~~~
Донна привычно прокрадывается мимо семьи, смывает с себя, кажется, тонны пыли, осевшей на ней после уборки бассейна, ныряет под одеяло и мгновенно засыпает, мечтая не вставать пару дней. Однако, поднявшись после обеда, полная сил и мыслей, Донна решает прихорошиться, останавливая свой выбор на любимой черной футболке с огромным зелёным грустным смайлом на спине, короткой юбке, которая так не нравится Эмме, и кислотно-зелёных носках. Ассоциация с Красавчиком неизбежна, и Донна позволяет ей сформироваться, заразить голову. Потому что это не плохо, потому что она всегда любила зелёный, потому что ей нравится эта футболка и потому что какая, собственно, разница. Очень здорово быть в согласии с собой. Аделеке садится напротив зеркала, роется в огромной косметичке и выуживает оттуда яркую зелёную подводку, которая так удивительно ровно ложится на веки. Донна смотрит в окно, ожидая, пока косметика подсохнет и наблюдая за вороном на ветке сосны, растущей во дворе. Иногда Аделеке кажется, что эти птицы слишком часто появляются в её жизни. Когда взгляд возвращается к зеркалу, в отражении на неё смотрят глаза Незнакомца, естественные на собственном лице и оттого столь жуткие. Будто вся комната, полная ярких красок, на миг пришла к единой цветовой гамме глубокого ужаса. Она видит это внутри себя. Девушка вздрагивает, отворачивается и быстро выходит из комнаты. Этого дерьма ей хватает и в жизни. Донне страшно, потому что сходить с ума не входит в её планы, а то, что было в бассейне, видимо, собирается остаться навсегда в её голове. Не думать об этом не получается, зато получается переставлять ноги. Заходя на кухню, Аделеке уже готовится к привычным спорам по поводу внешнего вида, однако, Эмме сегодня не до этого. Кухня залита светом, приглушённым шторами, в вазе стоит красивый новый букет неизвестного происхождения, сестра мирно беседует с мамой про свидание с новой девушкой (действительно, сколько можно быть одной?), Донна осторожно подсаживается и присоединяется к диалогу. – Как, говоришь, её зовут? – Хейзел, – сестра отвечает с улыбкой, однако взгляд её печален. У Донны внутри скребётся непонятный червь несоответствия, однако девушка не может определить его источник, поэтому игнорирует и забывает. Когда мама, прихрамывая, уходит в комнату, Аделеке делает вид, что это нормально, но на самом деле она всё понимает и видит. Эмма просит Донну прогуляться вместе, чтобы рассказать что-то важное. Девушка знает, о чём пойдет речь, отказывается в это верить, пытается шутить, но это не помогает. Когда они присаживаются на скамейку в парке и Донна всматривается в лицо Эммы, печаль в глазах сестры становится невыносимой. Ей действительно не до того, чтобы ругать Донну. Потому что у их матери серьезные проблемы, а не что-то вроде гриппа. Потому что их мама умирает. Когда Эмма уходит, Аделеке просто хочется исчезнуть, остаться на этой скамейке, рассыпаться в пыль вместе с ней и пуститься по ветру. Это же мама. Она просто не может исчезнуть. Пусть лучше исчезнет она, Донна. Только не мама. Аделеке слишком часто плачет в последнее время, это уже стало привычным. Ощущение потери никак не уходит, червь продолжает грызть душу. Донна курит снова и снова, совсем не парится, что кто-то из знакомых может увидеть. Разницы больше нет. Никакой. Пришлось тратить время на звонок и встречу с совершеннолетним знакомым, обновлять запас табака и дополнять его выпивкой. Донне кажется, что теперь она понимает значение фразы «мне надо выпить». Действительно надо, иначе этот червь пожрет всё, что она любит в себе и в мире вокруг. Аделеке смотрит на свои дрожащие руки и понимает, что где-то в её жизни что-то очень сильно пошло не так. Потому что с этим, блять, невозможно смириться. Потому что мама не может умереть. – Выглядишь дерьмовей чем обычно, подруга. Что на этот раз? – Колин, как всегда, лучезарен и жизнерадостен. Весёлый до скрипа зубов и коленных чашечек. – Маме... нехорошо, – Донна сидит и старательно крутит сиги, полностью сосредоточив своё внимание на этом кропотливом