывали лёгкое раздражение. Подходя к витой решётке забора, окружавшей родовое гнездо, Жоан почувствовала, как её охватывают трепет, нежность, возбуждение, ностальгия… Дом! Как давно она не произносила это слово! Более того — старалась даже не думать о небольшом уютном особняке, чтобы не делать своё пребывание в Барфорде ещё более тяжёлым. Аластер с интересом оглядывался вокруг, с живым любопытством рассматривая цветущие клумбы, статуи, журчащий зачарованный фонтан и птичьи гнезда. Отцветала последними плодами поздняя яблоня. Одурманивающий сладкий запах заполнял собой всё пространство сада. Контраст с холодным, величественным, вычурным Барфордом бил в глаза на подлёте. Едва открыв калитку, Жоан громко охнула. Ей под ноги, вереща от счастья нечто нечленораздельное, выкатилась Кларин, радостно хлопающая большими ушами и громко всхлипывающая от сентиментальности момента: Дю Белли ещё никогда не оставляли родовое поместье пустым на такой долгий срок. Еле успокоив исполненную любви истерику эльфийки, Жоан крепко её обняла и аккуратно погладила по морщинистой макушке. Из окон осторожно выглядывали другие домовики, находящиеся в подчинении у Кларин: подобных тактильных вольностей в адрес хозяев им демонстрировать не позволялось, но удержаться от любопытства они не могли. Даром, что в семье Дю Беллей были категорически не приняты наказания для слуг: Матильда считала это вопиющим и вульгарным, а потому маленькие создания чувствовали себя защищённо и были искренне преданы своим хозяевам. Внутри особняка всё оставалось по-прежнему: тут и там стояли вазы с цветами и семейные фотографии; разномастные пуфики, накрытые цветастыми покрывалами, соблазнительно заигрывали с гостями и приглашали утонуть в своих мягких объятиях. Из кухни уже раздавались умопомрачительные запахи — своё дело Кларин знала, — а в столовой сверкали начищенные позолоченные приборы и старинное гранёное стекло. Всё, как было при маме. Всё, как было до трагедии. Судорожно вздохнув и отогнав болезненные воспоминания, Жоан шагнула в сторону кремового дивана, сбрасывая шаль и дорожные туфли. Саквояж у Аластера домовики сразу же отобрали, тихо воюя между собой за право помочь «молодому гостю». Кларин напевала себе под нос какую-то эльфийскую мелодию и натурально светилась, будучи вне себя от счастья. Она помогала Матильде с самого рождения Роберта и Жоан: дети фактически выросли на её морщинистых ручках с тонкими, почти игрушечными пальчиками. Встретить в саду «юную мисс» после нескольких месяцев разлуки было лучшей наградой для скучающей домовихи со звонким голоском. Первые сутки ушли на обживание и отдых. Жоан бродила по дому, рассматривая множество снимков в рамках, то улыбаясь, то смахивая слёзы. Их с Робертом жизнерадостные лица, пойманные колдофотографом на каком-то мероприятии, мама и папа, танцующие на юбилейной годовщине своей свадьбы, Роб и Кристин, смеющиеся в камеру после объявления о помолвке… Мерлин, даже стародавнее совместное фото Жоан с Мишелем затесалось на полку в коридоре! Отец, видимо, всё ещё не терял надежды на воссоединение после краха их недоотношений. Хмыкнув, Жоан убрала колдографию в ящик. У неё уже тогда было насквозь кислое лицо рядом с богатым наследником рода Де Вержи. Вряд ли сейчас она будет благосклоннее. Спустя сутки пришлось зайти в комнату, которую, положа руку на сердце, Жоан терпеть не могла. Со стен на неё глядели многочисленные кадры четырёх самых ненавистных ей людей. Покойный Линос и пока ещё живой Рексенор — братья Аманатидисы. Атамус Налбат. Пеон Эксархидис. Фото, сводки, обрывки биографий и писем, отчёты министерских и частных ищеек… Столько