Immortality existing in the locus of your fear

Помещение, в котором Тэхен находился уже несколько дней, напоминало большую белую коробку изнутри, освещенную только дневным светом из настежь открытых панорамных окон. Простор этого места поражал воображение идеями о грандиозном обустройстве, ведь вся мебель, которую ему оставил бывший сотрудник представляли собой несколько столов, включая рабочий, и два низких и узких, но дизайнерских шкафа. Они пришлись по вкусу молодому парню, который хотел сохранить как можно больше пространства для детей, решая заняться лишь добавлением декоративных растений и учебных материалов. Исследуя пустые полки своего рабочего места, он неожиданно обнаружил в одной из них новенький ноутбук и некоторую аппаратуру, которую, как он думает, использовали до него в процессе учебной деятельности. И все это принадлежит ему, Тэхену? Трепет, который он испытывает, сложно передать словами. Разве мог Ким мечтать об этом, когда еще пару дней назад общался с управляющим этой организации во время собеседования о возможном трудоустройстве? Определенно нет. Это было выше всех его ожиданий. Честно, у него и не было других вариантов, поэтому словить за хвост золотую рыбку оказалось так восхитительно. Никто не обманул его, не провел вокруг пальца и уже это казалось чем-то сверхъестественным. Место было отличное, совсем близко к его дому, средняя зарплата, хотя ему обещали, что за старания нового сотрудника полагается надбавка в будущем, что тоже не могло не радовать. Выходные, которые никто не собирался у него отбирать, что означало возможность не чувствовать себя загнанным от безостановочной погони в доказательстве того, что он хорош и может выполнять все, что его попросят. Время на обед, никаких головоломок касательно графика. Тэхен был так рад узнать обо всем этом, что как глупый болванчик только кивал и кланялся, не веря в собственную удачу. Ведь он должен был оправдать себя перед Джином, который изо дня в день всю последнюю неделю с энтузиазмом собирал ему ланч и смотрел вслед с порога квартиры. Тэхен должен постараться, выложиться на полную, чтобы задержаться на этой работе как можно дольше, потому что варианта лучше придется ждать слишком долго. Однако он уверен, что даже если ему предложат что-то другое, он вряд ли оставит это место. Первоочередным аргументом в поддержку такого решения была сама работа, ведь процесс обучения всегда привлекал Тэхена, не меньше писательства и лингвистики. Он считал, что преподавание это ничто иное как творческий процесс, где можно реализоваться не только в качестве учителя, наглядного примера для подражания, но и воспитателя. Парень помнил, как сам когда-то был на месте этих детей, которые с восторгом впитывали в свои умы каждое слово. Их тяга к познанию была безудержной, а все благодаря внимательному подходу наставника, преподающего без нудных формулировок и подкрепляющего различными способами интерес своих подопечных. Тэхен решил, что хочет быть похожим на того человека, пока не найдет свой уникальный способ подачи материала. Именно по этой причине он попросил старшего помощника доставить в его класс мягкие игрушки, плакаты, самостоятельно нарисованные кем-то таблицы и карточки с английскими выражениями и отдельными словами. Размещением всего этого на пустых полках он и занимался уже несколько дней. Тэхен был счастлив. Работа на время отвлекала от всего насущного в виде домашних хлопот и распаковки вещей, в том числе и от мыслей об одиноком взгляде Джина, которым он провожал сына, и не имело значения, уходил он из дома или возвращался в этот момент. Просто окатывал с ног до головы словно холодной водой, заставляя ежиться как от неприятного послевкусия. Они не говорили о слишком очевидных причинах его очередного появления, прикрываясь любым подвернувшимся под руку предлогом, чтобы отвлечься, оставаясь наедине другу с другом в оглушающей тишине квартиры. Они обсуждали все, даже скучные телевизионные программы, которые не смотрели тысячу лет, крутили старые пластинки в чахлой системе. Тэхен, со своей стороны, не желал сталкиваться лицом к лицу с тем, с чем воевал слишком долго, не будучи до конца уверенным в том, что точно понимал свои чувства. А Джина за язык никто никогда не тянул и для подобных разговоров он всегда находил идеального собеседника, то есть самого себя, поэтому копаться в этом мыслительном бедламе приходилось в одиночестве. То, к чему приводил его внутренний диалог, так или иначе в конечном итоге оставалось погребенным заживо титаническими усилиями. Когда же все временно прекращалось, они возвращались к мирному сосуществованию, но для этого приходилось платить слишком высокую цену. Тэхен считал себя вечным должником перед своим отцом. И эгоистом. Но перекроить выверенный годами стиль поведения он уже не мог и даже перестал злиться на себя за это, ведь только Джин, по его неожиданно посеянному наплевательскому мнению, ответственен за тот бардак, который он устроил двадцать лет назад. Поспорить с этим было трудно. Тэхен думал о том, чтобы попытаться положить начало «медовому месяцу» и