* * *
Вскоре выплыла примечательная личность – некий Кэнью Укоку, учившийся на отлично, но выпертый за безобразное, вызывающее поведение. В частности, за циничные шуточки над однокашниками. К тому же он обладал подходящей сферой интересов. Синтезировать наркотик такой тип мог. И даже просто из любви к искусству. А значит, надо было его отыскать. По базам он ни по каким не значился – шифровался, сволочь. Санзо Ченг, кстати, его припоминал, хоть и очень смутно. – А вы знаете, что можно выдать о себе почти все содержимым мусорного ведра? – жизнерадостная компьютерщица приняла вызов. Если только этот Укоку оставил какой-то информационный след хоть раз в жизни – он от нее не уйдет. – Догадываюсь, – кивнул ей Санзо и продолжил описывать внешность и привычки Укоку, как они ему запомнились. Мрачный, лохматый, в очках, над всеми подсмеивался и любил писать порнографические рассказы. – Найдется как миленький. – Будем надеяться. Я вам еще понадоблюсь? – спросил живо, поймал себя на том, что смотрел только на одного человека. – Вряд ли, – ответила ровным голосом агент Гринуэй. Парню стало грустно. – Хотя бы расскажите, чем закончилось! – Конечно. …Через несколько дней стало ясно, что поиски начали давать результаты. Темного типчика сгубило его пристрастие к сомнительной писанине. И – особенно – к тому, чтобы выкладывать ее в сеть. Разумеется, под псевдонимом, «доктор Нии Джиени», но разве же это проблема, когда ай-пи указывает, в частности, на университет? И содержание текстов часто тоже. Небольшая, но зацепка. Теперь искать, где еще этот пользователь светится. Вскоре выяснились интересные вещи: сменив имя и род занятий, от графомании «клиент» не отошел. Хоть теперь и состоял в секте, и не рядовым членом. Точнее, в псевдонаучном обществе. Но по сути это был тот же деструктивный культ. И в его файлах обнаружились данные и на Элвина Вонга, и на тех двух дам, и еще десятка на полтора молодых ребят. Из которых не все нашлись, и кто не нашелся – явно были уже мертвы. Все, нарвалась эта тварь.* * *
Санзо засел ждать звонка агента Гринуэй. Благо учеба все одно сильно не напрягала. А ждать пришлось долго. Парень уже успел решить, что они – она – про него позабыли. Хотя логичнее было предположить, что дело затянулось. Ищут, небось, хитрого гада. Или случилось что? Последняя мысль все больше тревожила, и в итоге Санзо набрал номер сам. Слушал гудки, нервничал, чертил что-то перьевой ручкой на подвернувшихся бумажках. И, наконец, дозвонился. – Добрый день, я могу услышать агента Гринуэй? Это Ченг из университета, она знает. …О, здравствуйте, с вами все в порядке? – Да. Извините, пока ничего рассказать не могу, но подъезжайте к нам завтра. – О. Очень рад. Спасибо за приглашение. – Ну что вы… …Назавтра он пришел даже с конфетами – так испереживался и соскучился. И с интересом слушал, как же все прошло. И дурацкими вопросами сыпал, как без этого. – Он отбивался? Спецэффекты устраивал? – И чуть до массовых беспорядков не дошло, – охотно делились с ним подробностями. – Ого! Опять распылял свою дрянь? А может, он еще и гипнотизер. Надеюсь, вы его закрыли надежно, я что-то прямо переживаю! – Мы тоже надеемся. Не гипнотизер, но юные мальчики велись только так. Девочки – гораздо реже. Элвину Вонгу нет и восемнадцати, еще одного нашли у этого сукина сына в логове, прямо со стола сняли, весь в проводах лежал. Тоже не факт, что к нему память вернется. – А хоть есть у него кто? Личность установили? Не местный, видимо. – Работаем над этим. – Укоку гнида. А еще – ведь лицом-то секты была тетка за сорок?.. – Да. Ну да с ней местные власти разбираться будут. – Прокачал, значит, гад, обаяние, хотя много-то ей небось не надо было, страшна как смертный грех! Если вот эта вот, – кивнул на фотографию. И… – вздохнул, глаз на агента Гринуэй больше не поднял, – теперь все закончилось, и я больше не пригожусь. – Радоваться надо, что все закончилось, – тряхнула шикарной копной крашеных волос компьютерщица. – Хочешь, порнушки на память напечатаю? – Нет, спасибо. Этим надо в жизни заниматься, а не на бумагу слюни пускать. – Золотые слова! А вот теперь повода позвонить точно больше не будет. Если только в большой праздник. И для Санзо потекли обычные скучные дни. …Знал бы он, что совсем скоро Эль едва не убьют. Что она перенесет сложнейшую операцию и несколько месяцев пробудет на больничном. Что будет проситься в строй – но, наверно, никогда уже в полной мере не станет прежней…* * *
Просто узкая полоска бумаги прямо перед глазами. Ну, то есть через проход. Высовывается из книги в руках того, кто сидит напротив. Просто вагон метро. А что сделаешь, если за руль пока нельзя из-за лекарств. Просто закладка. Только вот на ней несколькими четкими, очень черными линиями нарисовано лицо. Похожее на то, которое она, Эль, каждый день видит в зеркале. Или показалось? Она перевела взгляд на того, кто держал книгу. Знакомое лицо. Более того, приметное, ни с кем не спутаешь. А с кем спутаешь – тому в метро еще долго не ездить. Если Элвину Вонгу вообще хоть когда-нибудь придется. Этот-то парень что тут потерял? Было бы ей не так плохо и тревожно – может, подошла бы, поздоровалась. И тут, как по заказу, рядом с ним освободилось место. Воспользоваться, что ли, моментом? Санзо Ченг поднял голову: – Ой, а вы постриглись! – было видно, даже глазам своим не поверил. – Здравствуйте! Ну хотя бы и он тоже искренне удивляется. – Ничего себе, вот это встреча! – и даже закладку выронил, когда закрывал книгу. Поднял, осознал, что нарисовано, точнее, кто – и явно смутился. – Я сюда приезжаю-то раз в сто лет. У меня в этом городе тоже родня, но дальняя. – Надо же, как оно… – У меня дома сказали бы – не просто так. Не то чтобы я сам верил в подобное. Но рад вас видеть. У вас все нормально? – похоже, видел, что не особо. – Да, в порядке. – Ну, храни вас небо, как говорится. Мне сходить на следующей… жаль. – Было приятно встретиться.* * *
Санзо никогда не умел рисовать. По крайней мере, лица. Мог абстракции всякие, узор там с вазы скопировать или на раз начиркать план какой-нибудь гробницы. В конце концов, его красивая и бесполезная специальность к этому обязывала. А вот… Впрочем, у него разве же портрет ее получался? Так, наброски раз за разом. Как у, мать их, поэтов на полях их собственных стишат. У нее еще такое лицо – так и просится, чтобы нарисовали несколькими росчерками пера. Если в профиль, то будто на монете отчеканена. Если в три четверти – то у кого еще в мире такие глаза, разом огромные и удлиненные, такие ресницы – как раз в точности как бывают у красавиц на подобных поэтических набросках, длинные, загнутые, занимающие на бумаге половину свободного пространства рядом с лицом? Да у нее все черты такие… летящие. Только прическа теперь другая. На перемену участи? И ведь больше не будет таких случайностей, не бывает так. И номер ее у Санзо только служебный. Кто он такой, чтобы личный знать…