усилий и ноль пользы! Эти скоты не только живы и здравствуют, но и положили намертво полсотни своих же в Лондоне. Какая отвратительная ирония бытия… Если Бог где-то и существовал — он явно обладал скверным характером и в значительной степени был обделён милосердием. Жоан неоднократно думала об этом, слушая истории о маггловских и магических войнах. А с момента смерти мамы и брата любые гипотетические высшие силы разочаровали её окончательно. Скривившись от смеси отвращения, ярости, отчаяния и гнева, Жоан взмахнула палочкой и начала сортировать материалы. Их собралось немало: работы здесь предполагалось на несколько дней. А учитывая, с каким презрением она относилась к тому, что именно ей приходилось сейчас сортировать и упаковывать для транспортировки, — то на подготовку уйдёт добрая половина отсчитанной недели. Это надо просто пережить.***
Магический госпиталь Парижа Сан-Бурлон встречал их лимонными стенами с цветочным орнаментом, будто его посетители попали в гости к старым знакомым, а не в место, где страдают от боли и мучений покалеченные люди. Многие из которых впоследствии уходят к праотцам. Жоан направилась к стойке дежурной медиведьмы привычным, заученным за долгие месяцы маршрутом. Пожилая колдунья её узнала и расплылась в сочувственной улыбке. — О, мадемуазель Дю Белль! Давно вас не было видно… Вы со спутником? — вопросительно посмотрела она на маячившего вежливой тенью Аластера. Младший Бэрроу галантно вызвался сопроводить Жоан в неприятное заведение и оказать той всяческую моральную поддержку. В горящих серых глазах мальчишки было столько надежды и желания помочь, что сердце Жоан дрогнуло, и она согласилась взять его с собой. — Да, это друг нашей семьи из Ирландии. — Позвольте ваши документы и палочку, молодой человек, — протянула морщинистую руку медиведьма, понимающе качая седой головой в такт словам. — Нам необходимо оформить гостевой пропуск, — слегка виновато улыбнулась она. Жоан прекрасно знала, что дежурная колдунья исполняет необходимый для взаимодействия с чистокровными аристократами формальный ритуал. «Ах, так неловко, ах, эти регламенты, вы же понимаете, мсье…» — годы спустя этот официоз всё ещё вызывал внутри Жоан глухое раздражение. Палата Кристин ничем не отличалась от того состояния, в котором Жоан застала её несколько месяцев назад. Разве что окрашенные охрой листья за окном намекали, что минуло достаточное количество времени с последнего визита к подруге. Увы, но и состояние самой Кристин с тех пор не изменилось. Невестка всё так же лежала на больничной кровати, окружённой непроницаемой магической капсулой, поддерживающей слабый ток жизни девушки: бледной, светловолосой, остролицей. Совершенно недвижимой и беззвучной. Слабо улыбнувшись, Жоан поставила в казённую вазу госпиталя свежие цветы. Как и Матильда, Кристин была без ума от растений; Роберт неоднократно советовался с матерью насчёт подарков будущей жене. Колдомедик Рошен, наблюдающий и поддерживающий длительную магическую кому Кристин, тихо отчитывался о динамике. Об отсутствующей вот уже почти полтора года динамике. Кивнув в ответ на этот бессвязный, а главное — бессмысленный поток, Жоан попросила оставить их с Кристин наедине. Ей предстояло многое рассказать подруге.***
