Все пути мои были устелены То стеклом, то судьбами битыми А меня опекали преданно Серафимы с шестью копытами Из девяти привычных кругов Я уже огибаю двадцатый, Каждый раз взвывая за что Я в чистилище завсегдатай …А Господь посылает мне сил И веру в то, что он всё-таки есть Глаголит: Сын, братьев своих спаси А между рог — шесть, шесть, шесть RAVANNA, «Серафимы»
На узких каменных улочках Байё было немноголюдно. Утреннее солнце мягко рассеивало тень под навесом уличного кафе, где в столь ранний час сидели всего несколько посетителей. В это время большинство обитателей французской глубинки ещё не начинали завтракать, а потому появлялась возможность выпить кофе в тишине и почти одиночестве. Рексенор Аманатидис задумчиво рассматривал свои-чужие пальцы, лежавшие поверх маленькой светлой чашки с крепким эспрессо; встречаться с Ней теперь было надёжно только под Оборотным. Благо обновлённые запасы зелий — спасибо Её успешно выполненным заказам и вырученным деньгам — это позволяли. И потому сейчас они со сдержанной горечью смотрели друг на друга глазами незнакомцев. Когда наконец удалось покинуть пределы магической Британии и вновь залечь на дно, Рексенор недолго радовался: авроры и частные ищейки всё ещё рыскали по всей Европе в поисках их компании. А Она — по-прежнему оставалась в Лондоне. И продолжала решать и свои собственные, и их общие дела. В одиночестве. Бродить по многолюдным улицам что самому Аманатидису, что его спутникам было априори опасно. Даже когда они втроём уже неплохо освоились в укромных маленьких городках Франции и кочевали туда-сюда, играючи укрываясь среди магглов. Тяжелее всего приходилось Налбату, конечно. Полувеликан и среди магов-то выделялся своим внешним видом, а уж среди обычных людей… Зато после того, как Эксархидис чистой ловкостью рук сумел раздобыть немного Оборотного и умудрился отправить достаточно выносливую сову Ей в Британию, обратная посылка на континент содержала не только слова поддержки и инструкции, но и изрядный запас нужных им зелий. А также — вырученных галлеонов. Что означало важное: они вновь могут встретиться. …Как только Она ненадолго вырвется во Францию. И найдёт временное убежище возлюбленного и их союзников в одном из многочисленных городков. Что ж, Байё — не самый плохой вариант. Обстановка романтичная, располагающая. И никто не стреляет заклятиями в спину. Практически свидание. Роскошь, которую они не могли себе позволить много лет… Только спланированные операции и дальнейшее исчезновение с радаров. Порознь. Хотя бы голос Её, вопреки совершенно чужому лику, оставался прежним. Пусть и недовольным. — Ты сильно задумчивый после Сиденхама. И так и не ответил на мой вопрос. В чём дело? — пытливо посмотрела Она в упор, ожидая ответа. Поймав её пристальный взгляд, Рексенор откликнулся: — Размышляю о том, куда мы движемся, — с Ней всегда можно было говорить откровенно и о самом важном. Огромная ценность в имеющихся у него обстоятельствах. — Каков был замысел, что уготовано… Нам с тобой, всему миру. Эти мысли крутятся в голове постоянно. — У мира не так чтобы много вариантов, — откликнулась Она прохладно, дёрнув плечом. — Мы либо выровняем магический баланс и сможем удержать общество от очередного раскола… Либо нам это не удастся. И тогда — ещё один Гриндевальд, ещё один крен в магическом равновесии. К чему это по итогу приводит, ты знаешь и без меня. О чём тут размышлять? Ты сам в своё время обучил меня Истине. Рексенор отпил терпкий, горький кофе; воистину, во Франции варят лучше всего. Кроме родной Греции разве что. — Эта логика мне предельно ясна, — усмехнулся он невесело. — Я не раз вещал тебе то же, что теперь ты повторяешь мне. «Равномерный баланс в противовес аномальным магическим перекосам…». Давняя песня, и выбор в ней вроде бы очевиден. — И? Что тебя смущает? Негромкий перестук пальцев по столешнице. Верный признак сомнений. Помолчав, Рексенор отозвался: — Тебе никогда не казалось странным, что в противовес таким, как мы, всегда остаются те, кто борются за иное? И я не только о Гриндевальде. Это ведь не первый подобный цикл. И не последний, конечно же. Всегда есть те, кто балансирует, и те, кто раскачивает. Мир никогда не остаётся стабилен… Почему? Если баланс — это правильно, то по какой причине он из раза в раз нарушается? Как они это допускают? Это не даёт мне покоя. — Боже, Рекс… Да потому что мир состоит из обычных людей, — Она улыбнулась одним уголком губ. — Жадных, алчных, завистливых, стремящихся к власти, жестоких… Ты же не раб наивных чаяний о всеобщей осознанности, право слово? Не пугай меня подобными вопросами, — её ладонь мягко накрыла его собственную, огладив чужую кожу мимолётным, но очень личным движением. — Очевидно, что среди людей есть как те, кто готов делиться, так и те, кто банально жаждет отхватить себе побольше. Ты слишком многого ждёшь от человечества. Увы, кто-то должен помогать им двигаться правильно. Например, мы. Рексенор поверхностно, одними губами улыбнулся в ответ. Но ничего не сказал и продолжил рассеянно рассматривать мощёную каменную улочку. Очень уютное маггловское поселение. А главное, ни колдуны в целом, ни авроры в частности — сюда не заглядывают. Интересно, будет ли у него когда-нибудь возможность пожить здесь просто как самаритянину? Не прячась? Не скрываясь от погонь? С Ней?.. — Я удивлена, что для тебя это новость, — продолжила его муза осторожно; в её тоне Рексенору почудилось недовольство. — И, честно говоря, не уверена, что именно это — то, что тревожит тебя на самом деле. Мы слишком долго знакомы. С каких пор ты что-то от меня скрываешь? Мой вопрос так и остался без ответа. Рексенор улыбнулся шире — уже гораздо теплее, вложив улыбку и во взгляд. Надеясь, что даже сквозь личину чужой маски Она почувствует его к ней отношение. Подождав, пока официант пройдёт мимо, чтобы не услышать лишнего, — трупы магглов в тихом мирном Байё им были ни к чему, — Рексенор переместил свою-не-свою руку на Её раскрытую ладонь и с нежностью сжал смуглые пальцы. — О каком из вопросов речь? — О той девчонке из Сиденхама. Маг защиты из группы нападающих, — на сей раз Она нахмурилась, а в тоне отчётливо сквозило обвинение. — Ты не атаковал её, хотя мог бы. И я видела, что её лицо тебе уже знакомо. Кто это? Что между вами было? В глазах напротив сверкнула сталь. Она что, ревновала? Вот уж причуда