Ты прищуром ударишь хлёстко, Непослушно пойду танцевать в ночи. Я потерянная тобой блёстка: Приручи, ты меня приручи! Мураками, «Королева без короля»
Разодетый в костюм восточного шейха Каркаров лучился нескрываемым удовольствием и вовсю пикировал обаянием и флиртом на собравшихся дам. В этот раз незамужних (и замужних, но легкомысленных) представительниц лучшей половины человечества собралось достаточно, и потому ему светил неплохой урожай. Зацепив со стола золочёное блюдо с нарезанными греческими гранатами, партию которых он раздобыл специально для торжества, Игорь кочевал от девушки к девушке и, широко улыбаясь и маняще прищуриваясь, рассказывал одну и ту же заготовленную историю о том, как смело и упорно он выискивал самый лучший сорт гранатов для самых прекрасных на свете женщин, собравшихся в этом зале. Девицы то хихикали, то смущались, то кокетничали, то фыркали; особенно снобливые — кривили носики и отворачивались. Но заинтересованных пташек вокруг новоявленного шейха собралось, тем не менее, немало. Ловким жестом фокусника Каркаров извлекал заветные тёмно-алые зёрна из плодов и активно угощал дамочек с рук, не забывая упоминать, что сладок и сочен сегодня не только греческий гранат, но и тот, кто его раздобыл и доставил. Пару раз Игорь пересекался в толпе с Эйвери — Теобальд нарядился в чёрта. Красное лицо и рога мало чем отличались от классического образа, а вот заколдованный хвост с острым наконечником, который крутился во все стороны, выпуская маленькие искристые молнии, смотрелся оригинально. Что, впрочем, не сильно скрывало тот факт, что недавняя аудиенция Теобальда у Лорда прошла не очень-то гуманно, и потому Эйвери до сих пор слегка прихрамывал на левую ногу. Доколдовался без приказа, умник… Чета Малфоев, как обычно, в своей презентации ставила на изысканность и лоск. Абраксас сегодня (только ли сегодня?) был павлином: переливающаяся цветная мантия и огромный шикарный хвост делали его одним из самых заметных мужчин на балу. Амадетт Малфой не отставала от мужа и преобразилась в птицу сирин. Красивая женщина. Но чопорная и завоспитанная по части манер насквозь. Ей бы немного лёгкости и огня... Краем сознания думая о Малфоях, Каркаров со злорадной ухмылкой предположил, что, судя по тенденции костюмов старшего поколения, малолетнему белобрысому Люциусу стоило бы вырядиться цыплёнком. Подходящий наряд для пустоватого и вечно пыжащегося на ровном месте подростка. Игорь продолжал лениво и насмешливо изучать образы гостей, попутно щедро угощая девушек заморским лакомством. Точно заведённая шарманка, он напевал манящим голосом одну и ту же заготовленную легенду... с неизбежным окончанием вечера потенциальной дамы сердца в его горячих и пылких объятиях, конечно же. Зря он, что ли, старался с этими гранатами! Ему сегодня стоит быть вторым по привлекательности и значимости мужчиной после, ха-ха, жениха! ...О, а вот и потенциальный десерт с перчинкой! Темноволосая ирландская бестия стояла неподалёку с бокалом чего-то крепкого, разглядывая костюмы и тихо переговариваясь со старшим братом. Решив рискнуть судьбой и физической целостностью, Игорь, звонко гремя многочисленными монетами на восточном наряде, протиснулся к Бэрроу сквозь толпу и приготовился в очередной раз выдавать длинную сказку про греческие гранаты и их роль в становлении истинного героя в его лице. Рыжеволосый Себастьян, одетый в изумрудный костюм лепрекона (типичный ирландец!), на подлёте выхватил палочку и направил её в лоб болгарину, молниеносно встав в боевую стойку. Кларисс заливисто расхохоталась. — Лепрекон против Раджи!.. — отсмеявшись, выдала ирландка. — Стоило заявить этот номер в сценарии грядущей шоу-программы. — Вообще-то я пришёл с миром и угощениями! — оскорбленный до глубины