процессе. Сложно работать с трясущимися руками. Сложно смотреть на чьё-то хорошее настроение сейчас. Вот она и не смотрит. Колин сидит совсем рядом, даже ближе, чем стоило. Сияющий и тёплый настолько, что можно прислониться и греться. Возможно, ей и правда стало на градус теплее. – Не ссы, уверен, она поправится. Всё у вас будет хорошо, – Колин мягко хлопает Донну по плечу. Она закончила крутить и посмотрела на него. Парень слегка дёрнулся от этого покрытого пеленой ужаса и боли взгляда. Глаза теряющей куски себя. – Не будет, Колин, – Донна поднимается, собирает немногочисленные пожитки, – спасибо... за всё это, – она поглаживает бутылку и глубоко затягивается, – люблю этот табак. Спасибо, что выручаешь, правда. Мы обязательно выпьем с тобой, – ветер ласково треплет волосы, оглаживает участки тела, покрывая мурашками, – но не сегодня. Покеда, – и Донна уходит, слыша задумчивое «покеда» вслед. Колин хороший человек и собутыльник, но это не то, что ей сейчас нужно. Поэтому он остаётся позади, на скамейке на площади и смотрит ей вслед, рассеянно и печально. Донна оборачивается, чтобы махнуть ему рукой. Всё началось с Незнакомца, и каждый день после этой встречи кошмарил Донну своими событиями, однако в это же время с ней случились и настоящие чудеса. Аделеке знает, с кем можно выпить. С кем нужно. Ноги будто сами несут её к зданию бассейна, хотя ещё не пришло время смены. Улицы пролетают одна за другой, солнце яркое до рези в глазах, будто не осталось ни следа от вчерашней грозы кроме слёз на щеках Донны. Прохожие кидают настороженные и сочувствующие взгляды, но Аделеке идёт вперёд, поворачивает за угол или переходит дорогу, а они остаются позади, незнакомые и неважные. Перед возвращением в бассейн приходится умыться и привести себя в порядок у фонтана неподалеку, потому что Донна не хочет говорить обо всём с Вивеком. Она уже приняла решение и выбрала цель, а если она заговорит с Вивеком – просто расплачется, и он никуда не уйдёт, не оставив ей возможности продолжить разговор с Незнакомцем. Холодная вода освежает не только лицо, но и голову, ускоряя безостановочный зацикленный поток безутешных раздумий. Девушка мысленно подсчитывает вероятность того, что Чоудри заметит её состояние, ныкая бутылку в начале коридора здания бассейна, среди досок и фанер, оттащенных сюда ночью. Результат размышлений остаётся неоднозначным. Вслушиваясь в раздающиеся из бассейна звуки, девушка приходит к выводу, что пространные рассуждения Вивека могут свести с ума кого угодно. Кроме Донны, но это не точно. Именно поэтому Аделеке удивляется бесконечной выдержке Незнакомца, он даже бровью не ведёт, сидит себе на стуле, смотрит в никуда, молчит и просто слушает. «Невероятный», – возникла из пустоты мысль. После приветствий Донна с Вивеком договариваются обсудить всё вместе с Бекки, про Незнакомца и их безвыходную ситуацию, потому что необходимо что-то решать. Им с самого начала не стоило поступать так, однако сделанного не воротишь. Думать нужно о решении, не о задаче, Донна хорошо выучила этот урок. Чоудри советует Донне заглянуть наверх, он решил поддержать желание девушки навести порядок в этом месте и сделал нечто «прикольное» наверху. Тупая боль ненадолго отступает, губы растягиваются в улыбке: «Он читает мои мысли!» Вивек улыбается в ответ, параллельно рассказывая про вечеринку у Мойза, на которой не был, чем приводит Донну в полный восторг. Чоудри возвращает девушке нож и направляется к выходу, но перед самой дверью внезапно оборачивается: – Эй, Донна. Давно не видел тебя в этой футболке. Выглядишь охуенно, – подмигивает и уходит. Аделеке впадает в ступор, глупая довольная лыба растягивается на лице. «Жесть». Донна продолжает улыбаться какое-то время, прежде чем повернуться к Незнакомцу и сказать: – Пройдемся? Он выглядит чем-то недовольным, однако соглашается, после чего Аделеке уже привычно развязывает узлы и на ногах, и на руках. Ему же нужно как-то держать бутылку. «Зачем мы вообще держим его связанным?» Она уже смирилась с мыслью о том, что Незнакомец