отвлечь отца от самокопания, даже взял в руки телефон, намереваясь поговорить с ним и заставить оттаять на какое-то время, но заслышал топот маленьких ножек за дверью класса. Пришлось тут же оставить его на столе и одернуть закатанные до локтя рукава свитера для надлежащего вида. Разговор придется отложить на потом, сейчас ему предстояло провести занятия у малышей, входящих шумными парочками и занимающих расставленные полукругом стулья. Все они были возбуждены от предвкушения занятий с молодым красивым хеном и потому пытались как можно громче заявить о себе, заставляя парня бегать от одного к другому с улыбкой на лице. Дети были для него особой категорией людей, которую он обожал особенно и в моменты разговора включал не только разум, но и душу. Однако быстро понял, что отчего-то зажимался, не позволял себе погружаться глубоко в их мир, а потому казался малость отстраненным. Причину этого он раскопал быстро, стоило ему один раз безучастно посмотреть на бесхитростные детские глаза, в которых он видел отражение зеленых шелестящих купюр. Дети — это деньги, а деньги — это расплата за грехи. Все правильно, но как-то гнусно и с этим нужно было что-то делать, избавляться от травящих настроение ассоциаций. И по прошествии дней парень все с большим успехом отпускал дискомфорт, лишь нежно прерывая болтовню малышей приветствием, и был крайне доволен собой. Тэхен выборочно раздавал игрушки и карточки, замечая, что дети действительно проявляют заинтересованность к такому способу проведения занятий, обмениваясь впечатлениями радостными голосами. Незаметно для них он выдохнул и, бросив тревожный взгляд на тихо вибрирующий на столе телефон с именем отца, вернулся к тому, чтобы начать долгожданный для всех них урок. Вот только Джин, набирающий из раза в раз номер сына, не желал успокаиваться, пока не получил злобную рожицу в сообщении с намеком о том, что он беспокоит Тэхена в не самое удобное для него время. Только тогда он оставил свои попытки и раздраженно проворчал себе под нос о том, что парень оставил его один на один с трудным выбором того, чем они будут питаться следующие несколько дней. Но кроме этого ему нужен был дельный совет со стороны относительно его будущей публикации и подобное безразличное отношение к проблеме старшего вывело его из душевного равновесия, в котором он блаженно пребывал с утра. День был на удивление хорошим: шум за окном от проезжающих машин не разбудил его повторно после того, как он проводил Тэхена, желток не растекся отвратительный кашей и заказ с посылкой доставили как и обещали, не позже не раньше. Джин искренне надеялся, что все будет чудесно до самого конца, но после полудня почувствовал колючую слабость и тогда желание работать окончательно оставило его. Он решил выпить чашку горячего шоколада и распаковать новое зеркало, которое Тэхен притащил на днях, чтобы повесить в ванной взамен старого. Старший Ким недоумевал к чему сын решился на такие перемены, ведь с их зеркалом все было в порядке, оно ни разу не ломалось с момента ремонта туалетной комнаты, было большим и смотрелось симпатично над небольшой раковиной. Но парень настоял на своем, придумывая совершенно детские на его взгляд отговорки, от которых Джин в итоге настолько устал, что решил уступить. Тэхен был с ним уже некоторое время, за которое старший Ким привык видеть в стаканчике две зубных щетки, а не одну, раскиданные в коридоре собственные ботинки вокруг аккуратного ряда чужих и круглые следы от стакана с кофе каждое утро на обеденном столе. Не привык он только к тому, что из него вновь вылезло то чувство, которое заставляет его глаза становиться влажными, а в носу щипать от плохо скрываемых эмоций. Джин больше не может держать это в себе, поэтому постоянно крутится вокруг этих мыслей, выплескивая их порывами, но легкости в свинцовых бронхах не ощущает. Дышит тяжело и прикрывает веки на пару минут. Почему же у Тэхена получается двигаться дальше, а он не может? Почему Джин так счастлив за него, но в глубине души мечтает никогда не отпускать его руку, за которую он держится, чтобы не сорваться в пучину дьявольского костра? Мужчины висят на суку под мрачными богами, ждущими своего начала, облизывая их пятки мертвыми от времени и безнадежности языками. Они умоляют не оставлять без игры на жизнь или смерть в свои тридцать три несчастья с пустым местом на двоих. Джин не оставляет. Но что Тэхен, у которого вся жизнь - большая и необъятная попытка вырваться? Что будет с ним, если Тэхен однажды справиться с их ужасным прошлым, а он так никогда и не выплывет из того моря проблем, в которые невольно втянул себя и близкого ему человека? Он обещал защищать единственного сына, хотел подарить ему семью, которую он заслуживал, как самый лучший ребенок в этом мире, но в итоге лишил его и того, и другого. Разочарование в себе. Бесконечно юлящий в голове вопрос: почему он не видел ничего, что происходило у него прямо под носом столько лет? Почему Джин не заметил нарастающее напряжение маленького Тэхена в тот момент, когда все еще можно было взять в руки и исправить, обрубить на