души, Каркаров обиженно поджал губы, демонстрируя высшую степень израненности благородных чувств. Кларисс скептически подняла бровь и прищурилась. Непрошибаемая женщина! — Слышал я про твои угощения, — рыкнул Себастьян. — С помощью которых ты пытаешься уложить местных девиц в свою изрядно продавленную койку. Возразить, в принципе, было нечего. Каркаров, невинно улыбнувшись, пожал плечами и подмигнул. — Попытаешься провернуть этот номер с моей сестрой — и правление Раджи, как и его половая функциональность, завершится быстро, публично и бесславно, — предупредил рыжий мрачно. Голос старшего отпрыска Бэрроу звучал угрожающе и предвещал скорый вызов на дуэль. Ну как тут не соблазниться на провокацию! Хотя, Мерлин свидетель, сестра Себастьяна была последней женщиной в этом зале, которая в принципе могла бы нуждаться в чьей-либо защите. Защищаться стоило, скорее, неосторожным кавалерам от её боевого запала и разрушительной мощи. Слушая очередную молниеносно возникшую перебранку уже буквально ключевой комедийной парочки штаба, Кларисс хмыкнула и весело стрельнула глазами в сторону Игоря. Стоило признать, что она сегодня была чудо как хороша. — Больно надо мне рисковать своей роскошной шкурой! — цокнул языком Каркаров в ответ на реплику Себастьяна. — От вас обоих и поодиночке проблем не оберёшься, а уж связываться сразу с двумя… — То-то же, — отрезал Бэрроу глухо. Зануда! — А что у тебя за наряд? — переключился Игорь на более дружелюбную, судя по выражению лица, Кларисс, недоуменно окидывая взглядом малахитовое платье ирландки с россыпью драгоценных камней. — Ты решила не заморачиваться с подбором костюма и просто прийти в красивом и блестящем? — Невежа! — фыркнула та. — Долохов же нам всем за обедом рассказывал эту новую популярную сказку из славянских земель! — Про девку с цацками, которая живёт в пещере? — Хозяйка медной горы! — глядя на него как на безнадёжно умственно и душевнобольного, напомнила Кларисс. — Ну извините, можно было выбрать что-то более очевидное… — А ещё можно не докапываться до людей и не портить им праздник, — парировала Кларисс, демонстративно покручивая в пальцах палочку. — Пардон, мадам! Изволю откланяться, пока ваша экзальтированная персона меня не прокляла и не отправила в полёт через весь бальный зал!.. Оба Бэрроу, глядя куда-то за спину Каркарова, казалось, разом перестали его слушать. Лицо Себастьяна комично вытянулось, и даже Кларисс округлила глаза и приоткрыла рот. Лорд, что ли, в костюме флоббер-червя заявился? Развернувшись всем корпусом, Каркаров уставился на входную дверь. Та ещё не успела закрыться за спиной с трудом узнаваемой Жоан Дю Белль. …Подобной картины болгарин, признаться, ожидал на свадебном торжестве меньше всего. Платье, если его вообще можно было назвать таковым, в большей степени открывало тело француженки, нежели прикрывало его. Глубокий вырез на груди и под грудью, голые плечи, голая спина, практически голые ноги… Мордред, да проще было перечислить те немногочисленные части тела Жоан, которые остались не голыми! Текучая, лёгкая, практически полупрозрачная белая ткань слой за слоем разливалась вокруг плавно вышагивавшей девушки, которую, в отличие от гостей, казалось, вовсе не смущал настолько… раздетый облик. Десяток золочёных верёвок и пояс перехватывали грудь и талию, отсылая, вероятно, к древнегреческой моде каких-нибудь нимф и наяд, пренебрегающих достаточным количеством ткани на туалетах. Украшений в дополнение к и без того привлекающему внимание одеянию тоже хватало с лихвой: на кистях звенели золотые браслеты, палец правой руки венчал крупный алый перстень в тон таким же алым губам и яркому румянцу на скулах, а голову обхватывал обод-диадема со сверкающим драгоценным камнем в центре. Собственно, с головой