Спустя несколько часов Жоан медленно, будто сквозь плотный кисельный туман, выползла на оживлённую улицу, опираясь на локоть Аластера, молча стоявшего рядом. Дышать стало в разы тяжелее. Сан-Бурлон всегда оставлял внутри неё ощущение разбитого стекла, перекрывавшего острыми осколками все ключевые артерии и доступ кислорода. Замершая жизнь была хуже смерти: в окончательном уходе, по крайней мере, была освобождающая определенность. Жить же в непонимании, что будет завтра — ещё один вдох или последний выдох, — было куда более невыносимым. Глубоко внутри Жоан кома Кристин отзывалась худшей из пыток. Так чувствуют себя близкие смертельно больных людей. Обреченными на казнь, без точной даты исполнения приговора. Лезвие уже было занесено неназванным палачом на эшафоте, но когда оно опустится на плаху, отсекая тонкую нить еле теплящейся в теле жизни — не было известно никому. А вдруг всё-таки не опустится? А вдруг в последний момент произойдёт чудо и всё обойдётся? Наладится?.. Или?.. Немыслимое количество слёз, пролитое Жоан по Роберту и маме, не шло ни в какое сравнение с той протяжной, выматывающей, изнуряющей до отчаянного вопля и убийственного бессилия тянущей болью, которую вызывало вот уже больше года растянутое во времени подвешенное состояние. Находясь рядом с Кристин — неподвижной, не живой и не мёртвой, — Жоан буквально чувствовала, будто тонкую кожу насквозь проткнули мясницкими крюками, на которых бесстыдно вздёрнули её нежное тело в каком-нибудь морозильнике отпетого садиста. Как иначе объяснить то безумное, затапливающее ощущение своей изрешечённости, уязвимости, замороженности после посещения этого обманчиво-приветливого места? Места, откуда живые выходят мертвее мёртвых. Аластер крепко сжал пальцы Жоан и аккуратно, ненавязчиво повёл ее, будто сомнамбулу, куда-то вниз по улице. В маггловском кафе пустовала добрая половина столиков. Без сил опустившись в плетёное кресло на веранде, Жоан закурила. Её спутник что-то заказывал для них двоих, но состав меню сейчас совсем не волновал: жизнь резко встала на паузу и не спешила возвращаться к нормальному течению. Голос Аластера раздался точно сквозь толщу воды: — …невеста? — Что, прости? — растерянно переспросила Жоан. — Эта девушка была невестой твоего брата? — деликатно повторил свой вопрос Бэрроу. Щеки и уши парня слегка пунцовели. — Кристин? Да. Они были помолвлены с Робертом и собирались пожениться тем летом. Но… не довелось, — последней фразой Жоан сухо подавилась. Официант принёс кофе и ассорти каких-то разноцветных пирожных. Глядя на это гастрономическое великолепие, Жоан краем сознания отметила, что её тошнит. Кусок не лез в горло, а картина оживленной парижской улицы плыла перед глазами. — Она очень… красивая… — приобретая малиново-бордовый оттенок, заметил Аластер, нервно комкая тонкими пальцами ни в чём не повинную салфетку. — Я на фотографиях в поместье разглядел, — смущаясь ещё сильнее, добавил он. Жоан, вынырнув из собственных мыслей, ошарашенно посмотрела на младшего Бэрроу. В суете этих напряжённых дней она как-то незаметно забыла о простых человеческих чувствах. Что нормальные люди, вообще-то, испытывают интерес и симпатию к противоположному полу, ищут себе пару, пытаются устроить счастливую семейную жизнь, обзавестись потомством… Аластер Бэрроу казался Жоан неоперившимся мальчишкой, но, вообще-то, возвращаясь к фактам объективной реальности, — в Живерни её сопровождал взрослый, половозрелый мужчина. Со взрослыми же, половозрелыми чаяниями. Даром что Кристин была чуть старше ирландца — но кого это волнует, когда речь идёт о вспыхнувшей симпатии! Одна беда: никакой ответной реакции — ни положительной, ни отрицательной — Кристин выдать не могла физически. — Я бы хотел с ней познакомиться… Если… когда она очнётся, — закончил свою мысль Аластер, на всякий случай воинственно вздернув выступающий подбородок. Ирония получалась настолько горькой и нелепой, что, не сдержавшись от абсурдности происходящего, Жоан сначала хмыкнула, а потом и вовсе нервно расхохоталась. — Мерлин, это