корню? Почему быть влюбленным и счастливым так опасно? У всего ли есть конец без потерь? Оглядываясь назад, Джин в тысячный раз стонет от того, как самонадеянно и ненадежно допустил мысль, будто в праве быть достойным получить хоть что-то хорошее от жизни, кроме пинка под зад. Дважды. У него не осталось никого, кроме лучшего друга и сына, которых он видел так редко из-за разделяющих их километров, что забывал о существовании. Все остальное он грамотно и сокрушительно разрушил собственноручно. Сокджин жалок, ведь плачет навзрыд последние несколько лет, заслоняясь от социума тенью безразличия, чтобы ни один человек не увидел, что он сотворил с собой. Ким самолично развязал клубок преследующих его неудач, которые так сильно скрутили его по рукам и ногам, что он не представлял себе возможным освободиться от них. И кто-то там наверху лишь умело дергает за нити, чтобы он продолжал свой танец гибели, мучительной и подступающей все ближе с каждый новым рассветом. Все знали об этом. Видели, что он умирает, врезаясь раз за разом в решетчатые прутья возведенной вокруг него тюрьмы, не зная как их пробить, не поранившись о все прибывающие осколки под ногами. Не успевая зализывать раны, он поднимается, чтобы снова развалиться на части. Мужчина знает, что если еще немного позволить себе думать об этом, то его немедленно сметет волной ползущего вверх по горлу приступа, поэтому он концентрируется на своем дыхании, отсчитывая в уме числа. Нельзя сбиться с порядка, даже если слезы уже затопили его тело до краев и он не может думать, потому что смертельно устал. Нужно зажечь свечи и расслабиться. Очистить голову от ползущего в нее яда. И чем быстрее он сделает это, тем лучше будет для него. Так говорил ему врач, а он привык доверять. Нужно торопиться, но Джин стоит, как вкопанный, слыша на периферии сознания голос, убаюкивающий здравый смысл и говорящий с ним. «Сдавайся. Ты проиграл». — Нет… «Он — выберется, а ты — нет. Ты останешься здесь, пока твое сердце не остановится, а в теле не прибудет легкость, уносящая твою душу в небеса. Но и там, будешь ли ты счастлив, ведь тебе никогда не получить прощение, никогда не исправить свои ошибки». — Я исправлю их… «Искупление вины — для сильных людей, которые могут вместить в себя этот божественный дар. А ты так слаб, что не можешь признаться даже самому себе, что ни одного выхода у тебя не осталось, кроме как покончить со всем рано или поздно. Ты бьешься как глупая птица в клетке, покрытой шипами. Навсегда останешься там, со своим страхом, мертвый внутри и снаружи». — Замолчи, замолчи, замолчи! — вибрации в горле причиняют больше боли, чем соль, которую он слизывает с приоткрытых в крике губ. Но он больше не может покончить с собой! Даже если каждое утро прикладывает холодный металл к мягким тканям, нажимая до первой капли крови. Не заходя дальше нее. Он видит перед глазами Тэхена и не может закончить, потому что найти однажды своего отца в крови с закатившимися выцветающими глазами не то, что он хотел бы сделать в первую очередь. По правде говоря, любить Тэхена больно, но без него еще сложнее, и это разрывающее ощущение не оставит его и после смерти, он уверен. Невозможно терпеть, смотреть, как упивается его слабостью человек, обнимающий мужчину много лет назад на этой самой кухне. Это все — давняя потеха, но бьет она сильно, после ласково пригибает к земле тяжелой рукой, вынуждая скулить и пялиться, не смея сопротивляться. Оборачивает свое надменное лицо, укладывая щеку на огромное плечо и скалит зубы. Никогда не отпустит. Спустя столько лет только дурак будет надеяться. Сокджин хочет взбрыкнуть и подняться с колен, видя, как Тэхеновы глаза наполняются детским испугом, а его маленькие кулачки, скрещенные впереди груди, защищают ее. Он хочет броситься к нему, но ничего не происходит, никакого удара, только взгляд. Джин сделал бы все, чтобы стереть его из памяти. Вот оно. Оружие без прицела, без острия, но с ума сводит стоит только узнать о нем. Это оно заставляет его сбегать из последних сил каждый раз, запечатывая самое больное на замки, оковывая цепями. Он бежит и сейчас, чудом выбирая ту куртку, в которой хранит ключи, телефон и бумажник, оставляя квартиру звенеть блюдцами в тишине, захлопнув за собой дверь. Джин валится на подъездной дорожке, не думая о том, что может выглядеть пугающим или, может быть, пьяным в усмерть в глазах проходящих мимо людей, которые точно испытают долю недовольства и скажут что-то колкое в спину. Плевать. Он просто сходящий с ума, одинокий мужчина, который не хочет, чтобы кому-то было дело до его последнего вздоха. Он хочет быть невидимым для пары глаз, где раньше видел продолжение всего в своей жизни. Останавливаясь возле ближайшего супермаркета в квартале от дома, он искренне не понимает, почему оказался именно здесь. Однако ноги привели его туда, куда он прокладывал маршрут последние годы чисто по привычке и эта мысль как-то глухо отозвалась в груди. Джин глупо осматривает входную дверь на наличие объявлений, заслоняя собой проход, выдыхая неравноценными порциями воздух вспышками серых