француженки как раз и была связана основная проблема. Притом в данный момент Каркаров бы при всём желании не смог внятно пояснить, идёт ли речь о внешней части оной или таки о её содержании. На второе он, откровенно говоря, сейчас ставил больше. Потому что в противовес завлекающему, выставленному на всеобщее обозрение обнаженному телу, упакованному точно на выданье любому желающему, — на голове Жоан Дю Белль вперемешку с каштановыми прядями волос извивались… живые змеи. «Мерлин… — Каркаров пригляделся получше. — Это не иллюзия! Они настоящие!» Длинные, гибко покачивающиеся чешуйчатые рептилии издавали низкое шипение из клыкастых пастей в адрес гостей вокруг и медленно, ласкающе ползали по шее, декольте, предплечьям и спине хозяйки, которая, казалось, от всей души наслаждалась произведённым эффектом и в целом фактом присутствия настоящих, чёрт возьми, змей на своей голове! Каркаров, глубоко внутри боявшийся подобной живности до одури, слегка покачнулся, дёрнулся и перевёл ошарашенный взгляд на обоих Бэрроу. Себастьян, чья челюсть беспардонно отъехала вниз и на место вставать пока не желала, кое-как проблеял нечто похожее на «ахринеть». Добавить к этой ёмкой характеристике было нечего. Кларисс, пришедшая в себя быстрее всех, нервно рассмеялась и махнула головой в сторону окаменевшего Кристофа, стоявшего правее от их компании. Тот, одетый в тёмную рясу католического священника, представлял собой занимательнейшую колористическую зарисовку: бОльшая часть лица француза посерела — да что там, даже позеленела, — в то время как отдельные его части пошли бордовыми пятнами. Понять его чувства было не сложно. На полуголую дочь Дю Белля, провокационно вырядившуюся в Медузу Горгону, к которой физически невозможно было подойти ближе чем на метр, сейчас пялился абсолютно весь зал, битком набитый аристократией со всей Британии и — частично — Европы. Скандал подобного размаха ещё долго будут мусолить в дорогих гостиных за чашкой чая. Каркаров перевёл дух и осмотрелся. Гости реагировали весьма по-разному: пожилые дамы и джентльмены в ужасе отворачивались и возмущённо перешёптывались; молодые девушки — кто хихикал, а кто дергал за руку своих сопровождающих, гневно требуя отвернуться и не смотреть на непотребство; свободные же кавалеры разглядывали этакую диковинку с большим интересом: в глазах отдельных мужчин Каркаров углядел недюжинный азарт и любопытство. Вечер обещал быть весьма весёлым. Главное, чтобы для Дю Белля он не закончился инфарктом.***
Выждав эффектные семь секунд на входе в зал и давая всем возможность рассмотреть её костюм, Жоан изящно перехватила бокал с подноса пробегающего мимо официанта; юноша в ужасе отскочил от неё, едва приблизившись. Жоан неторопливо двинулась к центру площадки, улыбаясь знакомым. Кларисс приветливо махнула ей рукой и подозвала к себе. На подходе к подруге и её спутникам змеи на голове Жоан взвились и предупредительно зашипели. Бэрроу и Каркаров, как по команде, синхронно сделали широкий шаг на полметра в сторону. — Это вы правильно, мальчики, — улыбнувшись ещё шире, пропела Жоан и приобняла Кларисс. Змеи, вмиг успокоившись, легли обратно на плечи и открытую спину хозяйки. Созданные магией сложной трансфигурации, на женщин они не реагировали. — Ты… Ты… — задыхаясь, пытался подобрать слова нездорово бледный болгарин. — Ты что с собой сотворила!? — Карнавальный костюм, — приподняв брови домиком, расплылась в невинной улыбке Жоан. — По-моему, вышло весьма эффектно. Не находишь? — не дожидаясь ответа, она продолжила: — Интересно, а будет конкурс на лучший образ? Я готовила только часть банкета и декораций зала, а шоу-программа прошла мимо меня… Слышала, что будут факиры и иллюзионисты с красивой магией визуализации. — У тебя все шансы выиграть