не пытается и не хочет сбежать. Донна не понимает причин, всё это странно и неиллюзорно опасно. Зачем хотеть добровольно оставаться в плену? Только, если тебе что-то нужно. Аделеке пугало незнание того, что именно. Иногда Донна приходит к выводу, что во всём огромном здании не существует объекта, способного зацепить взгляд Незнакомца, почти всегда он смотрит только на неё. С этим она тоже смирилась, просто пришлось научиться пялиться в ответ. Снова заглядывая в глаза Незнакомца, Аделеке вспоминает пугающее отражение, но внезапно осознаёт, что ей всё равно. Опустошение от происходящего с мамой полностью заполнило сознание. – Мне нужно прихватить кое-что. Жди здесь. Незнакомец не ответил, лишь наблюдая за девушкой, вставшей на колени, чтобы дотянуться до бутылки. – Не смей пялиться, Красавчик, – кричит ему Донна, балансируя над грудой хлама и даже спиной чувствуя уже привычный взгляд. Бутылку она успешно достает и движется обратно, по пути отпихнув ногой фанеру, упавшую на пол. – И не думал, Донна, – девушка вздрагивает от неожиданности ответа и не знает, как интерпретировать искорку во взгляде. Он не стал ничего спрашивать про бутылку, однако спросил про сестру и её... самочувствие. Интуиция снова стала вопить, но как ни старалась, Донна не могла понять, в чем подвох, однако на этот раз она поймала связь и нашла причину. Что-то, связанное с сестрой. Эмма должна быть... грустной? Почему люди грустят? Когда что-то не получается, теряется, ломается. «Что-то или кто-то». Они поднимаются по лестнице и решают сделать круг по второму этажу, прежде чем идти в место, обрисованное Вивеком. Донна останавливается и облакачивается на перила, устремляя задумчивый взгляд на поверхность воды. Незнакомец прислоняется рядом и сохраняет молчание. Девушка понимает, что именно здесь, за ящиками, которые сейчас отодвинуты к стене, они прятались, пытаясь снять происходящее с Незнакомцем. Прошло лишь несколько дней, а ощущение, будто это было давным давно. Может быть, даже в прошлой жизни. – Ты хотел бы выпить со мной? – Аделеке перебрасывает бутылку из руки в руку, прямо над пропастью, над бассейном и поворачивает голову к Красавчику, останавливая взгляд на его лице. – Тебе это нужно, – он посмотрел на неё странно, – а я никогда не против выпить с красивой... – тут он запнулся, но закончил предложение, – с тобой, – Донна выдохнула и улыбнулась смущённо, ловя улыбку в ответ. – Спасибо. Круг завершён, и двое поворачивают по коридору, чтобы оказаться перед самым ламповым местом из всех, что видела Донна. Лицо Незнакомца приобретает мистические черты при свете маленьких огоньков, скулы как горы, растущие к облакам глаз. Не верится, что в огромном здании бассейна, среди пустоты и сквозняка может быть такое маленькое и уютное пространство, концентрация тепла и света. «Вивек тоже делает чудеса», – эта мысль приходит внезапно но прочно закрепляется в голове, как и смутные подозрения о случившемся с сестрой. Но сейчас Донна хочет забыть обо всём, сейчас Красавчик сам, без просьбы, вытягивает из её рук бутылку, открывает заботливо припасённой Вивеком открывашкой и разливает дешёвое красное сухое по бокалам, заполняя до краёв оба. Это приятно, так чертовски приятно, что Донне хочется плакать. Она сдерживается, но оказывается не в состоянии прогнать с лица широченную улыбку. Аделеке принимает бокал из рук Незнакомца и втыкает в него, наблюдая за игрой света в красной жидкости. Но когда она почти решается сказать тост, Красавчик опережает её: – За твою жизнь, Донна. Это был очень странный тост, непохожий на то, что обычно говорили за семейным столом, но всё равно это было тепло. Ещё теплее стало, когда Аделеке, чокнувшись с Красавчиком, выхлестала залпом половину бокала, чуть не подавившись. Донна тянется за пачкой, и тут до неё доходит: – Ты будешь? – Незнакомец почти сразу кивает, а Донна радуется как ребёнок. Ей давно хотелось сделать это. Аделеке обхватывает губами две сигареты, взгляд Незнакомца намертво впивается в эту картину. Донна смущается, но не подаёт виду и