женского восприятия… — Смерть, конечно же, — Рексенор капитулирующе поднял ладони, усмехаясь. — Это всегда смерть. Тонкая тёмная бровь приподнялась в недоумении. Поморщившись, Рексенор сделал ещё глоток кофе. — Помнишь Париж? — Что именно? — Приём в Ле Лодж. — Наш большой успех. Сложно забыть. — Бесспорно, — Аманатидис не отрицал. — Но не всё прошло так, как я задумывал. Я рассказывал тогда. План немного изменился в последний момент… Однако скорректировать что-либо мне уже не удалось. — Ты о той женщине? — нахмурилась Она, с заметным затруднением припоминая детали. — Меценатка-полукровка с сыном и невесткой? Которые погибли там же? — Погибли она и сын. Невестка выжила. Сейчас в коме, в Сан-Бурлон. Но да, я о них. — Тебе это не даёт покоя до сих пор? Серьёзно? — Она искренне изумилась, изучая его недоверчивым взглядом. — Ты меня поражаешь, Рексенор. Столько времени прошло!.. Да и после всего сделанного и того, что нам ещё предстоит… Ты так цепляешься за подобные… мелочи? — Та история не всплывала у меня в памяти достаточно давно, — покачал головой Рексенор. — Пока я не увидел мага защиты в группе нападающих в Сиденхаме. Жоан Дю Белль. — Да знаю я, как её зовут! Уже навела справки, — Она вмиг ощерилась. Чёрные глаза сузились в недобром прищуре, тонкие пальцы сжали бумажную салфетку особенно рьяно. — Девицу с такими-то повадками и окружением давно заждался Азкабан! Она лживая насквозь, как и все они! Очередная гниль за маской социальной порядочности. Меньше всего Рексенор мог предположить, что в их паре речь когда-либо зайдёт о какой-то посторонней женщине, да ещё и в таком контексте. С чего Она вообще так взъелась?.. — Эта девушка не пришла с той группой, — произнёс он медленно. — В этом сложность. Она их привела. За мной. Потому что я убил её мать и брата. На смуглом — чужом — лице напротив наконец блеснуло понимание. — Та меценатка и её сын… — Да. Матильда и Роберт Дю Белли. Это была её семья. Умолкнув, Она задумалась. — Я в своё время в разных источниках собирала информацию по следам парижской операции. Подробности ведь обмусоливали ещё долго, сам знаешь… И подноготную этой девчонки искала. Кто она, откуда. Но пока ты не сказал — не связала в единое целое. Дю Беллей, Ле Лодж, девицу, эту твою Матильду, тебя… Там столько погибло, поимённо всех не упомнишь, — Она поморщилась. — И уж тем более многочисленных мстительных родственников жертв. За тобой гоняется слишком много народу, знаешь ли. Она методично раскладывала что-то по полочкам у себя голове. Как обычно, не озвучивая большую часть своих измышлений вслух. Спустя несколько минут Рексенор почувствовал сверлящий, острый взгляд на скуле. — И что дальше? Что это меняет? Это не ответ на мой вопрос, почему ты её не убил. Или хотя бы не ранил. Он и сам думал над этим. Мельком, где-то на периферии сознания. — Осиротевшая девчонка из Франции — не первая и не единственная, кто преследует нас с жаждой вендетты. Ты теперь всех планируешь милостиво щадить? Может, ещё свой новый адрес ей письмом отправишь? — за раздражением в голосе клокотало беспокойство. Рексенор слышал между строк, как сильно Она переживала. Как не хотела, чтобы им — ему — что-либо угрожало. — Не первая. Но её мать, в отличие от всех остальных на том приёме, я в последний момент рассчитывал вытащить до взрыва. И попросить о помощи. Уверен, кое с чем к ней можно было бы обратиться. Эта женщина была… другая. Могла бы помочь нам. — Матильда Дю Белль мертва, — отрезала Она жёстко, жестоко. Отрезвляя и возвращая Рексенора в реальность. — Это уже свершившийся факт! Как и то, что у её дочери есть толпа профессиональных бойцов, которые пришли к тебе не на переговоры. А уничтожить. Всё более отчётливо Аманатидис различал за её нервным раздражением животный страх. Она хотела его уберечь. Как и всегда. — Да они даже лиц своих не скрывали, понимаешь? И половину из них — я знаю. Это известные в Британии люди, Рексенор. Слышишь меня? Богатые, опасные, со связями. И они идут за тобой. Дю Белль идёт за тобой. А ты смотришь на неё, видишь вместо реальной угрозы собственную иррациональную вину и начинаешь делать глупости! Совершать ошибки, которые могут стоить очень дорого всем нам! Какого бы цвета каждый раз ни были её глаза, суть его Эринии оставалась неизменной: ярости в этой женщине хватило бы на целое войско. Рексенор предусмотрительно не перебивал, давая Ей высказать накопившееся. Им всем пришлось нелегко в последнее время. — Чем сейчас заняты Налбат и Эксархидис? Ты сам? — требовательно запросила Она отчёт, что-то прикидывая и нетерпеливо постукивая ногтями по светлой керамической чашке. Её кофе стоял почти нетронутым. — Готовим следующую операцию. На очереди Германия, — он уточнил: — Там ещё сильно послевкусие влияния Гриндевальда… Сильнее, чем где-либо. Мы продумываем, как это изменить. Ресурсов мало. Операции должны быть точечные и результативные. Изменения нужны на уровне политики, законодательства, прессы. Придётся изворачиваться, как и всегда. — Значит, вы трое заняты… — А у тебя есть альтернативное предложение? — Рексенор задержал взгляд на вновь околачивающемся рядом официанте. Жить ему, что ли, надоело?.. Ведь нарвётся на превентивное устранение. Аманатидису и его людям нельзя рисковать. Даже минимально. — Давай обсудим. — Девчонку нужно убрать, — хмуро подытожила Она тоном, не терпящим возражений. — Дю Белль и все, кто теперь с ней, — те ещё изворотливые ужи. Раз смогли провернуть всё это в Сиденхаме и не попасть во внимание властей в достаточной мере, чтобы дело дошло хотя бы до допросов аврората, не говоря уже о судах и тюрьме. Чистокровные все друг за дружку держатся. И друг друга прикрывают. Тем более те, кого мы повстречали. — Дю Белль — полукровка. — Да какая разница! — взвилась Она, звонко стукнув чашкой о блюдце. Рексенор быстрым движением поставил щит от подслушивания. Градус беседы и громкость интонаций повышались; Она вышла из себя. — Жоан — или как там её — несёт угрозу! Тебе, нам, нашей миссии! Она нашла и пустила по нашему следу умных людей, опасных. И нас впервые за долгое время так накрыли. Мы чудом выбрались, Рекс! Если бы не ловушки Пеона, не моё внезапное появление, не твоя сфера и не хитрый отход по воздуху на мётлах — от нас бы мокрого места не осталось! — Но мы выбрались, — возразил Рексенор мягко. — Выбрались. И в следующий