чертовски забавно! — она смахнула рукой выступившие от смеха слёзы. — Аластер, я тебя клятвенно заверяю: если твой поцелуй разбудит эту залежавшуюся в вечном сне Спящую Красавицу — я лично выпихну её к тебе под венец! Даже согласия спрашивать не буду! Моргана свидетель — напора мне хватит! Аластер недоверчиво пялился на Жоан, точно на сумасшедшую. В глазах Бэрроу застыла смесь неверия и беспокойства: похоже, он начинал прикидывать, не нужны ли ей самой помощь колдомедика и добрая порция успокаивающего зелья вместо кофе с пирожными. — Шучу, — мрачно отрезала Жоан, криво улыбнувшись и отодвигая чашку. — Я… так и понял… — осторожно покачал головой ирландец. — Но насчёт знакомства я серьёзно. У меня хорошее приданое и родословная… И вообще… — …Человек ты хороший, я поняла, — чеканно закончила Жоан предсвадебное резюме Бэрроу. — Одна беда: невеста прикована к месту. Сможешь отвоевать её у гномов из хрустального гроба — и можно будет подумать о сватовстве. Аластер взглянул на неё исподлобья предельно серьёзно. Похоже, мысль о колдомедике для умалишённых его не отпускала. — Сарказм — единственное, что мне остаётся в этой безрадостной ситуации, — резко выдохнув сигаретный дым, проронила Жоан устало. — Я боюсь представить, насколько чудовищным будет моральное состояние Кристин, когда она очнётся и поймёт, что её любимый человек мёртв вот уже больше года, а сама она вынужденно застряла в искусственном магическом панцире и не имела возможности даже попрощаться. — У неё кто-то ещё остался из близких? — уточнил Аластер, озабоченно нахмурив редкие светлые брови. — Увы. Из-за ранней смерти своих родителей она была очень привязана к Роберту и к нашей маме. А сейчас у неё не осталось никого, кроме меня, — ресницы предательски дрогнули. — Они с Робом незадолго до трагедии планировали рассадку гостей и свадебное путешествие… Теперь Кристин остаётся спланировать только посещение его могилы в семейном склепе Дю Беллей. В этой ситуации Жоан честно не знала, какой исход был бы лучше. Дилемма беспощадно разрывала ей голову по ночам — в первое время не спасали даже зелья. Здесь не было хорошего варианта: бесконечно затянувшаяся магическая кома или возвращение в мир, где твой любимый человек давно покинул мир живых, а вместо свадебного торта с фигурками молодожёнов отношения обрываются на мраморном надгробии. Участь хуже даже вообразить сложно. Кристин этого не заслужила. Никто из них не заслужил. Глубоко затянувшись в последний раз, Жоан холодно, отрешённо подумала, что когда она доберётся до греков — лучше бы им быть уже мёртвыми. В противном случае, она извлечёт из каждого из них все уцелевшие органы вручную. Заживо.***
Лондон затянуло густыми облаками и серыми тучами. С неба капало нечто, что с некоторой долей фантазии можно было принять за дождь, хотя больше это походило на какую-то морзянку. К походному саквояжу добавился дипломат, куда, рассортированные по категориям, были упакованы все необходимые фотографии и документы. Последние пару дней в Живерни Жоан просто отдыхала, наслаждаясь уже забытыми видами и уютом. Кларин заваривала различные травяные чаи и всячески старалась на кухне с другими эльфами, готовя любимые блюда дома Дю Беллей. Казалось, их с Аластером хотят откормить на убой. Все имеющиеся в поместье вазы извлекли на свет и заполнили цветами, расставив их тут и там — лишь бы молодая хозяйка не грустила. Возвращаться в промозглую Британию не хотелось. Но было необходимо. Рассматривая множество колдографий на стенах, полках и в альбомах собственного дома, Жоан лишний раз вспомнила, ради чего они с отцом приехали в Барфорд. Цель оправдывает