облаков. Они моментально рассеиваются и это увлекает его воспаленный мозг, который продолжает без тормозов генерировать выбросы крови по всему телу, оттого холод мужчина совершенно не чувствует. Когда перед глазами становится непривычно ярко и осмысленно, Сокджин не успевает подумать обо всем произошедшем глубже, потому что ощущает вибрацию в кармане и тут же отвечает на звонок. — Пап! Купи мне замороженные овощи и рис, я хочу приготовить что-нибудь вечером и съездить к хену. Надеюсь, что ты еще не был в магазине! Но мне очень нужно, чтобы ты купил их. Пожалуйста? Мне уже пора, спасибо тебе заранее, — и тут же медленные гудки, которые становятся все тише по мере того, как Джин отстраняет телефон от уха, безвольно отпуская руку вниз. Он не думает, делая шаги. Внутри немноголюдно и кое-где лампочки угасают блеклым светом, что на руку мужчине, сверкающего своим сопливым носом и невозможно красными глазами - он не заметил, в какой момент снова начал плакать. Двигаясь размеренно, Джин цепляет взглядом ценники и без интереса топает ногами сильнее, чем нужно, просто чтобы не скребло на душе. Он хватает рис, пропихивая его под мышку, заворачивая в отдел с замороженными продуктами и осматриваясь по сторонам. В какое бы время он не приходил закупаться, здесь всегда было пусто, но не сегодня, и это оставляет в нем неприятный осадок. Уйти просто так ничего не взяв будет странно, ведь он уже как будто бы прицелился и развернул стопы в нужном направлении. Джин раздосадованно отпускает голову ниже, оставляя прядки волос щекотать слипшиеся ресницы, и увереннее направляется к крайней холодильной камере. Остановившись на мексиканской смеси овощей, которую так любил Юнги, Джин разворачивается, чтобы закрыть дверцу и уйти, но зачем-то смотрит на то, что происходит впереди и это вызывает в нем чувство разливающегося тепла внутри живота. Мужчина, с двумя пакетами замороженных грибов в медвежьих руках, просто огромный, как сам Джин, и это сначала совершенно не вписывается в угрюмую картинку, в которую превратился мир за последние минуты. Светлые длинные волосы, немного зачесанные назад в стильную прическу, мышечная масса, так очевидно виднеющаяся из-под ткани плотной рубашки, напряженные мышцы бедра, обтянутые простыми светлыми джинсами и все это в купе с мелкими безделушками на шее и руках. Джин не помнит его, может сказать это вполне твердо и без сомнений, ведь этот магазин — его маленькая, хорошо изученная территория. И этот мужчина, улыбающийся до щелок вместо узких, черных глаз с приветливым выражением в них, абсолютно не тот, кто входил в список людей, заполняющих рутину Кима. И почему он улыбается ему? А точно ли ему? Так откровенно по-доброму, что аж желудок судорогой сводит, а краски к щекам приливает так много, что Джин серьезно беспокоится о том, как бы его лицу не слиться с красной дверцей позади себя. Хочется сбежать и остаться, любоваться этим дружелюбием, пока его держат на раскрытой ладони перед ним и позволяют забрать себе кусочек. Такой красивый и обаятельный, как он мог заметить его, сделать такую казалось бы мелочь и уничтожить все его испорченное настроение одной лишь улыбкой? Джин зашуганно растягивает губы вслед за расправляющимися от нахмуренности бровями. — Дядя, вы не откроете мне дверцу? Вы такой сильный, дядя, помогите, пожалуйста, — Джин не сразу понимает, что обращаются к нему, откуда-то снизу и неуверенно, ведь он продолжает зачарованно впитывать в себя переполняющую все вокруг него энергию внутреннего света. Но когда видит очаровательные пуговки вместо глаз и маленькую ямочку на подбородке, упирающуюся в горло детского вязаного свитера, Джин кивает девочке, выполняя ее просьбу. Даже советует ей самые вкусные овощи, смеется вместе с ней. Девочка забирает промороженные до льдин упаковки и в ответ радостно лепечет благодарности, отходя в сторону и высматривая что-то в соседнем холодильнике. Джин хочет узнать нужна ли ей еще какая-то помощь, возвращаясь на секунду глазами к мужчине, и с крахом понимает, что ошибся. Он все это время смотрел не на него, а на эту милую кроху, которая подвязала пушистые волосы розовым бантиком, источая атмосферу невинности и яркого солнца. Ведь они стояли рядом. А за взглядом проследить было невозможно, он упал в этот угол, широко охватив их обоих. И только вечность назад замершее без тепла существо Джина могло ухватиться за любой самообман, агрессивно присваивая себе каждую морщинку, практически невидимую сеточку вокруг добрых глаз. Глупое, глупое сердце, почему же оно так неспокойно екает в обиде? Но в этом вся правда. Как кому-то может понравиться такое уродливое заплаканное лицо, небрежно свисающие патлы волос и перепачканная давным-давно соусом толстовка под низом не менее удручающего состояния куртки? Конечно, он не достоин ни секунды его внимания. Губы тут же стягивает обратно от пережитого конфуза и Джин, мертвенно бледный, снова отпускает голову, стараясь как можно быстрее уйти из этого места, чтобы не выставить себя посмешищем. Хотя уже, наверное, выставил. Так уверенно пялился с улыбкой на