раз нам может так уже не повезти. За столом повисло напряжение. Казалось, что в глазах Её сейчас были не просто молнии — бушевала целая буря. Ровное дыхание сбилось. — Ты не сможешь сам убить её. Так ведь? Она не спрашивала. Утверждала. Констатировала с заметными разочарованием, злостью, досадой. — Понятия не имею. Скорее всего, смогу. Я видел её раз в жизни, — пожав плечами, равнодушно бросил Рексенор. Дела до этой Жоан, не считая их внешней схожести с Матильдой, ему особо не было. — И тем не менее, этого тебе хватило, чтобы усомниться! Запнуться! — хвала Мерлину и богам: магический щит не пропускал этот гневный рык за предел звукового барьера. Главное, чтобы официант не заподозрил неладное по странной тишине за их столиком. — Ты сразу же узнал в девчонке черты её матери. И это в полутьме, в пылу битвы! А значит, потенциально — не сможешь выпустить заклинание в молодую копию Матильды Дю Белль. Это противоречит твоим внутренним представлениям о порядочности. Весьма специфичным, между нами говоря, — съязвила Она желчно. Сурово подытожила: — Мы не можем так рисковать, Рекс. Рексенор поднял глаза, глядя на свою возлюбленную внимательно, без улыбки. Она не дожидалась его ответа. Покачала головой — недоумевая, вероятно, из-за какой мелочи вообще вспыхнул этот конфликт между ними. — Значит, её уберу я. И вновь — не вопрос. Лаконичное уведомление. — Каким образом? — Ты дал мне достаточно сведений, — Она улыбнулась. Холодно, мрачно. В этот момент он отчётливо вспомнил, кого любил все эти годы. И за что. На что Она была способна. Насколько искусно притворялась. Каким великолепным была бойцом и шпионом. Проникала куда угодно. Выполняла невозможное. Придумывала невероятное. Ни разу не вызвав подозрений. Находясь у врага за спиной, дыханием касаясь их затылков. Пока они даже не видели Её. Не помышляли о том, что Возмездие уже рядом. Мстительная Тёмная Муза… Помедлив, Рексенор кивнул. — Не знаю, как ты собираешься это провернуть и где планируешь искать Дю Белль… Но я доверяю твоим суждениям. И знаю, что часто ты видишь дальше меня. Поэтому мы ещё живы, — осушив чашку с остатками кофе, Аманатидис безразлично вынес вердикт: — Тогда девица на тебе. Убирай её, и возвращаемся к нашим планам. Её ступня невольно коснулась его ноги под столом. Усмехнувшись, Она обронила: — Сильнее ненависти и мести людей влечёт только одно. Надежда.***
Несколько суток Жоан слонялась по Барфорду бесшумной тенью, стараясь чуть меньше попадаться окружающим на глаза. Она выполняла все свои задачи максимально быстро и чётко, дабы не оказаться под пристальным вниманием кого бы то ни было, но особенно — так несвоевременно вернувшегося Тёмного Лорда. Вот не мог он ещё денёк где-нибудь попутешествовать, в самом деле?! Понятное дело, что их новая встреча была лишь вопросом времени: в конце концов, Жоан с Волдемортом уже не один месяц находились в одном большом особняке, окружённом одним большим садом. И ни первый, ни второй бесконечными, очевидно, не являются. Случайные и намеренные пересечения двух людей при таком раскладе абсолютно естественны и закономерны, и сетовать на их наличие — это всё равно что сокрушаться о столкновении с родственниками на одной кухне, когда вы живёте вместе. И всё-таки то, что произошло с дурацкой посылкой в компании лишних зрителей, Жоан здорово встревожило. И, само собой, вызывало разумные опасения: ведь Волдеморт никогда не спускал с рук недостатка информации своим людям. Более того — предпочитал действовать открыто, если его что-либо не устраивало или всерьёз интересовало. А то, что в её ответе Повелителю сведений несколько «не хватало», — казалось, было очевидно не только Жоан. …Или же у неё попросту развивалась паранойя, что тоже вполне вероятно. Ведь за минувшие пару дней её так и не пригласили ни на какой задушевный разговор, не ворвались в спальню с обысками и обвинениями, не начали выспрашивать, какого чёрта это было и о какой такой Жаклин Дюбуа идёт речь… Да Жоан, если подумать, вообще не видела Лорда со дня их единственной с момента его отсутствия встречи. Но на нервах она не очень понимала, хорошая ли это новость и можно ли наконец успокоиться, или же, напротив, тревожная — затишье перед бурей. Размышлять об этом бесконечно не было ни сил, ни смысла, и потому, — за исключением несколько большей повседневной осторожности, — Жоан продолжила вести себя в Барфорде как обычно. Углублять зыбкие подозрения Волдеморта на свой счёт было уж точно ни к чему. Отдельно как мантру она повторяла себе, что по этому поводу — отец в любом случае как-нибудь её защитит. Вступится, подтвердит все объяснения, при необходимости — запросит из канцелярии Шаболя письмо с официальными извинениями за «ошибку» в указании адресата на посылке… Жерар точно поспособствует. Обязан. Они с отцом решат этот вопрос. Приоритетный вопрос. Но дни шли, штаб жил своей жизнью, и особого дела до Жоан никому не было. Беллатриса опять провалилась в изучение старых подшивок прессы и между этими рутинными заседаниями наедине с собой только контролировала подготовку помещений к грядущему приёму; с Жоан они и не виделись. Друэлла с Сигнусом вместе отбыли к неблизкой родне — кажется, в Уэльс. Дышать в штабе без их официоза стало как-то незримо легче. Да и Рудольфуса в Барфорде не наблюдалось: похоже, младшего Лестрейнджа Лорд куда-то выслал. Как, вероятно, и Рабастана, который тоже точно в воду канул… Хорош кавалер! Хоть бы записку оставил. После ужина Жоан дождалась отца и нехотя поведала ему о ситуации с посылкой. Взгляд её бегал, а пальцы нервно сжимали ткань накрахмаленной эльфами салфетки. Нахмурившись и раздумывая о чём-то своём, Кристоф заверил, что при необходимости он обязательно со всем разберётся — и незачем дочери тратить свои и без того подорванные нервы на переживания. Успокоившись окончательно и отметив, что настроение у Papa миролюбивое и даже радушное, Жоан не преминула полюбопытствовать, что же там узнал Мишель насчёт магии сферы Аманатидиса. Её-то на их маленькое собрание с Лордом никто, само собой, не приглашал — но и особой тайной тамошнее обсуждение не являлось. И потому Кристоф разочарованно пересказал суть: — Ох, Жоан… Не могу отметить, что прогресс огромен. Мишель много где искал сведения, много с кем успел пообщаться. С соблюдением всей секретности, конечно же: дело всё-таки деликатное… И