Жилец

Кушель уехала утром. Леви помог ей дотащить чемодан до машины и запихнуть его в багажник. Она отправлялась в пригород, на какой-то семинар. Леви никогда до конца не понимал, чем именно она занимается. В его представлении организация мероприятий — это надуть шарики к детскому дню рождения, все остальное было для него полной абстракцией. Она как-то пыталась ему объяснить, что именно делает на работе, но все это казалось ему таким скучным. После этого она заявила, что теперь он не имеет права обижаться, что ей не интересна живопись. Они квиты. — Не скучай, солнышко, — сказала она, открыв дверь машины. — Я вернусь послезавтра. Сходим поесть мороженого. Хочешь? — Тс. Я не собираюсь скучать. Позвони, когда доедешь. Он обнял ее и поцеловал в щеку. Она тоже поцеловала его, потрепала по волосам и села в машину, махнула на прощанье рукой. Леви смотрел ей вслед, пока старый «Форд» не скрылся за поворотом. Он вернулся в дом. Эрвин еще спал, и было очень тихо. Без матери почему-то дом всегда казался Леви слишком большим и тихим. Леви сварил кофе. Есть не хотелось, но он заглянул в холодильник и понял, что все равно придется идти в магазин. Мать оставила денег, в том числе и на новый телефон. Она очень рассердилась на Леви. Но не потому, что он потерял телефон, а потому, что он ей ничего не сказал. Наверное, она вообразила, что его ограбили. Что ж, не так далеко она была от истины. При воспоминании о блондинчике его передернуло. — Доброе утро. Эрвин появился на кухне. Он уже успел принять душ и побриться. Сегодня на нем темно-синяя рубашка-поло и светло-серые брюки. Он носил фитнес-браслет на руке, но сегодня надел часы. — Ты куда-то собираешься? — спросил Леви. — Да. У меня встреча. — С кем? Эрвин вскинул брови. Он не помнил, чтобы Леви проявлял интерес к его делам. — Надо съездить в офис. Он не стал говорить, что ему надо довести до ума кое-что и что встреча у него с Майком. — Ясно, — сказал Леви. — А я думал портрет закончить. — Я постараюсь вернуться побыстрее. — Тс. Он поднял руку и заслонил нижнюю половину лица Эрвина, чтобы лучше разглядеть его глаза. Осталось написать самое трудное. — Зачем ты это делаешь? — Хочу получше запомнить. Закончу без тебя. Эрвин пожал плечами. В данный момент ему было плевать. Начальник позвонил ему ни свет ни заря и минут десять орал в трубку, что они с Майком сделали все через жопу и что он это переделывать не будет, так что пусть Эрвин отрывает свою пятую точку от дивана и приезжает. Эрвин напомнил, что проект вообще не его, но начальник не стал слушать. — Все в порядке? — спросил вдруг Леви. Он все еще смотрел на него поверх ладони. — Что-то случилось? — Да так. Работа. — Тс. Еды нет. Кофе будешь? — Да, спасибо. Когда Эрвин ушел, Леви поднялся к себе. Картина стояла у стены на мольберте. Он развернул ее к стене, чтобы не натыкаться на лицо Эрвина каждый раз. После вчерашнего присутствие Эрвина перестало быть таким раздражающим, но почему-то облегчения он не чувствовал. Он скоро уедет. А сегодня вот на работу поперся. Работа — это работа, но все равно обидно. Он уже взялся за кисть, как откуда-то из глубин дома донеслась телефонная трель. Пришлось спускаться вниз. Телефон висел в гостиной на стене. Они редко им пользовались, но мать считала, что он может пригодиться. — Алло, — буркнул он. — Привет, солнышко! Он совсем забыл, что мать должна позвонить, и не сразу сообразил, что это она. — Привет, мам. Ты нормально доехала? — Да, все хорошо. Ты там как? Он заметил, что она не сказала «вы». Она не спросила про Эрвина. Словно его не было. — Нормально. Еды нет, но я схожу в магазин. Потом. — Хорошо, милый. Слушай, у меня в комнате на столе записная книжка. Я забыла ее взять, а там кое-что записано. Ты можешь ее взять и кое-что мне