мужчину, который, вероятно, теперь считает Джина поехавшим. И даже сейчас не провожает его, сбегающего, взглядом, значит и правда произошло недопонимание, которое стремительно сжирало остатки радости, превращая ее в серую массу. Длинными шагами Ким покидает холодное помещение, стряхивая с кончиков пальцев тающий лед. Сокджин думает, что еще нескоро забудет об этом случае, когда коротко оповещает сына о своих покупках. Тэхен довольно принимает информацию, улегшись на сложенные впереди руки, пока болтает с другим преподавателем, который составляет ему компанию во время обеденных перерывов. Его зовут Юнджи и он старше Тэхена на пару лет, но эта разница в возрасте не создавала пропасть в их медленно развивающихся приятельских отношениях. Юнджи закрепился здесь еще практикантом, подменяя время от времени болеющих учителей. Получив благодарность от главы он быстро нашел себе стабильную работу по окончанию учебной деятельности и сейчас являлся сотрудником нарасхват. Он был талантлив и харизматичен, близок к начальству и был обожаем детьми, что Тэхен мысленно поражался тому, какой удивительной оказалась их встреча и начинающаяся дружба. Юнджи тянулся к людям, новым знакомствам и будничным разговорам, поэтому Ким оказался для него простой мишенью, и он не жалел о том, что на следующий же день после приема Тэхена вызвался помогать ему в адаптационных процессах. Справлялись они вдвоем лучше, чем по раздельности, поэтому справедливо было поделить их подопечных таким образом, чтобы оба парня могли проводить время вместе намного больше, чем с остальными преподавателями их организации. Они сидели за небольшим обеденным столом в кафетерии, поглощая ланч и попивая холодные напитки, прерываясь на смешки или жевание. Тэхен посчитал, что открыться новому человеку будет не такой плохой идеей, как он думал раньше, поэтому, видя увлеченное внимание в глазах своего слушателя, делился многочисленными подробностями своей жизни в Штатах. Он говорил о том, как хорошо начал разбираться в фаст-фуде, дешевом алкоголе и всех студенческих вечерах, где его научили целоваться с языком в течение трех минут, влезать в сумасшедшие долги и не тяготиться бременем тяжелой взрослой жизни, которая наступала на горло, как оказалось в последствии, только ему. На личные темы он пока не заглядывался, осторожничая в вопросах своей семьи, потому лишь с приподнятым уголком губ впитывал слова Юнджи о его крестниках, любимой девушке и родителях, с которыми Тэхен даже успел познакомиться. — Так значит это правда, что ты одинок? Но кто тогда вызывает у тебя такую бурную реакцию, когда ты отвечаешь? Ты этот телефон глазами прожжешь скоро, — Юнджи легко кивает головой в сторону пылающего от уведомлений экрана телефона Тэхена, игриво кусая губу, видя как нервно усмехается парень напротив. — Хен! Ты преувеличиваешь. Это всего лишь друг моего отца, мы давно не виделись и поскольку я здесь, то нужно навестить этого старика, — Тэхен быстро скользит взглядом по пришедшему сообщению. Юнги хочет подвезти его после работы домой, а заодно и поговорить можно. Джин точно будет рад узнать обо всем как можно раньше. Ким светится от собственных гениальных идей и пишет быстрый ответ на кинутое ему предложение, интересуясь, останется ли он на ужин с ним и отцом. Хен просто оставляет сообщение прочитанным. Даже овощи не подкупают. Это в его стиле. — Уверен? Ты можешь не стесняться меня и рассказать, все-таки я специалист со стажем в любовных делах и могу помочь тебе проложить дорогу к сердцу любой девушки. Только скажи и она уже будет твоей, Тэхен. — Вот уж спасибо, но об этом я тебя никогда не попрошу, хен, — смешно даже думать о том, что в такое непростое время у Тэхена может появиться влюбленность. Совсем неподходяще, да и когда он в последний раз был по-настоящему влюблен? Возможно, как такового чувства он не испытывал ни к одной своей бывшей девушке, ведь отношения не были вечными — никто не хотел обременять себя излишней серьезностью и моногамией пока тебе не исполнилось двадцать пять, а то и тридцать пять. Все они были молоды и неопытны, горячность их порывов сходила так же скоро и лихорадочно, как и завязывалась, поэтому практически каждые несколько месяцев Тэхен видел перед носом лишь захлопывающуюся дверь и искривленное в злости лицо очередной подружки. Либо самолично разрывал все связи, не ощущая съедающего чувства боли после. Когда все это настолько приелось, что хотелось одного — раздраженно выть от неумелых ласк в штанах и томных взглядов под густыми ресницами с соседнего кресла в старом кинозале, тогда Ким решил, что стоит остановиться и подумать о том, что же он творит. Абсурдные мысли об импотенции дошли до мысли о том, что от любого шага на сближение убегал он сам, но было очевидно, что это не от страха, а от отвращения и скуки. Что делать с осознанием этого он не знал, да и не хотел долго размышлять, ведь всегда находились мысли поважнее, более тяжелые и заслоняющие собой попытки разжевать личные вопросы внутри своей черепушки. Тэхен не был старомодным, но хотел много детей и любимого человека в дальнейшем. Это было