затраченные средства. Сейчас не место сантиментам и малодушию. И если ради отмщения грязнокровкам Жоан придётся выстелиться перед Лордом Волдемортом и танцевать в одном ансамбле с его Пожирателями, то Мордред свидетель — она это сделает. За сложенные в мешок головы греков Жоан была готова заключить любые сделки с совестью и самим Дьяволом, задвинуть мораль и преступить закон, игнорируя всё заложенное в неё миролюбивое воспитание Матильды. Мама бы её поняла. Мама бы поддержала. Война уже началась. И за кровь на ней принято платить кровью.***
Толпа людей сновала по перрону, толкаясь и грохоча тележками. Дёрнул же её чёрт вызваться сегодня на дежурство с Грюмом! Её наставник совсем рехнулся на идее проверки иностранцев и день и ночь упивался разбором списков приезжих. Кто ищет — тот всегда найдёт, и этим промозглым днём Аластор Грюм рассчитывал на хороший улов. Доркас почувствовала, как начальник бесцеремонно дёргает её за предплечье и куда-то быстро тащит, прихрамывая на одну ногу. Присмотревшись к человеческому потоку, она наконец увидела цель их сегодняшних изысканий. Красивая француженка в дорогой накидке неспешно вышагивала в сопровождении какого-то рыжеволосого паренька, который едва доставал макушкой до точёного носика девушки. Обе его руки были заняты: небольшой походный саквояж и потёртый дорогой дипломат… для документов, что ли? Несмотря на невысокий рост, держался юноша степенно и гордо. «Ещё один чистокровный сноб?..» — поморщилась Доркас, мысленно закатывая глаза и собираясь с силами для поддержания дежурной улыбки работника аврората. За последние недели ей прилично осточертело общение с элитой магического мира. Грюм гонял свою протеже нещадно, с энтузиазмом настоящего фанатика. Самого же Аластора и других старших по званию — ещё более нещадно гоняла осатаневшая от безрезультатности их работы Дженкинс. Госпожа Министр требовала подать ей виновных на блюде, но пока у Управления Мракоборцев не было даже идей, кто мог бы стоять за столь чудовищным публичным преступлением. Иностранцы неспешно приближались к выходу. Девушка наклонилась к сопровождающему и что-то тихо сказала в розоватое ухо паренька. Тот улыбнулся и кивнул, перехватывая саквояж и дипломат в одну руку и подавая француженке освободившийся локоть. За пару метров до спасительных дверей перед ними резко выросла грузная фигура сверкающего глазами Аластора Грюма. Не особо церемонясь, он показал значок аврора и зычно гаркнул, что давно жаждет пообщаться с новоявленными гостями столицы. Патлатой головой он интенсивно мотал в правую сторону, всем телом демонстрируя, куда их процессии предстоит отойти для продолжения разговора. Лицо француженки в один миг стало непроницаемым и надменным. Подняв бровь, она скептично оглядела с головы до пят нахохлившегося аврора перед собой, криво усмехнулась и выдала нечто едкое на родном языке. Вспыхнувшее лицо Грюма подсказало Доркас, что французский язык он мало-мальски понимает — и что девица процедила её начальнику далеко не комплимент. Склонив голову набок, та спокойно разглядывала бесновавшегося мракоборца точно причудливую зверюшку: ни капли не смутившись и не ужавшись под его напором и бьющей энергией. Крепкий орешек. Последнее, что успела отметить внутри себя Медоуз, — это смесь восхищения и нехорошего предчувствия от предстоящего диалога. С этой дамочкой разговор Грюма вряд ли пройдёт легко. Стало быть, самой Доркас вновь придётся брать на себя роль парламентёра. — Извольте проследовать с нами, мадемуазель Дю Белль, — рявкнул аврор, потрясая в воздухе уполномочивающим значком. Магглы опасливо косились на крикливого посетителя вокзала.