Гран-при! — честно выдала Кларисс. — Ага. А наградой будет сердечный приступ Дю Белля, — придя в себя, вставил Себастьян. — Чем ты вообще думала, колдуя на голове… такое!? — ирландец в отвращении скривился, с опаской поглядывая на змей. Те, обидевшись, гневно зашипели в ответ на его слова. — Не обижай моих крошек! — наказала Жоан строго. — Они сегодня — звёзды моего сольного номера и помощницы в пари против отца. А ещё их укус парализует секунд на пятнадцать любого бедолагу, который решит сунуться ко мне слишком близко. Так что это ещё и охрана… Её разъяснение механики работы заколдованных змей прервал подошедший чеканным шагом Долохов, консервативно одетый в безликого упыря. В похожем образе был ещё десяток человек в зале. Да уж… неоригинально. Как и весь Долохов. Вот уж кто вообще не нуждался во внешнем самовыражении. — Ты что учудила, чокнутая? — вместо приветствия процедил Антонин. — На твоего отца налетели седовласые матроны с вопросами и причитаниями. Он едва отбился, попросту сбежав из зала. — И поделом, — парировала Жоан жестко, игнорируя агрессию в свой адрес с заметным холодком. — Сам напросился. — Пари, напросился… Ну-ка поясни, — прищурилась Кларисс. Сдвинув звенящие золотые кольца браслетов в сторону, Жоан показала нити магической клятвы, завязанной на её руке. Долохов, не дожидаясь дополнительных разъяснений, быстро смекнул суть и многозначительно хмыкнул. — Незадолго до бала он опять насел на меня с той же темой, — поморщилась Жоан раздраженно, жалуясь, точно тинейджер, на поведение отца. Змеи, вторя своей хозяйке, вновь нервно заползали по мягкой коже. — Женитьба? — на всякий случай уточнил Каркаров. — А сам-то как думаешь, — бросила в ответ Кларисс, закатив глаза. — Я поняла, что мне всё это до чёртиков надоело. Я взрослая женщина и сама могу разобраться с собственной жизнью. А его попытка меня пристроить — не более, чем способ скомпенсировать собственные переживания после смерти мамы с Робертом. И надежда на скорое рождение внуков, которые скрасят его одиночество. — Эгоистично, но в целом понятно, — кивнул Себастьян. — «Понятно», — съязвила Жоан, скривившись. — Не хочешь занять моё место? Или, может, стать зятем Кристофа? С опаской покосившись на встревоженных змей, Бэрроу отрицательно помотал головой. — При всём уважении, твой характер, дорогуша, меня пугает куда больше напора Дю Белля. — И правильно, — мрачно зыркнула на ирландца Жоан. — Так что с пари? — неторопливо дёрнула подругу за руку Кларисс. — Я предложила ему сделку. Что я потанцую на балу с каждым, кто ко мне подойдёт, — пожала плечами Жоан, демонстрируя ободок магической клятвы на запястье. — А отец, в свою очередь, от меня отстанет. Насовсем. Игорь присвистнул. — Хитро. Формально, ты всё выполнила. Пришла на бал, одетая… простите, раздетая… настолько, что грех просится сам собой… — И я действительно потанцую с каждым, кто ко мне подойдёт, — улыбнулась Жоан хищно. Змеи в этот момент отреагировали на приблизившегося на недопустимое расстояние незнакомого гостя в костюме Мерлина: одна, особенно длинная, изумрудная, почти успела тяпнуть его за палец. Паренёк, нелепо взвизгнув, отлетел подальше, крутя спасённым пальцем у виска и выразительно вращая глазами в сторону Жоан. — …с каждым, кто сможет ко мне подойти, — улыбаясь ещё шире, уточнила она. — И не напросится на паралич от укуса моих принцесс. — Похоронишь отца раньше времени, — сухо выдал Долохов, осуждающе качая головой. — Ага, как же. Он живучий, — отмахнулась Жоан легкомысленно. — Люди с таким запасом упорства и нескончаемой твердолобой вредностью живут столетиями. — И что, ты теперь весь бал простоишь у стеночки? Вообще не танцуя? — масляно-сочувствующе начал Каркаров, игриво подёргивая бровями и делая осторожный шаг вперёд. — Может, змей можно было бы как-то усмирить?.. — Можно, конечно, — подтвердила Жоан оптимистично. — Как раз вижу Рабастана на другом конце зала. Чао! Кларисс и Себастьян расхохотались, глядя на оставленного без танца Каркарова. — Вот мегера! — в душах выпалил он. — Не мегера, а Медуза, — философски поправил болгарина Долохов, сдерживая усмешку. Церемония бракосочетания приближалась.***
