***
Сегодня ей предстояло отправиться к Дурслям, которые проживали в некоем Литтл-Уингинге, небольшом городишке, расположенном в графстве Суррей. Помятуя о нелюбви Петуньи Эванс — ныне Дурсль — ко всему волшебному, на которую регулярно жаловалась Лили в их бытность студентками Хогвартса, Габриэлла серьезно отнеслась к организации своего прибытия на Тисовую аллею. Очень уж хотелось повидать Гарри, хотя бы переброситься парой слов и увидеть, как мальчик вырос. Но для этого необходимо было не испортить дело излишней волшебностью, чтобы Дурсли, чего доброго, не отказались пустить ее на порог. Габриэлла все-таки решила трансгрессировать, но, согласно магическим правилам хорошего тона, перенеслась в начало улицы. Оглядев унылые ряды одинаковых коттеджей, Габриэлла ужаснулась: и в таком наводящем тоску месте вынужден был расти ее племянник? Конечно, забирая ребенка, Дамблдор убедил ее, что так будет лучше для мальчика. Он рассказал про великую жертву Лили, отдавшей свою жизнь в обмен на жизнь сына. Про защиту, которую дала Гарри смерть матери. И про то, что теперь безопаснее всего для него будет в доме кровных родственников Лили. Только этот факт убедил Габриэллу разжать объятия и отдать годовалого племянника Директору. Что ж, для его же блага Габриэлла надеялась, что Дамблдор оказался прав. Иначе старому пройдохе несдобровать, и плевать она хотела на все его благодетели и заслуги. Габи глубоко вздохнула и медленно двинулась вдоль Тисовой улицы. Дом с большой табличкой «4» нашелся возмутительно быстро, и Габриэлла замерла у подъездной дорожки. Засосало под ложечкой. Но, тут же стряхнув оковы секундной нерешительности, молодая женщина уверенно прошла мимо идеально подстриженной живой изгороди, взбежала по ступенькам и постучала. Прошла минута. Две, три. Габриэлла повторила, теперь стук стал более настойчивым. Не понимая, куда все семейство могло деться ранним утром, Габи оглядела входную дверь и попыталась заглянуть в щель для писем, но та оказалась заколочена. Тогда она обошла весь дом, с удивлением обнаружив, что все окна тоже забиты досками. Неужели чета Дурслей окончательно тронулась умом? В таком случае, необходимо как можно скорее отыскать Гарри и забрать его из этого сумасшедшего дома. Забирать, правда, было некуда. Фамильное поместье Поттеров было уничтожено Пожирателями, а ее собственная квартира до сих пор напичкана проклятьями и пока совершенно непригодна для проживания. Но с этим она обязательно разберётся — у Гарри должен, просто обязан появиться настоящий дом. Да и у нее самой, по правде сказать, тоже. Довольно скитаний.***
В течение нескольких следующих дней Габриэлла регулярно появлялась на Тисовой улице, неизменно находя дом номер 4 пустым. Приблизилось и прошло 31 июля — день Рождения Гарри. Начиная сомневаться в собственной памяти, Габриэлла собралась было писать Дамблдору, чтобы уточнить нынешнее местонахождение Дурслей — вдруг они переехали или отправились в отпуск. Мало ли что может взбрести в голову этим магглам. Однако в первых числах августа, когда Габриэлла снова перенеслась в Литтл-Уингинг, решив в последний раз попытать счастье, дом выглядел гораздо более уютным и обжитым. Смели листья с каменной дорожки, подровняли немного обросшую изгородь, посрывали с окон доски. Воодушевленная произошедшими изменениями, Габи с предвкушением постучала во входную дверь. Через полминуты ее распахнула высокая блондинка, в которой Габриэлла узнала Петунью Дурсль. Она почти не изменилась с тех пор, как Габи мельком видела ее в первый и последний раз: такая же худая, прямая как палка и чопорная, только из офисной машинистки превратилась в домохозяйку. — Добрый день. Что вы хо… — начала Петунья, но, разглядев, кто перед ней, замолкла на полуслове. Казалось, на протяжении целой вечности две женщины смотрели друг на друга — одна с ужасом, другая с искренним непониманием. Габи нервным движением заправила выбившийся из пышного низкого хвоста локон за ухо, и тут ее озарило. Копна черных вьющихся волос, карие глаза, довольно высокий рост — Габриэлла Поттер была копией своего старшего брата. Конечно, она не могла знать, что шок миссис Дурсль вызван схожестью возмутительной незнакомки не столько с деверем, сколько с ее дорогим племянничком. Только тот растет мелким да щуплым, и смотрит на нее каждый день не карими, как домашняя патока, а травянисто-зелеными глазищами, огромными и так сильно напоминающими о родной сестре. Как тут