твои воспоминания он пересмотрел не раз. Но конкретного ответа, что это такой-то существующий артефакт с такими-то изученными характеристиками и механизмом действия, Де Вержи предоставить пока не может. Сфера с подобными свойствами не была занесена ни в один официальный реестр и не упоминается ни в каких более или менее известных среди исследователей и создателей артефактов текстах. — То есть даже Мишель не знает, что это было в Сиденхаме? — брови Жоан округлились и взлетели вверх. И впрямь что-то новенькое, с учётом недюжинной экспертизы, опыта и связей Де Вержи. — Он сам поражён не меньше нашего, — пожал плечами отец. Жоан нахмурилась. — А каковы всё-таки шансы, что эту сферу мог изобрести сам Аманатидис? Или Пеон? Мы же поняли, что греки не дураки, разным владеют… Да ещё и никаких данных в общих источниках нет, — развила мысль Жоан. — Чем не повод предположить самодельщину? Про девицу из их компании мы тоже ничего не знаем. Может, она до кучи какая изобретательница великая. — Мишель это исключает, — покачал головой Кристоф отрицательно. — Он сказал, что слишком сложная работа. Невообразимо большой магический заряд используется, бродячим полукровкам такое не под силу. Да подобное создать — вообще мало кому под силу, с его слов… — А на заказ им кто-то мог эту штуку сделать? — не унималась Жоан. Судьба Аластера Бэрроу — незавидная, жуткая — не шла у неё из головы. — Тоже вряд ли, — вновь опроверг гипотезу отец. — Все эти вопросы Тёмный Лорд Мишелю уже задал, ты не думай. — Но почему греки не могли приобрести где-либо этот артефакт за деньги? — Жоан старательно проигнорировала выпад про вездесущего Волдеморта с его незаурядным интеллектом и проницательностью. — Откуда-то же Рексенору должно было достаться эдакое добро? И тут вариантов априори немного: либо греки создали его сами, либо где-то взяли. Артефакты обычно у кого-то покупают. Это же логично, нет? — Логично, — на сей раз кивнул Кристоф. — С одной оговоркой. Мишель сказал, что энергетическая сфера воспроизвела десяток сильнейших, смертоносных заклинаний подряд в короткий период времени. И каким чудом артефакт физически в себя их вместил, с учётом компактности размера и хрупкости материала, для него вообще немыслимо, — уточнил отец. — Бронза ни при каком раскладе не имеет шансов быть использованной в таких магически затратных ритуалах. Более того, по косвенным признакам Де Вержи смог определить только часть заклятий, убивших беднягу Бэрроу. Вспышки магии часто похожи между собой, ты сама знаешь, по цвету тут не угадать. Частично Мишель разобрался, конечно… Но глобально — что это были за заклинания, по какому принципу они выбирались, почему воспроизводились в таком порядке и зачем их потребовалось так много, если и идентифицированная Де Вержи треть гарантировано убивала жертву, — у него нет ответов. — И это значит?.. — Это значит, что создатель сферы должен обладать магическим мастерством, талантом, умом и могуществом не меньшим, чем у Лорда Волдеморта, — выражение лица отца было предельно сосредоточенным, серьёзным. — Если не большим. А такие люди торговлей в лавках обычно не занимаются, знаешь ли. Их вообще по пальцам можно пересчитать… И то Мишель не уверен, что одного мага — даже очень сильного — хватило бы на создание подобного артефакта. Он прощупывал почву в том числе среди существующих разработок невыразимцев… и не нашёл ничего. Жоан шумно выдохнула и потёрла холодными пальцами виски. — Какая-то неразрешимая загадка получается… — невесело подытожила она. — Ну, как посмотреть, — не согласился Кристоф. — С нулевой точки мы точно сдвинулись. Мишель с уверенностью заключил, что сфера сама в себе несёт очень большой магический заряд. То есть потенциал того, кто именно ей пользуется, значения не имеет: от личной силы того же Аманатидиса прямой зависимости нет. Сфера эта воспроизводит серию неких заклинаний и смертельно атакует того, кто попал внутрь энергетического шара. Выбраться наружу она тоже не даёт. И, что немаловажно, предельно ясно, что артефакт этот — весьма уникальный. Создать его могли не так много магов в принципе. А значит, круг поисков несколько сужается. — А Милорд хочет именно создателя найти? — брови Жоан сошлись на переносице. Чего ей штаб точно добавляет с лихвой — так это новых морщин и первых седых волос. — Милорд хочет понять, как и почему сфера действует. Чтобы разобраться, как это действие нейтрализовать, — вздохнул Кристоф. — Пока перед конкретно этим оружием мы бессильны. А у Аманатидиса — весомое преимущество. И то, и другое Милорду совсем не нравится. — Ещё бы… — Жоан против воли почувствовала лёгкий озноб на загривке. — Получается, либо сам Мишель сможет разобраться с загадкой и выдать Волдеморту инструкцию, либо найдётся создатель артефакта, и Лорд уже у него поинтересуется подробностями? «Если такой могущественный маг — или маги? — вообще захочет с ним чем-либо делиться», — подумала Жоан. В конце концов, если существует некто, создавший нечто настолько удивительное и неумолимое, против чего аж у Волдеморта пока нет защиты, — то это явно какая-никакая серьёзная сила. С которой даже Лорду неизбежно придётся считаться. Хотя, зная Волдеморта и его амбиции, с него станется попытаться этого — или этих — некто завербовать в штаб под своё командование. Он весьма дотошно коллекционирует ценных людей, ценные ресурсы и ценные навыки, — отдала Жоан магу должное. — Полагаю, — неопределённо пожал плечами отец в ответ, прерывая её размышления. — Я обычно не спрашиваю больше необходимого, Жоан. Мне нужно, чтобы Аманатидис и его шайка были мертвы. Таков уговор. Как именно Лорд Волдеморт это сделает — уже второстепенно.***