почти неосуществимо на таком ушатанном этапе его жизни, так что он решил более ничего не предпринимать и ждать. Пусть произойдет это только тогда, когда судьба сама решит преподнести ему такой подарок. Он верил в судьбу и в то, что все, что с ним происходило раньше и сейчас — не случайно, что все это окупится для него настолько, что Ким лишь оставит на подкорке сознания каждый удар кнутом как личный урок. — Зря ты так, Тэхен-а, мы с моей девушкой уже давно вместе и все минусы и плюсы совместного проживания я уж очень хорошо усвоил. Что сказать, когда она недовольна тобой без особой на то причины, что сделать, чтобы она позаботилась о вашей лучшей ночи и приготовила утром шикарный завтрак. Не говоря о том, как оттянуть свадьбу и стать не песиком на поводке, а мужчиной в ее рассказах подругам. Ну как, чувствуешь всю мою мощь, мой потенциал стать номером один? — Скажи еще, что ты, хен, хренов манипулятор, заставляешь женщину готовить и стирать по первому требованию, ты ведь так крут, — язвит Тэхен, снова незаметно отвлекаясь на переписку со своим хеном. — А с виду ты не кажешься таким дерзким! Разумеется нет, если ты не знал, то я отлично готовлю. Моей матери часто не было дома, поэтому пришлось научиться. А ты? — говорит Юнджи, сильно глотнув кофе и с блаженным выдохом обдав лицо близко сидящего Тэхена запахом корицы. Он смотрел прямо, но не давил, как бы желая услышать щедрое откровение от парня, вполне ясно давая понять что он имеет в виду. Ким старательно игнорирует дрожание губ и не сразу находится что сказать. Ему просто нечего. — Я часто готовлю, — в итоге отвечает он, по движению крашеных блондинистых бровей понимая, что поступил правильно и оставил ту, беспокоящую его тему, неозвученной, распуская в воздухе искры недосказанности. — Ладно, — примирительно тянет спустя время Юнджи, загнув рукав на руке и смотря за бегущей по циферблату стрелкой. — Обед кончается, ты провел все занятия на сегодня? — Да, поеду домой, только в класс за вещами заскочу перед этим, — убирая остатки ланча обратно в бокс и пихая его на самое дно сумки, Тэхен кланяется в знак прощания, пожимая протянутую руку. — До завтра, хорошего тебе вечера. — И тебе, Тэхен-а, — произносит старший, уткнувшись в собственный телефон, чтобы срочно ответить на внезапный звонок. Тэхен идет по коридору, плутая между до сих пор плохо различимыми кабинетами, попутно здороваясь со всеми, кого визуально успел запомнить на общем собрании. Вокруг царит такое спокойствие и добродушие, что Ким в который раз благодарит высшие силы за такой чудесное снисхождение в его жизни, оказываясь через несколько ступеней у двери своего кабинета. Все необходимое он уже собрал, осталось только выключить электронику и собрать непроверенные за день работы его малышей. Быстрыми движениями парень справляется со всеми мысленными задачками, оставляя висеть на двери ключ от входной двери для уборщицы. Он набрасывает пальто поверх светлой рубашки, обматывая шею тяжелым вязаным шарфом и мимолетно оглядывается на свое отражение, не задерживаясь больше, чем на секунду, поправляя вьющиеся волосы на затылке, заползшие под ткань. Тэхен не любит смотреться в зеркало. Он никогда не делает это просто так, чтобы разглядеть себя повнимательнее и убедиться в собственной красоте. Нет, для него это почти как пытка. Ким избегает остекленных дверей, уклоняется от всех темных покрытий, ведь от этого парень начинает по привычке нервничать. Люди, зацикленные на поглаженных вещах и уложенных волосах, удивляются этой его особенности, но если бы они только знали кого Тэхен видит за собой, они бы точно не смогли проронить ни единого слова. Однако в повседневной жизни все обстоит проще — ты просто бесячий и принципиальный парень. А дома? Как ни старался, он не может. Нет никого, перед кем нужно оправдываться, а себе Тэхен врет все гребанное время, так что любая попытка — провал с вероятностью выше, чем завтрашний огненный апокалипсис. Смотреть в зеркало и чувствовать спокойствие, защиту, как все, принимая себя в отражении привлекательным, а не облизанным глазами в каждой части тела и оттого грязным насквозь — нет, Тэхен не может это вынести. Он настоял на смене зеркала в ванной в который раз, но и это вряд ли поможет ему. Ничего так просто не забывается, не утекает само собой бесследно. Он проходил через это. Пробовал. Тэхен мечтает, чтобы все получилось даже больше, чем просто жить на этом свете. Если все выгорит, то он хотя бы раз хочет посмотреть на себя как на человека, которого он благодарит каждый день за то, что все еще не сдается. Покидая здание, он выглядит собранным внешне, но таким разнузданным внутри от тяжелого дня, что Юнги, встречающий его вне салона машины, сразу же меняется в выражении, когда забирает из рук вещи младшего, закидывая их на заднее сидение, а затем отталкивает неловко выдвинутую вперед руку для приветствия, утягивая в медвежьи объятия сына лучшего друга. И все, что остается Тэхену, это тяжело вздохнуть в проколотое ухо, и невесомо похлопать по пояснице в дружеском жесте. Все же он сильно скучал по этому вечно