…Гипнос ей даст зерно граната, Что Эрос мне поднес когда-то, Он клялся красотой заката, И смысл клятвы был таков, Что если кто зерно проглотит, Затем посмотрит на кого-то, Того немедленно поглотит Неодолимая любовь! <…> К нему младая Персефона, Презрев запреты и законы, Скрывая восхищенья стоны, Шагами быстрыми спешит… Вдруг появилась колесница, Запряжены в ней кони — птицы, И вот уже в своей деснице Ее уносит царь Аид! Она лишь вскрикнуть успевает, Пред ней свет яркий угасает, И тьма густая покрывает Как пологом её главу… Когда ж в себя она приходит, То с изумлением находит, Что все, что с нею происходит, — Все происходит наяву. Во рту лишь только вкус граната, Откуда он — ей не понятно, Но все же ощущать приятно, Его чудесный сладкий сок. Она перед собою видит Улыбку мрачного Аида, Боится, но не ненавидит: Любви ее пронзает ток!
Беллатриса заметно нервничала и дергала всех вокруг, требуя проверить, достаточно ли хорошо сидит её платье, равномерно ли разлита бутафорская кровь по длине юбки, не выбились ли ленты из причёски и не перепутаны ли застегнутые сзади пуговицы. Попутно она вливала в себя уже третий бокал шампанского и мысленно рассуждала о том, что забыть свою свадебную церемонию из-за чрезмерного количества пузырьков в напитке не так страшно, как хлопнуться во время неё в обморок от ужаса. Мать сновала рядом, обряженная в фею с блестящими розовыми крыльями (и это в её-то возрасте и с тремя взрослыми дочерьми!), и суетливо проверяла наличие необходимого для ритуала бракосочетания инвентаря. Цисси и Андромеда в парных образах Луны и Солнца помогали Друэлле, попутно успокаивая Беллу и заверяя, что всё пройдёт чудесно. То, что обе сестры вырвались из Хогвартса ради её свадьбы и пренебрегли школьным балом, согревало и поддерживало Беллатрису сильнее всего в этот поистине волнительный день. Отец стоял темнее тучи и, что иронично, в костюм тучи он и нарядился. Серая мантия благодаря магии клубилась вокруг него влажными сгустками тумана, а над головой капал мелкий искусственный дождь, не долетая, тем не менее, до седой макушки мага. Всем своим видом Сигнус выражал негативное отношение к происходящему цирку и из последних сил старался сдерживаться в выражениях, чтобы не упасть в грязь лицом перед гостями. Им с женой и так пришлось делать в вид, что они в восторге от этой затеи и обручение на Хеллоуин — замечательная древнемагическая традиция, уходящая корнями в далёкие века тайных ритуалов чистокровных. О которых никто, конечно же, не помнит… А вот Блэки вдруг решили «вспомнить» и возобновить. Чушь несусветная, но гости купились. И, похоже, даже радовались такому необычному формату свадебной вечеринки, благодаря Блэков и Лестрейнджей за приглашение. Выдумка с древней традицией в глазах Сигнуса была всяко лучше, чем публичное признание, что его дочь — сумасбродная идиотка, а её будущий муж бесхребетно потакает прихотям Беллы с первых дней их помолвки. Рудольфус, одетый в костюм мужской версии Смерти, успокаивающе поглаживал руку невесты и бормотал что-то расслабляющее. — По-моему, получается очень символично… Игорь привёз греческие гранаты на праздник, а ты выходишь замуж за Смерть в образе Мёртвой Невесты… Мы почти как Аид и Персефона!.. — улыбаясь, тихо сказал он Белле, поправляя ленту в волосах. — Ага, осталось только куда-нибудь деть Деметру-наседку и Зевса, мечущего молнии, — скривившись, зыркнула на родителей будущая миссис Лестрейндж злобно. Рудольфус негромко рассмеялся.***