продиктовать? — Ладно, сейчас. Подожди! Он положил трубку рядом с телефоном и поднялся в комнату матери. У нее всегда царил жуткий бардак. Леви не представлял, как она ориентируется тут. Стол завален кучей бумаг, блокнотов, книг. Но он знал, про какую книжку она говорила. Она всегда носила ее с собой на работу. Он отыскал знакомую черную обложку в залежах бумаг и спустился вниз. — Что диктовать? — спросил он в трубку. Мать стала объяснять, как найти нужную страницу. У нее была потрясающая зрительная память, она всегда с легкостью могла назвать нужную страницу и строчку даже в романах. Когда Леви был маленьким, она иногда развлекала его таким фокусом: давала ему книгу, которую читала, и просила выбрать любую страницу, а потом говорила, что происходит на этой странице. Даже картинки, если они были, она описывала более или менее точно. Так что в записной книжке она тоже ориентировалась отлично. Леви продиктовал ей какой-то список имен и названий, чей-то телефон, и она попрощалась с ним, пообещав позвонить завтра. Леви подумал, что рисовать ему уже не хочется. Он переоделся, взял ключи и вышел на улицу. Он зашел в небольшое кафе в квартале от дома, выпил чаю и съел кусок пирога с вишней. Потом он пошел в супермаркет за продуктами. Мать предпочитала «Титан», там было дешевле, но Леви не собирался тащиться в такую даль. Он долго и придирчиво выбирал овощи и мясо, яйца и молоко. И вдруг кто-то позвал его по имени. — Так и знал, что ты здесь. У Эрвина что, привычка такая — появляться в самых неожиданных местах? — Ты же на работе, — хмуро буркнул Леви. — Да, но я позорно сбежал, спихнув все на Майка. Он взял у Леви тележку, и они медленно пошли вдоль полок. Упоминание бывшего должно было задеть Леви, но он с удивлением обнаружил, что ему все равно. — Давай купим арбуз? — предложил вдруг Эрвин. — Тс. А почему ты здесь, а не дома? — Я забыл ключи. Подумал, что ты ушел за едой. И угадал. — Он остановился и посмотрел на Леви. — Так что насчет арбуза? — Не хочу. — Ладно. А чего хочешь? Я угощаю. Леви пожал плечами. — Вина можно взять. — А ты совершеннолетний? — Ты совсем дурак? — Ладно, я шучу. Эрвин сказал, что сам приготовит обед, и Леви ушел к себе рисовать. Он закончил портрет Эрвина и придирчиво оглядывал работу, когда оригинал постучал в дверь. — Заходи. — Ого, — сказал Эрвин, глядя на картину. — Ты мне льстишь. Я так не выгляжу. — Тс. — Я имею в виду… Мне нравится, но… Ты мне льстишь. Леви уставился на него, потом перевел взгляд на картину. Ничего он не льстил. Нарисовал то, что видел. Крупные черты лица, нос с горбинкой, красиво очерченный рот. Светлые волосы, уложенные, как у мужчин на картинах Лейендекера. В чем он соврал? Глаза если только. Но он сразу сказал, что это сложно. — Спасибо, Леви. С удовольствием повешу у себя в квартире, когда перееду. — Повесишь? Эрвин растерянно взглянул на него. — Ну да. Я думал, ты мне ее подаришь… Леви взял картину и прижал к себе. Пальцы побелели от напряжения. Он держал ее так, будто боялся, что ее отберут силой. Эрвин вопросительно посмотрел на него. — Я сказал, что хочу написать портрет. А не подарить. Ты его не заберешь! Эрвин удивился, но не стал спорить. — Как скажешь. Мне все равно приятно. Можно сфотографировать хотя бы? Леви. Ты меня слышишь? Очень медленно Леви разжал пальцы и поставил картину на место. Он молча кивнул и отошел в сторону, чтобы Эрвин сделал фотографию. — Пойдем обедать? Ели молча. Эрвин попытался завязать беседу, но Леви только мычал в ответ что-то невнятное. Он явно был не в духе, и Эрвин решил к нему не лезть. — Так когда ты сваливаешь? — спросил вдруг Леви, когда собирал со стола посуду. — Пока не знаю. Есть пара вариантов, но мне они не особенно нравятся. Так что пока я здесь. А что? — Ничего, — огрызнулся