После разговора с отцом внутри Жоан ворочалась тревожное беспокойство, сопровождаемое фоновым разочарованием. Не отдавая себе в том сознательного отчёта, она подспудно рассчитывала, что уж два таких умника, как Мишель с Волдемортом, точно быстро во всём разберутся, придумают способ противостоять жуткому оружию греков, и уж тогда-то Аманатидис и его уродцы окажутся пойманными и уничтоженными в кратчайшие сроки. А сама Жоан — если всё пройдёт как надо, и её никто не убьёт «по дороге» — с чистой совестью и удовлетворённой жаждой мести уедет из штаба подальше. И заодно возьмёт зарок больше не связываться с преступниками, революционерами и убийцами. Но тут, конечно, почва зыбкая… Если их отношения с Рабастаном будут развиваться и дальше, а Жоан войдёт в семью Лестрейнджей и тем самым вступит в родство с Блэками-Розье и далее по списку — то последний пункт её плана выходит очевидно смутным. Ибо от служения Волдеморту сам Рабастан не откажется. Разве что посмертно. Это Жоан с отцом, если что, будут откупаться деньгами: Кристоф разумно подстраховался обилием договорённостей на этот счёт, никаких обетов не давал и в верности до гробовой доски не клялся… а уж о его дочери и говорить не стоило. Лестрейндж же являлся счастливым обладателем треклятой лордовской метки. А значит, пожизненно будет прикован к своему Господину. Со всеми возможными родственниками, жёнами, детьми, имуществом и обязательствами. Вот уж подарок на потенциальную свадьбу, право слово… Даже тут Волдеморт Жоан подгадил! Неужто он теперь до конца жизни будет маячить тёмной тенью где-то поблизости, неявно и настойчиво напоминая ей о своём существовании? Поднимаясь по лестнице в сторону своей спальни и топая на нервах чуть громче обычного, Жоан подняла взгляд и с моментально вспыхнувшим ужасом уставилась на верхний пролёт. В доли секунды она отчётливо ощутила, как весь позвоночник от шеи до копчика промерзает инеем, а внутренности скручиваются в тошнотворный узел, от которого сбивается дыхание и замирает пульс. Пальцы рук едва заметно вздрогнули — больше походило на непроизвольную судорогу. Жоан рвано сглотнула. Отрешённо, задумчиво — даже как-то рассеянно — объект её фоновой досады и раздражения прямо сейчас спускался навстречу с абсолютно бесстрастным видом и обилием бумаг в руках. C’est merde!.. Всё-таки пересеклись. Молниеносно замедлив шаг, Жоан окинула Лорда внимательным, изучающим взором и рефлекторно начала рассчитывать потенциальную опасность их столкновения. Волоски у неё на загривке встали дыбом, как у мелкого пушного зверька, готового не то к побегу, не то к отчаянной, но яростной атаке. Походка и жесты в считанный миг изменились — сделались напряжённее, тише. Жоан дышала неторопливо, размеренно, сознательно контролируя каждый вдох, и самой себе напоминала диковатую уличную кошку, повстречавшую в ночном переулке добермана или ротвейлера без поводка и намордника. Тёмно-зелёная рубашка Волдеморта в приглушённом свете коридорных канделябров казалась почти что чёрной. На высокий красивый лоб упало несколько прядей; сегодня те вились чуть больше обычного. Переносицу разрезала задумчивая морщинка. Под глазами мага залегли глубокие тени: усталость, похоже, одолела его под вечер. «Совсем как обычного человека», — подумалось Жоан невольно. Дни в штабе после длительного отсутствия выдались у Лорда предельно насыщенными — Жоан знала. Слышала от других. И, тем не менее, на людях он держался показательно прямо, безапелляционно уверенно. Скала, монумент, символ… Безупречная оболочка. Не считая этой предательской тени усталости на бледном лице. Шансов на то, что удастся превратиться в призрака и прошмыгнуть мимо, слившись с окружающей обстановкой, у Жоан однозначно не было. Как и иллюзий на этот счёт. Холодный безразличный взгляд практически сразу сфокусировался на ней, прицельно выхватив застывшую фигуру в длинном терракотовом платье из общего интерьера. Отвечая на это молчаливое внимание, Жоан лишь вежливо и крайне ровно кивнула, умело пряча за безличным этикетом весь обуявший её страх. Хотя их с Лордом ещё разделяла пара метров спасительного расстояния. Однако внутри неё уже поднималась безотчетная паника, стремительно превращающаяся в назойливую паранойю. Жоан была готова к чему угодно, как во внезапно захлопнувшейся клетке с непредсказуемым хищником, и это причудливое, какое-то парадоксально новое умение быстро переходить из расслабления в очевидный тонус изрядно удивило её саму. Она машинально, на чистых рефлексах прокручивала в памяти, какие техники и ментальные щиты могли бы подсобить в окклюменции, ежели Волдеморту вздумается агрессивно атаковать её сознание. Хватит ли её арсенала в принципе, если речь идёт о нём и его способностях? С напряжением обдумывала, получится ли всё-таки спрятаться от допросов за бережной, но твёрдой защитой отца, или же он даже не узнает, что дочь встряла дальше некуда? Прикидывала, хорошей ли идеей будет собрать на всякий случай вещи для скорейшего отбытия… Дадут ли им вообще отбыть? Или без прямых ответов на прямые же вопросы — уже никуда не выпустят? А услышав ответы — выпустят ли тогда?.. Мысли неслись взвинченным и не особо рациональным потоком, поднимали в растревоженном уме немую истерику. Однако вовне — Жоан, усилием воли контролируя каждый мускул, была точно уверена, — она не пролила ни капли переживаний. И это несмотря на то, что ей было очевидно: Волдеморт с ней заговорит. У Лорда, судя по осмысленному и адресно обращённому выражению лица, к её персоне было какое-то дело. Или разговор. И это, скорее всего, не сулило Жоан ничего хорошего. Потому что в приснопамятной беседке она сдуру выбесила его до пылающей ярости в глазах, а в их последнюю встречу — Волдеморт и вовсе её попросту облаял… Да ещё и она сама умудрилась так глупо проколоться в его присутствии — на чистой случайности… Что тоже не добавляло позитива и дружелюбия любому их потенциальному общению. Так себе почва для грядущего контакта. Тем не менее, Жоан внутренне подобралась и взяла себя в руки. В конце концов, никто не помешает ей держать лицо столько, сколько потребуется и будет физически получаться. — Добрый вечер, Милорд, — очень вежливо, нейтрально, едва приподняв уголки губ. Мягкий скользящий шаг вперёд; следить за реакций и ступать предельно осторожно. — Вы меня искали, — вместо приветствия бросил маг коротко. Казалось, он едва видел Жоан перед собой. Синие глаза скользнули по ней абсолютно равнодушно, мельком, после чего вернулись к содержимому бумаг. — В чём дело? — Я?.. Вас?.. — вот тут Жоан по-настоящему растерялась. В последние пару дней, если память не подводит её наравне с шалящими нервами, она вроде только и делала, что избегала их встречи. — Антонин сказал, что в моё отсутствие вы намеревались ко мне обратиться. И искали в штабе, — раздражённо пояснил Волдеморт. — Долохов, с ваших слов, вам помочь с этим не мог. Что нужно? — впервые на её памяти тон Тёмного Лорда был настолько сухим, формальным и поверхностным. — Оу… — только и выдавила Жоан, разом теряя