аккуратно подкуривает обе, а затем протягивает одну Красавчику. Однажды человек, познакомивший Донну с сигаретами, показал ей этот приём. Он всегда говорил, что такое делается только для кого-то особенного, и Незнакомец явно вписывается в этот критерий. Бекки и Вивек не курят (по крайней мере не сигареты), поэтому ей некому было делать так. А сейчас есть. Красавчик медленно протягивает руку и берёт самокрутку. Когда его губы касаются того места, где были губы Донны, она вздрагивает. Девушка не думала, что это может быть настолько интимным. Сейчас, наблюдая за его длинными тонкими пальцами, то прислоняющими фильтр к губам, то элегантно стряхивающими пепел, Донна считает, что имеет полное право наслаждаться этим столько, сколько ей захочется. Потому что этот человек (а человек ли?) невероятно красив, и Донна просто не может остановиться. Не хочет. «Неужели он смотрит на меня по той же причине?» Настолько же интимным оказалось фотографировать Незнакомца. Вот так просто, безнаказанно пялиться на его лицо в обрамлении фильтра с кошачьей мордочкой и также безнаказанно много раз в будущем смотреть на эту фотографию в совершенно разных местах, может быть даже поставить её на заставку. Донна знала что будет делать это, однако краснела больше от вина, чем от смущения. Да, вино было дерьмовым, но спустя целый бокал это практически не ощущалось. Потому что они говорили. – У тебя есть жена, дети? Может, собачка? – это был вопрос для него. – Нет. Я один, – значит, ей не показалось. Он действительно одинокий. – Строишь партизанскую армию? – среди множества вопросов этот определённо был самым важным, ведь это вопрос для Вивека. – Вовсе нет, – с губ девушки вырывается лёгкий смешок. – Почему ты общаешься только со мной, а с другими нет? – а это был вопрос для Донны. – Потому что ты непохожа на других. Они молчат несколько минут в уютной тишине среди гирлянд и свечей, сидя на одном большом покрывале и медленно распивая вино, затем Донна поднимает бокал и произносит: – За твою жизнь, Красавчик, – он на мгновение меняется в лице, будто вспомнил то, о чем никогда не вспоминают, однако почти сразу протягивает бокал навстречу, и комната наполняется тихим звоном стекла. – Спасибо, Донна. – Поиграем в ассоциации? – Давай, я готов. Донна крепче сжимает бокал и игра начинается: – Хочу? – Знания. – Секс? – Незаменимый. – Смерть? – Донна сама удивилась сказанному, в это мгновение Незнакомец посерьёзнел и ответил: – Необязательна. Донна уже приготовилась молчать и размышлять о сказанном, но Future Unclear внезапно накрывает всё помещение. Комната плывет в мягком свете, музыка течет и обволакивает. Любимая песня мамы, Донне она нравится, Незнакомцу, как выяснилось, тоже. Круто. Отвлекает от странных ответов Красавчика, к которым девушка совершенно не готова. – Что-то не так, Донна? – она снова чувствует заботу в его голосе. В этот раз Аделеке не прогоняет мысли об этом. – Иначе бы я не стала пить. И предлагать выпить со мной, – её слова полны горечи, – маме нездоровится. Но она будет в порядке. – Почему ты так думаешь? – Донна переводит непонимающий взгляд на Красавчика, – люди – хрупкие создания. Если твоя мама стара и больна, она скорее всего умрёт. Донне обидно и снова хочется плакать. Она признаётся себе, что пришла сюда за отвлечением или за утешением, но точно не за правдой. Потому что правду слышать больно. И будь Незнакомец хоть сто раз прав, это не мешает Аделеке злиться на него. Она поднимает на Красавчика обиженный взгляд и встаёт на ноги. – То что ты сказал – ужасно. Ты ужасен, – он склоняет голову и вопросительно приподнимает бровь. – Я что-то не так сделал? – кажется, он действительно не понимает. Донна скрещивает руки на груди и говорит, игнорируя вопрос: – Скоро вернётся Вивек, нужно снова связать тебя. Донна падает. Потому что теперь, когда эти слова про маму произнесены вслух, не думать обо всём становится практически невозможным. Комнату качает от вина, как и саму Аделеке. – Донна, подожди. Давай посидим ещё немного. Тебе нужно отдохнуть. Аделеке