хмурому мужчине, чтобы сейчас, заморочившись над ерундой, отодвинуться от такого значимого для него человека. Юнги почти не изменился, все еще оставляет на лбу неровный треугольник крашеной челки, подводит глаза черным карандашом и таскает резинки для отросших волос на обоих руках. Только время потрудилось над тем, чтобы сделать его чуточку чопорнее под стать возрасту, поэтому сегодня он стоит в расстегнутой куртке, наброшенной поверх цветной рубашки, а свободные классические штаны, достающие до щиколотки, колышутся из-за неспокойной погоды. Мин — ровесник отца, но в сравнении с Джином более мудрый, осторожный и, как назло, надоедливый. Он владеет целой студией, развивает бизнес и в целом язык не повернется назвать его несерьезным, но это только для посторонних он — ястреб. Для своих — благородный требовательный кошак, который то трется под ногами, то кидается кусаться и царапаться под настроение. С любовью, конечно, и без плохих умыслов. Человек он хороший и Тэхен любит его иногда больше, чем отца, по праву считая своим ангелом-хранителем на дурной лад. Такой и пожалеет и постучит головой об стенку когда нужно. Напряжение потихоньку спадает благодаря окутывающему его теплу и он издает смешок, когда ветер, треплющий волосы старшего, разносит сладкий аромат цитруса. Ким помнит, что Юнги обожает мандарины и в голове как на фотопленке проносится его редко счастливое сияние в карих глазах, когда каждый новый год до отъезда Тэхен начищал для него небольшую горку долек сочных фруктов. — Я так рад, правда, я очень счастлив видеть тебя снова, хен, — говорит наконец Ким, сияя прямоугольной улыбкой во все тридцать два, приглашая ленивым жестом старшего все же забраться в разогретую машину и отправиться в дорогу. — Твой отец залил мне все уши слезами о том, как сильно ты вымахал, парень. И ведь не соврал, — хмыкнул в ответ Мин, захлопывая за собой дверцу и усаживаясь поудобнее. Он неторопливо поворачивает ключ зажигания и смотрит в глаза младшему с вызовом. — А еще ты какой-то серьезный стал, на работу вот устроился, с которой мне тебя забирать приходится. И рубашку зачем-то натянул, типо деловой. Я не готов к таким быстрым переменам, Тэ. Лучше покажи мне того шкета, который постоянно включал Бритни в моей тачке и пугал бедных прохожих своим пением. И тогда, может быть, я поверю, что передо мной Ким Тэхен, а не его повзрослевшая унылая версия в з-д качестве. — Тебе почти сорок лет, хен, а ты все еще дрочишь на самого себя, как подросток на гормонах, — Ким не может удержаться, чтобы не закатить глаза на такую очевидную издевку. Всегда одно и то же. Юнги был постоянен, за всю свою кошачью жизнь никогда не изменял привычному эмоциональному состоянию. Старший был либо страшным засранцем, слишком громким и надоедливым выскочкой, как сейчас, либо безразличным желчным желе в состоянии вечного сна и недовольного фырканья в перерывах от него. — Когда ты перестанешь стыдить людей? — Тебя — никогда, не волнуйся. И почему же ты так быстро вернулся? Меня можешь не наебывать, я не твой папаша, чтобы верить любой глупости, что ты своим маленьким мозгом успел на ходу придумать, — теперь Тэхен не уверен, что такая скорая встреча с проницательным до мозга костей хеном была хорошей идеей. Ему Ким врать так и не научился, ведь у старшего с годами выработалась своеобразная чуйка на человеческую ложь. Жаловался на нее только Тэхен, потому что если выводить на чистую воду партнеров Мина и смеяться над их провалами вместе с ним было тем еще развлечением, то получать ответочку младший вовсе не любил. Но попытать удачу стоило, и прежде чем заговорить, он просит свой голос не подводить его дрожанием. — Я не скрываю, что прерванное обучение было ответственным решением. И я знаю, что вы разочарованы, мне и самому было неприятно проходить через это дерьмо. Но жалеть об этом я не собираюсь, так что постарайся принять ситуацию так же, как отец. В конце концов у меня теперь работа появилась и я прошу не вторгаться в мою личную жизнь с этого момента, особенно твои сраные нравоучения, хен. Избавь меня от этого, я уже давно не ползаю с детской соской во рту, если ты не заметил. Будь благодарен, что я вообще говорю об этом с тобой, да и о всех скучных деталях упоминать не хочется, — небрежно добавляет последнюю фразу Ким, складывая руки на груди в закрытой позе и внутренне молясь о том, что наибольшим последствием его слов будет неоригинальная колкость, а не пронизывающий пониманием взгляд. — Очнись, блять, ты ползаешь с членом во рту, Тэхен, — неожиданно резко говорит Юнги. Никакой искренности, ни малейшей убежденности в том, что хоть одно его слово — правда. — Должен сказать, что так блестяще глупо на моей памяти ты еще ни разу не проебывался. На какое-то время разговор прерывается, ведь никто из них не знает, что еще можно добавить. Тэхен с сожалением замечает, как руки Юнги напрягаются, когда он сжимает руль и понимает, что действительно облажался перед ним. Он точно понял даже больше, чем Ким пытался скрыть своей дешевой актерской игрой. Но слова забрать назад парень уже не может, не в