Леви. Он с остервенением принялся мыть посуду. — Просто интересно. — Ну, пока не могу точно сказать. Леви выключил воду. — Не уезжай. Пока я не уеду. Он смотрел в сторону, голос его звучал глухо. — Если тебя что-то напрягает, говори прямо. Но ты же вроде сам хотел, чтобы я съехал. Леви вдруг повернулся к нему и посмотрел ему прямо в лицо. Эрвину показалось, что он его ударит. Но произошло совсем неожиданное. Леви схватил его за ворот и притянул к себе, обхватил его голову и поцеловал. Эрвин попытался вывернуться, но хватка у Леви оказалась крепкая. Эрвин вдруг обнаружил, что тоже целует его, обняв обеими руками. Он на мгновение прижал его к себе, и Леви ослабил хватку, положил руки ему на плечи. Они целовались долго, прерываясь только на короткий вдох. Эрвин приподнял Леви и усадил его на стол. И он обнял его руками и ногами, еще сильнее впился в его губы. У него голова шла кругом. Он целовал Эрвина. Эрвин целовал его. И он хотел продолжения. Он уже ни о чем не думал. Он дорвался до того, о чем так долго мечтал бессонными ночами, и не собирался отказываться от этого. И вдруг зазвенел дверной колокольчик. Их оторвало друг от друга. Послышался голос Кенни: — Дома есть кто, что ли? — Нет! — огрызнулся Леви, выходя ему навстречу. — Чего приперся? — Мимо шел. А че, мамки нет? — Я гостей не ждал. Мать уехала. Леви так его ненавидел в этот момент. За всю жизнь он так не злился, хотя поводов Кенни в свое время давал немало. На возмущение племянника он внимания не обращал. Он устроился на диване, включил телевизор и заявил, что у него ящик сломался, так что новости он посмотрит тут. Леви встал между ним и телевизором. — Крысюк, у тебя папа не стекольщик, ты не прозрачный. Уйди. Уйди от греха. — Я гостей не ждал. Мне не до тебя. Так что выметайся отсюда. — Не залупайся, а! Не ждал гостей, запирал бы двери. Леви закатил глаза. Дядьку теперь пинками не выгонишь. Продолжать начатое при нем совершенно не хотелось. Леви обозвал его козлом и ушел к себе. Кенни проторчал у них до вечера. Ужинать пришлось втроем. Когда за ним закрылась, наконец, дверь, Леви вздохнул с таким явным облегчением, что Эрвин рассмеялся. — Че ржешь? Тс. Ему ужасно хотелось снова поцеловать его, но он не решился. Где гарантия, что в этот раз Эрвин его не оттолкнет? Он не стал дожидаться ответа и выяснения отношений и ушел к себе. Эрвин не стал его удерживать. Ему тоже было неловко. Он не знал, как себя вести теперь. При воспоминании о поцелуях по телу разливалось приятное тепло. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы им не помешали… Оставшись один, Леви задумался. Он долго созерцал портрет Эрвина в углу. И лицо на портрете будто улыбалось ему, как бы говоря: ну, что ты? продолжай, раз начал. Леви, однако, не был уверен, что Эрвин не пошлет его куда подальше. Скажет, что на кухне случилось временное помутнение, а теперь все кончено. Но с другой стороны, если это не произойдет сегодня, не произойдет уже никогда. Эрвин читал перед сном, когда на пороге возник Леви. Эрвин приподнялся на локте и посмотрел на него. — Леви? Ты что?.. Леви метнулся к нему, сел на кровати и наклонился. Они поцеловались. Книга упала на пол. Эрвин осторожно обнял Леви и подмял его под себя. Возбуждение накрыло его сразу. Все вопросы и сомнения отошли в сторону. Он вытряхнул Леви из его футболки с Микки Маусом (в такой могли бы поместиться два Леви, а то и три). Он долго целовал его плечи и грудь, живот. Леви зарылся пальцами в его волосы. Он был непривычно тихим, податливым, послушным. — Выключить свет? — Нет. Хочу тебя видеть. Они долго целовались и ласкали друг друга, изучая, проверяя реакции. — Леви? — Тс. — Прости, я… Ты же делал это раньше? — Чем я в колледже занимался, по-твоему? Эрвин тихо