Рабастан с заметным удивлением взглянул на вьющихся во все стороны змей, но не испугался и не попытался убежать. Допустимое расстояние выдерживал вежливо и с уважением… Настоящий джентльмен, как ни крути! Красавец со смоляными кудрями и хищным взглядом преобразился на этот вечер в римского легионера, а потому смотрелся решительно великолепно на фоне большинства гостей мужского пола. Жоан отметила, что их наряды друг другу очень даже подходят: её, пусть и специфическое, но всё-таки древнегреческое платье, и его костюм воина Рима. Органично. — Ты сегодня обворожительна, хотя и неприступна, — Рабастан издалека протянул руку, без слов спрашивая разрешение пригласить Жоан на танец. — Есть шанс к тебе приблизиться, или верные стражи Медузы Горгоны нашлют на меня роковое проклятие? — Проклятье не нашлют, — смеясь, протянула ладонь Жоан, другой рукой мягко успокаивая змей. Те, поняв, что новый спутник не представляет угрозы, послушно улеглись, переплетаясь между собой в причудливую косу. — А вот укусить могут. — И что тогда? — поднял бровь Лестрейндж. — Да ничего особенного. Четверть минуты под обычным парализующим. Несложная магия, дополняющая трансфигурацию. — Хитро, — одобрительно хмыкнул он. — Ты явно постаралась для создания сегодняшнего наряда. Это всё из-за Кристофа? Надо же, как проницательно. Жоан кивнула. Они вышли в середину площадки, где уже неспешно танцевали другие пары. — О чём спорили? — Лестрейндж кружил Жоан мягко и невесомо, держа её талию и руку, тем не менее, крепко и уверенно. «Удивительное сочетание мужественности и нежности», — успело мелькнуть в голове Жоан на очередном круге. — О свободе воли и множественных танцах с первыми встречными. — О, — ухмыльнулся Рабастан понимающе. — Ужаленные и парализованные первые встречные к танцам не особо-то пригодны. — Именно, — хитро прищурившись, Жоан прильнула ближе. Танцевать с Лестрейнджем ей определённо нравилось.***
Не пугайся милый, суженый, родной, Жизнь не разлучит нас, не беги, постой! От меня не скрыться, как и от судьбы, Бог услышал с преисподнии мои мольбы. Чувство, будто снова в груди бьётся сердце, Я тебе открою смерти нежной дверцу, Мы покинем мир живых, нам здесь нет места, Ты живой жених, я мёртвая невеста. Green Apelsin, «Труп невесты»
Основное освещение погасло. Сотни ароматных свечей парили под потолком, заколдованные озарять пространство зала загробным синим пламенем, будто вырвавшимся из самого Тартара на одну ночь, — свидетельство будущего таинства. Полумрак, запах расплавленного воска, трав, вина и благоговения. Трепет умирания и возрождения — бесконечный цикл каждой женщины, проходящей священную инициацию: смерть девичества и рождение зрелости. Ужас и возбуждение, побег и поимка в неизбежные сети течения бытия. Тысячи тысяч рождённых под знаком Луны дев проходили этот короткий — и такой длинный — путь; тысячи тысяч складывали нежные головы в поклоне, готовясь перейти от отца и матери к мужу, любовнику, спутнику. Судьба бесшумно, точно паучиха, настигает очередную напуганную девицу и шепчет той на ухо, что старой сказке пришла пора закончиться, отжить и отпеть свой наивный век, а в новой летописи уже написана первая витиеватая буква красной строки — и написана она алой кровью невинности, которой грядёт скорый час раствориться в пламени свечей. Молодая девушка в кружевном белом платье с тёмными потёками по всей длине и обрывками тюля на подоле; фата — отдельные куски вуали с узором паутины. Глаза широко распахнуты в испуге: оленёнок на заклании, чья доля уже предрешена и возвышается тёмной фигурой у мрачного алтаря в костюме самой Смерти. Смелый муж пришёл отвоевать добычу у рода: убить, украсть, войной забрать своё — и безвозвратно обрушить ту крепкую цепь, что долгие годы связывала деву с отчим родом. Дыхание едва пробивается сквозь тугой корсет, подрагивают тонкие пальцы и пушистые ресницы. Капля пота ручейком стекает по спине — о Мерлин, кто бы спас от неизбежного! И некому спасать, и незачем: свидетели неотвратимого едва дышат и не произносят ни звука, зачарованные этим безмолвным танцем первородного единения душ и тел. Запах воска и трав становится всё яснее, из открытого окна пробивается лёгкий поток ночного осеннего воздуха, донося с собой едва слышимые ноты вина из оставленных по периметру зала бокалов. Последний день октября — торжествующий Самайн, сплётшийся в единое целое с Днём Всех Святых. Покойники и духи, нечисть и земные обитатели — да засвидетельствуют все формы жизни и небытия этот брак перед лицом богов, демонов, людей, колдунов, существ и их покровителей во всех мирах! Девица у алтаря; костлявая рука тянется к её кисти, и палочка обрядщика взмывает вверх, запуская навеки связывающий двоих ритуал. Дрожит от волнения хриплый старческий голос, дрожат острые колени невесты, дрожат тонкие губы жениха — волнительно, но твёрдо сжимающего ледяные пальцы наречённой. Неизвестный язык, загадочная древняя магия, опоясывающая их с мужем в единое целое, быстрый — как будто бы испуганный и жадный — поцелуй под взором сотен глаз. И общая фамилия, и общая судьба, и общая жизнь. Во веки веков.***
Жоан впервые присутствовала на столь удивительной свадебной церемонии. Это было не светское мероприятие: сегодня случилось истинное таинство. Беллатриса в образе мёртвой невесты и Рудольфус, символизирующий её погибель и перерождение, — отложились глубоким впечатлением внутри. Их соединение на алтаре выглядело завораживающе. Жоан, подносившая молодым тяжёлые многовековые кубки и острый кинжал для обмена кровью и пития её во имя завершения ритуала, отчаянно старалась идти ровно и не споткнуться, чтобы не испортить ту магическую атмосферу, которая создалась вокруг постамента из черепов и костей животных, где стояли молодожёны в окружении синего пламени свечей в ожидании слияния на долгие годы. Красиво. Неотвратимо. Запоминающеся. Какой-то незнакомый мужчина восточной наружности приблизился к Жоан справа. Слишком быстро, слишком неосторожно. Он бегло попытался было поинтересоваться, не хочет ли она потанцевать, но не успел договорить — как одна из змей ловко приподнялась и укусила его в протянутую смуглую кисть. С недоумевающим лицом мужчина замер, парализованный магией. Сочувствующе улыбнувшись, Жоан виновато пожала плечами. — Прошу прощения, monsignore! Я, в целом, не против вашей компании, но, боюсь, мои крошки противятся нашему тандему!.. Быстро махнув рукой на прощание неизвестному кавалеру, так и стоявшему истуканом, Жоан поспешила раствориться в толпе. Она отбросила за спину расслабившихся на пустом пятачке возле банкетного стола змей и потянулась за ягодной тарталеткой и бокалом с пуншем. Браслеты звонко звякнули. Танцы танцами, а от вкусной еды на вечеринке Жоан отказываться не собиралась: даром что Кристоф пока не показывался на горизонте с нравоучениями и эмоциональной тирадой относительно её наряда. Положив сладкое лакомство в рот, она довольно зажмурилась. До чего же вкусно! В очередной раз реагируя на чьё-то приближение, змеи вновь взвились вверх, разъярённо зашипев на случайного гостя. Не обращая внимания на вольный гнев своей не в меру активной причёски, Жоан протянула руку за следующей тарталеткой. Внезапно позади неё раздалось низкое, ледяное шипение. Пугающее, утробное, незнакомое — пробирающее до дрожи. В секунду её змеи опустились на место, в испуге обвивая предплечья и шею хозяйки крепче обычного. Похолодев, Жоан обернулась.