прикажете делать вид, что ни погибшей сестры, ни волшебного мира не существует? Очнувшись, Петунья попыталась захлопнуть дверь прямо перед носом названной гостьи, но Габи успела просунуть между ней и косяком ногу в ботинке из драконьей кожи. — Подождите! Меня зовут Габриэлла Поттер, я… — «волшебная» фамилия окончательно вывела миссис Дурсль из себя, и она быстро скрылась за поворотом коридора, из-за которого вскоре послышались тяжёлые шаги. Перед Габриэллой вырос толстяк средних лет, гневно поводивший нелепыми усами. — Убирайтесь прочь, — гаркнул мистер Дурсль, — и ноги всякого волшебного отребья не будет в моем доме! — он замолк и испуганно оглядел пустую улицу, опасаясь, видимо, что кто-то услышит о его причастности к магии. — Мы отправим мальчишку в этот ваш Хогвартс, но тащиться вашему брату сюда — это уж, извините, слишком! — тише, но не менее яростно добавил он и громко хлопнул дверью. На этот раз с концами. Конечно, будучи волшебницей, Габриэлле не составило бы труда вскрыть замок, трансгрессировать внутрь дома или банально забраться в окно второго этажа, но она опасалась за благополучие Гарри, которое могло стать ещё более сомнительным, если она продолжит злить Дурслей попытками наладить контакт. Возможно, через пару недель, когда они отойдут от ее визита, стоит попробовать написать им письмо и договориться о встрече заранее? Но у нее, разумеется, ничего не получилось.***
Последней возможностью увидеть племянника перед его отбытием в Школу магии и волшебства была платформа 9¾. 1 сентября Габриэлла собиралась оказаться на Кингс-Кросс как можно раньше, чтобы там дождаться Гарри. Возможно, ему понадобиться помощь с вещами и посадкой на поезд. И нужно же было чертовому британскому Министерству магии (не зря она до сих пор его ненавидит) выдернуть ее практически на рассвете срочной кричалкой, перебудившей добрую половину постояльцев Дырявого котла, в котором она остановилась после переезда в Англию! Понадеявшись, что ей удастся быстро разобраться с делами, Габи спустилась в холл и с помощью гостиничного камина перенеслась в Министерство. Какой бы талантливой волшебницей ни была Габриэлла Поттер и каким героическим ни было бы прошлое её семьи, никто не собирался брать в мракоборцы бывшую подозреваемую в связях с ближайшим соратником Темного Лорда. Поэтому Габи, проделав над собой титаническое усилие, согласилась на должность простой служащей в отделе Международного магического сотрудничества. Теперь в её обязанности входит — вы можете себе это представить? — перевод деловых писем. Таких скучных и официальных, что зубы сводит. Но ершилась Габи только для порядка, в глубине души осознавая, что ради племянника она готова решительно на все. Взрослая часть Габриэллы понимала, что, если она хочет забрать Гарри, ей необходимо встать на ноги: обзавестись стабильной работой и привести в порядок жилище. Но больше всего на свете ей хотелось выдернуть Гарри из цепких лапок Дамблдора и Дурслей, закружить в объятьях, как Джеймс когда-то, и отправиться вместе с ним навстречу приключениям. Душа требовала драйва, движения, событий, и ей нетерпелось показать Гарри этот прекрасный волшебный мир. Его родной. Их родной. Провозившись с брепрецедентно важной (нет) документацией, которая срочно понадобилась безмозглому куратору межведомственной деятельности, Габи буквально с боем вырвалась из душного кабинетика и трансгрессировала прямиком на магическую платформу. Но было уже поздно — Хогвартс-Экспресс тронулся. Судорожно оглядывая пёструю толпу провожавших и детские головки, торчащие из окон купе, Габриэлла вдруг заметила маленькую рыжую девочку, бегущую за поездом. Малышка все сильнее отставала, но тут взгляд Габи упал на одно из окон вагона невдалеке от девочки, и сердце пропустило удар. Конечно, она не могла знать точно, как выглядит Гарри Поттер, ведь последний раз видела его годовалым ребенком. И знаменитый шрам, означающий для них обоих только страшную трагедию, унесшую все, что было им дорого, с такого расстояния разглядеть было невозможно. Но она не могла не узнать своего племянника. Толчок в груди, а может быть, родовая магия крови подсказали ей, что тот напуганный мальчишка, такой же лохматый, каким всю жизнь был Джеймс, с большими блестящими глазами, — ее Гарри.***
В гостиничном номере она берет чистый пергамент, тут же пачкает его чернилами, не замечая этого, и выводит дрожащей рукой первые слова своего первого письма: «Дорогой Гарри…»