поначалу хочет начать спорить, уже открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Кажется, всего одно слово, и она разрыдается, безысходно и громко, как маленький беззащитный ребёнок. Она не хочет плакать перед Незнакомцем, поэтому молча опускается на покрывало, обнимает колени и смотрит куда-то за угол. Внезапно девушка слышит звук зажигалки. Её зажигалки. Донна поворачивает голову и видит две зажжённые сигареты в губах Незнакомца. – Какого...? – Аделеке не успела договорить, как Красавчик протянул Донне её сигарету, подожжённую её зажигалкой. Сигарету, которую только что обхватывали его губы. Смущение перекрывает всё остальное, но она принимает предложенное, специально касается его пальцев в процессе и, глядя прямо в глаза Незнакомцу, глубоко затягивается. Его зрачки расширились, он придвинулся ближе, их окружила завеса дыма и ломанные солнечные лучи. Донну окутал запах топей и водяных лилий, может, ей всё это снится? – Ты прав. Посидим ещё немного. Налей нам то, что осталось, Красавчик. Кстати, у тебя есть имя? Должно же быть, – куча противоречивых эмоций смешалась с алкоголем, но хаос оставался внутри, снаружи Донна была спокойна. По крайней мере, ей так казалось. Слова вылетали сами. Думать не нужно. – Попробуешь угадать? Он наклоняет голову и выдувает дым прямо в сторону Донны. Девушка не теряется и отвечает тем же. Красавчик забавно морщит нос от попавшего в него дыма, а Донна произносит сквозь смех: – Я думаю, это Глазастый Пучеглаз, – теперь Незнакомец тоже смеётся, но ничего не говорит, лишь искорки в глазах становятся ярче. Словно отражение её собственных. Донна поднимает бокал с остатками вина: – Что ж, Глазастый Пучеглаз, молчание – знак согласия. Нет, ну ты видел свои глаза? Просто нереально же, – она совсем не боялась, а он не переставал улыбаться ей.~~~
Когда Вивек возвращается, они сидят внизу, совершенно спокойно и скучно, будто так и было всё это время. Аделеке незаметно подмигивает Красавчику, ловит край его улыбки, и поднимается поприветствовать Чоудри. Они поднялись наверх и начали говорить, а потом что-то произошло. Щелчок вселенной, разорвавший её мир на лоскутки и успевший собрать обратно за один удар сердца. Донна всё никак не может поверить, что действительно целует Вивека здесь, в здании бассейна, что он отвечает ей. К чёрту сучку Бекки, к чёрту всех остальных. Оказывается, всё было так просто. – Почему ты не сказал мне раньше? – А ты почему не сказала? Донне кажется, что она спит наяву, когда они стягивают друг с друга одежду, когда она отдает себя человеку, которого так любила, о котором мечтала. Нихера не так как она мечтала, но сейчас это так по-настоящему, больно, жарко, приятно, никакой крови и много поцелуев во многие места. Пиздецки хорошо, жаль, что выпивки не осталось. Действительно жаль. Она закуривает. Вивек просит затяжку, и Донна сама подносит самокрутку к его лицу. Чоудри целует её пальцы перед тем, как отпустить руку, и Донне хочется плакать от нежности в его взгляде. – Для этого нет блять слов. Я люблю тебя. – И я тебя. Кстати, ты слышала... – О, заткнись пожалуйста. Только сейчас, ладно? Мы ещё успеем наговориться, – она целует его в лоб и берёт за руку. Вивек, судя по всему, забывает, что вообще хотел сказать и просто касается, обнимает её. Когда они лежат вместе, и Чоудри нежно гладит её волосы, всё остальное кажется Донне таким не важным и далёким. Таким же далёким, как глаза Незнакомца. Девушка долго, очень долго не может заставить себя подняться из своего рая, однако ей нужно возвращаться домой. Донна берёт себя в руки, нежно гладит лицо задремавшего Вивека на прощание, потому что знает, что если разбудит его – точно не сможет уйти. Спустившись вниз и проходя мимо Незнакомца, она улыбается ему, однако ответной улыбки не получает, хотя бы её тени. Он даже не смотрит на Аделеке, будто застыл в пустоте и прохладе бассейна. Будто Донны и не было вовсе. Аделеке не верила, что что-то может расстроить её после того что случилось, но это всё же расстроило. Однако она ни о чем не жалеет.