рассмеялся и уткнулся лицом в его шею. Леви зашипел, почувствовал укус. Он вывернулся из-под Эрвина и сел на его бедра. Эрвин провел ладонями по его спине. Мышцы у него были сильные, и Эрвин чувствовал, как они напрягаются под его руками. Он провел ладонью по его животу, по гладко выбритому лобку и сжал его член. Леви запрокинул голову и шумно вдохнул. Эрвин снова притянул его к себе, опрокинул на спину и долго целовал. — Погоди… — Леви облизал губы. — У тебя есть?.. Ну… — Есть. — Эрвин прижался лбом к его лбу. — Ты уверен, что?.. — Тс. Что за глупые вопросы? Он бы не пришел сюда среди ночи, если бы не был уверен. Глупо было бы сейчас встать и уйти. Он сильнее обнял Эрвина и обхватил его ногами. От поцелуев губы горели. Было очень жарко. И очень приятно лежать вот так, ощущая на себе тяжесть большого сильного тела, прикасаться к нему, слышать его сбитое дыхание. Эрвин двигался осторожно, прислушиваясь к реакциям Леви. Тот не стонал, а как-то странно вздыхал под ним, крепко вцепившись в его плечи. — Не больно? Леви помотал головой. Эрвин прижался губами к его лбу, осторожно зарылся пальцами в волосы. Леви не было больно. Ему было нечеловечески хорошо. Его скудный опыт не шел ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Он чувствовал, как член Эрвина двигается внутри него, как Эрвин тяжело дышит и едва уловимо стонет. От его близости, запаха, от каждого движения голову вело, хотелось раствориться в этом ощущении, слиться с Эрвином в единое целое и остаться так навсегда. Оргазм накрыл его так неожиданно, что он не сразу понял, что это именно то самое. Его пальцы с силой вцепились в плечи Эрвина, оставляя красноватые следы. По телу пробежала дрожь, сердце колотилось как сумасшедшее. Он вдруг понял, что шепчет что-то. Смысл слов до него не доходил, но по тому, как Эрвин поцеловал его, как мурлыкнул что-то ласковое в ответ — это было что-то хорошее и самое правильное сейчас. Кажется, он сказал Эрвину, что любит его. Он не был уверен. Эрвин неохотно разомкнул объятия, сел и стянул презерватив, бросил его в корзину для бумаг у стола. Леви тоже сел и прижался к его спине. Эрвин повернулся к нему. Лицо Леви было непривычно спокойным, даже умиротворенным. Он потянулся поцеловать Эрвина. Дикого зверя приручили, и он ласкался. Эрвин поцеловал его в голову и прошептал: — Все хорошо? — Да. Курить хочу. Леви почему-то рассмеялся. Эрвин тоже. Они еще долго целовались, перебирали волосы друг друга. Курить они пошли на кухню. Леви заодно решил выпить чаю. Он распахнул окно и с удивлением обнаружил, что снаружи льет как из ведра. Крупные капли били по листьям деревьев, дождь шумел, как водопад. Леви высунул руку за окно и поймал на ладонь несколько капель. Воздух был теплый и влажный. Эрвин обнял его за пояс, и Леви прижался к нему спиной. Он глубоко затянулся и выпустил дым в окно. «Что будет, когда Кушель вернется?» — подумал Эрвин и тут же отогнал эту мысль. Какие серьезные рассуждения, когда рядом с ним Леви, еще раскрасневшийся после секса, полностью обнаженный, стоит, прижавшись к нему, курит и любуется дождем за окном. Он наклонился к нему и поцеловал. Чайник закипел. Чай пили молча. Иногда целовались. Потом они вернулись в комнату Эрвина. Леви думал уйти спать к себе, но не хотелось отрываться от Эрвина. Он сам опустился на его член. Это оказалось сложнее, чем он думал, и немного больно. Но все равно было приятно. Эрвин крепко держал его за бедра, осторожно опуская его вниз. Он говорил что-то ласковое, нежное, и Леви наконец полностью расслабился и задвигался так, чтобы им обоим было хорошо. Они поднялись наверх принять душ. Спать Леви остался у Эрвина. Вдвоем на его узкой кровати было тесновато, но они обнялись, сплетясь во что-то странное, и крепко спали до утра.