весомую часть иллюзорной бесстрастности, и закусила губу. Идея поговорить с Волдемортом после того, как он публично выпотрошил посылку Жаклин Дюбуа, Жоан уже точно не посещала. Но и сделать вид, что по штабу она его не выглядывала, теперь тоже не получится. Как и долго молчать… Судя по тому, насколько быстро вернувшийся к ней осмысленный взгляд Волдеморта из-за повисшей паузы сделался недобрым. — Что-то кроме междометий от вас сегодня предвидится? — осведомился маг убийственно холодно, практически презрительно. Жоан ощущала, что смотрит в глаза удаву, не мужчине. — Соображайте быстрее, я не собираюсь прохлаждаться здесь вечность. Или ваша просьба носит совсем уж специфичный характер? Он усмехнулся — издевательски, неприятно. Глядел невыразительно. Не называл её ни по имени, ни по фамилии… никак не называл. Точно разговаривал с пустым местом. Жоан против воли поёжилась от льда, которым её обдало. И отчётливо поняла, что реализовать задвинутое ею намерение трёхнедельной давности всё-таки придётся. Потому что таким — смотрящим абсолютно сквозь неё, больше обычного, неприятнее обычного, — Волдеморт стал после их разговора в беседке. А значит, она не зря искала его по всему штабу, чтобы извиниться за свои нападки и не очень-то справедливое поведение. Положа руку на сердце, меньше всего Жоан могла предположить, что в каком-либо их диалоге именно она начнёт атаковать Волдеморта и перекручивать всё сказанное в свою пользу, исподтишка выговаривая ему гадости. Да ещё и в то время, когда сам он — в своей специфичной манере, но всё же — вообще-то любезно способствовал избавлению Жоан от чувства вины. Что она, конечно же, в моменте не поняла и благополучно прошляпила. Они нормально разговаривали, он остроумно шутил и обсуждал с Жоан самые разные и даже весьма личные темы, задавал ей вопросы, внимательно слушал ответы, и всё в принципе протекало… приятно. На удивление приятно, при их-то уровне отношений! До тех пор, пока Жоан не испугалась честных слов Волдеморта о ней и не начала сворачивать неудобный поворот беседы в сторону уже лордовского неоднозначного характера. Что угодно, лишь бы не встречаться со своей паршивенькой агрессивной изнанкой. Дрянь неблагодарная… И пока Волдеморт — с поразительной для его натуры проницательностью! — разбирал и отражал всю ситуацию с Мишелем с новой, более обнадёживающей для Жоан стороны, она взяла да и ляпнула, что он просто ужасно аморален и вся его поддержка ей ни к чему! Блеск… И надо же было додуматься! Жоан скрипнула зубами от досады и, окончательно решившись, приготовилась выпалить покаянную речь. Мимо них в свою спальню поднимался очевидно подвыпивший Каркаров. Несмотря на крепкий градус, без проблем считываемый по окружавшему болгарина амбре, выдать что-либо сальное в присутствии Повелителя Игорь не посмел и только юркнул услужливой тенью сбоку, быстро поклонившись и выпрямив спину. То, каким выражением Волдеморт смерил своего последователя, последнему не обещало ничего оптимистичного. Разом запнувшись и прокашлявшись, Жоан севшим, непривычно тонким голосом спросила: — Мы могли бы поговорить в вашем кабинете, Милорд? Не на лестнице… Ну уж нет. Ещё свидетелей в такой момент ей не хватало. Это всё и так будет… непросто. — Даже так? Оскал Волдеморта — неприветливый, жестокий, отталкивающий — смелости не добавлял совсем. Но Жоан лишь уверенно покивала и добавила мольбы во взгляд. Дополнительных обсуждений и издёвок, на удивление, не последовало. Прищурившись и оглядев Жоан чуть более пристально, Лорд лишь приглашающим жестом указал вниз. — Я всё равно шёл в кабинет. Поймав себя на иррациональной радости, Жоан послушно направилась вслед за широкой спиной мага, обтянутой тёмно-зелёной тканью.***
Приглушённый стук собственных каблуков размеренно убаюкивал, вторя тиканью больших напольных часов. Жоан по памяти вспоминала неяркий, очень сдержанный запах деревянной мебели, дорогих тканей и книжных страниц, ассоциировавшийся у неё с этим помещением. Негромкий хлопок закрывшейся за спиной двери отрезал все пути к отступлению. Лорд Волдеморт зашёл в свой рабочий кабинет и, поочерёдно открывая какие-то ящики в столе и раскладывая туда принесённые бумаги, невыразительно бросил, не оборачиваясь к Жоан: — Так что вам нужно? Вместо ответа Жоан замерла на пороге и сильнее принюхалась, неверяще глядя на столешницу. Ибо меньше всего она рассчитывала увидеть в насквозь стерильном и обезличенном пространстве Волдеморта… это. Она даже проморгалась, подумав ненароком, что ей попросту кажется… Но нет. На начищенном лордовском столе без единой пылинки — абсолютно инородно, точно из какой-то другой реальности, — мирно стояло большое белое блюдо с настоящими, неиллюзорными, судя по очень яркому кондитерскому аромату, кексами. Домашними. Симпатичными и весьма аппетитными. Мерлин помилуй!.. Откуда подобное вообще может быть здесь?.. Пять румяных, упитанных, наливных, благоухающих тыквенным джемом и шоколадной крошкой крупных пирожных резали глаз, словно неуместная вечеринка в морге. Нечто удивительно живое и откровенно непривычное в безжизненном, вылизанном интерьере рабочего места Волдеморта. Отмерев от ступора и поспешив приблизиться к центру комнаты, Жоан с определённым усилием оторвала взгляд от еды на столе. Моргана, как же привлекательно пахнут! Не то что эти чёртовы безвкусные пудинги! Лорд всё ещё изучал какие-то бумаги, без особого внимания ожидая, что там Жоан собирается ему сказать. Интереса она сейчас вызывала не больше, чем ленивая толстая муха на стене. Мда уж… Так себе атмосфера для личной беседы. Не зная, как бы повежливее привлечь внимание Волдеморта — говорить с его макушкой было бы откровенно нелепо, — Жоан попереминалась с ноги на ногу и аккуратно покашляла. Лорд раздражённо поднял голову и процедил: — Вы ещё долго планируете топтаться на месте и молчать? Вы хотели поговорить в моём кабинете. Вы в нём. Извольте. — Я не знаю, как начать разговор, когда вы смотрите куда-то в сторону, — выпалила Жоан искренне, сразу же мысленно прокляв себя за прямолинейность. — Да что вы? Может, сразу все условия перечислите? — ядовито отозвался Волдеморт, наконец отвлекаясь от документов и глядя на Жоан в упор. — Моё присутствие, рабочий кабинет, зрительный контакт… Что-то ещё? Пригласить трубадуров? Налить вина? Вызвать эльфа с опахалом? От бокала крепкого