состоянии что-то изменить, поэтому скатывается чуть ниже в кресле и утыкается носом в шарф, оглядывая проезжающие мимо машины. Они застревают на светофоре и вместе с этой вынужденной остановкой замирает и время внутри салона автомобиля, усиливая царящую вокруг атмосферу драматизмом. От сосредоточенного Юнги волнами исходит тяжесть. По ритму, который он отбивает на руле кончиками пальцев, несложно догадаться, что его затянуло в круговорот мысленных катастрофических сценариев. Наверное, он пытается самостоятельно нарыть ответ на свой вопрос младшему, но Тэхен может лишь с ужасом догадываться о том, что действительно проносится у него в голове. — Если бы это было что-то важное, ты бы не стал молчать, правда, мелкий? — ледяным голосом спрашивает Юнги, плавно вклиниваясь в оживающий поток машин. Если бы это было так, то ни ноги Тэхена бы здесь не было. Но раз он тут, спокойно сидит вместе с Юнги, в его машине, где по выходным играет низкосортное радио, потому что этой красавицей пользуется его пожилой дядя в периоды урожайных сезонов, греет замерзшие руки у печки и имеет возможность продолжать жить день за днем, значит все еще хуже. Хуже, чем старший может себе представить. — Да, ты и сам знаешь, хен. Проблем нет. — Нет? Ха, ну ладно. Посмотрим, что скажет твой отец, когда мы перетрем за эту тему. Но я понял тебя, — хладнокровно он ставит точку в этом разговоре. Юнги терпеть не может такую очевидную ложь, а Тэхен терпеть не может эту его родительскую манеру, но неожиданно замечает кое-что новое. Он не слышит привычного звука: чувствительная пачка сигарет, которая регулярно подскакивает на ямках и поворотах в пустующем без нее бардачке со стороны пассажира. Тэхен не слышит этого мерзкого бряканья и тут же вслух задается вопросом. — Ты наконец-то бросил курить? — Вроде того. Чим не переносит запах сигарет в салоне, — отмахивается Юнги, на короткое мгновение поднимая уголки губ в улыбке. Ким замечает эту перемену, потому что пристально за ним наблюдает. — Кто такая Чим-и? — с невинной интонацией в голосе Тэхен тут же цепляется за новую тему, считая, что случая идеальнее заговорить о таинственной темноволосой возлюбленной его старшего больше не представится. Негатива в их разговорах и без того много, неплохо было бы разбавить это неожиданными новостями о кошачьих ушках и дергающемся хвосте старшего, выползающих при одном лишь упоминании его девушки. — Не валяй дурака, я никогда не поверю, что Джин до меня не успел ничего взболтнуть, — беззлобно смеется Юнги, начиная выжимать скорость до предела, чтобы обогнать стоящую впереди машину. — Хочу услышать все из первых уст, так скажем. — Мы же вроде договорились не лезть в жизни друг друга несколько минут назад, разве не так? — Хен, ты не говорил, что я не должен вмешиваться в твои личные дела. И раз уж я спросил, то не будь козлом, не оставляй меня без ответа. Должен же я смаковать чье-то счастье, кроме того, я давно не слышал о том, чтобы колючка Мин был в отношениях со своих мокрых подростковых лет. — У тебя поганый язык, змееныш. И я не знаю, что ты хочешь услышать, — хмурится Юнги, наблюдая за тем, как движение снова тормозится и они встают в непродолжительную пробку на последних поворотах к дому семьи Ким. — Как мы встретились? Когда это произошло? Что для меня значит этот человек? Что? Все слишком быстро развивается, я и сам многое не понимаю, — Тэхен слышит честность и незнание в словах старшего, поэтому тщательно обдумывает услышанное, прежде чем продолжить говорить, боясь потерять доверие между ними. — Значит, вы познакомились недавно? Это серьезно? — Мы давно знаем друг друга. Были знакомы заочно, потому что крутимся в одних кругах, ты и сам понимаешь, что я, как ведущий продюсер, мысленно или в реальном времени пожимаю руку тысяче людей за день. Но близко общаться мы стали совсем недавно и после пары встреч я уже понял, что мне еще никогда в жизни так не везло, Тэ. Если я упущу этого человека, то смело могу уебаться в щи на все оставшееся время, до тех пор, пока вы меня не оставите лежать под могильной плитой. Я думаю о том, чтобы перебраться сюда снова и работать на удаленке, потому что Чим отказывается переезжать ко мне, но вместе с этим требует повышенное внимание. Так что пока мы тусуемся в нашей новой съемной квартире в паре кварталов от вас, кстати. Оказывается, что это так удобно, когда есть кто-то настолько охуенный, кто с любовью заботится о твоем желудке и члене, не сочти за грубость. — Вы живете вместе? — приоткрывает рот в удивлении младший, видя искорки насмешки в глазах со стороны водителя. — Да, чему ты удивляешься? Мы же встречаемся. — Значит, как провести вечер с любимым младшим за игрой в приставку у хена, так это наглость, а как жить с малознакомым человеком это у нас ничего страшного теперь называется. Интересный расклад. Тэхен выходит из машины не прощаясь, чувствует в левой руке тяжесть от сумки и слышит как мягко проезжается машина по недавно сделанному асфальту, скрываясь за углом высотки. Забывает даже про ужин напомнить. И что именно из всего этого он должен рассказать Джину?