вина Жоан сейчас и впрямь не отказалась бы — для смелости. Но заигрывать с пределами терпения Волдеморта было однозначно излишним, и потому она негромко выговорила: — Я искала вас, чтобы извиниться. Повисла пауза. Тиканье часов стало будто бы громче и навязчивее, вторя беспокойному, рваному дыханию. Лорд недоуменно нахмурился. — Сядьте, — наконец кивнул он на гостевое кресло напротив стола. Жоан послушно опустилась. Маг сел напротив, сложив длинные бледные пальцы в замок, и молча рассматривал побледневшую гостью. Разделявший их стол сейчас казался критически недостаточной преградой. Жоан слышала, с каким бешеным грохотом бьётся её сердце, как бурлящая кровь отдаёт горячей пульсацией в ушах, в то время как ладони насквозь заледенели от напряжения. Она постаралась удержать тон ровным, доброжелательным — будто бы совсем не взволнованным. — Я повела себя грубо и была с вами незаслуженно резка, — начала она медленно. — Когда в беседке вы заговорили о Мишеле. И о том, что я не должна виниться и тонуть в стыде за свои действия по отношению к нему. Ответом Жоан была лишь приподнятая бровь на вновь бесчувственном, точно каменном, лице. И бессловесное приглашение продолжить. — Я испугалась, — призналась она как есть. Сладкий аромат стоявших теперь так близко кексов щекотал нос, подспудно отвлекая и путая мысли. Жоан постаралась не коситься на них. — Струсила, когда вы начали резать правду-матку и показывать мне всё то, к чему я ещё не была готова. Люди в моём окружении куда больше задумываются о морали и добродетели. И я тоже очень стараюсь такой быть, — вздохнула она, чуть прикрыв глаза. — «Стараетесь»? — не преминул подловить её Лорд со злой усмешкой. — Стараюсь, — кивнула Жоан, на сей раз не лукавя. — Удаётся не всегда. Но это не повод говорить неприятные слова вам. Вы вообще не при чём. Считать себя положительным персонажем в кровавой и циничной пьесе штаба Жоан перестала окончательно. Дело было не в Волдеморте. И не в Пожирателях. А в ней самой. В её решениях и выборах. — Я не всегда честна с окружающими. И не всегда честна с собой. Вы были правы, — последняя фраза далась Жоан с особым трудом. — Поэтому в ответ на ваши слова мне захотелось малодушно спрятаться от собственной злобы и гордыни. И укусить в отместку побольнее. Я начала нападать. Переводить стрелки на ваш характер и ваши качества… В то время как вы, вообще-то, пытались мне помочь, — она запнулась, не уверенная в корректности этой формулировки. Но маг по-прежнему молчал, и Жоан совсем тихо продолжила: — Я не сразу это поняла. И мне жаль. Поэтому я искала вас, чтобы извиниться. Волдеморт наблюдал за ней с прохладным интересом. Изучал поверхностно, будто даже скучающе. На выточенном мужском лице застыла восковая маска — ровная пелена отсутствия любых эмоций. И всё же — Жоан была уверена — в потемневших прищуренных глазах напротив она разглядела те же тлеющие алые искры, природу и причину которых ей ещё не удалось понять и объяснить. Неужто она опять вызвала только ярость?.. — С чего вы решили, что мне требуются ваши извинения? — наконец вопросил Лорд, прерывая зрительный контакт и возвращаясь к своим документам. — Вы вроде бы достаточно со мной знакомы, чтобы понимать моё отношение к сантиментам и прочей чепухе подобного толка. Жоан не спорила, осторожно склонив голову в согласии. — И, тем не менее, вы сочли хорошей идеей искать со мной личной встречи, чтобы выдать наедине всю эту эмоциональную тираду, — хмыкнул Лорд, не скрывая сарказма. — Если считаете, что повели себя глупо, так возьмите за правило больше не страдать приступами дурости. И не тратьте моё время на задушевные беседы, я вовсе не их поклонник, — обрубил он напоследок. «Да неужели, Мордред тебя подери!.. — рассерженно подумала Жоан, инстинктивно проверяя свои окклюментивные щиты. — Когда я в одной сорочке ночью завалилась в беседку, время и настроение для задушевных бесед у вас как-то вдруг нашлись, Ваше Темнейшество!..» Конечно, ожидать от Волдеморта какой-то эмпатичной реакции было по умолчанию глупо. Само собой, он только огрызнулся и высмеял её порыв. И всё же, несмотря на весь яд, расплёскиваемый тёмным магом, Жоан явственно ощущала — лёд жёлчного отчуждения в тоне Лорда несколько схлынул. По крайней мере, плечи Жоан интуитивно расслабились. Она пожала ими и откровенно пояснила: — Я не знаю, насколько вам нужны мои извинения, Милорд. Скорее всего, ни капли. Но о той ситуации думала я, когда вы уехали. Меня это… обеспокоило, — обронила Жоан обтекаемо. — И я сочла, что будет разумно найти вас и извиниться. И заодно поблагодарить за то, что вы всё-таки не отправили меня спиной с перил в ближайшие кусты, — добавила она, уже улыбнувшись. — Повод у вас был. Извините, я действительно была незаслуженно резка. Это всё, что я хотела вам сказать. Маг разглядывал её некоторое время, никак не комментируя это признание. — Когда в следующий раз надумаете извиняться, — усмехнулся Волдеморт, откинувшись на спинку своего кресла более свободно. — Постарайтесь не коситься в сторону еды вместо объекта извинений. Ваши манеры, Жоан, — это локальная катастрофа. Внутри словно щёлкнул спусковой крючок. Пропитавшие воздух вязкое напряжение, липкий страх, преувеличенные опасливость и осторожность — будто разом схлынули в трубу, освобождая место для парадоксальной эйфории. Огромного, нечеловеческого облегчения. Ибо наконец услышав из уст Волдеморта своё имя, Жоан почувствовала, точно тяжеловесная скала упала с её забетонированных плеч. Как если бы произнеся вслух эти четыре обыденных буквы, Лорд неявно давал Жоан понять — ей вновь можно вести себя с ним обыкновенно. Разговаривать по-человечески. Не боясь, что смертоносный всепроникающий лёд его гнева проморозит её насквозь и попросту уничтожит. Более не сдерживаясь, Жоан заливисто, искренне рассмеялась. Смех её звучал немного нервно, но в данный момент это было решительно неважно. — Слушайте, ну в самом деле, вы видели, какое безвкусное месиво здесь подают на десерт?! — воскликнула она, всплеснув руками. Кроме насмешливого выражения лица, ответной реакции от Лорда не последовало, и Жоан, осмелев, на радостях затараторила: — Я вообще не понимаю, как британцы всю жизнь давятся этими пудингами. Как будто кого-то стошнило овсянкой в креманку! И шоколада нормального у вас нет, даже пироги какие-то странные, несладкие — то с почками, то со шпинатом… Максимум — шарлотка. Англичане гастрономически — поразительно неискушенная нация! Всё ещё косясь на Волдеморта с лёгкой опаской, уже семимильными шагами сдававшей свои настойчивые позиции, Жоан выдохнула. Как ни крути, а болтать с Лордом непринуждённо ей нравилось куда как больше, чем трястись от страха в его присутствии. — А тут эти ваши кексы… С ароматом на весь кабинет… Само собой, я проголодалась ещё на входе! — бесхитростно завершила Жоан свою исповедь, стараясь не облизнуться. Пахло лакомство умопомрачительно. Волдеморт смотрел на неё строго, утомлённо, но теперь Жоан отчётливо разглядела притаившуюся в уголках синих глаз ухмылку. Он снова её видел. И от этого внутри разливалось очень странное, необъяснимое тепло. Осмелев окончательно, она махнула рукой в сторону блюда: — Нам вот такое за ужином почему-то не подают, — наябедничала Жоан. — Или у вас здесь особое меню? Можно к нему как-то присоединиться? — взмолилась она. — У меня без сладкого портится настроение и падает когнитивная активность! — То есть вся ваша придурь и ситуативная глупость — из-за отсутствия сладкого? — уточнил Лорд язвительно, даже не стараясь скрыть издёвку. Жоан сощурилась, угрожающе наморщив нос и скорчив мину. Всерьёз она, тем не менее, на Волдеморта по-прежнему не злилась. Более того, даже испытывала внутри смутное волнение — и отнюдь не негативного толка. Он вновь разговаривал с ней в понятной, привычной для них обоих ироничной манере и почему-то так и не учинял допроса, потенциально пугавшего Жоан до изморози по затылку. И это его присутствие и ненападение — её парадоксальным образом успокаивали, точно баюкали. — Лучше бы угостили даму… — миролюбиво проворчала Жоан, не ведясь на провокацию. — Это моя еда, — фыркнул Волдеморт. — С чего бы мне вас кормить? Вы и так едите за троих. У Долохова аппетит и то скромнее. Вмиг захлебнувшись от возмущения и подскочив на месте, — таки не все его провокации пролетали мимо, — Жоан сердито прошипела: — Во-первых, Милорд, женщинам такое не говорят! Во-вторых, за все условия в штабе, включая еду, я хорошенько плачу! А в-третьих, ваш Долохов похож на воскресшего упыря! На вашем месте я бы принудительно его откармливала, чтобы этот тощий суповой набор не переломился ненароком и не упал где-нибудь на ступеньках, не выдержав веса собственной головы! — Руками не машите, документы снесёте, — Лорд сделал какой-то пасс ладонью и Жоан впечатало обратно в кресло. Волдеморт тем временем методично убрал все оставшиеся листы по ящикам и полностью очистил рабочий стол. — Так у местных эльфов всё-таки можно попросить что-нибудь подобное? — поинтересовалась Жоан, мотнув носом в сторону кексов. Румяные бочка и обильная шоколадная крошка выглядели ну очень соблазнительно. Ароматом же выпечки, казалось, насквозь пропиталось даже терракотовое платье Жоан. — Местные эльфы такое не готовят, — сухо выговорил маг. — Как я уже сказал, это моя еда. Жоан поникла и постаралась удержаться от горького вздоха. — Что ж… Пудинг так пудинг. Особой щедрости и гостеприимства за Лордом никогда замечено как-то не было. А весь запас его терпения и радушия Жоан сегодня явно исчерпала своими душещипательными беседами… Которые лидеру штаба, очевидно, вообще никаким местом не сдались. Закусив губу, Жоан послушно собралась прощаться и возвращаться к себе в комнату. Час был уже поздний, а вечер выдался откровенно нервный. Прежде, чем она открыла рот, до её уха долетело лаконичное: — Один. Дальнейших пояснений не последовало. Жоан вопросительно уставилась на Лорда, не особо понимая, что он имеет в виду. — Один — можете съесть. Тон его не давал никаких пояснений о мотивах подобной любезности. Смотрел Волдеморт на Жоан насмешливо-снисходительно, но без открытого гнева или раздражения. От любого другого человека в подобном взоре ей бы почудился даже налёт умиления. Впрочем, чувствуя, как рот наполняется слюной, Жоан решила, что всерьёз размышлять об этом ей не особенно хочется. Губы как-то сами собой расплылись в широкой улыбке, и даже глаза ярко вспыхнули от предвкушения грядущего удовольствия: — Можно? — радостно спросила Жоан ещё разочек: на всякий случай, кто его знает… — У вас без сладкого ещё и слух отказывает? — не преминул съязвить Волдеморт. Жоан беззлобно фыркнула и потянулась к тарелке. Но блюдо в ту же секунду отъехало дальше, и она зачерпнула ладонью лишь воздух. Посмотрев на Волдеморта возмущённо, Жоан одними глазами задала вопрос, чуть более чем полностью состоявший из нецензурных слов. — Вы собираетесь уплетать десерт всухомятку, руками и разбрасывая крошки в моём кабинете? — поинтересовался Лорд убийственно ласково. И как-то сразу стало понятно, что на все эти пункты ответ должен быть «нет». — Не испытывайте границы моей доброжелательности. Я прикажу эльфам подать еду в столовую. Или вам в спальню, если вы предпочитаете разводить свинарник там же, где спите. Издав невразумительный булькающий звук, Жоан решила, что знать о её привычке есть прямо в постели Лорду Волдеморту не стоит примерно никогда. У него, судя по ненормальному, стерильно-безжизненному порядку в кабинете, наверняка каждая склянка подписана и каждая бумажка лежит на своём месте. А ест он, наверное, так и вовсе десятью приборами разом — и не роняя при этом ни единого кусочка мимо тарелки… Человек-операционная! Жоан постаралась отогнать воспоминания обо всех неловко перевёрнутых на свои платья блюдах вплоть до подросткового возраста. — А можно я просто возьму свой кекс и съем где придётся? — просяще протянула она. — За пределами вашего кабинета, конечно же, — торопливо уточнила Жоан, подозревая, что за неосторожные крошки на полу Волдеморт ею же этот пол и помоет. Он взглянул на неё как на абсолютно безнадёжную и безучастно отмахнулся: — Делайте что угодно. Кормить вас с ложки я не планирую. Дверь найдёте сами. Мне после вас ещё проветривать, — недовольно процедил Лорд, дёрнув носом. Послав Волдеморту последнюю ослепительную улыбку, полную искренней благодарности, и убедившись, что их конфликт теперь точно исчерпан и даже скреплён «кексом мира» (нет, ну не угощал бы он её, в самом деле, если бы до сих пор был зол!..), Жоан подхватила с блюда самое крупное пирожное и выпорхнула в коридор. Настроение её по неясной причине в считанные секунды подскочило до решительно замечательного.